Убийца избранных: Конрад

Глава 3 Часть 3

Проснулся он с ощущением, что прошла вечность. Ноги затекли, шея, а левая рука так вообще едва слушалась.

Но дремоты как не было. Он лежал какое-то время, стараясь понять, что же происходит. Звуки шагов, перешептывания, поскрипывание дверей. Конрад приподнялся на локте, и ощутил, как кровь побежала по онемевшей руке, вызывая покалывание с тупой болью.

Группа людей стояла возле низкой двери, как будто ведущей в подвал. Они перешептывались с кем-то за дверью, оглянулись, снова что-то сказали. Дверь отворилась и они вошли.

Конрад снова лег на место, но теперь не спал — вслушивался в ночь. Там может быть какая-нибудь банда. Разбойники — одни из худших союзников, каких можно придумать, но в нынешней ситуации можно и рискнуть. Но, как и для всего, нужно подготовиться.

За эту ночь в ту дверь вошли еще семь человек. А выходили по одному, разбредаясь по переулкам. Двое прошли мимо Конрада. Сутулые, в лохмотьях. От них воняло помоями, брагой, но вот что он не смог понять — у них была целая обувь. В городе, где большинство людей ходят босиком. Если бы он стоял, шел, да даже врезался в такого человека, то не заметил бы этой мелочи, но он лежал и их выдал ровный кант, целая подошва, узорчатый каблук.

Проследовать? По незнакомому городу в темноте, за человеком, который через несколько кварталов натравит на тебя или охранников или стражников. Со своими вопросами Конрад и так должен был привлечь внимание, а уж слежка кинет еще одну монету на чашу весов избранного.

Он дождался утра. И чувствовал себя прескверно, хуже чем после самой жестокой драки. Будто кто-то ночью разобрал его и решил пересобрать, делая засечки на каждой кости, которая хоть как-то могла упереться в землю или стену ближайшего здания.

За всю ночь его даже не попытались обокрасть. Еще одна маленькая удача в его сумке случайностей.

«Здесь самые честные нищие.» — подумал он, уже выбросив из головы карманников на рыночной площади.

Весь день он ходил по городу. Останавливался только чтобы попить воды, дать ногам отдохнуть или поесть. Он изучал переулки и улицы. Где и куда можно свернуть, как пройти от дворца к внешней стене, а еще насколько рьяно стражники относятся к своим обязанностям. Много ли вооруженных людей, что говорят на улицах, о чем шепчутся. Возможно, ничего из этого ему и не нужно для того, чтобы попасть во дворец, но годы и века путешествий дали понять, что от такого может зависеть жизнь.

Он бродил по городу и возвращался к месту ночлега еще десять дней. Но лишь на одиннадцатый снова появились те люди. Осторожные, пугливые, даже больше чем нищие на приеме у монарха. А значит, этим людям было что терять.

Конрад показательно зевнул, потянулся. Осмотрелся по сторонам, на мгновение задержал взгляд на ночной бродяжке и пошел к улице. Он ожидал увидеть бродящих стражников, как в другие ночи. Но сейчас их не было. Будто они все заснули.

«Или их подкупили.» — подумал Конрад. — «Старо как мир. Также рискованно и вместе с тем эффективно.»

Тогда он пошел прямиком к двери, постучался. Никто не открыл, лишь раздались тихие шаги за ней.

— Дайте воды напиться. — прохрипел Конрад. — я два дня капли во рту не держал. Дайте воды, пока солнце не испепелило меня.

Внутри здания раздались шорохи. Едва слышимые, будто мыши прятались от кошки.

— Какой-то отброс просит пить.

Ответ было не разобрать. Но следом охранник сказал.

— Пить? Жди.

Раздались удаляющиеся шаги и еле слышное позвякивание железа. Кольчуга, ножны? Конрад отбросил мысли, чтобы не гадать. Чтобы там ни звенело, он должен быть готов и к тому, что хозяин в миг перестанет быть радушным. Но стало ясно, что это не притон бандитов.

Вскоре охранник вернулся. Дверь отворилась ровно настолько, чтобы можно было просунуть кувшин. Но Конрад прильнул в стене, чтобы заглянуть в щель и поставить ногу.

— Можешь не возвра… — начал охранник и осекся. — ты чё творишь, самоубийца?

— Я ищу работу. — Промямлил Конрад. — простую, непыльную. Я готов на всё.

Охранник приоткрыл дверь и схватил его за грудки.

— Нет здесь для тебя работы.

Но Конрад уже знал это. Перед ним стоял один из мужей той женщины, кого Каган предложил раздеть.

От встряхивания обмотка слезла с лица, и теперь обомлел охранник.

— Лекарь? — удивился он, но в следующий миг толкнул дверь плечом и швырнул Конрада внутрь.

Конрад на лету перевернулся, схватился за нож, тут же ударился спиной о стену внутри. На миг это сбило дыхание, но он вскочил и сбросил тряпки, что теперь только мешали.

Перед ним стоял крупный мужчина, который закрывал за собой дверь.

— Шпион. — коротко сказал он и где-то внутри помещения лязгнуло оружие.

Конрад вдохнул, чтобы рвануть вперед.

— Гость. — Прозвучал женский голос, и наступила тишина. — Положите оружие. Будь это шпионом, к нам бы уже стучались сапогами.

Раздался шелест одежд, и появилась та самая женщина. Здесь она не скрывала лица, как и изуродованную нижнюю челюсть с огромным шрамом, что уходил от нижней губы к подбородку, а затем, словно оправа, к левому уху. Тем не менее, все, что было вне его, захватывало дух утонченностью и остротой линий. Скулы, нос, глаза. Над всем будто трудился величайший творец человеческих тел.

— Это лекарь, который раздел советника. — сказал охранник и достал изогнутый клинок.

Женщина вытянула губы и покачала головой.

— Мать мне говорила, что хорошие мужчины на улице не валяются. Отец то же самое говорил о слугах. Но судя по твоей одежде и запаху, ты не один день избегал кровати или хотя бы чистой одежды.

Конрад выпрямился, но держал нож. Косился на охранника.

— Я всего лишь просил воды, а затем работы. — Конрад в спешке пытался вспомнить каким тоном стоило говорить. Тем заискивающим, как у нищего, уважительным как у лекаря или чуть растерянным и сомневающимся голосом архитектора?

Она заметила перемену.

— Но звучал ты иначе. Где же твои деньги? На них ты мог приобрести дом и три колодца.

— Украли. Пропил. Потерял. Дал в рост.

Она положила палец вдоль шрама.

— Неужели? А еще, наверное, потратил их на цветы для какой-нибудь дамы? Например, повитухи. — На последнем слове она развела руками.

Но невинные слова, невинный жест дрожью пробежали по всему телу Конрада. Он согнул колени, готовый рвануться к ней, взять её в заложники, или даже перерезать горло, и пока охранник будет осознавать произошедшее, вспороть его. Но что делать с остальными людьми? Подпереть дверь и поджечь? Сколько шума поднимется, сколько времени на это уйдет?

«Тогда придется бежать из города со вчерашним караваном. Еще и туча свидетелей будет на улице. Это не пустынный проулок.»

Женщина продолжала.

— Успокойтесь, прошу. У нас главенствует закон гостеприимства.

— Прочувствовал. — сухо ответил Конрад.

— Йорам, убери оружие. Тебе бы озаботиться моей защитой, а не куска дерева с засовом.

Йорам оценил расстояние, которое отделяло его от Конрада, а того от женщины. На его широком лице читались муки выбора, а глаза показывали, о чем он думает. Если нападет на Конрада, успеет ли тот взять женщину в заложники или растеряется?

В итоге Йорам нахмурился, поклонился и убрал клинок.

Женщина продолжала.

— Мой муж иногда бывает отличным примером для подражания, не находите?

«В чем ему подражать?» — не сразу понял Конрад, но тут мысль до него дошла. Он расслабился, убрал нож.

Незнакомка повернула голову и заговорила:

— Господа, прошу вас продолжить без меня. От меня требуют особого внимания. — Она повернулась к Конраду. — Надеюсь, в компании с лекарем моему здоровью ничего не угрожает? Сами понимаете, незваные гости редко пользуются доверием.

Конрад переступил с ноги на ногу, покосился на Йорама.

— Я лишь просил воды и работы.

Она улыбнулась.

— В таком случае, пройдемте за мной. Йорам, как все соберутся, присоединись к нам. Ради моего спокойствия. Конрад, не отставайте.

Они миновали комнату, откуда доносились приглушенные голоса, спустились по небольшому коридору под землю в комнату четыре на четыре метра, сплошь украшенную коврами. Они были на полу, на стенах, с потолка свисала бордовая ткань так, что стоящий человек почти ничего не увидит.

Женщина зажгла масляные лампы.

— Считайте, что это мой будуар.

— Для лечения нужна комната… хмм… с меньшим количеством тканей. Одного стола достаточно.

Женщина помахала рукой и упала в подушки.

— Нет, нет. Мне в жизни лечение понадобилось дважды — раз при рождении, второй раз… — она провела пальцем вдоль всего шрама. — в остальном меня оберегают мужья или здравомыслие незнакомцев. — Она скрестила ноги и раскинула руки. — Итак, вы лекарь.

— Отчасти.

Она продолжила.

— Который ходит с ножом, побирается, и ищет любую черновую работу, особенно во дворце.

— Там лучше кормят и больше платят.

Женщина коснулась подушки и оставила на бархате тонкий темный след, затем провела пальцем обратно, и след пропал.

— Знаете, чужаки у нас редкость. Обычно это купцы и они всегда на виду. Встречались уже с ними? Со всеми хотят завести знакомство, дружбу, чтобы вовремя предать.

— Похоже на меня.

Она вскинула брови и улыбнулась.

— Надо же, а я говорила о себе. И в продолжении о светлокожем, который спрашивает о работе: стало казаться, что вами заполнена вся наша столица. Один заикается, другой пару слов связать не может, у третьего такой акцент, что осла легче понять, а четвертый говорит такими оборотами, будто моего прапрадеда нянчил. И все как один с растерянным взглядом, ножом, да с веревочкой.

— У нашего народа есть традиция… — начал Конрад.

Но женщина выставила ладонь и тут же сжала в кулак.

— Ваш народ должно быть безмерно богат или он собирает монеты по сотням земель и хранит их. А может, при рождении вам выдают связки монет ваших предков и вы, как наследники, продолжаете их путь, пока последний из вас не погибнет? В чем смысл собирания монет твоим народом?

— Это напоминание о цене жизни. Каждая монетка — это жизнь.

— Немало их скопилось на твоем поясе. И что же случится, если ты потеряешь? Тебя не примут домой, станешь изгоем или тебя казнят как предателя?

Конрад пожал плечами.

— Ничего. Мне просто станет всё равно.

Женщина криво улыбнулась.

— Надо же. Какая трагедия. Представить не могу, как бы я жила, если бы мне в какой-то момент стало всё равно.

У Конрада появилось ощущение, что она говорила это не ему, а размышляла над собственной проблемой.

— Мне здесь неуютно. — перевел тему он. — я будто в коконе паучихи.

— Будто? — хозяйка дома подняла брови. — здесь есть шелк и красивое плетение. У меня довольно цепкие лапки, а мои мужья усиливают их своими мышцами. А еще паутина почти не заметна, пока в неё не попадешь, верно?

— Да. Наверное. Вам хочется, чтобы вас считали паучихой?

Она отмахнулась.

— Достаточно, что меня считают женщиной. А кем считают тебя? Лекарем, нищим, обманщиком?

— Я не знаю, госпожа. Я всего лишь стараюсь жить и не доставлять никому проблем. Искал работу, а ваш муж меня закинул внутрь. Это смутило меня.

— Поэтому ты взялся за нож, готовый меня убить. Беззащитную, слабую, у меня же дома.

Конрад глубоко вздохнул.

— Всё обошлось без этого. Я рад.

Она приподнялась на подушках и коротко выдохнула.

— А уж как я рада. Лишняя полоска на лице или шее мне уже не пойдет — достаточно тех украшений, что на мне.

Женщина указала на подушки возле дальнего от входа угла. Откуда Конрад мог видеть входящих и, в случае чего, снова воспользоваться небольшим расстоянием до хозяйки дома. Он сел.

Материя обнимала его, нежно топила, будто он лег в озеро сосновой смолы — отличная ловушка для глупых насекомых, совсем как паутина.

И когда он это понял, то выпрямился, а женщина вытянула ноги, обнажая упругие мышцы бедра, что появились из-под глубокого выреза. Конрад задержал взгляд лишь на мгновение, но тут же услышал смех.

— Ой, а я думала, вы предпочитаете женщин постарше. Гораздо постарше.

— Вы о чем?

Она посмотрела на него и наклонила голову так, что волосы и скрыли её шрам, от чего она стала безумно красивой. Настолько, что Конраду стала ясна причина ревности её мужей.

— Ох, право. Лжец должен понимать намеки. Все эти изменения голоса, разные профессии. Конрад, во дворце нет ни единой повитухи младше той, что уже и забыла каково это, когда у тебя ласкают грудь. Тем более, я сначала подумала, что хороший лекарь может быть полезен в доме. Дай ему достойную плату, возможность расти, и вот он готов экспериментировать, становиться лучшим из лучших, а там уже к тебе обращаются все, кто когда-то забросил свое здоровье. Небольшая плата за власть и почет.

— Плох тот лекарь, что не может позаботиться о себе.

Женщина развернулась к нему и оперлась локтями на небольшую плотную подушку.

— Как и правитель, который умудряется искать себе врагов и унижать друзей. Каган великодушен и любит посмеяться, но все лучшие его люди — наследие, которое он разбазаривает, не хуже игрока в кости. Да, я бы не доверила тебе оперировать кого-то, но для других вещей у тебя была бы уйма помощников, которые бы позаботились, чтобы твои припадки не доставили никому проблем. Я это продумала еще в тот, момент, когда ты загнулся и пускал слюни на ковер.

Конрад кивнул.

— Надеюсь, подобного не произойдет здесь.

— Согласна. Тогда бы я вряд ли устояла перед тем же искушением, что терзает моего младшего мужа — убить тебя.

— В этом городе я почти никому не опасен.

— Поэтому у одного моего человека теперь будет шрам еще уродливей, чем у меня, у другого рука пригодна только для самоудовлетворения, но третий похромает и снова будет готов служить. Хоть за этого спасибо. А я ведь хотела просто пошутить над тобой, привести к себе, поблагодарить и спросить: когда ты успел завести шашни с одной из самых древних старух, каких я видела в жизни. Но всё обернулось несколько неожиданно.

Конрад слушал и ощущал себя всё более и более беззащитным. Не потому, что он согласился уйти вглубь дома, где много незнакомцев. Не из-за Йорама, который может его сломать пополам. А потому что он оказался бездарностью в вещах, которые коснулись людей с властью. Он, сам того не желая, избежал встречи с этой женщиной, а спустя время сам к ней же и явился. И если бы она очень захотела, то натравила бы не тех трёх неудачников, а кого посильнее.

«Это удача или нет?» — задумался он.

— И вот я здесь. Как вы и хотели. Это тоже выглядит как шутка. Наверное.

— Более чем, Конрад, более чем. Но зачем вам так надо во дворец? Вы грабитель?

— Нет.

— Шпион?

— Тоже.

— Наёмный убийца.

Конрад посмотрел ей в глаза.

— Лишь отчасти.

— О, я угадала. Но кого же вы хотите убить? Самого Кагана, его жену, первого визиря, соперника, что отбил у вас женщину? Хотя он скорее всего помер лет сорок назад. Да, да, да, я снова о повитухе. Простите, мне так нравится эта глупость. А может быть кого-то из советников? Такого, кто нашептывает Кагану его лучшие идеи. Это обратит страну в хаос и её станет легче захватить. Сам он разозлится, и будет делать ошибку за ошибкой. Пока придворным не покажется, что его шея слишком тонкая для головы, которая приносит столько проблем.

Конрад внимательно слушал её, привыкая к тому, что она прыгает с одной темы на другую, будто пытается запутать, ввести собеседника в непонимание нити разговора.

— И чем же он заслужил вашу вражду? — спросил Конрад.

Она хлопнула ладонью по подушкам и деланно нахмурилась.

— Как же с тобой скучно. Ты мог подыграть. Ох, мой неудавшийся лекарь, — Она подмигнула ему, — мне придется стараться за двоих. — Женщина откинулась, посмотрела в потолок и улыбнулась одними губами. — чтож, это не впервой. Какую бы историю рассказать, про отца убитого мерзким Каганом или про Кагана-насильника, что сорвал цветок юной девы, а за это наградил шрамом, как отметкой, что она принадлежала ему? Или сорвавшуюся с монаршьего поводка собаку, что загрызла брата бедной девушки? Нет, нет, нет. Слишком трагично и выставляет девушку жертвой тирана. Мне не нравится это, Конрад. Нет. Я всегда любила глупости. Поэтому представим, что один молодой идиот красовался тем, что подбрасывал саблю, а та упала, ударилась о камень, отскочила и раскроила одной девочке лицо. А затем идиот не нашел ничего лучше, чем сказать: «Зато теперь твоя улыбка будет самой широкой во всей стране.»

— Он правда так сказал?

Женщина закатила глаза.

— Это просто версия, байка. Одна из. Но да, он так сказал. Одна из самых его тупых шуток. Но он должен уйти по другой причине — страна гниёт. Людям не помогают отправляться в караваны, а мы тут сидим и думаем, что самые великие, пока чужие торговцы обдирают нас. Пока тучи голодных людей ютятся по переулкам, поглядывая, кто же уснет первым. Пока дети… Нет, вот тут я уже хватила лишнего.

Конрад напрягся.

«Слишком в лоб».

Это пугало еще сильнее — хозяйка дома говорила такое, за что в других землях можно лишиться не жизни, но всего того, что для неё не обязательно: рук, ног, родных. Но даже попытайся он эти слова отнести во дворец, ему бы никто не поверил. Более того, он бы сам угодил в пыточную.

— И здесь собираются люди со схожими желаниями?

— Не совсем. Здесь собираются те, кто думает, что исчезновение Кагана поможет исполниться именно их желаниям. У нас тут даже есть двое, кто ненавидит друг друга. Уверена, что они не убили, — она попыталась подобрать слова, но спустя пару секунд с лицом принявшего, свою судьбу, продолжила. — друг друга лишь потому, что оба выгодны Кагануу и он огорчился бы. А их эта вражда уже порядком утомила. Каган на самом деле виноват лишь в том, что в его правление появилось слишком много честолюбивых людей. Неудача. Просто глупость. Но так и есть.

Вошел Йорам, и женщина похлопала по подушкам рядом с собой — с противоположной стороны от Конрада.

— Я буду стоять у двери, моя…

— Мне так не хватает твоих крепких рук. Обними меня, милый.

Йорам помедлил, глянул на Конрада и фыркнул, но подчинился. Его крепкие руки обняли женщину, и она словно бы спряталась за его мышцами.

— Мне бы очень пригодилась ваша помощь. — признался Конрад. — но во всем городе у меня из знакомых несколько мелких людей, да неразделенная любовь.

Хозяйка чуть не вскочила.

— Ха. Ты учишься. Дорогой, ты бы знал, какой он был скучным. Это ты на него так действуешь?

Йорам не знал как ответить, поэтому улыбнулся и погладил жену по волосам. А она продолжала:

— Основа любого плана — люди. Не случайности, не преграды, решетки или замки, а люди. Выбери правильного человека и вот уже нужные двери открыты, а злые люди заперты в своих комнатах. Ты ведь хочешь кого-то убить в стенах дворца. И при этом этот кто-то никогда не выходит оттуда?

Конрад кивнул.

— И как раз это мне и нужно. Я тебе могу помочь пробраться во дворец, а ты сделаешь свой ход, чтобы мои люди. — она погладила мужа по руке. — доделали весь план. Нет, конечно, ты можешь и сдать нас, этим заслужить доверие императора, но я слабая женщина и даже без пыток, испугавшись, расскажу всё, что знаю о тебе. Предоставлю всех, с кем ты общался. Это, к сожалению, испортит им настроение, жизнь, пальцы, колени, зубы. Но мне же простительно, ведь так? А затем очередь дойдет до тебя. Нам Каган бывает крайне любопытен. Проблема любого идиота. Тебе ведь иногда приходила мысль «Зачем я это сделал? Надо же было просто помолчать! ЗАЧЕМ?!» — последнее слово она будто проплакала, к тому же она не стеснялась хватать себя за голову и рвать волосы. Несколько волосков все же упали на подушки. — так вот, когда человек молчит и не старается создать себе проблем — он реже говорит эту фразу.

— Тогда мне стоит уйти, не доставлять никому проблем и дождаться, как вы всё сделаете?

«И оставите в живых этого младенца или он с кем-то сбежит, чтобы позже устроить катастрофу. Если всё получится.»

— Мне бы этого не хотелось. — медленно проговорила женщина. — в твоих руках есть возможность приблизить желанное событие. Помогай нам, а мы поможем тебе. Не придется все делать в одиночестве. У нас есть очень полезные люди.

— Вы можете достать чертежи дворца из библиотеки?

Женщина кивнула.

— Без проблем. Хоть сейчас за ними пошлю. Но за время, пока слуга передаст несколько писем, чтобы ему дали эти чертежи, ты вряд ли успеешь сделать всё, что нам от тебя требуется.

— Вправить сустав и наварить мазей?

Она взглянула из-за плеча мужа.

— После того, что ты сделал с моими людьми? Конрад, тебе найдется другое применение. Мне нужно от тебя несколько…

— Услуг?

Она освободилась из объятия Йорама и покачала головой.

— Мы оба знаем, что речь про убийства. Я бы попросила тебя напугать какого-нибудь глупца, но убийство лучше проверяет лояльность, да и много ли ты видел бледнолицых в нашей столице? Тем более с такими явными чертами как у тебя. Правильно понимаю, что ты никогда не расстаешься со своими монетками?

— По собственной воле нет.

— Ну вот. Напугаешь одного, он расскажет. Даже обволвится и всё! Каким бы Каган идиотом не был, но он станет искать. У его ищеек плохой нюх, но очень острые зубы, да еще такая охотка до крови, что я бы не стала давать им свой след.

Конрад почесал подбородок.

— Я бы не хотел проливать лишнюю кровь.

— Она прольется. Хочешь ты того или нет. Моих слуг или слуг Кагана. Все одно прольется. Я же хочу лишь немного уменьшить возможные проблемы.

— И смерть одного из доверенных лиц Кагана или его союзника не заставит его ищеек искать меня. Или тебя.

— Заставит.

— И тогда ты со спокойной душой выдашь меня, обвинив в шпионаже, тем более, что свидетельств ты насобирала как песка в бархане. Это станет удобно для твоей позиции, а чтобы я ни кричал под пытками, мне никто не поверит, потому что я уже солгал Кагану, и до того дня никто тебя со мной не видел. Ты получишь немного доверия, которого как раз достаточно, чтобы отвлечь его до дня, когда ты устроишь бунт или переворот или что там задумала. Если это так, то план мне нравится. Вот только вместо себя я выбрал бы кого-нибудь другого. Например, твоего мужа.

Йорам приподнялся, но женщина надавила на его предплечье и он остался на месте.

— Какого из?

— Выбирай любого. Ты пустишь слух, что он черезчур тебя ревнует к другому супругу и что он становится неуправляем. Он тебя послушается и даже устроит несколько стычек. Не прилюдно, но чтобы об этом разговаривали слуги — они разнесут слухи как пчелы нектар. Затем окажется, что он захочет впечатлить тебя и убить одного из твоих соперников. Не самого рьяного, а средней руки — с которым еще можно договориться. И да, ты действительно отправишь на это дело мужа. После чего предупредишь своего врага, но попросишь не убивать. — Конрад задумался на мгновение. — или пусть убьют или даже отдадут под пытки, а затем казнят. Так ты, получишь некое доверие, и все запомнят, что ты против убийств, даже собственных врагов. Скажем, тебе нравится с ними соперничать в дворцовых интригах, но никак не на поле боя.

— Что этот змей себе позволяет? Отправить на убой… — взревел Йорам.

Но женщина погладила его по предплечью.

— И ты предлагаешь мне пожертвовать моим любимым?

— Ты предлагала мне умереть самому.

— Убить.

— Только чтобы умереть. — отрезал Конрад. — если вы хотите устроить переворот, кроме всего прочего вам нужен план дворца. И мне он нужен. Достаньте, и на его основании сможем подумать, что и когда будем делать. Дайте имена тех, кто сможет мне помочь пробраться внутрь. Я даже согласен пойти первым. Без меня ваш план даже если и удастся, через десять, может пятнадцать лет, всё вернется на круги своя, и уже вы будете стенать и заламывать руки со словами «Зачем я так поступила?»

Женщина освободилась от руки мужа и пододвинулась к Конраду.

— Надо же? Ты думаешь, что я смогу прожить пятнадцать или двадцать лет?

— Люди частенько живут дольше, чем им хочется. И самое худшее — забывают составлять планы на это время. Сдайте Кагану других заговорщиков. Ваши мужья останутся при вас. Вы признаетесь, что задумывали переворот, но услышав речи других, раскаялись и потому просите помилования. — Конрад перевел взгляд на Йорама, а затем на неё. — позже скажете, что готовы на всё, чтобы он вас простил.

Женщина медленно встала, одернула юбку. Её муж вскочил и попытался рвануть на Конрада, который уже поднялся и наполовину вытащил нож. Но женщина тоненькой ручкой, едва коснувшись торса Йорама, остановила его.

— Теперь ты предлагаешь мне жертвовать собой.

Конрад кивнул.

— Не просто же так он хотел, чтобы я осмотрел именно вас. Как давно он пытается заслужить ваше внимании и… скажем, благосклонность?

— Достаточно давно, чтобы это надоело.

— И это стоит гораздо дороже, чем ваша жизнь или ваши мужья? Отвлечь человека, которого позже убьете, но ваши дорогие люди останутся живы.

— Но умрут несколько десятков, кто мне доверился. Ты не хотел проливать кровь одного-двух человек своими руками, но так легко льешь, если это делает кто-то другой.

Конрад перевел взгляд на Йорама.

— Ты согласился бы отдать свою жизнь за свою жену?

Тот взглянул на него исподлобья.

— С радостью.

Но она уколола его ногтем.

— Не спеши. Проверь, как там гости, а мы пока что продолжим беседу. Мне ничего не угрожает, уверяю тебя.

Он помедлил немного, но повиновался и исчез за бордовой тканью, служившей дверью

— Мы так ни к чему не придем. — сказала она, когда муж ушел, и указала на нож. — убери эту штуку. Она выглядит даже вульгарнее, чем мужские причиндалы. — Женщина легла на подушки и обняла одну из них. — я не собираюсь спать с Каганом. Нет, мне это ничего не стоит, но тогда я убью его, как только он меня коснется. А если так случится, то стража меня убьет, и это даже не будет бунтом. Так, некоторая смута. Советники сразу же распределят роли и будут ждать взросления наследника. Меня это не устраивает.

Конрад убрал нож и тоже опустился.

— Тогда мы можем друг с другом попрощаться и забыть, что этот разговор был.

— Тут забудешь. Но кем-то надо будет пожертвовать. И мне нравится твоя идея войти первым во дворец. Но даже если ты там окажешься, то как проберешься к тому, кого хочешь убить?

— Найду. Этот человек должен быть в одной из башен дворца.

— Тогда готовься пробиваться с боем по узким коридорам и лестницам. Слуги вряд ли будут тебя поднимать на лифту.

— Значит надо выбрать день, когда во дворце будет меньше стражи. Допустим, праздник.

Женщина нахмурилась, приподняла бровь.

— Они будут в городе. Это да. Но во дворце все равно останется гвардия.

— Но к ней вряд ли кто придет на помощь. И пьяные толпы смогут задержать хотя бы на какое-то время войска или тех же самых стражников, чтобы вы могли занять дворец. После чего объяснить им, что придется жить в новом мире — с другим Каганом, но с теми же обязанностями.

— А отвлечешь ты… наверное, чем-то старым и добрым?

— Пожаром.

— Кому-то не повезёт.

— Нажитое сгорит, но вы сможете восстановить их дома и получить признание, благодарность. Люди увидят, что вы с ними не только в радости, но и в беде.

Женщина растянулась на своем месте, подняла руку и стала крутить кольца на среднем пальце.

— Звучит так легко и непринужденно. Будто это может сделать каждый.

— У кого есть люди, готовые умирать и убивать, план дворца и готовность, что вся их жизнь при неудаче будет сломана. Совсем немного. Но нужна подготовка.

— Человек внутри?

— Полезно, но опасно. Вызовет подозрения, его раскроют, и на первом шаге меня ждет неудача, а вас постель императора.

Он услышал, как скрипнули её зубы.

— Значит, нам нужен кто-то, кто не будет на нашей стороне, но в нужный час сделает то, что мы хотим. Подкуп не пойдет — слишком топорно, да и риск.

— При этом он должен быть не важен. Вероятнее всего, он умрет, когда поймет что случилось.

— Я запомню это. Еще нам нужно выбрать день. Конечно же это должен быть праздник. Есть идеи?

Конрад смутился.

— Я здесь всего две недели.

Женщина приподнялась на локтях.

— Да. Это верно. — она снова легла. — Стоит закинуть эту идею нашим товарищам, найти деньги, выбрать праздник, способ как тебя закинуть за стену, да еще с инструментами для пожара. А еще праздник. Такой, чтобы люди выносили столы на улицы и праздновали.

— Праздник урожая?

— У нас такого нет.

— День его воцарения?

— Для убийства Кагана — да. Очень много просителей, но чтобы захватить власть — нет. На этот праздник чернь не допускают. Первое что приходит на ум — день рождения его сына. Фейерверки, празднования, ярко, дорого, громко.

— Я не могу ждать год. — заявил Конрад.

— Максимум год. — сказала женщина. — к этому моменту всё разрешится. Либо мы достигнем успеха, либо в наши головы натолкают верблюжьего навоза и выставят на обозрение. — Она задумалась и продолжила медленнее. — это недопустимо — коричневый мне не к лицу.

Конрад задумался.

Год. Целый год. Ему ни разу не приходилось откладывать это на такой срок. Уже спустя несколько часов количество смертей возрастало в разы. Но год… Он обязан согласиться. Если удастся убить раньше, он так и поступит, если нет, то лучше через год, чем никогда.

Он тяжело вздохнул и поднялся.

— Год — это много. Но если мы сможем совершить задуманное, то ожидание того стоит.

Женщина протянула руку, и он помог ей встать, но та не спешила отпускать новоиспеченного союзника.

— Мои мужья прекрасные воины и защитники, но им не хватает самую малость хладнокровия и, наверное, вероломства. Если тебе понравились эти подушки, то я найду еще несколько, но гораздо… — она приблизилась. — гора-а-аздо мягче.

Конрад смутился.

— Боюсь, что на улице у меня их украдут, а в трактир с ними не впустят. Но благодарю за предложение.

Женщина рассмеялась и склонила голову набок.

— Мы должны победить.

— Это наш долг перед миром и богами. — сказал Конрад и пошел к выходу. Задержался возле дверного проема. — Если я хочу вас найти, то…

— Скажите трактирщику, что вам хочется встретиться с Халой.

Конрад кивну и добавил.

— Если захотите снова пригласить меня, пожалуйста, предупреждайте.

Хала склонила голову набок.

— Конечно. Людей с разрезанным лицом и так уже на два больше, чем мне бы того хотелось.