Удивительная полба

Наше всё

«А Пушкин — наше всё» — крылатая фраза из критической статьи Аполлона Григорьева, опубликованной в февральском номере литературно-учёного журнала “Русское слово” за 1859 год.

Как ни странно, но сказка Пушкина, о попе и его работнике Балде, была практически безальтернативным источником знакомства со словом “полба” в самой читающей стране мира.

Конечно, полбу можно было встретить в научной и научно-популярной ботанической литературе, литературе по истории, пусть даже с неверным использованием, или же в литературе по археологии. Ещё одним источником знакомства были переводы античных авторов. Всё это издания с ограниченным кругом читателей и, соответственно, с очень небольшими тиражами.

О полбе невозможно было узнать в школе, на уроках истории. Древние восточные славяне сеяли исключительно пшеницу:

Понятно, что слова такого у древних славян вообще не было, но сама-то сельскохозяйственная культура была. И даже преобладала.

Впрочем, в учебниках современной России, восточные славяне полбу тоже не сеют:

Очень показательно, что в современной российской истории, эти самые славяне стали сеять пшеницы больше чем ржи, а проса больше, чем ячменя. И конечно же гречиху. Куда же древним славянам-то без гречишных блинов на Масленицу?

Да, уж... Ползучая деградация учебной литературы как она есть. Список перечисления, вообще-то, предполагал ранжирование по значимости, а выяснить, когда у восточных славян могла появится культура из далёкого Южного Китая, и считались ли тогда эти славяне древними или уже нет, по-видимому — не судьба. Зато не как в СССР.

Весьма неожиданным оказалось то, что слово не использовалось в весьма многочисленной советской художественной литературе о Руси от средневековья до XVII века. Ну, или почти не использовалось. Хотя, может быть и хорошо, что не использовалось. Полбу очень сложно грамотно вписать в сюжет. В прямой речи до XVII века она будет выглядеть явным анахронизмом. Да и при кулинарном упоминании, пожалуй, тоже. Оба обнаруженных инцидента, случившихся с полбой в такой советской исторической прозе — это или отправка пушкинской “варёной полбы” в конец десятого века (Пономарев, 1982), или производная от неё же “полбенная каша” в веке пятнадцатом (Язвицкий, 1946).

Так что для полбы, Александр Сергеевич и его “Сказка о попе и о работнике его Балде” — это действительно наше всё.

Сказка не входила в школьные хрестоматии, но отлично продавалась. Особенно в книжках с картинками. По данным Лаборатории Фантастики, совместно со сведениями из Национальной электронной библиотеки, за весь советский период, с 1926 по 1991 год, вышло не менее 16 отдельных изданий, общим тиражом 12,585 млн. экземпляров (рис. 24).

^{Рис. 24. Обложки некоторых изданий сказки Пушкина о попе и о работнике его Балде: 1926, 1977, 1981 и 1988 годов (первое и самые тиражные).}

Особенно удалась в коммерческом плане книга с иллюстрациями Виктора Бритвина, опубликованная в 1981, 1982 и 1988 годах, тиражами, соответственно, 3, 2 и 2,5 миллиона экземпляров. К вышедшему в том же 1988 году изданию с иллюстрациями Владимира Милашевского (переиздание выпуска 1963 года), к тиражу в 0,3 млн. пришлось срочно допечатать ещё полмиллиона.

Всего же, включая антологии, авторские сборники и собрания сочинений, сказка увидела свет не менее 76 раз в количестве примерно 40 млн. копий.

И это ещё не все формы публикации, предлагавшие познакомиться со словом полба. В немалом количестве выпускались диафильмы — архаичный гибрид книги и немого кино.

Самое удивительное, что такая, казалось бы, устаревшая форма издания имела спрос практически до самого конца существования Советского Союза. Последний диафильм со сказкой датируется 1990 годом (рис. 25).

^{Рис. 25. Сказка о попе и о работнике его Балде. Кадры из диафильмов 1959, 1968, 1982 и 1990 годов.}

Не была забыта и необыкновенно популярная в настоящее время форма аудиокниги. Разве что тип информационных носителей того времени сейчас не слишком популярен (рис. 26).

^{Рис. 26. Сказка о попе и о работнике его Балде. Конверты грампластинок: 1977 и 1981 годов.}

И, конечно же, “из всех искусств для нас важнейшим является кино”. В советский период по сказке вышло три мультипликационных фильма: два рисованных (1940 и 1973 годов) и один кукольный (1956 года). Ещё один, незаконченный в 1933—1936 годах мультфильм, был раскритикован, лёг на архивную полку и сгорел во время Великой Отечественной войны. Судя по чудом сохранившемуся фрагменту (рис. 27), лучшей эпитафией будет: “Туда ему и дорога”.

^{Рис. 27. Сказка о попе и о работнике его Балде. Кадры фрагмента мультфильма 1933 года (реж. М. М. Цехановский).}

Сочинение не растеряло своей популярности и в “молодой демократической стране”[42]. Тиражи изданий, конечно, стали сильно поменьше, но зато самих изданий стало заметно побольше. Лаборатория Фантастики проинформировала о 197-ми индивидуальных и совместных изданиях сказки с 1992 по 2024 год. Стоит отметить её появление в школьных хрестоматиях и сборниках для внеклассного чтения.

Интересуются сказкой и коллеги главного героя — профессиональные верующие. В современной России, конфликты церкви с пушкинской сказкой случались как минимум дважды. Как сказано в интернет-публикации по этому поводу:

^{Рис. 28. Чудеса самоцензуры. Уже не Пушкин. Россия, 2019 год. Афиша спектакля Стерлитамакского государственного театрально-концертного объединения}[43]^.

Повлияла ли данная сказка Пушкина на общее использование слова полба в русском языке? Вне всякого сомнения. Оно заметно чаще встречается именно в современной прозе. И для многих авторов полба, прежде всего — это “варёная полба”. Обычно такая полба пристраивается к тексту просто для придания ему колорита a la antique russe, без особого смысла для сюжета:

Название может использоваться как символ чего-то очень древнего: «вызывали каких-то древних стариков и старух, времен потопа и полбы» (Осипов, 2014). А так как история сейчас пишется по большей части альтернативная, то в словах, попавшего во времена Древней Руси нашего современника, полба не выглядит чужеродно. Хотя имеются некоторые сомнения в том, что стандартный попаданец — эффективный крупный предприниматель, непобедимый боец спецназа или косплеер, сумеет отличить полбу от ржи, а тамошние селяне поймут, что имелось в виду.

Полба неплохо смотрится в качестве названия сельскохозяйственной культуры, вне зависимости от описываемого периода:

Подлинное название того времени — “пшеница” — в настоящее время будет вводить в заблуждение, а “плёнчатая пшеница” в литературном тексте — выглядеть нелепо. В приведённом фрагменте присутствует другая, ранее уже упомянутая проблема — полба, которая не полба. Это можно понять по словам “полба вымерзнет”. Полба — культура яровая. Если же уточнить, что современный Маастрихт расположен в Нидерландах на границе с Бельгией, то становится окончательно ясно, что речь идёт о спельте — основной продовольственной культуре средневековой Европы. Культуре преимущественно озимой, которую в Бельгии выращивают и по сей день.

Всё то, что упоминается редко — предаётся забвению. Благодаря Александру Сергеевичу Пушкину, народная тропа к полбе по-прежнему наторена.