Ужасные времена

Краткий экскурс в семейную историю

Когда Эдди стряхивал снег с ботинок, готовясь забраться в брюхо Марджори, он чувствовал, что не может целиком сосредоточиться на лечении Безумной Тети Мод. У него не выходила из головы мысль о поездке в Америку. Ведь ни его мама, ни Безумный Дядя Джек так ничего ему и не объяснили.

В ту минуту, когда Эдди вошел в жилище своей двоюродной бабушки, доктор Хампл давал ей большую голубую пилюлю и стакан воды, чтобы ее запить.

— Что это за пилюли? — поинтересовался Эдди. — Каков их состав?

— Ты имеешь в виду большие голубые?

Эдди кивнул.

— Они состоят преимущественно из голубой краски, — сообщил доктор. — А краски нынче дороги; вот почему эти пилюли столь эффективны… Что это у тебя за драгоценность? — перебил самого себя доктор Хампл, уставившись на хрустальный шар величиной с апельсин, искрившийся в обтянутых перчатками руках Эдди.

— Это блестящий предмет! — воскликнул мальчик, передавая шар доктору.

Доктор Хампл помахал им перед глазами Еще Более Безумной Тети Мод, которая сидела на кровати, обложенная подушками. Больная попыталась схватить шар, но доктор ловко отдернул руку.

— Кажется, твое средство действует, Эдди! — взволнованно шепнул ему на ухо доктор.

— Ах, какая прелесть! — восхитилась Еще Более Безумная Тетя Мод; у нее в глазах появился блеск, не уступавший по яркости блеску хрустального шара.

Она снова потянулась к блестящей вещице, и доктор Хампл опять отдернул руку, на этот раз едва не уронив шар на пол. Он подхватил его другой рукой и бросил мальчику. Эдди поймал его без особого труда. Безумная Тетя Мод, целеустремленная, как сомнамбула, встала с постели, держа Малькольма за хвост и не сводя глаз с блестящего предмета.

Она бросилась к Эдди, который стоял возле входа в полую корову Марджори. Мальчик бросил хрустальный шар в сад, прицелившись в самый глубокий сугроб, чтобы не повредить предмет.

Еще Более Безумная Тетя Мод ринулась за шаром, как собака за брошенным хозяином мячом. Тем, кто читал «Смертельный номер», этот эпизод напомнит об одном беглом преступнике, который вел себя по-собачьи.

— Итак, Эдмунд, мы подняли нашу больную на ноги, — констатировал доктор. — Что дальше?

— Вы врач, вам и карты в руки, — отозвался Эдди.

На глазах у мальчика и доктора Хамила, которые наблюдали за ней из брюха Марджори, Еще Более Безумная Тетя Мод выкопала хрустальный шар из сугроба и с торжеством воздела его к небу.

— Что ж, по-моему, она в порядке, — не совсем уверенно заключил доктор Хампл. — Вполне оправилась от болезни.

— Да, она вернулась в прежнее состояние, — уклончиво согласился Эдди.

Доктор вышел из коровы и обратился к мальчику с предложением:

— Почему бы тебе не поделиться этой радостной новостью с твоим двоюродным дедушкой? И, пожалуйста, скажи ему, что я пришлю счет обычным порядком.

Эдди поспешно направился к дому-дереву Безумного Дяди Джека. Он возлагал на этот визит большие надежды. После того как он сообщит дедушке о выздоровлении Безумной Тети Мод, у него появится благоприятная возможность завести разговор о поездке в Америку и выяснить наконец, в чем там дело.

Подойдя к подножию лестницы, прислоненной к дому в виде дерева, он запрокинул голову и позвал дедушку Здесь не было ни звонка, ни молоточка. Только лезвие бритвы и осколок зеркала, подвешенные на веревочках на разных уровнях. (Безумный Дядя Джек каждое утро брился здесь, возле лестницы, в любую погоду: и в зной и в холод, и под ливнем и под градом.)

— Дядя Джек! — кричал Эдди. — Дядя Джек!

Наконец из окна без стекол высунулся самый острый из клювообразных носов. (А что такое незастекленное окно, если не дыра в стене?)

— Кто тут? — спросил Безумный Дядя Джек.

— Это я, Эдди! — отозвался мальчик.

— Назови пароль! — потребовал его двоюродный дедушка.

Эдди вздохнул. Он довольно часто бывал в гостях у дедушки, и никогда раньше не требовался пароль, чтобы зайти к нему в дом-дерево. С какой стати он понадобился теперь?

— Не знаю! — простонал он.

— Правильно! — обрадовался Безумный Дядя Джек. — Проходи, мой мальчик! Проходи!

Эдди с облегчением вздохнул и поднялся по лестнице.

Было очевидно, что Безумный Дядя Джек искренне рад приходу своего внучатого племянника.

— Заходи и садись, — радушно встретил он гостя. — Думаю, ты пришел, чтобы узнать о поездке в Америку, не так ли?

Безумный Дядя Джек сидел на одной из подставок для зонтиков в виде слоновьей ноги (это были те самые подставки, которые его жена использовала в качестве обуви).

— Да, — подтвердил Эдди, усаживаясь на маленький перевернутый деревянный ящик с этикеткой «МАНГО». За спиной его двоюродного дедушки находилась кровать, а между ними — довольно неустойчивый стол; вот и вся мебель, поместившаяся в доме-дереве. — А еще для того, чтобы сообщить вам, что состояние здоровья Еще Более Безумной Тети Мод больше не вызывает опасений.

— Вот беда, — вздохнул Безумный Дядя Джек. — Мне тяжело это слышать. Искренне жаль. — Эдди не знал, что на это ответить, и поэтому благоразумно промолчал. — Так вот, прежде чем объяснить, для чего мне — то есть нам — нужно, чтобы ты поехал в Америку, мне придется ознакомить тебя с некоторыми эпизодами из семейной истории Диккенсов, — сказал он наконец.

— Хорошо, — кивнул Эдди. Хорошо зная своего двоюродного дедушку, он и не надеялся, что тот обойдется без многочисленных отступлений в сторону.

— Твой двоюродный дедушка Джордж был, наверное, самым знаменитым из Диккенсов, — начал Безумный Дядя Джек, откидываясь на спинку слоновьей ноги. — Он поджег здания Парламента в 1834 году, благодаря чему мы имеем теперь новый комплекс строений в готическом стиле, с Большим Беном, часами…

— Вы хотите сказать, что ваш брат Джордж участвовал в заговоре Гая Фокса? — Эдди разинул рот от изумления.

— Ты имеешь в виду пороховой заговор и все такое? Ничуть не бывало! Разница между ними в том, что Гай Фокс планировал сжечь здания Парламента, но не сделал этого, а мой брат Джордж не собирался сжигать здания Парламента…

— …но сделал это! — подхватил Эдди. — Выходит, он совершил поджог случайно? Наверное, у него были в связи с этим большие неприятности?

— Вовсе нет, — ответил Безумный Дядя Джек.

— Но почему? — спросил Эдди. Ему казалось, что подобное деяние, будь оно совершено преднамеренно или по ошибке, должно повлечь за собой наказание.

— Потому что он не сказал об этом никому из официальных лиц, — пояснил БДД. — Это позволило ему выйти сухим из воды.

— Значит, он знаменит только в кругу своей семьи? Его не упоминают в учебниках по истории?

— Так точно, — отрапортовал его двоюродный дедушка. — Но это не умаляет величия его подвига. Если бы не мой брат, мы не имели бы всех этих зданий, ставших символом Англии. Нам просто нечем было бы гордиться.

— Как же ему удалось случайно поджечь старые здания Парламента? — спросил Эдди. — Неосторожно брошенный окурок сигары? Не вовремя зажженная спичка?

— Слишком усердное поддерживание огня в топке, — ответил Безумный Дядя Джек. — Такое могло случиться с каждым. Дело было в октябре, как раз в день рождения Джорджа. Его приятель тайком провел его в бойлерную Парламента и разрешил поучаствовать в растопке огня в печи. Видишь ли, еще подростком Джордж был без ума от огня. Ничто не доставляло ему такого удовольствия, как тлеющий на полу ковер или пылающие занавески на окнах. Он не раз поджигал лавки местных торговцев, но не со зла, а для забавы, шутки ради! Однако у представителей низших классов никогда не хватало чувства юмора, и они стали обходить наш дом стороной.

— Зачем в таком случае друг разрешил ему повозиться с печью в доме Парламента? — выразил недоумение Эдди.

— Ведь я уже сказал: это был подарок ко дню рождения Джорджа… Как бы то ни было, мой брат перестарался и разжег печь слишком сильно. Беда в том, что он напихал туда чересчур много учетных палочек.

— Каких палочек? — спросил Эдди.

— Учетных, каких же еще? Вплоть до двадцатых годов при голосовании в парламенте использовались палочки для подсчета голосов. Но к 1834 году эта практика уже умерла, как рядовой Гоури, и их стали использовать в качестве дров…

— И мой двоюродный дедушка Джордж запихнул слишком много этих палочек в печь? — проговорил Эдди, стараясь мысленно воспроизвести картину событий.

Безумный Дядя Джек с трудом подавил смешок.

— Боюсь, что так. Джордж рассказывал, что это было чудесное, ни с чем не сравнимое зрелище: оранжевые языки пламени и черный дым, стелющийся над Темзой от берега до берега.

— Он не испытывал угрызений совести? — полюбопытствовал Эдди.

Безумный Дядя Джек задумался и после короткой паузы утвердительно кивнул головой.

— Испытывал, но недолго. Он вскоре погиб.

— Поджег себя по ошибке?

— Нет. Он действительно погиб в результате несчастного случая, но совсем другого рода. Джордж лишился жизни из-за того, что вообразил себя рыбой, — пояснил двоюродный дедушка Эдди. — Он арендовал большую цистерну на территории Музея мануфактуры и поселился в ней. Однажды — это было в четверг, как сейчас помню, — он отказался всплыть на поверхность и умер от удушья.

Эдди обвел взглядом дом-дерево, построенный из вяленой рыбы, и тут же вспомнил о пруде, выкопанном Безумным Дядей Джеком у себя в кабинете. По-видимому, существовала какая-то глубинная связь между семейством Диккенсов и рыбой. Как известно (теперь уже многим: тиражи моих книг растут как на дрожжах), Безумный Дядя Джек, двоюродный дедушка Эдди, неизменно расплачивался за все товары и услуги вяленой рыбой, а теперь выясняется, что его брат Джордж умер оттого, что представил себя рыбой. Интересно, было ли что-то рыбье (или рыбное?) в привычках Перси, другого брата дяди Джека?

Для тех из вас, кто сомневается в истинности сведений, сообщенных Безумным Дядей Джеком (я отношусь к подобным сомнениям с пониманием: ведь БДД не входит в число наиболее заслуживающих доверия персонажей этой трилогии), замечу, что здания Парламента действительно сгорели в 1834 году; более того, они сгорели оттого, что в печь наложили слишком много учетных палочек. Однако я не могу поручиться за то, что брат двоюродного дедушки Эдди был причастен к этому нарушению правил противопожарной безопасности. Хотя тот факт, что Джордж с детства имел пристрастие к огню, заставляет отнестись к версии Безумного Дяди Джека с должным вниманием.

К счастью, за год до этого инцидента в Лондоне была организована муниципальная противопожарная служба. Раньше огонь тушили только те пожарные, которые работали на страховое агентство, отвечавшее за данный загоревшийся дом. Представьте себе такую картину: у вас в доме пожар, но оказавшиеся рядом пожарные работают не на ваше страховое агентство. В этом случае они и пальцем не пошевелили бы, чтобы потушить пламя, — просто стояли бы на другой стороне улицы и глазели на то, как ваш дом превращается в груду золы и пепла!

Некоторые части прежнего ансамбля зданий Парламента были спасены: уцелели Большой зал и Королевская башня (чему я несказанно рад). Это произошло отчасти благодаря Лондонской муниципальной пожарной команде, а отчасти — благодаря человеку по имени лорд Мельбурн. Нам повезло с ним вдвойне: во-первых, случилось так, что он был в то время премьер-министром Англии; во-вторых, он оказался настолько деятельным и дотошным премьер-министром, что входил во все детали — даже показывал пожарным, куда лить воду. Уцелевшие здания удачно вписались в новый архитектурный ансамбль, который сохранился и по сей день (во всяком случае, он еще стоял на своем месте, когда я писал эти строки).

— Знаешь ли, однажды мне крупно повезло: я встретил Шанса, — сообщил Безумный Дядя Джек, беря с расшатанного стола сушеную меч-рыбу (которую он использовал вместо ножа для разрезания конвертов). Засунув кончик ее носа себе в ухо, он быстро крутанул рыбу, держа ее за хвост. Встретив недоуменный взгляд мальчика, БДД пояснил:

— Чесотка.

— Кем был этот Шанс? — полюбопытствовал Эдди.

— Собакой, служившей в пожарной команде страхового агентства Уэтлинг-стрит, — сообщил Безумный Дядя Джек. — Этот пес был прирожденным спасателем. Его не нужно было дрессировать. Он пулей взлетал вверх по пожарной лестнице, врывался в горящий дом и принимался искать погорельцев. Найдя кого-нибудь, он начинал лаять, давая пожарным знать, где находятся люди, попавшие в беду. Он спас множество жизней. Это был настоящий герой.

Судя по настороженному взгляду Эдди, он отнесся к рассказу своего двоюродного дедушки с изрядной долей недоверия, однако, как ни странно, на этот раз Безумный Дядя Джек говорил чистую правду. Шанс был знаменитостью в свое время; он даже носил специальный ошейник, на котором была выгравирована надпись:

Могу сообщить вам по секрету, что образ Шанса оказал большое влияние на авторов исторических костюмных мелодрам, которые показывают по телевидению перед Рождеством. Когда вам в следующий раз доведется увидеть подобный фильм, вы сможете сказать: «Я знаю, у кого киношники украли эту идею: у прекрасного писателя мистера Арды. Они стибрили этого пса из его великолепной книги «Ужасные времена»». Вы поступите разумно, если напишете письмо в телекомпанию и потребуете, чтобы они как следует заплатили мне за идею.

О чем не упомянули ни Безумный Дядя Джек (который, возможно, этого и не знал), ни телекомпании (которые преднамеренно скрыли эту важную информацию), так это о том, что после смерти из Шанса было сделано чучело, которое использовалось на балаганных представлениях во время ярмарок и карнавалов. Согласитесь, это не лучший конец для столь героического пса.

— Но… какое отношение имеет ваш безвременно утонувший брат-поджигатель Джордж к моей поездке в Америку, Безумный Дядя Джек? — спросил Эдди, пытаясь направить беседу в более осмысленное русло.

Должен вам сказать, что пустой ящик из-под манго оказался не самым удобным сиденьем; кроме того, в доме-дереве становилось все более прохладно.

— У моего отца было три сына, — приступил к объяснению Безумный Дядя Джек. — Старшим был мой брат Джордж, средним я (если бы это было не так, он не был бы моим отцом, не так ли?), а младшим — мой брат Перси, который приходится тебе дедушкой.

— В комнате у папы висит его портрет, — вспомнил Эдди.

Теперь его родители занимали не ту комнату, в которой поселились, когда въехали в Беспросветный Тупик. Та комната была разрушена при взрыве газа. Хотя впоследствии она была отремонтирована, не следует забывать, что ремонтом занимались преданные отставные солдаты Безумного Дяди Джека, поэтому слово «ремонт» следует понимать в данном случае весьма условно. Вот почему мистеру и миссис Диккенс пришлось переехать в другую, меньшего размера комнату. Там, над туалетным столиком, и висел портрет дедушки Перси.

Он был достойным представителем самой бородатой эры правления королевы Виктории. Борода Перси Диккенса полностью затмевала все остальные черты его лица. На портрете можно было при большом желании различить его глаза и что-то вроде носа, но вы зря потратили бы драгоценное время, если бы стали искать на нем рот (хотя он, безусловно, должен был находиться где-то в зарослях между бородой и усами). Благодаря бороде дедушке Перси не обязательно было носить воротник и галстук, поскольку вся верхняя часть его тела (примерно до пояса) была скрыта за густыми волосами. И вот что удивительно: несмотря на то, что для других черт на его лице оставалось не так уж много места, он умудрялся производить впечатление очень строгого и, может быть, даже грозного человека. Я склонен считать это большим достижением с учетом того, что он располагал весьма ограниченными средствами для выражения строгости. Когда Эдди смотрел на этот портрет, он всегда представлял себе одну и ту же сцену: в ответ на любое обращение его дедушка отвечал: «Нет!» Это было лицо человека, не способного отнестись к чему — и тем более кому — бы то ни было одобрительно.

— Что это был за человек, Безумный Дядя Джек? — спросил Эдди.

БДД печально покачал головой.

— Перси был очень странным мальчиком. Он не выказывал ни малейшего интереса ни к рыбе, ни к армии. Его невозможно было заставить играть в те игры, которые увлекали нас с Джорджем. Он всегда утыкал свой нос в книгу. Только не подумай, что он интересовался чтением. Я имею в виду другое: его нос всегда утыкался в книгу… в одну и ту же, между одними и теми же страницами. И так на протяжении тридцати двух лет. Он даже спал, уткнувшись носом в книгу, что сделало его предрасположенным к чиханию. Представь себе, что случалось, когда он подхватывал простуду! А как тут не заболеешь, если никогда не дышишь свежим воздухом?

— Но почему он так поступал? — спросил Эдди.

«Интересно, был ли в этой семье хоть один нормальный человек? — подумал он про себя. — Похоже, все они в той или иной мере чокнутые».

— Я не имею об этом ни малейшего понятия, мой мальчик, — сказал Безумный Дядя Джек. — Мне ни разу не пришло в голову спросить, зачем он это делает.

Эдди вздохнул. Почему взрослые никогда не задают вопросов, которые наверняка задал бы любой ребенок?

— Вы не помните, что это была за книга? — спросил он.

Двоюродный дедушка Эдди откинулся на стенку слоновьей ноги и прислонился затылком к стене из вяленой рыбы, опрысканной креозотом.

— Конечно, помню! Что за вопрос?! — В его голосе прозвучало искреннее возмущение. Но вместо того чтобы назвать книгу, он впал в молчание. (Почему люди впадают в молчание, а, например, не входят в него? Это один из тех вопросов, которые давно не дают мне покоя. Вот еще один занимающий меня вопрос подобного рода: по какой причине увеличивается количество вешалок в гардеробе? Скажем, вы насчитываете в нем шесть вешалок, закрываете дверцу, а когда открываете ее через месяц, их уже четыреста двадцать восемь!)

Эдди терпеливо ждал, когда же Безумный Дядя Джек соизволит сообщить ему название книги. Но тот как воды в рот набрал.

— Так как она называлась? — спросил мальчик минут через семь, когда его терпение полностью истощилось.

— «Старый Компендиум Всевозможных Знаний. Том Третий», — выпалил Безумный Дядя Джек на одном дыхании. — Конечно, я не знаю, о чем эта книга, потому что невозможно было вырвать ее из рук Перси. Ведь он постоянно утыкался в нее носом.

Эдди стал размышлять об этом поколении Диккенсов. Перед его мысленным взором возникли фигуры трех братьев: Джордж — поджигатель; Джек — чокнутый во всех отношениях; и, наконец, Перси — человек, раз и навсегда уткнувшийся носом в книгу…

Что думали о них соседи? Как их терпели в приличном обществе? Сказать по правде, очень многие (если не все) представители высшего общества были в те времена малость не в себе; но поскольку они принадлежали к правящему классу, их называли не чокнутыми, а «эксцентричными». Казалось бы, не все ли равно, какое выражение употребить? Ан нет! Когда люди слышат слово «сумасшедший», они вспоминают о психушке, а когда в их присутствии произносят слово «эксцентричный», они думают: «Ну, стало быть, все в порядке, так и надо».

Между тем в доме-дереве снова воцарилось молчание. В очередной раз потеряв терпение, Эдди спросил:

— Зачем вы мне все это рассказали, Безумный Дядя Джек? Какое отношение имеют ваши братья Джордж и Перси к моей поездке в Америку?

— Хороший вопрос! — воскликнул дядя Джек, снова беря со стола сушеную меч-рыбу; правда, на этот раз он почесал ею не ухо, а спину. — Действительно, вопрос что надо! Видишь ли, наш отец доктор Мальконтент Диккенс имел многочисленные деловые связи с Америкой. Это была зона его интересов. Кроме всего прочего, он был владельцем американской газеты, которая не боялась говорить правду: она не подтасовывала новости, а рассказывала все как есть. «Мы говорим все, что знаем» — таков был ее девиз. Эта газета называлась — и сейчас называется — «Ужасные времена»; как мне сказали, она необычайно популярна на Восточном побережье.

Эдди понятия не имел, где расположено Восточное побережье, поэтому задал соответствующий вопрос своему двоюродному дедушке, который, как выяснилось, тоже этого не знал.

— По моему представлению, это берег на востоке, но только очень большой, — сказал он. — В Америке все большое, не то что у нас. Мне рассказывали, что мыши там размером с наших крыс, а их крысы не уступают по размеру нашим собакам.

— А как насчет собак? — спросил Эдди. (Действительно, какого размера должны быть американские собаки, чтобы их не спутали с американскими крысами?)

— Что тебя интересует насчет собак? — не понял Безумный Дядя Джек.

— Да так, ничего, — отмахнулся Эдди, быстро сообразив, что направлять разговор в боковое русло не в его интересах. — Вы начали рассказывать об «Ужасных временах».

— Правда? Что ж, тогда слушай. Сначала эта газета принадлежала моему отцу, затем, когда он был убит из пушки, заряженной человеческим снарядом, она перешла к нам, трем его сыновьям. Джордж не был женат, поэтому после того, как он погиб в цистерне, его доля была поделена пополам и перешла ко мне и моему младшему брату Перси; таким образом, каждому из нас досталась половина газеты. Затем, когда твой дедушка Перси умер, его доля перешла к твоему отцу.

— Значит, вы и мой папа — владельцы выходящей в Америке ежедневной газеты под названием «Ужасные времена»? — спросил Эдди, сделав в памяти заметку спросить когда-нибудь о человеческом пушечном снаряде; он не стал выяснять этот вопрос сейчас, поскольку это было связано с риском отклониться слишком далеко от темы.

— Точно так, — кивнул Безумный Дядя Джек; Эдди заметил краем глаза, какую интересную тень отбросил при этом клювообразный нос его дедушки на стену дома-дерева.

— То есть вы имеете в виду не какой-нибудь номер или экземпляр старой газеты, а компанию, которая издает газету каждый день? — переспросил Эдди на всякий случай.

— Кроме воскресенья, — уточнил его двоюродный дедушка.

— И это та газета, которую читает огромное число жителей Восточного побережья?

— Да, к какой бы местности ни относилось это название, — подтвердил Безумный Дядя Джек.

— К какой бы местности ни относилось это название, — задумчиво повторил за ним Эдди. — Но мы точно знаем, что это побережье находится в Америке?

— Точно так, мой мальчик! Точно так! — воскликнул Безумный Дядя Джек. — На протяжении многих лет все шло своим чередом: два раза в год издатель присылал письма с отчетом о положении дел, а также чеки на сумму доходов, которую мы делили пополам с твоим отцом. Но в последнее время связь с ним прервалась. Нужно, чтобы кто-нибудь из членов нашей семьи поехал в Америку и выяснил, в чем там дело. Твой отец не может этого сделать из-за боли в спине. Твоя мать едва передвигается на костылях; кроме того, она женщина, как и твоя двоюродная бабушка. Значит, остаемся мы с тобой. Я не могу поехать, потому что у меня, мягко говоря, не все в порядке с головой. Как ни крути, ехать придется тебе. Короче говоря, мы хотим, чтобы ты поехал в Америку как представитель семейства Диккенсов и выяснил, что происходит с газетой «Ужасные времена».

Эдди не смог сдержать ликующего возгласа. Какое это будет великолепное приключение!