Укради его удачу

Глава 12. Вика

Просыпаюсь от какого-то шума. Нос ловит аромат кофе. Я не понимаю, где я, какой сегодня день и что вчера произошло. Смотрю на незнакомый потолок и долго-долго соображаю. А потом все вспоминаю: я в «Чердаке», на разложенной кушетке в каморке, рядом сопит Тимур, и, видимо, сейчас уже утро первого января. Арсений Иванович пришел в «Чердак» и делает кофе. Ох, он увидит нас здесь вдвоем и может неправильно понять! Хотя… Арсений Иванович никогда не думает ни о ком плохо, не строит догадок, не осуждает. Он просто принимает все как норму. Но мне все равно неуютно. Чего ему не спится? Зачем приходить на работу первого января? «Чердак» сегодня закрыт для посетителей.

Смотрю на Тимура. Так странно, люди не похожи на себя, когда спят. Может, дело в закрытых глазах? Тимур сейчас напоминает очаровательного плюшевого мишку. Так хочется потрепать его по кудряшкам.

Выхожу в зал. Со вчерашнего дня тут произошли изменения. Некоторые стеллажи пустые, книги убраны в коробки.

Арсений Иванович продолжает освобождать полки.

— С Новым годом! — говорю я.

— С Новым годом, Вика! — Арсений Иванович поворачивается ко мне. На лице добрая улыбка, но вот глаза у него грустные. — Я принес ватрушки с повидлом!

Он протягивает мне бумажный пакет, из которого доносится аромат свежей выпечки.

Я благодарю его, насыпаю в чашку растворимый кофе и заливаю кипятком из кулера.

Сколько мы вчера целовались? Я все-таки сбилась со счета.

У кого сейчас удача? Так, я не пролила кофе, кресло подо мной не трещало. Но нужно проверить… Кладу ватрушку на тарелку, подкидываю ее. Ватрушка делает в воздухе оборот и аккуратно приземляется обратно. Повидлом вверх, а не вниз, что очень показательно. Значит, удача у меня.

— Как встретили Новый год? — спрашиваю я.

— Хорошо, был с семьей, все прошло тихо и уютно.

— А вы чего так рано сейчас? И зачем коробки?

Арсений Иванович замирает с книгой в руке. Смотрит на нее, словно расстается с чем-то очень дорогим, затем кладет в коробку и тяжело вздыхает.

— «Чердак» завтра закрывается, — роняет он с болью.

— Что?! — ахаю я. — Как это? Почему?

Арсений Иванович молчит несколько секунд, словно что-то мешает ему говорить.

— Он приносит одни убытки, его стало трудно содержать, — в конце концов выдавливает он. — Да и на Тимура навалилось много других проблем.

— Тимур? — не понимаю я. — А при чем тут Тимур?

Арсений Иванович смотрит на меня так, будто сейчас откроет мне правду о том, что Земля, оказывается, стоит не на трех слонах и черепахе.

— Вика, только благодаря Тимуру «Чердак» существует. Он выкупил его и вернул к жизни. И теперь Тимур — наш покровитель. Хоть по документам здание принадлежит мне, но настоящий владелец — он.

Смысл слов доходит до меня с трудом. Тимур — владелец «Чердака?» Это звучит странно и нелепо. Где Тимур со всеми его пикаперскими штучками, c разговорами о девчонках с кукольными лицами, с его нахальным выражением глаз, тусовками, дорогими тачками (ладно, ладно, дорогой тачки у Тимура больше нет), с его шуточками и подкатами, поверхностным взглядом на жизнь… И где — «Чердак»! Да, признаю: сейчас своими мыслями я обманываю саму себя. Я описала только одну из граней Тимура, но ведь сама уже успела обнаружить и другие. И теперь мне открылась еще одна грань. Он не перестает меня удивлять.

Наверное, на моем лице отражается полное недоумение, потому что Арсений Иванович вдруг говорит:

— Это будет долгий рассказ.

Я вся обращаюсь в слух.

Тимур часто сбегал на «Чердак» из-за нездоровой атмосферы в семье. Я слушаю о том, что происходило дома у Мерзликина, когда он был маленьким, и у меня от жалости сжимается сердце. Сам он рассказал мне только одну историю, но Арсений Иванович поведал куда больше.

Тимур Мерзликин. Простой пацан, который рос в Пустовино невероятно одиноким. Мы оба вспомнили только одну нашу встречу, в гаражах. Но на самом деле могли пересекаться с ним куда чаще. В «Чердаке», в школе, на улице, где угодно. Возможно, даже говорили друг с другом. Могли бы мы в то время… быть друзьями? От этой мысли сильно заколотилось сердце. Какая безумная, странная фантазия.

Арсений Иванович рассказывает, как после закрытия книжного Тимур пообещал в будущем выкупить здание и возродить «Чердак».

— Мне было приятно слышать это, Вика, — с теплом вспоминает Арсений Иванович. — Конечно, я не верил, что такое возможно. Но мне уже было достаточно этих слов, сказанных четырнадцатилетним мальчиком. И вот прошли годы, я уже и забыл про обещание Тимура, и вообще практически не видел его с того момента, как умер «Чердак». Магазин, появившийся на месте книжного, закрылся, дом пустовал, но у меня не было средств выкупить его. И в этот момент ко мне пришел Тимур. Он попрощался со мной мальчиком, а теперь на пороге стоял молодой мужчина. Он рассказал мне о своем плане. Я чуть не схватил инфаркт: Тимур собирался взять кредит и выкупить дом! «Я же обещал, — сказал он. — Я слово дал…»

— Слово скаута, — перебиваю я и улыбаюсь. — А слово скаута нельзя нарушить.

— Да, именно так он и сказал, — улыбается Арсений Иванович и продолжает: — Я был против. Чтобы девятнадцатилетний парень погряз в кредитах из-за меня? Но он был непреклонен, сказал, что все равно сделает это: выкупит «Чердак». И так случилось. «Чердак» стал нашим. Когда я трясущейся рукой открыл дверь книжного — а я ведь, Вика, ни разу не заходил туда, когда там был алкогольный магазин, — то впал в ужасное отчаяние. Там стало все по-другому! Потолок, стены, пол, вся историческая архитектура — ничего этого не осталось. На полу была дешевая плитка, на стенах и потолке — страшные панели. Помню, как заплакал тогда. Но Тимур уверенно сказал, что мы все вернем как было. И я тогда поверил, теперь уже не мог ему не верить. Мы вместе с Тимуром много работали над тем, чтобы ликвидировать последствия «ремонта» прежнего владельца и придать помещению прежний вид. — Арсений Иванович улыбается, вспоминая что-то. — Хоть Тимур никогда не увлекался историей, даже порой насмешливо отзывался обо всем и казался полным невеждой, ему было невероятно важно воссоздать то, что здесь было. Видишь декор? — Арсений Иванович показывает на лепной узор, тянущийся по периметру потолка. — Я рассказывал Тимуру, что это листья аканта, греческая классика. Он, конечно, не запомнил или сделал вид, что не запомнил. Когда речь заходила об этом декоре, Тимур называл его какашками из гипса. Грубые шуточки, открытое сердце — такой он, Тимур. Мы отковыряли плитку, положили паркет, сняли панели — и тут нас ждал приятный сюрприз: старинные детали под ними не пострадали, только были испачканы клеем. Мы все отреставрировали, старинную дверь больше не стали использовать в качестве входной, а интегрировали ее в интерьер. И вот «Чердак» ожил. Правда… — Арсений Иванович виновато опускает голову. — Сейчас он приносит одни убытки, и Тимуру приходится тянуть его финансово. Все было хорошо до недавнего времени. Но сейчас Тимур сам в проблемах, он потерял свой доход. И другие беды навалились снежным комом. — Арсений Иванович нежно гладит книгу на полке, сдувает с нее пыль, затем кладет в коробку к остальным. — Все против нас. В конце концов я предложил Тимуру снова продать здание. Мне нелегко было сообщить ему это, но я не видел другого выхода. Тимур возмутился, ответил, чтобы я о таком даже не думал. Но я хорошо поразмыслил и принял решение. Завтра я закрываю «Чердак». Так будет лучше для всех.

Последние слова он роняет, как тяжелые гири. Я слушаю эту историю и чувствую, как внутри что-то разрывает грудь острыми когтями.

Арсений Иванович берет с полки одну из коробок, внутри — листы бумаги с написанными от руки строчками.

— Помнишь, что тут, Вика? — спрашивает Арсений Иванович.

— Да, — отвечаю я тяжело. — Письма с благодарностями от детей, которые приходят в «Чердак».

Арсений Иванович кивает. Бросает взгляд на стеллаж с книгами-сюрпризами.

— И ты знаешь, многие из этих детей приходят сюда со своим «багажом». Они долго и тщательно выбирают книгу по истории на обложке. Может, ищут похожую на их собственную. А может, просто ту, которая понравится. И пусть сам сюжет книги никак с этой историей не связан, они все равно с удовольствием читают. И чтение такой книги для них как терапия. Многие находят решение какой-то своей, казалось бы, нерешаемой проблемы или теперь по-другому на нее смотрят, осознав, что выход есть. Итог — здесь. — Арсений Иванович трясет доверху заполненной коробкой.

Я киваю. В этой коробке и мое письмо с благодарностями «Чердаку», Арсению Ивановичу и еще одному пареньку, имени которого я не знаю.

Я прохаживаюсь вдоль полок и ищу одну конкретную книгу, вскоре нахожу ее. На обложке ровным почерком с наклоном вправо написана история мальчика, который подписался ником «Простой Пацан».

Мне было четырнадцать, когда я пришла на «Чердак», — в тот самый период, когда была на самом дне. Именно тогда я мучилась от токсичной дружбы с Кирой, но еще не понимала причины страданий.

В тот период Кира, видя, что я целиком и полностью ей принадлежу и никуда не денусь, стала вести себя со мной особенно жестоко. Она постоянно наказывала меня за любые провинности, которая сама могла и придумать. Я очень старалась угодить ей во всем, но Кира все равно придиралась ко мне, ее могло взбесить что угодно. Например, если мы договорились встретиться и вместе пойти в школу и я приходила в назначенное место позже нее. Или если я получала в школе более высокую оценку, чем она, за ту же работу. Или если она вдруг видела, что я без нее стою и болтаю с каким-нибудь симпатичным мальчиком. Она делала все, чтобы оградить меня от других, особенно от внимания парней. Может, именно из-за ее усилий я никогда не пользовалась популярностью. Все подобные вещи приводили Киру в ярость. Она обвиняла меня в предательстве, грозила разорвать нашу дружбу. Иногда так и делала: просто прекращала все наше общение. И я сходила с ума от отчаяния, ведь в голову намертво вдолбились установки: без Киры я ничто. Но она не собиралась уходить навсегда, ей такая связь была очень выгодна. Через неделю или месяц Кира подходила ко мне и снисходительно говорила, что так уж и быть, она меня прощает. И я ужасно радовалась. Думая об этом сейчас, я испытываю бурю разных чувств: злость на эту гадину, недоумение от своей бесхребетности и в то же время ужасную жалость к себе, девочке-подростку, намертво застрявшей в паутине токсичной дружбы и не понимающей этого.

За день до моего прихода в «Чердак» Кира поставила мне ультиматум: я вообще не должна ни с кем разговаривать без ее разрешения. Она составила список, с кем мне можно говорить, а с кем нет. Я возмутилась, отказалась принимать ее очередное дурацкое правило. Кира впала в ярость, завизжала, затопала ногами и бросила мне, что тогда она рвет нашу дружбу уже навсегда.

Так плохо мне еще не было. Я пришла в «Чердак», прохаживалась по отделу с книгами-сюрпризами в кофейной обертке и думала о нас с Кирой. Уже готовилась даже подчиниться новым правилам и попросить у нее прощения, но тут зацепилась за одну историю на обложке книги. Она называлась «Кастрюля». Когда я ее прочитала, то так смеялась, что вывихнула челюсть.

Конечно, после такой рекламы я не могла устоять и залпом прочитала книгу под обложкой.

Она называется «Соне будет больно». История повествует о дружбе двух подруг, Алисы и Сони. И сюжет точно описывал все то, что происходило между мной и Кирой, а в мыслях главной героини Алисы я услышала свои невысказанные крики о помощи и боль отчаяния. В моей голове был полный сумбур, но то, что чувствовала Алиса на страницах, расставило для меня все по местам.

Эта книга целиком о токсичной дружбе. Соня использует Алису, самоутверждается за ее счет, постоянно говорит ей гадости и в конце концов делает ужасно больно, ломает ей жизнь. Предательство меняет Алису, и она решает отомстить бывшей подруге. Затем Алиса находит настоящую подругу, и с ней она счастлива.

Это страшная история, которая перевернула мою жизнь. Она помогла мне посмотреть на себя со стороны. Я словно вылетела из своего тела и увидела все, что происходит между мной и Кирой, другими глазами. Со мной поступали так же, как с Алисой. Я увидела, что наши отношения — нездоровые и неправильные, а еще поняла, какой бывает настоящая дружба.

Эта книга дала мне крылья, смелость, надежду. Я не вернулась к Кире с извинениями и вообще больше с ней не разговаривала. В следующем году Кира ушла из школы и поступила в колледж, и я с ней больше не пересекалась. А вскоре я встретила Мирона, и для меня словно началась новая эпоха.

На обратной стороне книги стоят шесть одинаковых печатей: кружок с кошачьей лапкой внутри. Каждая печать означает благодарность за историю и книгу от кого-то из участников клуба. И одна из печатей на «Соне» — моя. Их ставил сам Арсений Иванович, ориентируясь на количество писем от читателей, где они упоминают конкретную книгу и делятся восторженными отзывами.

Все истории анонимные, я не могла узнать автора. И тогда оставила письмо для него и Арсения Ивановича, в котором передала все свои чувства и выразила глубокую признательность.

Я глажу книгу, которые так мне помогла, с тяжелым чувством ставлю ее обратно на полку и иду дальше. Вскоре нахожу и том, который сама подарила «Чердаку», с моей личной историей на обложке.

С улыбкой смотрю на свой детский почерк. Я оставила эту книгу тут вскоре после того, как прочитала «Соне будет больно». Погружаюсь в воспоминания того времени: помню и провал по обществознанию, и нападение гуся. Под обложкой — книга «Что скажет твоя мама?». Грустная и сильная, помню, что ревела над ней ночами.

На обложке печати, их восемь. Приятно знать, что моя история и книга под ней понравились, а может, и чем-то помогли восьми людям. Помню, как много я тогда об этом думала: кто же эти читатели? Вот бы увидеть их письма с благодарностями! Что там написано обо мне? Интересно, Простой Пацан прочитал мою историю?

Конечно, я была романтичной дурочкой и столько себе всего навоображала! Но это были приятные фантазии. Вообще, все связанное с «Чердаком» получилось исключительно приятным.

Ох, сколько воспоминаний у меня вызывает это место! Я не могу допустить, чтобы оно закрылось. И главное, я знаю точно, что нужно для этого сделать: ничего. Мне просто надо отступить и больше не биться за удачу. Когда она будет у Тимура, все его дела пойдут в гору уже с сегодняшнего дня. Пройдет совсем немного времени, и в «Чердаке» все наладится. Главное, чтобы Арсений Иванович не наделал глупостей. Например, не продал кому-нибудь здание.

— Арсений Иванович! — с жаром говорю я. — Не закрывайте «Чердак»! Подождите немного, все обязательно будет хорошо! Я знаю, как все исправить!

Арсений Иванович смотрит на меня недоверчиво и удивленно.

— Ты? Знаешь?

А затем грустно улыбается, подумав, что я это несерьезно, от отчаяния.

— Вика, ничего уже не исправить.

— Я исправлю, — упрямо повторяю я, не зная, что еще сказать. Если расскажу Арсению Ивановичу всю нашу историю с Тимуром про борьбу за удачу, он не поверит мне. — Просто подождите несколько дней. Не закрывайте «Чердак».

Арсений Иванович тяжело вздыхает и качает головой. Я не понимаю, как воспринимать этот жест — как согласие или как отказ?

Перед уходом я иду в каморку, где сладко посапывает спящий Тимур. Он лежит на спине, широко раскинув ноги и руки. Я сажусь на диван, смотрю на него. А он милый, когда спит. Даже слишком милый. И спящим он выглядит младше.

Наклоняюсь и целую Тимура в губы.

— Получай свой приз, засранец, — шепчу я. — Кто же знал, что ты окажешься таким хорошим засранцем.

— Только не говорите Тимуру ни о чем, — прошу я Арсения Ивановича. — Особенно, что я обо всем знаю.

Вернувшись в таунхаус, я собираю свои вещи. В последний раз гляжу на это место. Здесь было весело, я словно побывала в классном отпуске. Здесь я была совсем другим человеком, везучим и успешным. Но любой отпуск рано или поздно заканчивается, и пора возвращаться в свою обычную жизнь.

— Полезай, Лаки. — Я кладу вкусняшки в переноску и запускаю внутрь кота. Его зад оброс черным пушком, уже не лысый. Лаки тоже понравилось тут жить, последнее время он совсем не калечит себя. — Мы возвращаемся домой.

— Ты что, насовсем? — не скрывая огорчения, спрашивает Славик, увидев меня с чемоданом и котом на пороге квартиры родителей.

— Ага.

— Эх, без твоего матраса так классно в гардеробной стало. Можно было спокойно искать вещи.

— Мне тоже было классно, братик, — язвительно говорю я, выпуская кота из переноски. — Спать на настоящей кровати в настоящей комнате!

Брат примирительно поднимает руки, признавая свое поражение и тем самым соглашаясь, что я в данной ситуации все-таки нахожусь в менее выгодном положении.

Кот, почуяв свободу, тут же пускается бежать и врезается в стоящие в коридоре стеклянные банки. Они валятся, звонко ударяясь друг о друга. Хорошо, что на полу линолеум: он смягчил падение, и ни одна не разбилась.

Кот от страха и абсолютного непонимания, почему вдруг все вокруг в один момент решило его убить, подпрыгивает чуть ли не до потолка. А затем втыкается тремя лапами из четырех в горлышко одной-единственной банки, которую ему не удалось опрокинуть. Роняет и ее и со всех ног мчится в другую сторону. Слышится глухой «ДЫЩ!» — это кот ударился в дверь ванной.

Бедный Лаки! В таунхаусе Тимура ему жилось куда лучше. Видимо, там моя удача передалась и ему, и его страдания на время прекратились.

— А чего ты так рано? — спрашивает брат. — Мы тебя через месяц ждали!

— Хозяин решил раньше вернуться из поездки, — вру я. — Так бы я еще с удовольствием осталась там.

С балкона возвращаю в гардеробную свой матрас, который домашние радостно выселили туда через минуту после моего отъезда. Бросаю его на пол и оглядываю свою пещеру. Ну, здравствуй, моя старая невезучая жизнь!

Вечером, неся на помойку мусорный пакет, из которого ужасно воняет селедочными очистками, думаю о своей жизни. Я без работы, без денег, снова живу у родителей. Какой план действий? Нужно заняться поиском работы. С моим невезением на что-то стоящее рассчитывать не придется, и думаю, можно сэкономить время и сразу ограничить фильтр поиска, к примеру, поставить галочку «без опыта».

В замкнутом пространстве лифта запах от моего пакета просто невыносимый. Сколько же Оля может съесть селедки? Пакет доверху набит вонючими очистками и даже не завязывается!

Чувствую на ноге что-то мокрое. Опускаю взгляд и морщусь от отвращения: в пакете дырка, и селедка жирно мазнула мне по джинсам. Какая мерзость!

Выйдя подъезда, я ускоряю шаг, чтобы побыстрее избавиться от вонючей бомбы.

— Вика! — окликает меня знакомый голос, полный притворной радости и удивления.

Я замираю. Чувствую себя кроликом, который попал под луч автомобильных фар. Нацепив на лицо маску отстраненного дружелюбия, оборачиваюсь и вижу Киру.

Она стоит у соседнего дома. Смотрит на меня, улыбаясь. Картинка внешне приятная, но я знаю, что это улыбка гадюки. Кира при полном параде: шубка, завитые локоны, изящная сумочка и сапожки на каблуках.

Я стою от нее в нескольких метрах. Кира подходит ко мне. Окидывает взглядом мою куртку.

— Ого, ей же лет десять! Помню, ты носила ее в школе, ходила в ней чуть ли не весь год. Ты в нее все еще влезаешь? По тебе и не скажешь: фигура-то со школы изменилась.

В этом вся Кира: делает комплименты со вкусом помоев. Но если во времена нашей дружбы я не видела подтекста, то теперь удивляюсь этому: ядовитый смысл ее колких фраз лежит на поверхности.

— Я слышала новость, — не дав мне ответить, с притворным сожалением в голосе быстро добавляет она. — Твоя столовая закрылась, и ты теперь безработная. Мне жаль. Уверена, ты с нового года что-нибудь найдешь. Я случайно видела объявление, в «Битые тарелки» нанимают персонал.

Она издевательски улыбается, довольная своей «остроумной» шуткой.

— Уже нашла, — говорю я отстраненно-вежливым тоном, будто приняла ее насмешку за чистую монету. — Но спасибо за беспокойство. Приятно знать, что твоя жизнь кому-то не дает покоя. Я вот, например, понятия не имею, как ты живешь…

На секунду Кира задохнулась от возмущения — то ли потому, что я поставила ее на место, то ли ей невыносима мысль, что кто-то не знает о ее жизни. Ей-то кажется, что вокруг нее должна вертеться планета. Кира быстро берет себя в руки и важно тараторит:

— Я приехала к родителям на каникулы. Вот, жду такси. Мой парень ведет меня в «Бегемот». Меня взяли на стажировку в «Ламоду». Так что с Нового года переезжаю в Москву. А еще выхожу замуж и…

— …да и, честно говоря, мне плевать, — перебиваю я ее и заканчиваю свою мысль.

Кира хлопает нарощенными ресницами и от негодования закрывает и открывает рот, как рыба без воды.

— Извини, — трясу я пакетом. — Меня тут торопят селедочные очистки.

С этими словами я оставляю Киру и ухожу к мусорным контейнерам.

— Зря ты поругалась со мной тогда, — высокомерно бросает Кира мне в спину. — Держалась бы рядом со мной, и сейчас у тебя была бы совсем другая жизнь!

Я ничего не отвечаю и даже не поворачиваю головы. Понуро плетусь к мусорке, ругая себя за то, что не нашла слов для достойного ответа.

На подходе вижу, как к дому Киры подъезжает такси бизнес-класса.

Я останавливаюсь и задумчиво смотрю на него. А потом, так и не избавившись от пакета, решительно возвращаюсь к бывшей подруге.

— Эй, Кира! — кричу я ей.

Такси уже остановилось возле нее. Она оборачивается и ждет, что я ей скажу. Вид у нее само довольный и гордый. Может, думает, что я, как всегда было в школе, сейчас попрошу у нее прощения и стану умолять ее снова стать моей подругой.

Но нет. Приблизившись, я высоко поднимаю пакет и высыпаю его содержимое Кире на голову.

Под визги бывшей подруги, которая посылает в мой адрес страшные ругательства и угрозы, я с улыбкой ухожу домой, чувствуя, как с каждым шагом на Земле слабеет гравитация. Такой радости я не испытывала никогда в жизни. Мне кажется, это самый стоящий поступок, который я совершила за всю свою жизнь!

Праздничные дни проходят быстро и суетливо. Я почти сразу вновь понимаю, каково это — жить с моей семьей. И уже через несколько дней воспоминания о той, удачливой, жизни, которую я провела в таунхаусе Тимура, блекнут и стираются. Я будто никуда и не уезжала. И уже кажется, что и везучей никогда не была… Как и мой кот.

Лаки выдрал всю шерсть со своего зада. У него сейчас особо садомазохистский период, на такие случаи ветеринар наказал надевать ему воротник. У нас есть такой, мягкий, в виде пончика с глазурью. Лаки с лысым задом и аппетитным пончиком на шее смотрится потрясающе.

Тимур не перезванивает и не появляется. Это неудивительно: что ж, он получил что хотел.

Думаю, Тимур обрадовался, когда осознал, что снова стал везучим и что я по своей воле исчезла из его жизни. Подозреваю, он сразу вычеркнул меня из головы и занялся решением своих проблем.

Разорвать связь с Тимуром оказалось проще, чем я ожидала. Честно говоря, я мало о нем думаю, времени на это просто нет. Да, на душе тяжело, и иногда, особенно перед сном, сердце сжимается от боли и тоски, но я уверена, что время лечит и скоро эти неприятные чувства притупятся.

Почти каждую свободную минуту уделяю поиску работы. Откликаюсь на разные вакансии без особой надежды на успех.

В один из дней, когда я снова сажусь за кухонный стол с ноутбуком, чтобы просмотреть свежие вакансии, он просто берет и выключается. Я тщетно пытаюсь включить его заново.

На кухню с кружкой в руке заходит брат. Он спрашивает, что у меня случилось, и я рассказываю про поиск работы и по непонятной причине вырубившийся комп.

Брат трогает ноут.

— Перегрелся. Старенький он уже, бедолага. Подожди, пока остынет.

Я барабаню пальцами по столу. Могу, конечно, посмотреть вакансии с телефона, но, во-первых, мне неудобно делать это на маленьком экране, а во-вторых, я уверена, что, как только открою сайт, с телефоном тоже что-нибудь произойдет.

— Знакомый сказал, администратора ищут в торговый зал. Не хочешь пойти? — спрашивает Славик.

Поднимаю на него глаза. Предложение интересное.

— Это в ваш садовый центр?

— Ты что! Боже упаси! — Славик в испуге машет руками. — К нам я бы тебя не позвал, мне дорога моя работа! Это строительный гипермаркет. Рядом с нами, но на безопасном расстоянии — через дорогу. Так что если, когда ты туда придешь, загорится здание, что-нибудь взорвется или все затопит — до нас не дотянется!

Я хмыкаю.

— Ну, спасибо! Подбодрил!

— Ну так что? Сказать ему, что ты придешь? Они еще вакансию не опубликовали, но, насколько я знаю, им срочно нужен человек.

— Скажи им, что я выйду хоть сегодня, — быстро отвечаю я.

Несмотря на праздничные дни, удаленное собеседование мне назначают в этот же день. Я прохожу его успешно — им понравился мой опыт работы. И со следующего дня я заступаю на свою новую должность: продавец-консультант в отдел сантехники.

Пока я на подхвате, а еще мне дали самое легкое — коврики и шторки. И то первый вопрос от покупательницы о шторках вгоняет меня в ступор: «У вас есть такие же, только из EVA и со встроенными кольцами?» Мне приходится обращаться к наставнику. Сразу вспоминается цитата из «Бриллиантовой руки»: «А у вас нет такого же, только с перламутровыми пуговицами?» Передаю покупательницу наставнику. Она мучает его вопросами очень долго, лицо у него озадаченное. Значит, это не я полный неуч, а покупатель мне попался очень сложный.

Второй покупатель просит показать ему все шторки из винила. Эта задача куда легче. Я показываю ему искомое, и тут, что ожидаемо, перекладина, на которой они висят, ломается, все шторки валятся на меня. Надеюсь, я хотя бы успею получить свою первую зарплату, прежде чем тут поймут, что от меня больше убытков, чем пользы, и уволят.

Чтобы стать полноценным сотрудником, я должна пройти обучение и сдать экзамены.

Мне скинули лекции. Их ужас как много! Миллион папок с названиями «Душевые кабины», «Унитазы», «Смесители», «Насосы», «Мойки» и так далее. Внутри каждой папки — еще папки! Выбор, монтаж, производство, бренды, установка. Мне потребуется год, чтобы все посмотреть!

В начале первого видео (оно о том, как выбрать унитаз) идет вступительное слово: «Благодаря нашим тренингам вы вскоре станете экспертом в сантехнике!»

Звучит вдохновляюще. Это же именно то, о чем я мечтала с детства!

Но вообще, хватит язвить. Мне бы радоваться, что у меня так быстро появилась работа. Уверена: если бы ноутбук не перегрелся, я все равно никакой стоящей вакансии не нашла бы, только бы потеряла время.

В торговом зале аккуратно выставляю на полках аксессуары для ванной.

— Девушка, не подскажете, какая у этого ершика жесткость щетины? — Какой-то покупатель сует мне ершик для унитаза чуть ли не в нос. Закатываю глаза. Кажется, эта фраза будет в топе дебильных вопросов за неделю.

Оборачиваюсь к покупателю с дежурным дружелюбием на лице… и замираю от удивления.

— Тимур?!