Партизан Казагранди

Утром в штаб прибыл Рерих. Вместе с ним мы ввели Торновского в курс дел. Поставили его на довольствие и сопроводили в штаб генерала Резухина. Торновский оказался действительно толковым хозяйственником, с интересом осмотрел склады, госпиталь, придирчиво выбрал себе оружие, отложив из предложенного маузер и японский карабин. Обстоятельно задавал вопросы всем, кому был представлен, хмурил лоб, что-то прикидывая в голове. Рерих посчитал, что Торновский готов сам управляться со своими поручениями, и уехал по неотложным делам. Меня вскоре вызвали в штаб. Явились гонцы из Ван-Хурэ со срочным донесением для барона. Я поспешил с ними встретиться, принял донесение, сообщив, что Дедушки ближайшие пару дней в городе не ожидается. Насколько я знал, он с отрядом Хоботова выехал засветло на запад. Гонцы несколько огорчились, но сообщили, что имеют предписание в отсутствие Унгерна вести переговоры с начальником его штаба, то есть со мной. Они отрапортовали о том, что в Ван-Хурэ, в трех сотнях верст от Урги, теперь командует полковник Казагранди. Узнав об удачном штурме столицы, он пожелал встретиться с представителями Азиатской конной и встать под командование генерала Унгерна.

Весть была неожиданной, я еще не совсем разобрался со своими полномочиями, но догадывался о том, что вопрос необходимо решить как можно раньше. Пообещал, что в ближайшее время мы свяжемся с полковником Казагранди для обсуждения всех деталей. Гонцы уехали, а я начал метаться по городу в поисках Рериха и обнаружил его в китайских оружейных мастерских, где он принимал по описи какие-то деревянные ящики. В двух словах объяснил ему ситуацию с Казагранди, о котором Рерих оказался весьма наслышан. Он настоял на том, чтобы прямо сегодня выехать в Ван-Хурэ и к возвращению барона порадовать его вестями о значительном пополнении Азиатской конной.

В солнечный полдень выдвинулись мы из города по Кобдоскому тракту и три дня провели в пути, совершая вынужденные остановки лишь на ночлег. По дороге Рерих дал довольно подробное описание личности полковника, к которому мы направлялись с визитом.

Казагранди был отпрыском старинного итальянского рода. Еще до Великой войны закончил свое образование в Казанском университете и сразу же записался на фронт. Метрику свою он подделал, добавив себе пару лет. Прошел войну насквозь, получив пару ранений и все мыслимые ордена, включая и орден Святого великомученика и победоносца Георгия 4-й степени. Очень скоро Казагранди дослужился до капитана, а когда армия разваливалась на части, собрал свой первый партизанский отряд и наводил ужас на большевиков по всему Уралу. Войско капитана Казагранди имело пару сотен сабель, обозы и передвижные склады, торговые точки и налаженный автономный быт. Бойцы были сыты, одеты, обуты, вооружены и обучены. Многие являлись ветеранами нескольких войн и составляли костяк отряда. Адмирал Колчак был поражен организацией и боеспособностью партизанской группы под командованием Казагранди. Он предложил переименовать отряд в 16-й Ишимский полк. Предложение было любезно принято. Потом большевики надавили, и надавили крепко! Сибирская армия уходила в Приморье. На тот момент Казагранди уже командовал дивизией.

Отходили на восток спешно, однако в десятке верст от Новониколаевска понесли неожиданные и ощутимые потери от войск 5-й Отдельной армии под командованием Эйхе и при активном содействии членов Реввоенсовета товарищей Смирнова и Позерна. Бежали январскими морозами по тайге в сторону Красноярска. Казагранди сумел и тут применить организаторские навыки, создав из уцелевших ветеранов ядро отряда, который с боями пополнялся новобранцами. С таким трудом пробиравшиеся в Красноярск разрозненные отряды теперь были взяты в кольцо. С северо-запада начдив Нейман двинул на город 35-ю дивизию, с юга шел партизанский отряд Кравченко, а такой же отряд Щетинкина наступал с юго-запада. Главный удар суждено было нанести начдиву Лапину, командовавшему в ту пору 30-й дивизией. Вот на эту ударную мощь и нарвался, выйдя из тайги, Казагранди с его довольно многочисленным отрядом. Капитан дал партизанам команду атаковать, очевидно решив прорваться к железнодорожной ветке и захватить бронепоезд. Ему уже дважды удавалось захватывать бронепоезда, о чем от Урала и до Урги ходили теперь легенды. В этот раз Казагранди был бит. 30-я дивизия Лапина разнесла в лоскуты его отряд, бойцов и командира выручило то, что поблизости была тайга, там они могли спастись… но по факту уцелели немногие. Среди них был Казагранди, собиравший теперь по тайге остатки своего славного воинства, и, пожалуй, еще Каппель с малочисленной группой войск. Шестидесятитысячное воинство адмирала Колчака побросало оружие и сдалось на милость победителя.

Казагранди с горсткой ветеранов уходил на северо-восток. Он планировал выжидать в спокойном месте, собирая новый отряд из ветеранов и добровольцев, опыт и технология у него уже имелись. Беда поджидала под Киренском. Глупо и нелепо попали в засаду с пулеметами. Казагранди взяли в плен и отвезли в иркутскую тюрьму. Здесь суд над врагами велся отлаженно и весьма оперативно. Не дожидаясь расстрела, Казагранди перебил ночную охрану в тюрьме, открыл камеры, вывел всех военных и с их помощью вскрыл склад с оружием и припасами. Оделись в теплые шинели и овечьи тулупы. Многие из совершивших побег решили идти за Казагранди на юг и шли за ним до самой Монголии. Вышли у священного озера Хубсугул и радовались тому, что уж тут погоня их точно не настигнет. Несколько месяцев отряды Казагранди хозяйничали в степи, находясь в постоянном кочевье и совершая набеги на склады Центросоюза, администрация которого была настроена на содействие большевикам. Бойцы полковника Казагранди, как всегда, были хорошо экипированы, сыты и обучены, авторитет командира оставался непоколебимым. Доблестью и умом, бережным отношением к человеческой жизни и неиссякаемым оптимизмом он заслужил любовь не только своих бойцов, но также всех местных старожилов и многочисленных колонистов, с которыми приходилось встречаться в Халхе.

Казагранди пользовался (и довольно часто) популярностью у женщин. Дуэли не любил, но охотно бился на кулаках, используя какую-то диковинную технику нанесения ударов, однако часто был бит, но не отчаивался и оттачивал навыки боя с оружием и стрельбы каждый божий день. Итальянец с немецкой пунктуальностью, в то же время русский командир партизан в Монголии – такой вот необычный космополитизм… Под Хангой разведчики Казагранди обнаружили отряд полковника Корюхова. Полсотни бойцов, оборванных, голодных и практически невооруженных. Зная по старой службе Казагранди, Корюхов со всеми почестями передал командование над бойцами более достойному и опытному партизану, имя которого летало по Халхе от уртона к уртону. Кое-где в городах Монголии российские чиновники стали помогать отрядам Казагранди. Русские колонисты с удовольствием сменили бы китайский режим на свой родной. Помогали Казагранди представители купечества и мастерских русских резидентов. В меру сил, кто чем мог. В отряде катастрофически не хватало оружия и боеприпасов. Кое-что из амуниции предоставили отряду доброжелатели через чиновника Улясутайского Русского императорского консульства, теплую одежду и продовольствие сами отобрали у Центросоюза. К отряду присоединилась иркутская казачья сотня, атаман ее уговорил Казагранди совершить налет на поселок Шишки. Налет был совершен безобразно, в поселке оказался многочисленный отряд Красной армии, который начал преследование Казагранди и не прекратил его почти до Хытхыла. Преследовал старого партизана (причем весьма умело) молодой командир кавалерийского полка 30-й ударной дивизии 5-й армии безусый шляхтич Константин Рокоссовский. Этот молодчик уже имел богатый боевой опыт на германских фронтах и не уступал матерому Казагранди в маневрах и стратегических кознях. Рокоссовский прекратил преследование полковника лишь на границе с Халхой, и Казагранди был этому искренне рад. В Хытхыле можно было разжиться провизией и при некоторой удачливости – патронами. Центросоюз тут имел обширные склады, а члены этой торгово-промышленной организации, как и в других филиалах, были благожелательно настроены к режиму большевиков, однако сами отдали много продовольствия и теплой одежды, признав власть Казагранди и присягнув ему в верности. Этой верности полковник знал цену. Всю весну и лето ездил Казагранди с отрядами по дальним заимкам, собирая себе воинство. На заимке братьев Сухаревых познакомился с обоими. Сотник Сухарев имел под командой больше полусотни забайкальских казаков и изъявил желание присоединиться к войску полковника.

В ту довольно теплую для этих мест раннюю осень 1920 года гамины начали казнить русских в Ван-Хурэ. Русские колонисты посылали гонцов славному полковнику Казагранди с мольбами о помощи. Его приглашали с отрядом в Ван-Хурэ, обещая достойный постой и довольствие. В самом начале января 1921 года, за месяц до штурма Унгерном Урги, Казагранди с отрядом меньше сотни бойцов прибыл в Ван-Хурэ и очень скоро получил пополнение: сотню добровольцев, плохо вооруженных, но поставленных теперь на довольствие местным Центросоюзом. Китайцы в присутствии отрядов Казагранди не смели грабить мирное население и сами стали все чаще подвергаться нападениям со стороны жителей городка. Благородный Казагранди даже отправил в Дзаин-Шаби казачий отряд для предотвращения китайских погромов. Без кровопролития уходили из города гамины и китайские чиновники, множество торговцев Поднебесной покинули город. Во все стороны от Ван-Хурэ выслал Казагранди свои разведотряды. И со всех сторон в Ван-Хурэ стекались теперь добровольцы и вступали в воинство, становясь на довольствие и проходя обучение.

– Сейчас, пожалуй, у него уже сотни три бойцов под ружьем, – предположил Рерих.

– Такой закоренелый партизан не пойдет воевать за Унгерна, – высказал я мнение, основываясь на рассказе Рериха.

– Пойдет, еще и приплясывать на ходу станет, и песенки петь, если скажут. Унгерн теперь живой бог войны и освободитель Халхи от ненавистного китайского ига. У него, между прочим, нынче самые огромные склады оружия в этом краю, и золото, хранящееся в банках города, теперь будет служить нуждам барона. Казагранди до зарезу нужно оружие, а мы охотно его предоставим. Как начальник интендантской службы Азиатской конной дивизии, я уполномочен Дедушкой обеспечить примкнувшим войскам полковника Казагранди необходимые условия для ведения боев с китайцами и большевиками. Ты по линии штаба наладишь с ним переписку и будешь получать и отправлять донесения и прочую корреспонденцию, а если нужно, и гостей из Ван-Хурэ теперь принимать у себя станешь. Кстати, я тебе для представительских целей и помощницу уже подыскал, а то штаб скоро мусорную свалку напоминать начнет…

Рерих хитро улыбался, а я решил не попадаться на крючок любопытства и всякие расспросы прекратил, так и доехали молча до Ван-Хурэ.

В пригороде нас встретил конный патруль, проверили документы, расспросили, к кому направляемся, дали казака в сопровождение, он провел нас через все заставы в штаб Казагранди, размещавшийся в большом административном здании бывшего китайского правительства.

Казагранди, молодцеватый, лет сорока, жилистый и жизнерадостный, тряс нам руки, улыбался, сыпал шутками и поил вином. На предложение Рериха выкурить чарас весело согласился. С первого взгляда он казался порывистым человеком с повадками светского повесы, однако опасно было обманываться броским фасадом – где-то там, внутри, под безупречно выглаженным мундиром билось бесстрастное сердце партизана. В первую же встречу все было оговорено и решено. Казагранди с радостью принял условия, предложенные от лица Унгерна Рерихом. Бойцы подразделений полковника будут теперь в подчинении генерала Резухина и при необходимости брошены в бой под его командованием. Кроме того, в самые ближайшие дни Казагранди получит со складов барона 200 винтовок, 250 комплектов теплого китайского обмундирования и еще полсотни тысяч патронов, чай, табак, соль и немного гашиша.

– Но только для офицерского состава! – Рерих радостно хлопал по плечу полковника Казагранди.

– Ну разумеется, господин Рерих. Только офицерам и ветеранам. Ветеранов у нас почитают и славят.

– Ну а это лично для вас, – произнес Рерих и достал из-за пазухи склянку с кристаллами метамфетамина.

– Наслышан, наслышан! Кристаллы Рериха! – Казагранди двумя руками принял склянку и, совершив низкий поклон, предложил всем присутствующим немедля угоститься…

Мы сидели в местной лапшичной дунган. Больной зуб меня не тревожил, однако флюс надуло теперь немалый. Казагранди травил анекдоты о забавных случаях из боевой и мирной жизни. Про подвиги свои он истории не вплетал и вообще казался довольно скромным офицером, притом что всегда был душой компании. Не кочевряжился и, если требовалось, с подробностями описывал те или иные сражения по просьбе собеседников.

– Николай Николаевич, а это правда, что вы захватили два бронепоезда и затем активно использовали их в бою? – Рерих подмигнул мне как заговорщику, очевидно, своим вопросом хотел добиться от Казагранди откровенного рассказа о его подвигах.

– Господин Рерих, все, что рассказывают обо мне, – правда, порой процентов на двадцать, а то и менее, но все равно правда! В октябре восемнадцатого года я был назначен командиром Боевой колонны правительственных войск, куда входили 16-й Ишимский и 19-й Петропавловский полки и еще множество других подразделений. Вот тогда в ноябре восемнадцатого моя колонна наголову разбила третью бригаду 29-й стрелковой дивизии Красной армии. Пленили больше тысячи большевиков, оружия и припасов добыли множество… ну и два бронепоезда. Правда, один эти сучьи дети успели взорвать. Мы на поезде особо и не колесили, отстреляли боекомплект по большевикам на нескольких станциях, боев не завязывали – те сразу деру давали. Весь север Урала зачистили от красных в итоге. Пермь взяли с наскока, мне подполковника присвоили, а через месяц, аккурат под Рождество, и полковника дали. К бойцам колонны население относилось паскудно. После освобождения Перми в городе начался разгул преступности, спекуляции, проституции и опиомании. В нас не видели избавителей и почти сразу забывали о тяготах жизни при большевиках, вместо того чтобы бросить все силы на обслуживание фронта, жертвуя собой, если нужно. Меня возмущает такая забывчивость! Ведь на сытый желудок и с хорошим оружием можно очень скоро выбить большевистских бесов сначала из Халхи, а уж потом и из настрадавшейся России. На фронте отдают свою жизнь лучшие люди, чтобы в тылу жилось сыто и спокойно!

– Ну, за тыл теперь можете не волноваться! – Рерих потягивал вино, развалившись в удобном кресле. – Тыл теперь не ваша, а моя задача, все, что понадобится в пределах имеющегося в наличии, мы вам обеспечим. Генерал Унгерн прослышал о том, что к вам весьма охотно идут новобранцы со всей страны. Их нужно обучать и тренировать, как вы отнесетесь к формированию в Ван-Хурэ военной школы? Она может стать представительством ургинской военной школы. Разумеется, туда будут доставлены образцы стрелкового и артиллерийского оружия и боеприпасы к ним. Если нужно, мы вышлем для обучения кадровых офицеров из Урги.

– Да, это замечательно! Особенно насчет боеприпасов. Они лишними, конечно же, не будут! – Казагранди был доволен предложением о создании военной школы и предоставлении под эти цели оружия и людей. – Нам бы еще докторов, а то с медициной совсем туго.

– Ну, с этим делом у нас тоже небогато! – Рерих развел руками. – Вот Ивановский со своим флюсом как мучается, зубных врачей во всей Урге теперь не сыщешь. А наш Клингенберг с его госпиталем загружен работой на месяц вперед.

– С флюсом я, пожалуй, смогу помочь, у нас отличный зубной врач имеется, по фамилии Гей.

– Еврей? – насторожился Рерих. – Не тот, случаем, которого по всей Урге наш Сипайло разыскивает?

– Еврей, – кивнул Казагранди. – Замечательный человек, бывший ветеринарный врач, большой умница, он помогал мне мясо заготавливать для моих партизан. Может, его кто и разыскивает в столице, да только у меня его никто не посмеет тронуть!

– Вы его лучше не светите, пусть тихонько в Ван-Хурэ работает, Унгерн к евреям знаете ведь как относится! – Рерих перешел на доверительный тон, а Казагранди нахмурился:

– Я за Гея ручаюсь! И в обиду его самого и его семью не дам! – Полковник растерял весь свой запас радушия, и теперь впервые мы видели его хмурым и задумчивым. – За совет спасибо. Я им, пожалуй, воспользуюсь, пусть Гей сидит себе тихонечко в Ван-Хурэ, а вы, господин Ивановский, перед отъездом к нему на прием загляните, он ваш флюс мигом исправит!

Казагранди объяснил, как найти в Ван-Хурэ доктора Гея. И я его посетил в тот же день. Человек он был тихий, обходительный и улыбчивый, кабинет свой содержал в чистоте, медикаментами и инструментами был хорошо обеспечен. Мой случай занял около трех часов: флюс оказался запущенным, воспалился нерв, да еще зуб у корня раскрошился, пришлось производить небольшую операцию. После возни с моим зубом Гей отказался от денег, ссылаясь на отношения с Казагранди. Скорее всего, доктор пользовал бойцов бесплатно, но я не состоял на службе у полковника и посчитал неправильным оставить труд врача без вознаграждения. Уходя, положил деньги на столик с бумагами, поблагодарил от всей души и, не отвечая на возражения Гея, выскочил из его кабинета.

В целом наша встреча с полковником Казагранди в Ван-Хурэ была весьма плодотворной. Многое успели обсудить. По дороге в столицу Рерих сетовал на то, что армия Унгерна растет, а вот общий уровень обучения бойцов снижается. Для работы военной школы, созданной в Урге, а теперь и в Ван-Хурэ, понадобится множество боеприпасов. Хоть и были захвачены склады с оружием, патроны рано или поздно подойдут к концу. В мастерских полно гильз и пороха, а вот металла на пули практически нет. Нужно будет пообщаться с Лисовским по этому поводу и Дубовика к вопросу подключить, раз уж он заведует теперь мастерскими.

Загрузка...