Урга и Унгерн

Другая Урга

В Ургу пришла весна. Потеплело, снег почти везде растаял, птицы весело щебетали в степи, которая ожила и наполнилась суетливым движением. С момента моего отъезда военных в городе значительно прибавилось. Бойцы в синих халатах, пешие и конные, поодиночке и группами сновали по столице, пробудившейся от зимней спячки вместе со степью.

Здание штаба оказалось открыто, вокруг него толпились солдаты, были привязаны лошади и стояло несколько тяжелогруженых телег, запряженных волами. Я вошел в «тронный зал» и сразу же заметил, как изменилась обстановка. Рабочих столов стало штук шесть, если не больше. Шкафами заставлено пространство вдоль стен. Исчез пулемет, который заботливый Жамболон приволок в первые дни после штурма. Штаб превратился в хорошо освещенное шумное административное здание и растерял всю свою сумрачную загадочность. Теперь уже совершенно не ощущалось того церемонного храмового величия, которое присутствовало здесь раньше.

За моим столом сидел молоденький лейтенант с редкими усиками и опрятно уложенными волосами. Он оторвался от каких-то важных бумаг, глянул на меня и недовольно поморщился. Вид я, конечно, имел непарадный. Весь долгий путь из Улясутая ни разу не мылся целиком, зарос щетиной, шинель моя была покрыта дорожной пылью, кое-где протерта до дыр, знаков различия на мне не было вовсе, сапоги тоже пришли в негодность, да и папаху давно уже нужно было постирать или вовсе выкинуть. Рядом с этим франтоватым юнцом в идеально выглаженном кителе я смотрелся нелепо и гротескно.

– Вы к кому? – не удостоив приветствием, произнес молодой человек, вскинул брови, смерил меня оценивающим взглядом, задержав его лишь на мгновение на грязных сапогах с рваными голенищами, после чего немедленно зарылся в бумаги, продолжая свою кипучую деятельность.

– Мне бы начальника штаба, – обратился я к лейтенанту.

– Начальник штаба еще не прибыл; если у вас депеша, я ее приму и внесу в журнал. Только давайте пошустрее, у меня скоро обед!

Обед! Да тут теперь солидная контора. Я огляделся по сторонам. Народу в помещении было довольно много. На деревянных скамьях сидели бойцы, ожидая своей очереди к военным чиновникам за столами. Офицеры заполняли какие-то формуляры, получали запечатанные пакеты, в помещении стоял вокзальный гул и ощущался характерный канцелярский запах. Среди этой размеренной полугражданской суеты я, несомненно, выделялся своим колоритным видом и запахом, даже солдаты на скамьях поглядывали на меня со скучающим презрением. Масштаб изменений, произошедший всего за пару месяцев моего отсутствия, впечатлял.

– Ивановский! – (Голос этот был мне знаком.) – Вот это да! А мы тебя уже заждались!

Ко мне спешил Рерих. Он выглядел бодрым и подтянутым: синий тарлык, портупея с маузером, вычищенные до блеска сапоги, аккуратно подстриженная бородка. Рерих крепко обнял меня, пожал руку, затем, отстранившись, с широкой улыбкой начал разглядывать мои отрепья. Молодой лейтенант, выскочив из-за стола и приняв положение «смирно», вытянул руки по швам. В его испуганных глазах читалось непонимание, смешанное с подобострастием.

– Что же ты тут застрял! Пошли к тебе в кабинет! – Рерих хлопнул меня по плечу и указал в сторону комнатки, в которой раньше была свалена ритуальная утварь.

– У меня и кабинет теперь есть? – весело поразился я.

– А как же! Начальнику штаба никак нельзя без кабинета! – Рерих бросил взгляд на обезумевшего в мыслительных потугах лейтенанта и скомандовал совсем по-военному: – Тазик теплой воды, мыло, полотенце и горячего чаю начальнику штаба Азиатской конной дивизии! Да пошустрее, время обеда как-никак!

Молоденький офицер метнулся исполнять, а мы прошли к кабинету. Рерих отпер дверь ключом и с улыбкой вручил его мне. Комнатка преобразилась. Теперь тут стоял массивный стол, за ним – удобное кресло. На полу лежал простенький ковер, в углу была устроена вешалка с полкой для головных уборов, рядом висело зеркало. Узкий шкаф со стеклянными дверцами был плотно заставлен картонными папками с разноцветными ярлыками. Было еще несколько стульев, выстроенных в ряд вдоль стены. У стола в углу красовался сейф. Тот самый, в котором Сипайло запер похищенное золото.

– Узнаешь? – Рерих кивнул в сторону сейфа.

– Что там нынче? Важные бумаги? – Я посмотрел на Рериха, который теперь выглядел серьезным.

– Нет, там золото…

– Вы разве его не перевезли? – перешел я на шепот.

– А зачем? Код только поменяли. – Рерих придвинул к столу один из стульев, а мне указал на кресло, которое оказалось чрезвычайно уютным.

– Ты помойся хорошенько и побрейся. Свежее белье, твою форму и новые сапоги скоро принесут, я дам распоряжение. Оружие у тебя есть?

Я достал из кармана шинели наган и положил его на стол перед собой.

– Хорошо. Портупею и кобуру тоже доставят со склада, тут теперь порядок железный. Старайся иметь опрятный вид, а то Дедушка будет недоволен.

– Слушай, здесь все так изменилось за пару месяцев…

– Ага, в город прибывают новобранцы. Сейчас в строю уже несколько тысяч бойцов! Барон готовится к великому походу на Русь… но об этом еще успеется. Я спешу сейчас, не ожидал тебя встретить. Мойся, наряжайся – и ко мне в интендантство, лейтенант проводит. Ты с ним пожестче, это теперь твой заместитель. Слегка надменный, но очень толковый юноша, всю работу тут именно он организовал.

Рерих достал из внутреннего кармана часы на тонкой серебряной цепочке, глянул мельком на циферблат, улыбнулся на прощание и быстрым шагом покинул кабинет.

Сидя в кресле, я размышлял над тем, что успел увидеть в столице. Мои мысли прервал негромкий стук в дверь.

– Входите! – приказал я и приосанился.

– Разрешите?

На пороге стоял тот самый лейтенант, с которым мы беседовали несколько минут назад в «тронном зале». В руках он держал латунный таз, через плечо было перекинуто чистое полотенце. Лейтенант донес таз до моего стола, аккуратно опустил на ковер, переложил полотенце на отодвинутый Рерихом стул и, часто моргая, попятился к двери.

– Сейчас принесу кувшин и мыло.

Кувшин, мыло, синий тарлык, гимнастерку, сапоги, новую папаху с серебряной кокардой, портупею с кобурой, бритву и кисточку для бритья – все это мой заместитель приносил постепенно, в то время как я мылся и обтирался полотенцем. К концу процедур вода стала настолько грязной и мутной, что на краях таза появилась густая темная кайма, полотенце тоже не блистало чистотой, зато я чувствовал себя посвежевшим.

– Давай-ка, дружок, смени воду и принеси мне чистое полотенце! – велел я.

Лейтенант кинулся исполнять поручение с таким усердием, что расплескал часть грязной воды на ковер. Он испуганно посмотрел на меня, ожидая неминуемой кары.

– Доверь дураку хрустальный хуй! – улыбнулся я добродушно, неожиданно вспомнив свою первую встречу с бароном и брошенную им в мой адрес фразу. – Тебя как зовут, лейтенант?

– Войцехович! Леонид Войцехович! – отрапортовал он.

– Еврей, что ли? – с напускным сомнением спросил я для острастки.

– Никак нет! Мать полька, отец наполовину русский, наполовину серб, – без запинки отчитался Войцехович.

Хозяйство Рериха за время моего отсутствия значительно разрослось. К зданию интендантского склада были пристроены деревянные срубы без окон. В мастерских раздавались механические звуки, лязг металла и шум каких-то станков. Пахло углем и мазутом. Новобранцы, выстроившись перед узким окном в длинную очередь, получали обмундирование и оружие. Офицеры стояли в стороне и курили сигареты, время от времени окриком отдавая распоряжения подчиненным. Под высоким навесом я заметил три автомобиля, накрытых брезентовыми чехлами, еще два в разном состоянии готовности стояли в стороне, вокруг них сновали работники с черными от мазута руками. Рядом на брезенте лежали инструменты и различные детали. Человек в долгополой робе обходил один из автомобилей в сопровождении мастера и что-то убежденно ему втолковывал. Это был Лисовский.

– Добрый день, господин Лисовский! – поприветствовал я старого знакомого.

Лисовский остановился, стал вглядываться мне в лицо, очевидно пытаясь выудить из архивов памяти карточку с моими данными.

– Ивановский, начальник штаба, помните?

– Ивановский! – облегченно заулыбался Лисовский. – конечно помню. Вы значительно похудели, а теперь и бородку свою сбрили. Кроме того, я вас еще ни разу не видел в новой форме. Вам идет!

– Это переделанные автомобили? – махнул я в сторону закрытых брезентом машин. – С броневыми листами, усиленными рессорами и пулеметными турелями?

– Да, уже почти весь автопарк переделали. Вот два агрегата всего осталось. Вы, я слышал, на модернизированной модели в Кобдо ездили? Нареканий нет?

– Я в Улясутае был… Автомобиль работал без поломок, водитель был им доволен.

– Рад. В бою еще проверять эту технику не приходилось, но на стрельбище мы уже отрабатывали маневры, Дедушка был в восторге. На вашей модели еще не было кассет с дымовыми канифольными шашками. Они от пиропатрона зажигаются и дают за машиной такой густой дым, что кавалерия не может продолжать преследование. Сейчас я работаю над улучшением состава кассеты. Думаю, к концу месяца сможем переоснастить дымовой механизм отравляющим веществом на основе синильной кислоты.

– Вижу, вам не дает покоя цианистый калий, который не удалось применить в снарядах? Химическое оружие хоть и изобретено совсем недавно, но уже стало настолько популярным, что в ближайшем будущем, наверное, вытеснит морально устаревшее стрелковое.

– Вы всерьез считаете, что химическое оружие было изобретено нашими современниками? – В глазах Лисовского блеснула искра праведного негодования. Он вмиг позабыл о своих агрегатах и хорошо поставленным менторским голосом приступил к изложению своей исторической версии: – Самой древней битвой с использованием химического оружия можно считать сражение за Дура-Европос в Сирии. Это сражение произошло в третьем веке между римским гарнизоном, стоявшим за высокими крепостными стенами, и войском Сасанидов. Персы мечтали уничтожить этот укрепленный городок, имевший стратегическое значение в силу того, что находился в удобном месте на пути между Дамаском и городами Междуречья. Об этой битве известно по дошедшим до нас письменным источникам, кроме того, в прошлом году английский капитан, отражая набеги арабских племен, заставил своих сикхов рыть траншеи вблизи древних развалин и обнаружил стену с фрагментами прекрасно сохранившихся фресок. Вы разве не читали об этом в газетах? Европос ученые назвали сирийскими Помпеями, туда за прошлый год было направлено несколько крупных экспедиций. Фрески, найденные английским офицером, оказались частью сирийской синагоги, которая примыкала к городской стене. Стена эта была довольно высокой, с трех сторон подступы к ней преграждали глубокие рвы, защита велась и с нескольких высоких башен. У персов было мало шансов без осадных орудий взять город приступом, поэтому под градом стрел и дротиков они стали сооружать насыпь, по которой планировали взобраться наверх.

Наверное, начальник латинского гарнизона посмеивался над глупыми и самонадеянными Сасанидами, однако персидские полководцы никогда не считались глупцами. Под прикрытием насыпных работ персы тайно рыли тоннель, с помощью которого задумали неожиданно обрушить кусок крепостной стены и, ринувшись в образовавшийся проем, атаковать римлян. По другой версии, нападавшие решили прорыть тоннель под стеной насквозь и, выбравшись с другой стороны под покровом ночи, перерезать охрану гарнизона, отворить ворота и впустить войска Сасанидов в город.

Римляне заподозрили неладное, когда часть крепостной стены неожиданно просела прямо у них на глазах. Было ясно, что под землей персы ведут свои опасные приготовления. Римский полководец повелел рыть встречный подкоп, чтобы атаковать вражеских копателей до того момента, когда они завершат свои работы. Римский тоннель располагался выше персидского, это сделали для удобства атакующих, которым было значительно проще убивать врагов, пытающихся забраться наверх по осыпающейся под ногами земле. В тот момент, когда два тоннеля сошлись вместе, римляне атаковали персов и без особых усилий перебили всех копателей. Подземный бой в тесноте вести было бесполезно. Фактор неожиданности оказался потерян. Более двадцати римских солдат дежурили теперь на верхнем ярусе тоннелей, без труда отражая выпады персидских солдат.

Вот тогда-то иранцами и было впервые применено химическое оружие, созданное на основе накопленных ими обширных знаний в области химии. Через свой участок тоннеля высотой и шириной в сажень они протащили вместительные медные котлы, в которых разожгли смесь битума и кристаллов серы. Образовавшийся ядовитый дым стал подниматься, заполняя находящийся выше ярус латинской части тоннелей. Благодаря вытяжному эффекту густой едкий дым несся в сторону римского гарнизона. Через несколько минут два десятка римских воинов были мертвы. Кстати, их тела без следов механических повреждений нашла недавно во время раскопок французская экспедиция. Гарнизон пал, город был разрушен персами. И таких примеров история знает множество! – Лисовский закатил глаза и начал припоминать любопытные исторические события, о которых я никогда прежде не слышал: – Почти тысячу лет назад в Китае была впервые применена бомба из картона, которую начинили серой и негашеной известью. Она была создана специально для морского сражения. Взрываясь с ужасным грохотом, она распространяла в эпицентре падения ядовитое облако, это надолго лишало противника боеспособности, позволяя без боя взять вражеские корабли на абордаж.

В шестнадцатом веке на территории Бразилии против войск конкистадоров использовался дым от сжигания огромного количества стручков красного перца. В пятнадцатом веке Белград был спасен от нападения турок с помощью хитроумного метода создания ядовитых облаков. Токсичным порошком обсыпали отловленных специально для этого крыс. Грызунов поджигали и выпускали навстречу осаждавшим город туркам. Семьсот лет назад под Легницей наемные китайские взрывники, воевавшие за татар, окурили войско поляков неизвестным сильнодействующим дымом. После этого шляхтичи уже не могли вести боевых действий и были не способны держать оружие.

– Да, господин Лисовский, общение с вами значительно расширяет мой кругозор! – Я действительно был поражен энциклопедизмом чудо-инженера, который вдруг смутился и стал бормотать о том, что его опять немного занесло. – Не смущайтесь, Лисовский! Как великий ученый, можете быть уверены, что, по крайней мере, на территории Халхи первым, кто использовал против врага синильную кислоту, будете именно вы! – В моих словах не было иронии, я хотел подбодрить этого славного и глубоко симпатичного мне человека.

– Технически это тоже неправда, – улыбнулся польщенный Лисовский. – На территории Внешней Монголии до сих пор ходят рассказы о многочисленных встречах в степи с существом, которое местные жители называют олгой-хорхой, что в переводе значит «кишка-червяк». Судя по многочисленным описаниям очевидцев, этот желтый червь около одного аршина в длину атакует, сворачиваясь в кольцо и выстреливая во врага ядом на расстояние в пару саженей. После такой атаки лошади, овцы и люди падают замертво. Судя по описанию симптомов поражения, так действует именно синильная кислота, для которой сухой и жаркий климат Халхи подходит идеально. Та же кислота используется в меньшей концентрации и некоторыми видами многоножек, широко распространенных по всему миру.

– С Лисовским бесполезно вступать в дискуссии, он раздавит тебя, как обычную многоножку, глыбой фактов, цитат и авторитетных мнений! – Рерих подошел незаметно, очевидно успев услышать обрывок научного монолога инженера-энциклопедиста. – Ивановский, не отвлекай человека, умоляю тебя. Пойдем со мной, нам нужно до вечера многое обсудить.

Я тепло попрощался с Лисовским и последовал за Рерихом в отдельно стоящее здание интендантства. Там никого, кроме нас, не было, Рерих запер изнутри дверь на засов, открыл форточку, чтобы в помещении стало не так жарко, достал из шкафа графин с водой, пару стаканов и несколько папиросин. После того как мы сели за стол, он раскурил папиросу, передал ее мне и начал делиться новостями, наблюдая с улыбкой за тем, как я жадно глотаю густой ароматный дым.

– Тут за пару месяцев, пока ты разбирался с делами в Улясутае, многое успело произойти. Про наш поход на юг ты, наверное, уже знаешь. Битва за Чойрын и победный марш с многочисленными трофеями в Ургу… Постоянный поток новобранцев и опьянение победами… Но дела обстоят не так радужно, как это кажется со стороны. Войско разрослось настолько, что его становится невозможно прокормить, да и содержать весьма накладно. Монголы уже ропщут, каждую неделю они пригоняют все новые и новые отары овец и стада коров, не получая взамен денег. Недавно вот ко мне пригнали чумной скот, представляешь? Триста голов, и абсолютно все больны! С севера давят большевики, на юге теперь открылся новый фронт, туда китайцы стягивают свои войска. После Чойрына они поутихли, но в Калгане что-то назревает.

– Слышал про Сухэ-Батора, который выбил китайцев из Кяхты и переименовал город, – решил я показать свою осведомленность в предмете беседы.

– Этот пацан совсем без боевого опыта, не думаю, что он опасен нам сейчас. А вот то, что большевики по всему северному направлению стягивают свои войска, заставляет меня тревожиться. В сторону Троицкосавска движется 35-й кавалерийский полк под командованием Константина Рокоссовского. Говорят, этот юный совсем командир очень толково ведет наступательные бои. Именно сей молодчик во время атаки на Уральский кавалерийский дивизион под Мангутом изрубил шашкой генерала Воскресенского. В таких условиях нам стоило бы отсидеться в Урге, собирая войско, но монголы уже на пределе, скоро может начаться бунт, и барон это понимает. Он планирует поход на Русь! Это самоубийственное решение, офицеры дивизии не верят в успех этой кампании.

– Но мы ведь не планируем участвовать в походе? Мы же должны бежать до этого. На дворе май, снег растаял. У Лисовского готовы автомобили. Со скипидаром получилось? – Меня значительно больше интересовали детали грядущего побега, чем положение дел на фронтах.

– Да, скипидар удалось произвести в достаточном количестве, даже протестировали его с Лисовским во время недавних маневров. Автомобили на скипидаре идут мягче, хотя мощность двигателя по сравнению с бензином немного ниже. И выхлопные газы еловой хвоей пахнут… Весьма необычно… – Рерих прикурил следующую папиросу и, набрав в легкие дым, некоторое время молчал.

– Ну так надо рвать когти, – предложил я, – пока такая возможность имеется. Золото есть, скипидар есть, автомобили на ходу, чего еще ждать? Или вопрос в документах? Казагранди что-то говорил о проделках Сипайло, за подробностями отослал к тебе.

– Сипайло калач тертый. С документами он не соврал. У него их целая пачка оказалась. Он скрытно пытал иностранных промышленников в своих подвалах, про их тайники дознавался, а потом душил. Я все эти паспорта у него изъял, взял наши фотографии из личных дел в архиве дивизии и отдал тому китайскому художнику, который по вашим с Бурдуковым эскизам гербы рисовал. Золота ему дал авансом и задание поставил: вклеить все фотографии в документы и печати аккуратно подделать. У нас группа участников побега несколько расширилась, поэтому работы для мастера оказалась немало.

– Я слышал, и Торновский теперь с нами?

– Торновский не планирует покидать Халху, но для него мы документы тоже готовили. Тебе лучше не знать, кто еще задействован в этом деле. Поверь, так будет правильнее.

– Хорошо, я не буду допытываться, все понимаю. Так выходит, что и документы теперь готовы?

– Я пришел принимать работу в мастерскую китайца и нашел его задушенным. Разумеется, паспортов наших при нем не было.

– Задушен? Не Сипайло ли подсуетился? – высказал я свое сомнение.

– Он самый. Не скрывал даже, что сам задушил. Пояснил, что ему так спокойнее будет. Справедливо считал, что мы его либо в Урге бросим, либо по дороге в расход пустим.

– А теперь что нам помешает его по дороге в расход пустить и забрать у него новые паспорта?

– Теперь не получится. Он их с кем-то в Хайлар отправил. Утверждает, что они там в тайнике будут нас дожидаться. Так что до Хайлара придется нам терпеть этого неприятного попутчика.

– А в Хайларе, когда получим документы, мы его расстреляем?

– Обязательно расстреляем, Ивановский! – объявил Рерих. – Если этот сучонок еще какой хитрости не придумал, чтобы себя подстраховать. Очень уж он изобретательный.

– Значит, все готово для побега и можно выдвигаться в сторону Хайлара?

– Пока нельзя. Теперь налажена телеграфная связь с Чойрыном, поэтому двигаться на юг будет самоубийством. Когда наше бегство обнаружится, барон свяжется по телеграфу с войсками Кайгородова, и тот тепло встретит нас еще до развилки, по которой можно уйти на восток. Если же сразу выдвигаться на восток по Хайларскому тракту, то мы можем нарваться на войска китайцев под командой генерала Чжан Куня, который выдвинулся из Хайлара для соединения с калганскими подразделениями. Через пару недель он свернет на юг, и путь до восточной границы будет снова открыт.

– Значит, через пару недель мы двинемся в Хайлар? – уточнил я, добивая остатки папиросы.

– Через три недели выдвинемся, чтобы наверняка не встретить гаминов. Мало ли что их может задержать в пути. Сегодня же, без промедления, явись к барону с докладом о делах улясутайских, он будет рад услышать новости о том, что на западе, по крайней мере, все теперь спокойно.