Утраченное сокровище

Глава 8

На следующий день Молли не пошла к Уинслоу Форчуну. Вынув из сундука юбку, она аккуратно подпорола шов и отправилась в дом по соседству.

После полудня Хильда обычно усаживалась за швейную машинку и выполняла многочисленные заказы жителей Саммита. Молли правильно подобрала ключик к своей сопернице. Хильда с удовольствием приняла новую клиентку. Хильде также не доставало дружбы, как и самой Молли. В доме Свенсенов было всего две комнаты, не больше клетушки Молли, но все было организовано рационально и без излишеств. Одна из комнат была целиком занята портняжным реквизитом.

Прежде чем Молли успела объяснить цель своего визита, Хильда взяла из ее рук юбку, развернула и всю внимательно осмотрела.

— Это легко исправить, — с улыбкой сказала она.

Из-за дверей за раздевающейся для примерки юбки Молли следил Матти, сын Хильды.

«Комбинация!» — восторженно прошептал мальчик.

Молли, такая прекрасная, красовалась перед зеркалом в одном исподнем. Любовалась ею и Хильда, не видевшая раньше, такого чудесного нижнего белья: из-под ладно облегавшей тело шелковой комбинации виднелись кружевные панталончики, на ногах до щиколоток были тонкие шелковые чулки.

— Как красиво! — воскликнула Хильда. — Мне очень нравится ваше белье, я постараюсь сшить для себя такое же.

Молодые женщины так увлеченно обсуждали детали воображаемых туалетов, перебивая друг друга, смеясь и выкрикивая новые идеи, что не услышали стука в окно и шагов в прихожей. Матти едва успел скрыться.

— Хильда! — позвал Уинслоу Форчун, широко распахнув дверь и вломившись в комнату без предварительных церемоний. Он привык видеть Хильду в это время за машинкой на своем обычном месте.

Уинслоу в изумлении встал как вкопанный. Вывернутая мятая рубаха, которую он принес для починки, выпала на пол из дрожащих пальцев. Его синие глаза светились цветом штормового зимнего моря, на лице застыла глупая улыбка. Молли в ужасе всплеснула руками и старалась прикрыть глубокий вырез на груди. Какой кошмар предстать перед шефом в панталончиках и комбинации! Оба в шоке ошарашено глазели друг на друга, не зная, как выйти из этого неловкого положения.

«Черт меня подери!» — мысленно выругался Уинслоу, не в силах оторвать глаз от ее оголенных коленок.

— Мисс Кеннеди примеривала юбку, — в оцепенении объяснила Хильда. Она уловила его гневный взгляд и посчитала необходимым защитить молодую учительницу.

Молли мгновенно пришла в себя и спряталась за ширму. Она вся дрожала. Его недовольство и свойственной бестактностью она приняла на свой счет. Куда делась его приветливость, так пленившая ее вчера вечером… Для Уинслоу же быстрые смены настроений были обычным свойством его неустойчивого характера. Ей бы разозлиться на так неожиданно ворвавшегося Уинслоу, а она забилась за ширму, как испуганный охотниками заяц. Что он подумает о ней, увидев расхаживающей в одном исподнем средь бела дня?! И это после того, как ее выступление в одеянии Афродиты так взбудоражило его… Она готова была зареветь, кидаться на стены… Вместо этого осторожно выглянула из своего укрытия.

Она не могла ошибиться, подобные похотливые взгляды мужчин, Молли много раз ловила на себе, особенно со сцены. Так смотрят мужчины, которые хотят тебя и ненавидят себя за это. Он подавлял в себе страстное желание обладать эта женщиной.

В комнате царило гробовое молчание.

Форчун откашлялся:

— Простите, я стучался… У меня оторвались пуговицы на рубашке, одну потерял, Хильда, я хотел, чтобы ты пришила их, но это не к спеху, он нагнулся и поднял с пола рубашку, не сказав больше ни слова, вышел из комнаты.

— Дядя Уин, — сказал вертевшийся под ногами Матти, — мисс Кеннеди — лучшая учительница, которая у нас была!

Форчун пожал плечами и ничего не ответил. Пальцы плохо слушались его, когда он судорожно пытался отвязать свою лошадь.

— Чертовы мальчишки! — проворчал Уинслоу, смачно сплевывая на землю.

Пробуждение было тяжелым. С трудом открыв глаза, он все еще лежал, не в силах поднять голову с подушки, ворочался и злился на весь мир. Наркотический дурман постепенно рассеивался. Шелдон Роквелл приходил в себя.

— Вы уже проснулись? — спросил молодой человек с иностранным акцентом. — Ванна сейчас будет готова.

Обкурившийся опиума, Шелдон возвращался в нормальное состояние только после купания и массажа. Позднее он попьет чаю и немного поест.

Наркотический экстаз на долгое время заменял ему питье, еду и сон. С первой затяжкой его охватывало чувство блаженства, несравнимое ни с одним другим удовольствием. Теперь же он должен был вернуться в этот чертов реальный мир.

Шелдон не был опустившимся наркоманом, но без опиума он уже не мог расслабиться. Он не шлялся по подозрительным курильням Чайнатауна в поисках сомнительных удовольствий, как многие постоянные обитатели китайского квартала. Ему казалось, что он в любой момент сможет завязать с наркотиками. Он даже дал себе зарок, что это было последнее путешествие в сладкий мир грез.

Но вот он снова накурился опиума. И свидетелем его слабости был только Леонг. Шелдон нанял этого опрятного молчаливого юношу-китайца несколько месяцев назад и никогда еще так не был доволен своим слугой. Леонг создавал ему безупречный комфорт, понимая его с полу-взгляда. В последний раз, заметив особую поволоку глаз Шелдона, боровшегося с искушением, он подошел и подал ему кальян.

Теперь же, вернувшись к реальности, он снова почувствовал, как издерганы его нервы. Хорошо снова прочистить мозги небольшой дозой, заглушить страх, что кто-нибудь узнает о его тайне жизни. Даже Хэрлен не знал об этом последнем увлечении Шелдона, хотя он мог уже не раз завязать, заподозрить существование связи брата с молодым китайцем. Чувственные воспоминания не заглушали страха, что рано или поздно его репутации настанет конец, все двери будут для него закрыты и он станет объектом общественного презрения.

«Так больше не может продолжаться!» — сказал он себе, не веря, что он в силах что-то исправить или изменить.

«И с наркотиками завязываю!» — пообещал себе, понимая, что такой способ восстановления стал болезненной привычкой.

Если все откроется, тогда конец его честолюбивым планам, конец участию в оперном проекте, — конец всему, он станет изгоем, а Шелдон нуждался в уважительном к нему отношении, чувственном признании, как нуждался в воздухе, чтобы дышать.

— Принеси мне крепкого чаю, — излишне резко приказал Шелдон, — грустные размышления забрали последние силы. Затем он отдался рукам Леонга.

Юноша обмыл его в ванне, тщательно растер и сделал массаж. Силы восстанавливались, теперь самое время было обдумать ситуацию с Моллин Кеннеди. О Боже, как же он презирал женщин! Только за восемь миллионов долларов он и мог связаться с ней. Использовать ее было идеей Хэрлена. Только ему могла прийти в голову мысль положить ее как шпионку в постель кузена Уинслоу. Ее письма были полны всякой чепухи, из которой ничего нельзя было понять. Между тем другие информаторы докладывали, что Уинслоу бывает у нее в комнате. Или братец Уинслоу ни на что не способен как мужчина, или Молли бесполезна как шпионка. Возможно, она даже опасна и создаст им еще большие проблемы — это надо предусмотреть.

Неделя, которую Молли провела в компании Роквеллов, не дала никаких результатов. Последняя ее стычка с Хэрленом не улучшила дела, он и так своим развязным языком мог отпугнуть кого угодно. Шелдон подумал, что сомнения его не развеются пока она там, в горах. А ведь когда он сажал ее в поезд, ему казалось, что камень свалился с плеч.

Он еще решит, что делать с ней, с этой женщиной. — Возможно, они просто не заплатят ей. Или… отправят на тот свет.

Хэрлен Роквелл не дочитал до конца убористые буковки на плотной кремовой бумаге.

— Что это еще за конское дерьмо? — возопил он, обращаясь к брату.

Шелдон густо намазывал кусок ростбифа горчицей, с удовольствием смакуя реакцию Хэрлена.

— Я думал, брат, что ты хорошо понимаешь и все предугадал, — Хэрлен швырнул письмо на стол и в бешенстве моргая глазами.

— А я думал, что ты все очень хорошо объяснил этой шлюхе.

В этот момент в дверь бесшумно прошмыгнул Фигаро, кот Шелдона. Увидев Хэрлена, он остановился, выставил передние лапы, потянулся, горделиво развернулся к Хэрлену задом и также бесшумно удалился.

Шелдон, потянувшийся было за вторым куском ростбифа, швырнул его обратно и бросил вилку с ножом. Аппетит окончательно был испорчен.

— Может, нам просто прикончить их двоих?!

Леонг вошел в столовую, чтобы убрать со стола. Налив братьям по чашке чая, он вышел из столовой.

— А он хорош! — проводил Хэрлен взглядом китайца, цинично улыбаясь.

— Да, меня он устраивает, — отозвался Шелдон, словно не услышав подтекста в реплике брата. — Тебе положить сахару?

Шелдон встал из-за стола и принес из бара бутылку коньяка.

— Конечно, она с ним переспала, такая не упустит возможности порыться в штанах брата Уинслоу.

— И после этого он нанял ее преподавать в школе? Ты что забыл, кем был его папаша?

Хэрлен плеснул себе коньяку в чашку.

— Я нанял ее шпионить за ним… — причина злости Хэрлена стала доходить до Шелдона.

— Ты нанял школьную учительницу! Ты вытащил со сцены полураздетую профурсетку, нарядил ее в приличное платье, наказал ей избегать речи бордельного жаргона и ходить, не виляя задом, посадил ее в поезд и отправил в горы учить маленьких недоносков алфавиту. И будь уверен эта шлюха только тем и занимается!

— Она должна переспать с кузеном! — он снова швырнул Шелдону послание от Молли.

— Что же она тебе об этом не сообщает?

— Ходжес видел ее с ним в комнате поздно вечером…

— Может, они только и делали, что обсуждали результаты пожара. Вокруг нее обязательно что-то горит!

— Ходжес сообщил Марку, что он провел в ее комнате больше часа.

— Ходжес — пьяница и болван! Этой ненасытной шлюхе часа будет маловато!

— Прекрати, меня тошнит!

Хэрлен продолжал ехидно лыбиться.

— Что-то ты неважно выглядишь, бледный с лица, похудел… Я несколько раз заходил к тебе за эти две недели, и каждый раз Леонг останавливал меня в парадном, сообщая, что ты отдыхаешь. А вид у тебя нездоровый. Может, ты заболел китайской лихорадкой?

— Я в порядке, давай оставим меня в покое, и оговорим о деле. Если до нее плохо доходит, чего от нее хотят, напиши ей подробные инструкции. Это ведь была твоя идея подцепить ее.

— Ты и напиши ей, Шелдон, а я не мастак писать письма, ты знаешь. И припугни ее, что ежели, что, то Уинслоу все узнает о ней, если она не залезет к нему в постель.

Хэрлен еще налил себе коньяку и выпил.

— И не надо сваливать на меня всю вину. Это была твоя идея, именно ты увидел объявление в этой газетенке, и именно ты решил, что женщина вытянет из Уинслоу все, что нам нужно. И ты сказал ей, что нужно делать. Ты в этом деле специалист, вот и напиши ей, как обработать Уинслоу, — Шелдона передернуло от собственного аргумента.

Хэрлен понял, что перегнул палку и пошел на попятную.

— Но ведь она меня недолюбливает, мягко говоря…

— Меня тоже.

— Ты просто устал. Как тебе не стыдно, брат. Ты опять накурился дури? В этом вся причина…

Шелдон побледнел и потупил глаза.

— Я… нет… я не…

— Не ври мне! Все — говно! Твой маленький желтенький Леонг много раз на этих днях мотался в Чайнатаун. Ты — конченый наркоман!

— Нет, не говори так!

— Что если эти твои пустоголовые ослы из оперного совета узнают, что их дорогой мальчик гробит жизнь в опиумном угаре?! Что будет, если об этом проведает Сэмпсон Левин? Он ненавидит нас, а ты ему даешь такие козыри! Ты просто ублюдок, сучий сын, говно собачье!

Шелдон вскочил с кресла и с кулаками готов был наброситься на брата.

— Хэрлен, а пошел ты!.. — он кинулся вон из комнаты под раскаты громового хохота Хэрлея Роквелла.

Форчун медленно ехал верхом на лошади и всматривался в голубое небо. Третий день не было ни одного облачка, ни намека на дождь, а ведь уже была середина ноября. В то время, как все радовались последним теплым осенним денькам, Уинслоу взывал о приходе зимы и непогоды.

Вчера он чуть не погиб, когда со скалы свалился огромный валун. Уинслоу обследовал каньон, он собирался организовать переброску леса, расслабился и едва успел отскочить от летевшей на него глыбы — это первое жесткое предостережение ему. Хотя Сэмпсон Левин предупредил его, Уинслоу до конца не поверил, что кузены способны заставить людей пойти на насилие. Однако теперь он не сомневался, что на него совершили покушение.

Он не только слышал голоса со скалы, но обнаружил на том месте, откуда скатился камень, табачный пепел и дубину, которую использовали в качестве рычага. Он не мог оставаться равнодушным к такому камнепаду, был расстроен и зол. Мысль о том, что его хотят убить, вызывала судороги в желудке. Он предпочел бы бороться с природными опасностями и стихиями.

Уинслоу молился о дожде и по другой причине. Летом наемные рабочие сгружали спиленный лес у реки, откуда его должны были сплавлять. После нескольких попыток сделать это, десяток стволов застрял в камнях на мелководье, и это стало новым препятствием для сплава. Разобрать завал не удавалось. Стволы были от восьми до десяти футов в диаметре и очень тяжелые, от воды они набухли и весили еще больше. Осенние дожди и таяние снегов поднимут уровень воды, и она выйдет из берегов. В противном случае пороги делали очень опасной работу сплавщиков.

Уинслоу спешился и сел на пень отдохнуть, призывая к природе сотрудничать с ним. Поблизости раздался смех и крики ребятишек, означавший, уроки в школе закончились. Возможно, он встретит учительницу, когда пойдет домой. Последняя их встреча не выходила у него из головы, и прошлой ночью он готов был уже отправиться к Белле Стронг, местной утешительнице одиноких, имевшей солидную клиентуру, но его задержали близнецы Анны Макдональд, показывали ему свои куклы, к тому же сама она нагрузила печеньями и кексами, чтобы он отнес их к себе домой. Один из рабочих остановил его по дороге и они поболтали. Желание посетить Беллу в концов испарилось — не она являлась к нему в течение нескольких дней, он видел ее только издали, когда она шла в школу или возвращалась назад. Он хотел снова предупредить ее об опасности: змеи, всякие там дикие животные и конечно, люди. Он обнаружил новые следы под окнами.

Пильщики леса, сплавщики и другой рабочий люд много работали, плохо жили и много не имели. Кое-кто скорее напоминал диких животных из лесов, где они работали. Горожанка Молли Кеннеди представляла собой легкую и желанную добычу и необходимо чтобы она была всегда начеку.

И, черт возьми, он просто хотел ее видеть. Его глаза загорелись. Он увидел Молли идущую по тропинке. В лицо ей дул прохладный ветерок, охлаждавший покрасневшие от возбуждения щеки и вырывавший локоны из ее тщательной прически. Она остановилась, прикрыла глазам наслаждаясь этим порывом свежего осеннего воздуха, мягкостью еще теплых лучей полуденного солнца.

Она чувствовала себя довольно уставшей, когда, даже на сцене, она не тратила столько душевных сил и энергии, как здесь, в школе. В тишине осеннего леса, в окружений высоких и мощных елей, вдыхая запах смолы, всех сочных трав и цветов, — все это помогало расслабиться и восстановить силы. Чирикающие птицы словно «разговаривали» с ней, обменивались впечатлениями, посмеивались над ней, славно было вырваться из этого курятника, где она целый день провела в окружении одиннадцати сорванцов!

Ей нравилось преподавать им. Первая испытательная неделя закончилась, и эти ребятишки приняли ее всем сердцем в свою компанию, и всячески старались ее ублажить, получить одобрение, выделиться среди остальных. Молли переполняло чувство гордости, что она таки сумела влезть в роль милой, в меру строгой училки, но она ни с кем не могла поделиться своей радостью. Кому она расскажет, что гордится собой, что с ней не сваляли дурака и она полюбила этих детей, как и они ее.

Молли снова побрела по тропинке, перескакивая через корни деревьев, обходя топкие места, застревая иногда на своих высоких каблуках, стряхивая с туфель налипавшие комки грязи. Она вся была погружена в свои мысли и не заметила человека, поджидавшего ее на пеньке впереди.

Она вспомнила, какой переполох вызвало появление Уинслоу Форчуна в доме Хильды, когда она разгуливала в одной комбинации, как она едва не расплакалась, как Хильда утешала ее, позабыв о недавнем предубеждении, теперь она не воспринимала ее враждебно. Хильда отпаивала ее чаем, обещала сшить ей платье для карнавала, слегка подбадривала Молли, оказавшейся в таком щекотливом положении. Она не могла, конечно, понять истинную причину расстройства Молли. А ведь он ей нравился, призналась Молли, этот Уинслоу Форчун, хотя это было и небезопасно для нее. Он крупный, сильный, ворчливый человек, который никогда не улыбался, а ей так хотелось увидеть это. Хотела освободить его голову от дурных мыслей, скинуть груз с плеч, подарить ему хотя бы счастливый день. Он может даже смеяться над ней, ну и пусть смеется. Она сама радовалась своим мыслям.

С Этьеном у нее все было иначе. Он был приятный человек, заботившийся о ней, угадывавший ее желания. Он стремился развеять ее грустные мысли, приободрить… когда не занят на работе, и вспоминал, возвращаясь домой о ее существовании. Он был ее учителем в искусстве любви, но огонь вспыхивавший в минуты близости никогда не разжигал всесокрушающую страсть. Она не замечала их разницы в возрасте, но Этьен был на двенадцать лет старше. Он помог ей развивать свою сексуальность, и в то же время сам был образцом спокойствия и благовоспитанности, лишний раз не демонстрируя своих чувств. За те несколько месяцев, что они были вместе, Этьен тратил на нее кучу денег: на подарки, развлечения и причуды. Естественно, ей все это нравилось, никогда раньше никто не пытался ублажить ее, побаловать, — жизнь казалась ей просто сказкой. Медовый месяц состоялся, а вот свадьбы не было, они так и не успели…

Одинокая и подавленная неожиданной ужасной смертью Этьена, она сразу стала взрослой. Молли оказалась в Панаме без средств, ей пришлось работать на апельсиновой плантации, пока она ждала присылки денег от своей тетки из Балтимора. На них она купила билет на пароход и отправилась Калифорнию. Но тетка умерла, ничего ей не оставив, и Молли снова пошла работать, она зарабатывала себе на хлеб пением в салунах.

Теперь-то она понимала, что любовь — это не подарки мужчин, очарованных ее красотой, не совместные примерки новых нарядов и не женские капризы, обращенные к случайным обожателям.

Настоящая любовь может быть только у живущих одной жизнью, одними интересами, делящих одни проблемы, умеющих радоваться своему счастью и друг другу.

— Мисс Кеннеди!

Молли едва не споткнулась от неожиданности. Солнце светило ей в глаза и она, прижав руку козырьком ко лбу, пыталась рассмотреть окликнувшего ее человека. Это был ее босс! У Молли вспыхнули щеки и защемило сердце.

Он смотрел на нее горящими голодными глазами. Она и на расстоянии почувствовала его желание и, в ней возникло ответное чувство. «Это добром не кончится!» — подумала Молли. Сейчас нужно сдержать себя любыми силами! Не нужен ей этот мужчина, разве что, как человек, который дает ей работу. Она, черт возьми, не хочет никаких перемен в их отношениях. Если она поддастся своему и его желанию, все пропало, она не должна позволить себе этого — она не такая дура. В ее жизни уже были случаи, когда чувства подавляли разум. И что получалось в результате?.. Этот человек представляет для нее опасность.

Молли чувствовала, как участился ее пульс, Уинслоу действовал на нее завораживающе. Она глубоко вздохнула несколько раз, успокаивая свое дыхание. Теперь она стояла в той позе, которая и приличествует молодой учительнице, встретившей своего работодателя.

— Добрый день, мистер Форчун, — голос немного дрожал, выдавая ее волнение.

Уинслоу готов был кинуться к ней, обнять и целовать, но… сдержал себя. К собственному удивлению он сказал резко и грубо:

— Не ходите по лесу! Мои мужики не могут валить лес, когда тут шляются дамочки. Здесь вам не сцена, аудитория самая неподходящая…

Его сбывающийся голос словно ударил ее по щеке. Снова грубо униженная, она почувствовала, как нарастает в ней ярость. Она никогда не гуляет в тех местах, где валят лес. Она искала одиночества, а не виляла хвостом перед лесорубами. Ей совершенно наплевать на всех этих неотесанных мужиков. Он просто грубый лгун!

Она ответила с плохо скрываемым бешенством.

— Вы наняли меня, чтобы я учила детей я и занимаюсь этим. К тому же успешно, смею вас заверить, но мое свободное время принадлежит только мне. Я хожу там, где мне нравится, делаю то, что хочу, и не ваше дело…

— Это не прогулочная дорожка парка в Балтиморе, — прервал ее Форчун. Он интуитивно уступил, чувствуя, что Молли готова была кинуться на него с кулаками. Уинслоу сам не ожидал, что скажет что-то подобное и в таком тоне, но он себя завел и ее сопротивление только подогрело в нем желание осадить Молли. — Здесь, между прочим, водятся дикие звери. Если не предостеречь, они могут напасть на вас. Они также опасны, как и те дикие люди, которым может показаться, что вы бродите здесь в поисках сладких утех. Я не смогу вас защитить ни от тех, ни от других, раз вы так легкомысленно себя ведете!

— Какое вам до меня дело!

Испуганная ее криком лошадь нервно дернулась и забила копытом.

— Не ходите по лесу!

Форчун хотел сказать еще что-то, но тут раздался выстрел.

Лошадь, и до того момента проявлявшая беспокойство, рванулась, встала на задние ноги и резким скачком бросилась в сторону, потащив за собой Уинслоу.

Ошеломленная звуком выстрела, Молли вышла из оцепенения, уже когда Форчун распластался на земле.

— Уин! — крикнула она в ужасе и кинулась к нему, опасаясь самого худшего.

А лошадь уже мчалась галопом по дороге по направлению к конюшне.

Он лежал на земле и стонал не столько от боли, сколько от отчаяния, что оказался в таком беспомощном положении на глазах у Молли.

— Вы ранены?

— Нет! — он чувствовал себя так, будто его переехал поезд.

— Но на одежде — кровь!

Уинслоу осмотрел руки, ноги, грудь, но следов ранения не обнаружил.

— Видимо, пуля задела лошадь, она брыкнула меня. Мне нужно ее найти.

— Кто же это мог стрелять? — спросила Молли, подхватив его за талию и помогая подняться.

— Охотники, должно быть, — он нерешительно принял ее помощь и обрадовался этой близости. Так, полуобнявшись, они вышли из леса.

— Трижды идиот! Все, что ты можешь, это попасть в лошадиный зад!

Потти Симс был вне себя от этих упреков, но упорно помалкивал. Разве его вина в том, что лошадь встала на дыбы, потащив за собой Уинслоу, когда он нажал на спусковой крючок? Ничьей вины в этом не было. Во всяком случае, он предпринял попытку убить Уинслоу, а не болтал впустую, просто удача оказалась на этот раз не на его стороне.

— Если у тебя и в следующий раз ничего не получится, — пригрозил Дэнбери, — можешь катиться к черту!

— Да уж, Потти, нужно тебе постараться, — сказал Лиланд Эймс в очередной раз проигравший в карты Бакли Бруксу.

Несколько дней спустя Молли вновь шла по лесу. Глубоко задумавшись об Уинслоу и обо всем, что с ним происходит, она незаметно для себя сошла с тропинки и побрела вглубь леса. Заметила она слишком поздно и поняла, что заблудилась. Обычно она хорошо чувствовала направление и быстро ориентировалась, но сегодня день у нее не заладился.

Неожиданно она споткнулась о корень сосны и пролетев вперед, упала. «Черт вас всех подери! Она так любила эти прогулки, красоту дикой природы гор, горделиво вытянувшиеся в небо сосны, краснокожие земляничные деревья — мадроны, ароматные кедры… Она сливалась с природой, становилась ее частью, вдыхала благоухание братьев, болтала с сойками или «жужжала» вместе с пчелами, собиравшими цветочный мед. И вот сейчас она потерялась.

Молли поднялась, стряхнула иголки с волос и отряхнула платье. Она осмотрелась вокруг, ее окружала сплошная зеленая стена, тянувшаяся до неба, загораживающая солнце. Она оказалась в зарослях манзониты, еще какого-то неизвестного ей кустарника, рядом рос ядовитый дуб. Зала слежавшихся листьев, иголок и шишек напомнили ей могильный запах.

Где-то невдалеке треснула сломанная ветка, зашуршала опавшая листва, Молли забеспокоилась и стала прислушиваться. Вдруг кто-то следит за ней? Нервы ее напряглись. А может, были вовсе не охотники, пальнувшие в лошадь Уинслоу? Она чувствовала, что кто-то есть рядом.

Молли вглядывалась в темноту леса, но никого не заметила. Она подняла с земли упавшую шаль и, стараясь особо не шуметь, встряхнула ее. Испуг не проходил. Холодок пробежал по спине, веко задергалось от напряжения.

Она не должна впадать в истерику, не должна потерять контроль над собой, она готова защищаться. Молли сделала несколько осторожных шагов, прислушиваясь и всматриваясь в лес. Чтобы успокоить себя, она стала вспоминать названия деревьев, трав, цветов. Такая идентификация делала их неопасными, и менее зловещим становился окружающий лес. Она осматривала плющ, поймавший в свои сети мощный ствол дерева, белые грибы, прорвавшиеся из земли сквозь ковер опавшей листвы.

Сердце забилось в нормальном ритме. Тишина вокруг — никакого движения. Ничто не трещало, не шелестело, не шушукалось. Ни криков, ни шагов. Лес был тих и молчалив, но чувство угрозы не проходило.

Молли облизала пересохшие губы — ужасно хотелось пить. Она вновь вслушивалась, и вновь ничего. По мху деревьев она определила направление на север. Она найдет дорогу обратно! Она выйдет отсюда — инстинкт и логика помогут ей — Молли приободрилась, выбрав направление.

«Чего ты испугалась? Разве впервые кто-то следит за тобой? И ничего страшного не произошло, — с этой мыслью она пошла вперед, пробираясь сквозь кустарник, сдерживая желание бежать напролом. Нет, если побежит, значит, она запаниковала, она пойдет нормальным шагом в выбранном направлении, как воспитанная леди в городском парке.

Молли не прошла и пятидесяти шагов, как пронзительный крик разорвал тишину. Такого ужасающего крика она не слышала за всю свою жизнь. Он отозвался эхом в горах. Это было похоже на испуганный вопль женщины или крик от ужасной боли.

Молли стояла как вкопанная и дрожала. Крик повторился. Она оцепенела, кровь прилила к голове и стучала в висках. У нее было состояние близкое к истерике. Уже не задумываясь, о направлении, Молли побежала, перескакивая через валежник, корни, не обращая внимания на хлеставшие по лицу ветки деревьев и кустарника. Она потеряла счет времени и расстоянию. Наконец, к счастью, ей удалось выбежать на тропинку, но и тут она не остановилась, а припустила еще с большей, скоростью.

Крики стихли, но она не могла остановиться! Охватившая ее паника полностью подавила ее самоконтроль. Вдруг она врезалась в какую-то мощную и неподвижную преграду и почувствовала резкий запах. Туфли оторвались от земли, и она поняла, что кто-то крепко сжимает ее мощными руками. Ослабшие ноги безвольно болтались в воздухе, а руки были плотно сжаты. Кричать она не могла, звуки застревали в горле. В нос ударил резкий запах смеси табака и пропитанной потом одежды.

Пытаясь освободиться, она подняла голову и встретилась со взглядом пары темных глаз. Крик ужаса прорвался наружу.

Она уже видела однажды этого человека, но не могла вспомнить его имени. Мэттью? Мэт? Mapк? Да, правильно, Марк! Она слышала его имя от Уинслоу или Билла Макдональда, сейчас не помнила точно, как не могла вспомнить, что о нем говорили.

— Кто-то… лес… крики… — она еще не могла связно говорить.

Взгляд Марка Дэнбери стал мягче, он разжал руки и поставил Молли на землю.

— Я тоже слышал крики и пошел посмотреть, не случилось ли чего.

— Спасибо, — Молли инстинктивно отодвинулась от Марка, он криво усмехнулся, но не препятствовал ей.

Молли отступила еще на пару шагов назад, он внушал ей отвращение, и лучше, если она тотчас уйдет.

— Мне нужно идти домой… — она не успела закончить фразу, как увидела Уинслоу Форчуна и Билла Макдональда, скакавших к ним во весь опор.

Подъехав, они спешились, и Уинслоу кинулся к Молли.

— Черт возьми, что с вами случилось?

Только тут Молли заметила, что платье на ней порвано, прическа сбилась и волосы растрепались во все стороны. По взгляду Уинслоу было понятно, что именно он подозревает.

— Я услышала женские крики и побежала, — с трудом выговорила она.

— Вы слышали голос пумы, мисс Кеннеди, горного льва. Это очень опасное животное. Я предупреждал вас о возможности столкнуться здесь с диким зверем… или с охотниками. Почему вы опять пошли в лес?

— Вы не объяснили, что это так опасно…

Уинслоу пожал плечами — хоть тысячу раз скажи женщине об опасности, она все равно сделает по-своему. Он поблагодарил Марка за помощь учительнице и предложил отвезти ее домой на лошади. Желваки ходили на скулах Дэнбери, голос его был спокойным и мягким:

— Конечно, босс. Надеюсь, вы не очень поранились, мисс Кеннеди?

Молли не ответила. От этого человека не только дурно пахло, у него были дурные намерения, она это почувствовала.

— И не смейте отказываться! — грозно прошипел Уинслоу, подводя ее к лошади.

— Я и не собиралась, — ответила Молли, забравшись в седло. Не обращая внимания на улыбающегося Билла, Уинслоу вскочил на лошадь позади Молли. «Почему эта женщина постоянно вызывает у меня спазмы в горле и страстный порыв ее поцеловать?»

Всю дорогу они ехали молча. Уинслоу не испытывал никакого желания ругаться с ней. Он чувствовал биение ее сердца. Его сердце стучало в унисон.