В горах северного Прибайкалья

егодня решили провести сборы птиц в районе мыса Среднего Кедрового, вокруг небольшого озерка. Это был один из многочисленных обычных дней, наши рабочие будни, в перерывах между «праздничными» походами в горы.

Прибрежная полоса Байкала застлана густым туманом. Местами у берегов туман сгущается так сильно, что становится непроницаемым для глаз. К девяти часам утра проясняются горы, день становится ярким, теплым и почти безоблачным.

Когда лодка обогнула мыс Заворотный, туман почти рассеивается. Только впереди все три Кедровых мыса еще скрыты его плотной завесой. Лодка быстро скользит по воде всего в нескольких метрах от берега. Все, что находится на берегу: каждый камень и каждое дерево, небольшая птица и даже выброшенная прибоем стрекоза — хорошо видны. Берега здесь достаточно круты, чтобы вести лодку так близко, что до берега при желании можно достать веслом.

Неожиданно ветер меняется — теперь он дует с севера, и не проходит десяти минут, как весь туман с Кедровых мысов перемещается к мысу Заворотному.

В тумане очень холодно. Берег по-прежнему рядом, но когда надвигается туман, он кажется значительно дальше и виден как будто сквозь слой марли.

Над озером севернее мыса Заворотного появляется небольшая радуга. Длина ее между основаниями дуги не более ста пятидесяти метров, а высота вряд ли превышает тридцать. Радуга повисла над озером. Ее широкая, но нечеткая белая дуга слабо светится в лучах солнца. Белая радуга представляет собой довольно редкое явление природы, и мы с огромным интересом наблюдаем за ней. За семь лет путешествий по Прибайкалью я вижу ее впервые.

Вскоре мы видим вторую белую радугу, но уже в других условиях. Она появляется над сушей в полосе побережья Байкала. Радуга еще меньше первой: в длину она не более семидесяти пяти метров. Это можно установить точно, так как своими основаниями радуга опирается на вершины хорошо видных деревьев. Радуга также очень светлая, и никакой окраски ни внешней, ни внутренней части ее дуги не заметно. В последние дни у мотора отказывает один цилиндр. Так случилось и сегодня. Мы пытаемся разогреть мотор на холостых оборотах, чтобы подключить второй цилиндр, но наши старания тщетны. Приходится подгонять лодку к берегу и разбирать мотор. Никифоров — единственный среди нас специалист по моторам, и вся тяжесть этой работы ложится на него.

Я решил дойти пешком до мыса Среднего Кедрового. В районе Южного Кедрового мыса большой участок берега круто обрывается в воду, образуя высокий прижим, по которому мне приходится взбираться вверх, а затем по отвесной скале спускаться к берегу.

За прижимом на песчаном пляже я встречаю несколько свежих медвежьих следов. По ним можно легко понять, что медведи теперь уже только гости на берегах Байкала и долго здесь не задерживаются. Пройдя несколько сот метров вдоль берега и не обнаружив на Нем ничего съедобного, они спешат вернуться в тайгу.

Один след медведя меня очень заинтересовал. Зверь оказывается полностью стопоходящим, что на Байкале наблюдается редко. Медведи обычно не ступают на всю стопу задней ноги, а, как правило, опираются только на переднюю часть стопы; след задней лапы трудно отличим от следа передней. Обнаруженный на песке след имеет двадцать пять сантиметров в длину и пятнадцать сантиметров в ширину. Это обычные размеры задней лапы медведя, весящего примерно около двухсот килограммов и имеющего длину тела до двух метров.

Для сравнения интересно вспомнить, что крупный след человека — около тридцати сантиметров в длину, но зато в ширину он не превышает двенадцати. Чрезвычайно любопытно, что, по описанию Швейцарской экспедиции на Эверест, следы снежного человека имели двадцать пять — тридцать сантиметров в длину и до пятнадцати сантиметров в ширину. Расстояние между отпечатками равнялось тридцати пяти сантиметрам — ровно столько же, сколько и у нашего медведя.

Через некоторое время меня догоняет лодка. Мотор, несмотря на высококвалифицированные усилия Никифорова, продолжает работать на одном цилиндре. Я сажусь в лодку, и вскоре мы выгружаемся на берегу мыса Среднего Кедрового.

Озеро на мысе — соровое. Вода чистая и прозрачная, а берега сложены гравием и галькой. В прошлом это залив Байкала, Кое-где по берегам видны редкие заросли осок. На озере плавают два выводка уток. У длинноклювого крохаля всего три утенка, чирка сопровождают пять еще маленьких утят.

Севернее большого озера, судя по карте, должно быть еще одно небольшое озерко, на берегу которого, как мы узнали от охотников, отличный солонец. Мы отправляемся туда и вскоре попадаем в болото с топкой грязью и небольшими зеркалами воды. Из-под ног вылетает кулик-черныш с небольшим птенцом. На грязи вокруг болота видно много свежих следов маралов и косуль.

Обойдя стороной болото, мы с Никифоровым углубились в тайгу и вскоре потеряли друг друга.

Птиц почему-то очень мало, и, пройдя довольно большое расстояние, я поднял только два выводка рябчиков. Они обитают на старых гарях. Рябчата уже крупные, некоторые из них достигают половины величины взрослых.

Неожиданно появляются тучи, и начинает накрапывать дождичек. Птицы малоактивны, и мне попадаются только самые обычные таежные виды.

Я беру направление к реке Средней Кедровой и по шлейфу гор выхожу к ее устью. Из зарослей передо мной поднимается еще один выводок рябчиков. В этом году рябчиков очень много; их выводки насчитывают до восьми-десяти молодых. Несколько рябчиков мне удается сфотографировать с удачной дистанции на старом высохшем дереве. Когда я попытался подойти ближе, птицы вспорхнули с дерева и улетели на берег Байкала.

Я вышел на сухое русло реки Средней Кедровой. Где-то, метрах в трехстах выше устья, слышен мощный гул от текущей воды, но в самой нижней части русло совсем сухое. Вода уходит под землю и где-то просачивается в Байкал.

По всему ложу реки разбросаны вынесенные паводком огромные стволы деревьев, большие сучья и много другого лесного хлама. Мощные великаны-кедры подмыты водой и увлечены бешено мчащимся потоком на несколько сотен метров. Последнее наводнение в горах было в ночь с 7-го на 8 июля, но в озере до сих пор плавало множество всевозможного мусора.

К шести часам вечера из-за Байкальского хребта снова поползли тучи. Начался мелкий дождь.

На мысе Среднем Кедровом мы пополняем нашу коллекцию уже знакомыми нам видами птиц. Всю вторую половину дня птицы были малоактивными — это связано, по-видимому, с неустойчивой погодой. В окрестностях озера мы добывали сибирских мухоловок, овсянок-дубровников, поползней. Нередки здесь также большие пестрые дятлы и синицы-пухляки. Невдалеке от озера держится пара чеглоков.

В ДОЛИНЕ РЕКИ ЗАВОРОТНОЙ

Заночевали недалеко от солонца. Ночь была пасмурна, время от времени накрапывал дождь. Утром из-за плохой погоды мы вынуждены отправиться домой.

Когда до базового лагеря осталось уже немного, погода улучшилась. Я решил выйти на берег и подняться по долине реки Заворотной, чтобы к вечеру вернуться в лагерь. К двенадцати часам дня я поднялся по крутому левому склону долины Заворотной, к тому месту, где река выходит из гор на конус выноса.

К этому времени уже начали созревать ягоды черной и красной смородины, небольшие заросли которых встречаются на моем пути. Кедровые орехи уже довольно твердые, но еще не спелые; шишки синие и смолистые.

В лесу много пеночек-весничек, и я быстро пополнил свою коллекцию. Здесь же мне удалось добыть даурскую мухоловку.

На противоположном склоне долины, невдалеке от скального обрамления, я увидел какое-то темное пятно. Это был медведь. Он шел не спеша, направляясь к долине реки. Вероятно, его стронул с лежки Оводов, который оставался на базовом лагере, а в свободное время наблюдал за птицами на этих скалах.

Медведь забрел в глубокое ущелье, по крутым склонам которого зеленеет много небольших лужаек. Пройдя по одной из них, зверь скрылся за выступом скалы.

Я пристально, до боли в глазах всматриваюсь в пространство, окружающее скалы, и стараюсь увидеть хоть какую-нибудь лазейку, через которую может пройти медведь. Но там, в вершине ущелья, видны только отвесные, почти неприступные скалы. На них с большим трудом удалось примоститься лишь крошечным каменным березкам. По-видимому, зверь залег на дневной отдых где-нибудь в скалах, в одном из своих излюбленных местечек. В это жаркое время дня медведи обычно отдыхают в прохладных местах, и, если поблизости есть скалы, они предпочитают их.

Я решил найти медведя и сфотографировать его с близкого расстояния. Но не успеваю я пройти десяти шагов, как вижу, из-за скалы появляется знакомое черное пятно. В бинокль хорошо видно медведя — зверь преспокойно пасется на лужайке. Я опускаюсь на камень и продолжаю наблюдать за зверем.

Тем временем погода становится великолепной: тучи исчезают и уже вовсю печет солнце. Вскоре жара делается несносной. Зверь перестает есть, быстрыми и решительными шагами направляется к скалам и скрывается в узкой черной расселине.

Я наблюдаю за ним еще несколько минут, но он не появляется, и тогда я решаю пересечь падь, подняться на противоположный склон долины и «закрыть» медведю проход сквозь скалы. Я кубарем скатываюсь по склону маряны, в четыре прыжка перескакиваю по камням через реку Заворотную и осторожно поднимаюсь по крутой россыпи.

Скоро я выбился из сил и сажусь отдохнуть на россыпь у густого кедрового леса. Но не успеваю я удобно устроиться на камне, как рядом в лесу раздался сильный треск ветвей, который может произвести только очень крупный зверь. По-видимому, это сошел с лежки марал, обнаруженный памп в этом районе всего несколько дней назад. Треск удаляется по направлению к реке, и вдруг там, на самом дне пади, неистово кричит кедровка. Зверь уже у реки.

Кедровки продолжают отчаянно горланить. Вполне вероятно, что зверь пройдет по тому месту на склоне, где я еще совсем недавно сидел на камне. Приготовив телеобъектив, я жду.

Из долины реки доносится громкий рев, который рождает горная река. Этот рев мешает слышать только в том случае, если вы стоите вблизи реки. Тогда в двадцати шагах невозможно услышать громко кричащего человека и даже выстрела из ружья. Отсюда же сверху сквозь гул воды хорошо слышно все, что творится на дне долины.

Я лежу на камнях и не свожу глаз с того места, где, как показывают кедровки, должен пройти зверь. Выше по склону кричит еще несколько птиц, и тут же их крики подхватывает множество кедровок, оказывающихся поблизости. «Вот, вот, вот, вот», — надрываясь кричит одна из них где-то у самой реки. «Тут, тут, тут, тут», — вторит ей другая немного выше по склону.

И тогда я вижу зверей. Прямо напротив меня, примерно в ста метрах от реки, сквозь редкий кедровый лес противоположного склона пробираются три медведя. Все они светло-бурого цвета. Я по привычке смотрю на часы — стрелки показывают четыре часа дня. Обычно в это время звери еще отлеживаются в холодке и только после продолжительных дождей, изголодавшись, бродят весь день.

Сперва может показаться, что это медведица с двумя полуторалетними медвежатами. Но вскоре я убеждаюсь, что вдоль склона идут взрослые и довольно крупные звери. Они приближаются к тому месту, где еще полчаса назад я сидел на большом камне посреди широкой маряны.

Иногда звери исчезают в чаще леса, но вскоре снова появляются на открытых местах. Они часто задерживаются на месте и как-то забавно загребают лапами к себе, разрывая лесную подстилку и выискивая под ней что-то съестное.

Вскоре они, по-видимому, вышли на тропу, так как вдруг выстроились в колонну и быстро дошли до маряны. Я щелкаю затвором фотоаппарата, но мой 13,5-сантиметровый объектив слишком мал, чтобы дать удовлетворительные результаты на таком расстоянии. Я сбегаю к реке и подкрадываюсь к краю маряны. С этого места вся маряна очень хорошо просматривается, и я делаю еще несколько снимков, но расстояние до медведей остается все еще слишком большим. Как жаль, что у меня нет более крупного телеобъектива.

Вдруг я вижу, что один из медведей привстал на задние лапы и начал оглядываться — он совсем рядом с тем местом, где я сидел. Теперь звери не замедлят дать деру; так оно и случилось. Вся компания, как по команде, срывается с места и трусит в сторону, прямо противоположную той, куда направлялась первоначально. Невольно начинаешь понимать, почему так исключительно редко удается встретить медведя в густой тайге даже там, где этих зверей еще очень много. След человека для них — сигнал смертельной опасности.

Перехватить медведей можно на одной из широких прогалин в кедровом лесу, которую они неизбежно должны пересечь. Быстро пробежав несколько сот метров, я останавливаюсь в удобном месте и всматриваюсь в открытый склон горы. Но кроме страшного грохота воды, я не слышу ничего. Звери успели опередить меня, дальнейшее преследование их бесполезно.

Я побрел вниз по реке. Можно еще подняться к первому медведю, залегшему в скалах, но я сильно устал и не уверен в том, что он остался на месте. Дом рядом, всего в пяти километрах, и я повернул к нему, дорогой продолжая отстрел мелких птиц.

В доме, где сейчас устроен наш базовый лагерь, раньше находился рыболовецкий пункт, здесь постоянно жил радист. Как-то нам пришлось встретиться с ним, и он рассказал, что однажды у озера в верховьях реки Заворотной ему встретились одновременно шесть медведей. Мы давно уже успели убедиться, что радист ничуть не преувеличивал и что медведей в этих краях непривычно много даже для нас, уже семь лет скитающихся по хребтам Прибайкалья.

Северное Прибайкалье еще со времени ранних исследователей его животного мира славится высокой численностью бурых медведей. Густав Радде, один из первых путешественников по Байкалу, не без сожаления сообщал о том, что огромное количество медведей «не позволило» ему проникнуть в чащу лесов и заставило отказаться от восхождения на гольцы полуострова Святой Нос. Примерно тридцать пять лет назад к вершинам полуострова пробрался известный натуралист С. С. Туров и даже отважился, сидя на камне, писать этюды, но когда он однажды оглянулся, в нескольких метрах от него стоял крупный медведь.

В наши дни, в связи с появлением моторных лодок и катеров, медведей в этих местах стало, по-видимому, меньше, но тем не менее на северном Байкале есть еще такие места, где с ними при желании можно встретиться каждый день. Таким охотничьим эльдорадо предстал перед нами участок Байкальского хребта и северо-западного побережья Байкала от мысов Покойники и Цаган-Марян на юге до мыса Большая Коса на севере.

В счастливый день прошлого года, когда утром с катера мы видели медведицу с тремя медвежатами, вечером, отправившись на первую разведку вдоль берега Байкала, мы встретили еще двенадцать медведей. За два летних экспедиционных периода мы видели здесь восемьдесят три медведя. Не нужно забывать, что во время походов отряд беспрерывно вел отстрел птиц и что, если бы мы могли ходить бесшумно, видели бы гораздо больше этих зверей.

Бурый медведь здесь — настоящее ландшафтное животное: его мы встречали гораздо чаще, чем марала, косулю, белку, горностая и некоторых других крупных и мелких обитателей леса и гор.

Объясняется это двумя интереснейшими явлениями в жизни прибайкальских медведей — регулярным массовым выходом на берег озера и на маряны в определенные периоды года.

На берегу Байкала медведи находят много различного корма. Озеро выбрасывает на берег множество насекомых — жуков, стрекоз, бабочек сибирского шелкопряда и других, а также нерп-подранков и мертвую голомянку. В мелководной прибрежной области проходит икрометание у некоторых видов бычков-подкаменщиков. На нижние части камней они откладывают крупную красную икру, которая легко доступна для медведей. Но медведей главным образом привлекает на берега огромное количество бабочек-ручейников, которые сплошным слоем покрывают воду у берегов, береговую растительность и камни. Медведи за один раз съедают по четыре-семь килограммов этих очень питательных насекомых.

Нам удалось проследить, что медведи подходят к берегам именно во время массового появления ручейников — с конца первой декады июня и примерно по пятое июля.

На остепненных лугах-марянах медведи также находят для себя обильный корм. На маряны медведи выходят дважды — ранней весной, сразу же после появления из берлог, и вторично, после длительного перерыва, начиная с первой декады июня. В это время их привлекает сюда растение из семейства бобовых — остролодка шишковидная, крупные розовые соцветия которой напоминают по вкусу стручки зеленого горошка. Соцветия остролодки очень сочные и сладкие. Остролодка начинает отцветать с начала июля, а к середине месяца медведи перестают посещать подвядшие маряны, предпочитая им сочную зелень тенистых и влажных падей — в основном различные виды зонтичных и бобовых. Из других растений марян медведь изредка скусывает листья и стебли байкальского вздутоплодника, узколистного горца, а также гораздо более охотно некоторые виды бобовых.

Именно здесь, на берегу Байкала и на марянах, только в определенные периоды лета можно наблюдать такое множество медведей. В другое время года в тех же местах они не встречаются совершенно, за исключением редких случаев.

В высоких зонах гор, там, где стланик становится сильно изреженным, также нетрудно увидеть медведя, особенно когда бывает большой урожай орехов. В равнинной глухой тайге встретить медведя очень трудно, хотя их свежие следы и покопы встречаются часто. Медведь почти всегда первым обнаруживает присутствие человека и успевает скрыться незамеченным.

Два описанных явления — выход медведей на берег Байкала и на маряны — породили у байкальских охотников довольно необычное понятие о медвежьих стадах. На северном Байкале возможны встречи с медвежьим стадом до семи голов.

Медвежье стадо — временное явление, оно наблюдается в период гона, при пастьбе на марянах и на берегу Байкала. Причиной стадности следует считать многочисленность медведей и ограниченность мест кормежки.

На лугах медведи ведут себя мирно, в драки друг с другом, как правило, не вступают и издали действительно напоминают стадо мирно пасущихся коров. Такое мирное стадо представляет собой чрезвычайно внушительное зрелище, если оно появляется перед вами неожиданно и совсем рядом, в чем нам приходилось убеждаться на собственном опыте. В случае испуга медведи поодиночке разбредаются по тайге и больше могут никогда не встретиться вместе.

К счастью для нас, натуралистов, есть еще в Сибири немало подобных медвежьих углов, но с увеличением населения год от года медведей становится все меньше. Есть опасения, что в ближайшие годы охота на медведя на Байкале примет нежелательный размах. Мы не должны забывать, что это ценное, интересное и по существу безобидное животное во многих областях страны находится на грани полного истребления.