В лето 6732

Дранг нах вестен. Идем на Запад

Глава 12. Дранг нах вестен. Идем на Запад

Потери наши были большими. Больше трех сотен человек, из которых большинство были тяжелые конники, что отчаянно рубились с рыцарями на встречных. Пехота также потеряла около шести десятков ратников в основном из охочих людей, которые трудно впитывали понятия дисциплины и коллективного боя. И это были убитые. Раненых же оказалось значительно больше. Но современная медицина такова, что в живых остались только те, кто мог не умереть в первые часы и имел шансы поправиться в будущем, других же ратников, чьи увечья и раны были смертельны, милосердно умертвили.

В бою хорошо себя показали наемники. Булгары были в первых рядах в атаках, при этом потери отряда составили чуть больше десятка. А вот у генуэзцев вообще не было потерь. При этом я лично наблюдал их работу. Очень грамотно отходили, защищались, не лезли в свалку, но точечно выбивали кнехтов. Ну а маневр в обход лесом всадниками под командованием Филиппа — вообще находка! Так вовремя ударить в тыл рыцарям — уже породить сумятицу в их рядах, что не меньше чем полпобеды.

А враг оказался сложным и принципиальным. Даже балты откатывались только тогда, как теряли чуть ли не две трети воинов. Очень грамотно работали в малых группах, помогали немцам при натиске. И боюсь представить, что могло быть, если бы все балты были в кольчугах. Рыцари так же показали тот класс, к которому необходимо стремиться, и хорошо, что многие из воинской школы, как и будущие наставники этой школы, видели этот мастер-класс. Быстрое перестроение, маневренность, отсутствие паники даже в безвыходной ситуации, личная доблесть. И как хорошо для Руси, что мы сегодня их изрядно проредили. Теперь после наглядного пособия, можно требовать такой же выучки.

Когда знаешь, что должно быть на выходе от твоей работы, то рано или поздно этого добьёшься. Такой принцип работал и в ремесле, я точно знаю — испытал на себе, такой и в воинском искусстве.

Мародерка продолжалась даже при разведенных кострах и в полной броне, так как пару раз, гонимые отрядами нашего войска, к городу выбегали вооруженные недобитые противники. Только к полуночи можно было подводить итоги боя и думать о дальнейшем.

Совещание было в палатах князя, который мужественно терпел нарастающую боль в руке.

— Две тыщи аще пять сотен — то ливы да латгалы. Девять сотен пешцев лицарей, три сотни лицарей аже их обслуга, узяты абозы, скотина, да коней половили две сотни аще три десятка, — докладывал подручный князя Вячко, которому он еще в поле приказал следить за процессом добычи трофеев.

А трофеев было много. Дерзкий рейд Филиппа просто разогнал обозников, некоторые из которых уже встречались с этим отрядом ранее, еще до осады. И опять, уже по выработанной схеме, Филипп смог притащить почти весь обоз, используя явно не строевых слуг рыцарей, которых отлавливали по кустам. При этом пришлось оставить целую сотню всадников на охране добычи. Сложное решение — удар получался на треть слабее, но и обозы оставлять было нельзя. Не только для того, чтобы порадовать внутреннего хомяка, но и недодать припасы, оружие, инвентарь и все остальное для похода важное, противнику, чем ослабить его.

Когда же Филипп рассказал о своих мыслях припрятать часть взятого, чтобы потом забрать, я в резкой форме отказался. Как я думаю, что и по численности и по вкладу наше воинство может рассчитывать на две трети всех трофеев и собирался при необходимости отстаивать эту позицию.

Как оказалось, Вячко умел быть благодарным и видел не просто действенную помощь в общей победе, но и элементарное спасение его, княжих людей и города. В итоге нам досталось: 170 великолепных тяжелых коней, еще триста коней более слабых пород, больше подходящих для обоза, ну и сельском хозяйстве, шестьдесят коров, шедших своим ходом на прокорм рыцарей и сто свиней, 110 арбалетов, 70 мечей, 1000 копий, 89 рыцарских кольчуг, 12 чешуйчатых доспеха. Самым же удобоваримым были деньги. Что в обозах, что в казне войска, что с убитых. Всего вышло больше двух тысяч гривен, в основном монетами. Из этого количества нам досталось 1500 гривен. В эту сумму не входили предметы роскоши, например четыре массивных серебряных подсвечников и один даже золотой, которые были в походной церкви одренцев. В той же походной церкви обнаружились и книги, украшенные драгоценными камнями и пластинами благородных металлов.

В целом, моя проснувшаяся жилка ненасытного коммерсанта была нейтрально довольна. Поход был уже отбит по своим затратам, но прибыли существенной пока не было. Тем более, что нужно было еще разделить серебро между воинами. А я считал не только то, сколько обошелся непосредственный поход, но и то, сколько пришлось потратить сил и серебра на подготовку воинов в школе.

На нашей сходке с Филиппом, Андреем, Еремеем и еще тремя сотниками решили уже сейчас послать обоз домой, для чего отрядить полторы сотни ратников, прежде всего легкораненых, которым восстанавливаться нужно. Все серебро, предметы роскоши, часть оружия и коней отправляли в Унжу. А я полночи сочинял письмо Божане, а потом еще полночи пытался его записать древнерусским письмом.

Первоначально я хотел отправить Жадобу, который перед самым началом осады, наконец, добрался до Юрьева, но, поразмыслив, решил пока придержать его подле себя, вот какая-то чуйка сработала.

— Так, что бояре порадеете? — спросил Вячко после всех отчетов и бравурных реляций.

Наступила тишина, которую через несколько минут нарушил старейшина эстов Мейлис.

— Идти на земли моего народа треба, — задумчиво сказал старейшина.

— Якоже выбьем крыжаков з Риги, да инших градов, то и землю эстов вызвалим, — высказался я.

— Рига — град крепки, неможна його брать, — отрезал князь.

— Стену порушу я, токмо остатние ратники возьмут град, — сказал я, имея в виду уже сложившийся у меня в голове план.

— Какож то, иерихонской трубой? — ёрничал Алексей.

— То моя справа, токмо я могу порушить стену, — отчеканил твердым голосом я.

— Ну коли и не возьмем Ригу, то порушим наряд крыжакам. Идем на Ригу, — после паузы резюмировал князь Вячко.

— Дозволь, друже мой, я отправлю полову людей своих у земли мого народа да со зброей, кабы молодых отроков подымали и иншая роды вставали. Зброи вельми много, буде рать у три тыщи, — заявил Мейлис.

Общим решением было то, чтобы большинство эстов отправились домой и поднимали народ. После поражения крестоносцев, и те роды, что ранее стояли в стороне, дадут своих воинов, тем более, что оружия древкового да две тысячи ратников, да и сто самострелов отдали Мейлису. Ну а остальные готовились к выдвижению к Риге.

Сказать то просто, вот сделать оказалось с самого начала сложно. Организовать выход стало сложно выполнимой работой. Обозы были столь большие, что срочно пришлось ладить повозки, да и часть строевых лошадей отбирать и впрягать в тягло, для чего их переучивали. А потом начались посольства.

Через неделю после битвы прибыли послы от новгородцев с требованием — именно с требованием — отдать часть трофеев и пойти под командование новгородских бояр. Подобное требование вызвало бурю негодования у Вячко, который только что чуть не скинул со стен Юрьева послов. Главным аргументом было то, что новгородцы не прислали помощь, когда о ней просили.

Пришли послы и от Святослава Мстиславовича, который вспомнил, что вотчина князя Вячко была в вассальной зависимости от Полоцка и что это и нужно возродить — отвоевав Кекенос. Этих послов сразу не стали поминать по матери, а выслушали, какую же помощь даст князь Святослав для своего вассала. Оказалось, что никакой. Мол, у вас и так хватает рати — вот и идите, отвоевывайте свои вотчины, а уже потом дайте нам дань. И такой наглый посол был — Евфстафий. И родословную смоленских ростиславовичей приводил как аргумент, и какие сильные воины у его князя и поднял он много охочего люда.

Меня поражала наглость и наивность посольств. Они просто сливали Вячко, а как только тот разбил крупнейшее войско крестоносцев, то сразу же вспомнили все расклады прошлого. Но Вячко объяснил, что прошлое уже там и осталось. И, если деятельной помощи не будет, то и зачем кому-то подчиняться. Полоцкие же делегаты намекнули, что готовы отвлечь на себя силы крестоносцев с района Герцике, а подслушанные их личные разговоры, говорили о том, что они уже подходят к этому городу.

Да, я не оставил без внимания всех послов и поручил Андрею слегка не типичную работу — разузнать все. Уже не знаю, в чем все же характерники отличаются от других воинов, но вот слух у людей Андрея был звериный. То, что никто не смог бы услышать, они отчетливо воспринимали.

Только через две недели 17 августа мы выдвинулись в путь. Шли грандиозно, поезд растянулся на шесть, иногда и семь верст. Разъезды шерстили в округе и уже разбили три отряда балтов. Старались идти все же быстро, но добрались до окрестностей Риги только через десять дней. Кукенос мы обошли и не стали тута входить. Князь боялся за жизнь дочери, предполагая, что в случае взятия Риги, пришлет послов в бывшую свою вотчину и будет договариваться с Тизензаузеном.

— Князь клича тя, — прокричал мне, натягивая поводья коня, посыльный князя.

Не мешкая, я пришпорил своего Араба и резво, быстрой рысью, поскакал к князю, который шел в авангарде колонны.

Причина была в том, что князь принимал делегацию из стариков латгалов и ливов. Те просили больше не грабить и не убивать их людей, что они готовы платить дань и даже выставить совместно тысячу своих воинов. Больше не могли, так как мы выбили под Юрьевом самых сильных мужчин. Принесли они и подарки, большая часть из которых состояла из серебряных предметов.

— Что порадееш? — спросил меня князь. Он всегда выслушивал различные мнения, но я ни разу не заметил, чтобы его решения были навязанными другими. Князь импонировал вниманием к своим людям и взвешиваемыми решениями.

— Порада, княже одна — треба брать. Нам потребны вои, что первыми пойдут на стену, — не задумываясь, сказал я.

Именно так. Цинично? Да! Но они только что были врагами, а сейчас только спасаются. Если и не получится взять Ригу, то, по крайней мере, сильно ослабим крестоносцев. Уничтоженные союзники германцев поставят под вопрос дальнейшее продвижение орденцев на Русь. Придется набирать и обучать собственную пехоту, вооружать ее, вести на стрелы и копья русичей, а не прикрываться пушечным мясом местных племен. Не будет у балтов силы, и станут данниками пусть и Вячко.

Через два дня начали прибывать первые отряды ливов, латгалы так же присылали воинов, несмотря на отсутствие договоренностей. Видимо поняли, у кого на сегодняшний день воинская удача.

Четыре дня принесли пополнение нашего войска в три тысячи, эсты так же решили пополнить отряды Мейлиса.

Уже как неделю постоянно шли обсуждения плана осады, большинство из которых подразумевали планомерную осаду города и невозможность его взять с наскока. Я же тем временем организовывал постройку катапульт и требуше. Метательных машин было уже больше двадцати. Однако, не на это я рассчитывал. У Вячко была небольшая артель плотников, которые ладили метательные машины еще в Юрьеве, сейчас же они осваивали невиданное до сели требуше, которое начали собирать крестоносцы, но не успели.

— Князь, — поклонившись, я вошел в шатер Вячко. — Якоже врата падут — посылай ливов и латгалов на град.

Я вывалил информацию и ждал отклика. Князь же молчал и удивленно смотрел на меня.

— А падут врата? — спросил князь, сморщившись. Он уже привык к моим «закидонам» и не чинил препятствий. Однако, взять ворота, у которых возвышались донжоны?

— Ты дай им пораду князь, остатнее мое, — отрезал я.

— Добро! — кратко ответил князь и усмехнулся своим, неведомым мне мыслям.

На следующий день все метательные машины работали по одному участку замка, вдали от ворот, которые мы планировали взять. Уговорил я князя, чтобы одновременно с нашим выходом, начали демонстративно готовиться к штурму именно на другом участке стены, чтобы отвлечь защитников.

Ночью, когда до рассвета оставалось не больше часа я, десяток Андрея и лучшие десять арбалетчиков генуэзцев со своими массивными щитами, выдвинулись к центральным воротам Риги. В руках ратников были две шашки и связка гранат. Ворота были деревянными с металлическими пластинами. Я рассчитывал на то, что гранатами получится если не разломать ворота, то значительно их расшатать.

Подошли к воротам пятеро, остальные взяли на прицел донжоны и соседние участки крепостной стены. Непуганые воины с крестами толи спали, толи и не заметили нас, только когда начали вбивать скобы с гранатами на, как казалось, самые уязвимые участки ворот, послышался хлопок арбалета и вскрик любопытного защитника крепости. Я резко вскрыл дымовую шашку и ускорился крепить гранаты, кольца которых были на веревках. Присоединил взрывчатку к петлям.

— Ходу! — скомандовал я и первым рванул в нарастающую густоту искусственного тумана.

На счет одновременно рванули веревки, привязанные к кольцам гранат и, пробежав еще метров пять, упали и закрыли голову руками, пытаясь вгрызться в землю.

Взрыв разворотил и ворота, и даже часть правого донжона дала трещину. Однако, за воротами оказалась металлическая решетка, которую только погнуло. Самое глупое и не рачительное использование возможностей, которое было у меня в этом мире.

Чертыхаясь от бесполезности своих действий, мы стали отходить в дымке, когда скорее услышали, чем увидели, приближающихся людей. Дымка становилась менее густой, и я смог различить балтов, которые в полной тишине бежали к воротам. Они несли лестницы и, что порадовало, большой таран с крышей и цепями, охватывающими массивное заостренное бревно. Таким тараном будет достаточно разочек ударить по уже хлипкой решетке, чтобы та дала желанный проход для ратников.

Послышались выкрики и к воротам начали сбегаться защитники города. Звон спускаемой тетивы, ругань, удары тарана, вот и конское ржание — рыцари пожелали делать вылазку. На мой взгляд — глупо! Дым все еще не рассеялся, и атаковать в неизвестность — погибель!

Одновременно вновь единым залпом ударили метательные орудия, пославшие камни в сторону дальнего участка стены и я увидел, как выходят отряды эстов и русичей со штурмовыми лестницами. Стало обидно, получается, князь до конца не верил в то, что у меня получиться, и как не горько осознавать — оказался прав.

В это время латгалы и ливы уже проломали металлическую решетку, вырванную из каменных стен, и потащили таран через галерею к последней преграде — еще одним воротам, которые по данным разведки были более хлипкими. Однако галерея представляла собой ловушку для нападающих, сверху на балтов валились камни, лилось горячее масло, и сыпались арбалетные болты. Все горело, пылало, но балты шли вперед.

Им вторили эсты и русичи, которые споро влезали по лестницам на стены города и гибли, падали, сраженные болтами, копьями, особо рьяных, которые уже всходили на стену рубили алебардами. Тысяча ратников, которые напрямую подчинялись мне оставались недвижимы. И это было неправильным. Я растерялся, думал, что захват Риги окажется легкой прогулкой, но опять недооценил средневековье, а себя уже слишком вознес — больно падать придется.

— Филипп где? — крикнул я Тимофею. Тот только кивнул и побежал в сторону лагеря.

— Бер кидай камень, — я протянул булыжник, весом и формой напоминавший гранату «лимонку».

Бугай запустил «муляж Ф-1» метров на сто. Вот где был бы олимпийский чемпион! Объяснив принцип «выдерни чеку и кидай подальше», я повелел Беру быть рядом во время боя. Данное требование было лишнее, он и так находился рядом, но мог увлечься боем и рубиться далеко впереди. Успеть в сече за этой машиной было сложно.

— Корней Владимирович, — раздраженно сказал подскакавший Филипп.

- Якоже порадиш, треба на стены идти? — спросил старшего сотника я.

— Верно, треба, то не по чести стоять, коли иншая ратитятся, — возбужденно сказал Филипп.

— Скажи кабы катапульты метали вон туды, — я указал на участок стены ближе к воротам, — избирай войско.

Уже через пять минут требуше выстрелили в сторону стены у правого донжона. И, наконец, повезло — камни попали точно в цель. Нет, стены не разлетелись, но часть защитников смело. Ждать следующего выстрела не стали, а пошли в атаку, согласовав выстрел катапульт, которые били навесом и камни пролетали над нашими головами.

Мы шли, выставляя вперед массивные щиты из сбитых досок, из-за которых то и дело выступали вначале лучники, а ближе к стенам через бойницы в щитах, которые были до этого закрыты, выстрелили арбалетчики. Это была уже их позиция и, оставив щиты для прикрытия стрелков, мы устремились на стены. Видя наше рвение, повторный штурм начали и балты, которые все же откатились, понеся серьезные потери.

Отвлеченность защитников крепости на упорное сопротивление эстам и дружине Вячко, штурмующим на другом участке, не позволяли активно противостоять нашему нарастающему напору. Да и изрядно проредили рыцарей после меткого попадания метательных машин. Арбалетчики так же знали свою работу, и как только кто-то мелькал на стене, в него сразу же отправляли до двадцати болтов.

— Стоим! — прокричал я и стоящий рядом горнист протрубил сигнал.

— Давай Бер, — крикнул я и стал наблюдать за действиями своего телохранителя.

Гигант взял гранату, вырвал чеку и запустил ее не на стену, а за нее. Было видно, что он сильно боялся металлического колобка в своей лапище.

— На стену Бер, стену, — раздраженно прокричал я и дал ему еще одну гранату. Оставалось еще две.

В этот раз Бер закинул как надо гранату, и на стене прозвучал взрыв, а после и истошные крики, видимо осколки-таки зацепили защитников. После Бер усилил эффект закинув еще две гранаты чуть в стороне от предыдущих. На нашем участке наверняка образовались завалы, и можно было рассчитывать, что на стену то мы взойдем, а уже там как получится.

— Филипп ходу! По стене до ворот! — скомандовал я и достав пистолет в левую руку и взяв саблю в другую полез на стену, воспользовавшись ближайшей лестницей. Меня хотел опередить Бер, но я все же оказался шустрее.

— Это игра, игра, игра, все вокруг не люди — непеси, смерти нет, — бормотал я, влезая по лестнице.

Мной овладел практически непреодолимый страх. Хотелось все бросить, убежать скрыться. В голове роились мысли, которые складывались в один вопрос: «А что я здесь делаю, ну нахрена это все?». И только упоминание об игре позволило не праздновать труса, а механически, отключая мозг и эмоции, лезть на эту чертову стену.

Вот защитникам удалось при помощи багра скинуть ближайшую лестницу, и наступавшие повалились вниз. Скорее всего, они выживут, но будут ранены и подобная участь мне не нравилась. Еще метр, всего один и …

Выстрел! И вооруженный багром защитник падает со стены, попутно сбивая группу нападающих, пытающих вновь поставить штурмовую лестницу.

Вот я и на стене. Уклонение назад и в нескольких сантиметрах от головы пролетает меч. Уход влево и наношу сильный колющий удар снизу вверх. Пытаюсь вытянуть саблю, но та застряла. Пистолет в правую руку, в левую — кинжал. Слышу, как сзади звенит сталь. Поворачиваться нет времени — противник впереди. Выстрел, выстрел. Один промах, вторая пуля попадает в рыцаря, облеченного в кольчугу, тот начинает скручиваться и не дает быстро протиснуться остальным наступающим. Тут вижу, как из-за спины показывается острие знакомого клинка. Это Бер вынул из тела убитого противника саблю и отдает мне. Значит звук стали сзади — это результат действий гиганта.

Резкий удар в плечо и я теряю равновесие. Один из защитников выпустил в меня болт. Доспех сдержал, но приятного мало, да и плечо будет ныть, ну могло ныть, если бы я не усиленная регенерация. Успокаиваюсь именно этим и психологически пытаюсь себя убедить, что плечо не так уж и болит.

Пока я пребывал в некотором нокдауне, Бер уже пошел вперед и враг начал отступать, что позволило взбираться на стену все большему количеству моих ратников.

— Яко добре? — спросил Филипп, уже взобравшийся на стену как раз рядом со мной.

— Добре, — ответил я и начал подыматься.

Пока я приходил в себя, события продолжали развиваться. Бер, со стрелой в ноге продолжал теснить рыцарей, орудуя своим фламбером как ножичком. Действия гиганта позволили все большему количеству ратников взобраться на стену, а Филиппу даже организовать построение из щитов и копий, развернувшихся в две стороны и начавшие медленно, но уверенно отвоевывать пространство на стене. Уже через десяток секунд плотный строй ратников сменил Бера, который, несмотря на фантастические силы, все же начинал выдыхаться, да, и ранен был в ногу. Ко мне же подошли генуэзцы и обступили, направляя свои арбалеты в разные стороны, часть же наемников стала активно помогать выбивать защитников крепости, часть стреляла со стен вниз, где формировалась пехота крестоносцев для отражения уже практически ворвавшихся через галерею и вторые ворота балтов.

— Эх, гранаты так бездумно потратил, — бурчал себе под нос я, наблюдая скученность вражеских пехотинцев внизу.

Бой же разгорался все ожесточеннее, из донжона устремилось подкрепление к теснимым защитникам, с другой стороны, видя явный успех на нашем участке, сюда побежали эсты, чтобы взобраться на стену. Я же посчитал нужным оказать помощь Беру, однако в таких условиях, кроме как обломать короткое древко вонзившегося болта не придумал ничего.

Наконец, внизу завязался ожесточенный бой. Рыцарская пехота, возглавляемая конными рыцарями, сражалась отчаянно и храбро. Не было паники, германцы просто умирали за свои убеждения. И даже когда выстроенные вдоль стены генуэзцы слаженно ударили пятьюдесятью болтами, а потом дали то же самое сделать второй и третьей линиям, рыцари не дрогнули и не побежали вглубь города. Напротив, к ним подходило подкрепление и защитники, вооруженные и экипированные по схожему образцу все больше пополнялись разношерстной толпой горожан. Несмотря на, казалось, толпу сопротивляющихся, суеты не наблюдалось. Балтам попадет на орехи, да и пусть — они резали эстов и русичей без угрызения совести!