В объятьях льда

Глава 28

Её сердцебиение ускорилось под прикосновением, когда он отпустил её губу.

— Мне остановиться?

— Нет, — прошептала она. — Поцелуй меня в шею. Он не прикасался ко мне там.

Скользнув рукой вниз и остановившись чуть ниже плеч, он наклонился, чтобы попробовать на вкус кожу её шеи. Мягкая, шелковистая, типично женская. Бренна зарылась рукой в его волосы. Сочетание боли и наслаждения.

К этому моменту диссонанс перерос в постоянный. Осколки стекла безжалостно вонзались в кору головного мозга. Но удовольствие… удовольствие оказалось больше. Джад никогда не испытывал таких невероятных ощущений. Затем Бренна издала тихий стон страсти, и удовольствие усилилось, пока он почти не почувствовал боль.

Краем сознания он понимал, что это опасно. Если бы Джад не осознавал боли, если бы не принял предупреждение и не отступил, его способность не только могла бы сорваться с поводка, диссонанс мог бы привести к необратимому повреждению нервных тканей. Но, утонув в насыщенном вкусе чувственности Бренны, он не был способен осознать эти опасные истины.

Поцелуями Джад проследил линию её подбородка, прежде чем вернуться к губам, которые Бренна, закрыв глаза, приоткрыла. Принимая приглашение, он прижался губами к её рту. Вспышка — огненный жар. Чистое сексуальное влечение. Джад вновь положил руку на шею Бренны, и почувствовал, как участился её пульс. Но Бренна не отстранилась, а наоборот, обняла его за шею и напряглась. Его тело знало, чего она хотела, хотя никогда раньше он не прикасался к ней так интимно.

Убрав руку с шеи, он поймал Бренну, когда та подпрыгнула, чтобы обхватить его ногами за талию. Он упёрся спиной в стену, но не повернулся, чтобы прижать её к ней.

Потому что Бренна дрожала… от страха. Он прервал поцелуй и, смаргивая темноту, туманящую зрение по краям, поднял руку, чтобы убрать волосы с лица Бренны.

— Почему ты боишься физического контакта? — Её изнасиловали на ментальном уровне. Конечно, были физические последствия — такое глубокое нарушение психики кошмар, который большинство людей не могли представить, а тем более вынести. Но Джад чувствовал, что за страхом крылось нечто большее.

Нижняя губа Бренны задрожала, а из уголка глаза скатилась слеза.

— Он не просто играл с моим разумом, — с болью прошептала она.

Он знал, что Энрике причинил ей боль, резал её, бил, но…

— Он и сексуально над тобой надругался? — Ярость разожгла холодный огонь в его венах.

— Не в том смысле, в каком мы это себе представляем, — ответила она, впиваясь пальцами в его плечи. — То есть, он сделал это с моим разумом, разорвал его и заставил меня видеть то, что я не хотела видеть, вложил в голову не мои мысли, и они всё ещё там. Я стираю их и стираю, но не могу избавиться ото всего!

— Знаю. — Он позволил ей уткнуться лицом в его шею, поглаживая по волосам. — Но он делал и другие вещи. — И об этом она не рассказывала во время сеансов исцеления.

Бренна отрывисто кивнула.

— Ему… нравилось демонстрировать телекинетический контроль, загоняя предметы внутрь моего тела, используя только пси-навыки. — На глаза Джада пала красная пелена. Стиснув зубы, он заставил себя молчать и слушать. — Мне было так стыдно, — прошептала она, прижимаясь мокрой щекой к его коже. — Я — Вер, сильнее, быстрее, отчаяннее… но не могла остановить его. Иногда он развязывал меня, но удерживал телекинетически, чтобы походило, будто я сдерживаю себя… словно я сотрудничаю. Затем он экспериментировал с моими болевыми порогами. В основном психически, но иногда… иногда он решал посмотреть, что может вынести моё тело.

— Тебе нечего стыдиться. — Как она могла даже подумать об этом? — Энрике был кардиналом и убийцей. Вина только на нём.

Она напряглась.

— Я снова начинаю верить в себя, но всякий раз, когда происходит что-то сексуальное, я ассоциирую это с ним. Кажется, я не могу разорвать связь, хотя знаю, что это неправильно. Я знаю, что не все мужчины такие, но…

— То, что он сделал, связано с болью. Речь идёт об удовольствии. — Даже повстанческая Стрела знал это различие.

Она продолжала тихо плакать, и это было душераздирающе.

— Он заставлял тело испытывать удовольствие, путал сознание, пока не контролировал реакции и заставлял наслаждаться каждым унижением. — Стыд слышался в её шёпоте.

Джад хотел, чтобы Энрике был жив, и он мог пытать этого ублюдка. Он сохранил бы ему жизнь, заставив страдать. Можно отрезать части человека, не убивая, и делать так в течение нескольких дней, недель, если хватит терпения.

— Энрике был новичком, — повторил он, — с телепатией среднего уровня. Он хотел проникнуть к тебе в разум, но так и не добрался до внутреннего ядра, той части, которая управляет твоими эмоциями. У него не было такой способности. Он заставлял твоё тело реагировать через нервные окончания. — Бренна замолчала, будто сосредоточившись на его объяснении. — Ты была в курсе происходящего, да?

Она вздохнула, опалив его шею горячим дыханием.

— Он делал так, словно я наблюдала за его действиями, но не могла остановить. Мне было противно, но тело делало всё, что он хотел.

— Значит, удовольствия не было, только физическая реакция.

— А это не одно и то же? — Подняв голову, она посмотрела ему в глаза, из-за слёз её взгляд стал странно чистым.

— Неправильно приказывать. — Он знал логику, его учили ей, как части процесса подготовки. Когда он увидел, что Бренна нахмурилась, решил доказать свою точку зрения. — Если я скажу, что у тебя самое красивое тело, которое мне доводилось видеть, ты ощутишь удовольствие?

Румянец разлился по её щекам.

— Ты это серьёзно или выдвигаешь гипотетическую точку зрения?

— Я подпишусь под каждым словом. — Она настолько мягкая, соблазнительная и женственная. Идеальная.

— Да, мне стало бы приятно. — Она коснулась поцелуем его губ, и это было так неожиданно, что Джаду пришлось постараться собраться с мыслями.

— Что, если бы незнакомец на тёмной улице сказал то же самое?

— Я бы убралась оттуда так быстро, как могли унести меня ноги. — Она скорчилась. — Ты утверждаешь, что удовольствие диктуется сердцем и разумом. Я доверяю тебе, думаю, что ты чертовски сексуален, и поэтому ты доставляешь мне удовольствие. Другой мужчина, хотя и мог бы каким-то образом заставить тело реагировать, не доставил бы мне никакого удовольствия

У каждого есть предел. Джад полагал, что он преодолел свой недели назад.

— Между телом и свободным разумом должна быть связь. Без этой связи нет удовольствия, а копия, приносящая боль.

Бренна почти минуту молчала.

— Я никогда не рассматривала это в таком ключе, но ты прав. Это была боль. Меня разрывало на части, когда тело реагировало против воли, причиняя такую боль, что я мысленно сворачивалась в клубок, чтобы выжить. Саша говорила, что это основной инстинкт выживания, то, что делают разумные существа, когда нет другого выхода. Иногда они так и не возвращаются из кататонического состояния

Доведённый до крайности, но, не желая, чтобы Бренна пострадала, он сосредоточил ярость на манипулировании неодушевлённым предметом. Диван, находящийся позади Бренны, взмыл в воздух.

— Да, — согласился он, надеясь, что она ничего не заметит. — Так что наслаждайся удовольствием от меня. Оно не испорчено.

Она ярко улыбнулась.

— Ты замечательный. Весь такой логичный и разумный, но чудесный. — Столь простое утверждение, но означало всё. — И даже больше, потому что ты держал меня всё это время, не жалуясь. А я совсем не пушинка.

Он подумал, стоило ли ему это говорить, но решил, что необходима правда.

— Я — Тк, мне ничего не стоит держать тебя.

Она помрачнела.

— Ты удерживаешь меня телекинезом?

— Да. Таков я. — Пора уже разобраться с этим. — Оглянись.

Нахмурившись, она оглянулась через плечо. И у неё отвисла челюсть.

— Ты заставляешь диван… и стол парить! — Она снова повернулась к нему. — Почему?

— Слишком много силы. Я должен её освободить.

Бренна начала выворачиваться, и Джад понял, что она хочет освободиться. Он отпустил её, гадая, что она теперь будет делать. Теперь, когда она больше не прикасалась к нему, он смог обуздать самые опасные эмоции и опустил мебель на пол.

— Подними меня, — приказала она.

— Бренна…

Она отступила на пару шагов, давая ему больше пространства.

— Давай, я хочу почувствовать твою… энергию, отличить её от его. — Она натянула упрямое выражение.

Джад внезапно осознал, что если когда-нибудь увидит в глазах Бренны страх перед собой, это сломит его безвозвратно.

— Стой смирно. — Он мог бы сделать это, пока она двигалась, но тогда Бренна могла непреднамеренно навредить себе, сделав шаг в неподходящий момент и перенаправив кинетическую энергию.

И тогда он сделал это.

— Джад. — Она округлила глаза, обнаружив, что парит в воздухе, в двух футах от пола.

— Опустить тебя? — Ему буквально ничего не стоило поднять её. На самом деле, это уменьшило диссонанс из-за дисциплины, необходимой для управления Тк.

— Нет. Выше.

Он повиновался. К его удивлению, она начала смеяться.

— Я словно лечу. — Она сделала сальто в воздухе, заставив Джада сильнее сконцентрироваться, чтобы удержать её. В этот момент он — личная Стрела Бренны, раб, который будет делать это столько, сколько она захочет, просто чтобы услышать её смех.

— Сделай что-нибудь ещё! — приказ, произнесённый с улыбкой, когда она вернулась в вертикальное положение.

Он начал давить ей на ноги. Через секунду Бренна, казалось, поняла и помогла ему уложить себя в горизонтальное положение. Теперь действительно походило на то, будто она летела. На её лице читалось и восхищение и страх.

— Ладно, — сказала она. — Хватит, не хочу утомлять тебя.

— Со мной всё хорошо, — возразил он, тем не менее, повинуясь. Потому что она попросила. Не может быть связи между его Тк и отсутствием у неё выбора.

— Малыш, на твоё сексуальное тело у меня есть планы. И чтобы всё удалось, понадобится вся твоя энергия.

Он постарался, чтобы её приземление было очень плавным.

— Моя сила напугала тебя?

— Нет. — Она казалась слегка удивлённой. — Думаю, это потому, что он никогда не делал ничего подобного. Он был заинтересован только в причинении боли и унижении, а не в игре.

Игры. Очередная идея Веров.

— Это мы делали? — Он смотрел, как она пересекает зал, направляясь к нему, грациозная и смертоносная — Бренна Шейн Кинкейд могла уничтожить его, и всё же не оказал никакого сопротивления, когда она положила руку ему на грудь.

— Ты весь горишь! — Она нахмурилась. — Что случилось? Не вешай мне лапшу на уши, что это ерунда. Радужки у тебя снова чисто чёрные — золото исчезло, и я даже не могу различить зрачки. Нет… подожди. Радужки не чёрные… они глубокого красного оттенка!

— Тебе не стоит об этом беспокоиться.

Она низко зарычала, и такой рык должен бы исходить от существа гораздо крупнее.

— Клянусь, придёт день, и я тебя поколочу.

Он не мог устоять. Протянув руку, он провёл пальцем по её щеке, вдоль подбородка и вниз, снова обхватив её шею. Ласки. Нежность.

— Тогда тебе придётся найти другого горячего парня.

У неё дрогнули губы, и она убрала руку с его груди, чтобы обхватить запястье.

— Очень смешно, но меня не так-то легко отвлечь. Малыш, прошу.

Он почти привык к тому, что она называла его «малыш».

— Ты всё равно ничего не изменишь. Зачем мне обременять тебя этим?

— Затем, мой дорогой Пси, — она убрала его руку и переплела их пальцы, — что так поступают парочки — они делятся.

— Мы не пара. — Он должен был ухватиться за любую каплю разумности, потому что прикосновения Бренны тараном пробивали брешь в эмоциях.

— Джад.

Она такая упрямая, что могла сойти за Пси. Но Джад сильнее и научился ничего не выдавать даже под самым сильным давлением. Поэтому его решение рассказать не имело смысла.

— Каждый раз, когда я нарушаю законы Молчания, возникает обратная реакция, это ты знаешь.

Она кивнула с серьёзным выражением лица.

— Так говорил Фейт о боли.

— Это называется диссонанс, и он растёт. — Боль в голове, в мышцах, в костях. — Мне приходится увеличивать определённое количество энергии, чтобы сдерживать его.

Бренна резко вырвала руку из его.

— Другими словами, тебе больно всякий раз, когда я к тебе прикасаюсь!

Он снова схватил её за руку.

— Это запрограммированная реакция, и я могу с ней справиться.

Когда она вновь попыталась отдёрнуть руку, он не дал.

— Ещё одна причина, почему ты такой сильный? — пробормотала она, но не стала дожидаться ответа. — Что произойдёт, если ты попытаешься устранить обусловленность, которая вызывает диссонанс?

— Я не могу позволить себе отключить обусловленность. Мне необходимы уколы боли… они не дают убить, сообщая, когда я приблизился к эмоциональной реакции, что может привести к непреднамеренной активации способностей.

— Ладно, а почему ты не можешь избавиться от других частей Протокола? Чтобы не было больно из-за того, что чувствуешь что-то за этим опасным уровнем. — Она прикусила нижнюю губу и бросила на него виноватый взгляд из-под ресниц. — Я попросила Фейт помочь мне заставить тебя нарушить Молчание.

— Если хочешь что-то узнать обо мне, спрашивай у меня.

— Мне нужен был совет!

На этот раз отстранился Джад. Пройдя в другой конец комнаты, он повернулся к Бренне спиной, опираясь ладонями о стену.

— Не существует способа нарушить Протокол Молчания. Не для меня. Я не стану опасностью для тебя или кого-то ещё. На сегодня лишь на это я могу пойти.

Бренне хотелось что-нибудь пнуть. Но, вместо этого, она подошла к Джаду сзади и, после небольшого колебания, положила руку на его мускулистое плечо. Его кожа горела. Бренне было больно осознавать, что её прикосновения причиняют ему боль, но знала, что если перестанет прикасаться к нему, потеряет Джада в пучине Молчания.

— Слушай, а не веди себя, как альфа-самец.

— Иерархия — концепция Веров.

Бренна обняла его за талию, прижимаясь к спине, а затем легко прикусила его обнажённое плечо. Он не зарычал, как сделал бы любой другой мужчина-волк, но его жест был настолько же доминирующим и восхитительно сексуальным. Бренна не хотела щенка — ей нужен мужчина с зубами. А у Джада их предостаточно.

Он бросил на неё мрачный взгляд через плечо.

— Продолжишь давить, и тебе может не понравиться результат.

Что-то зашипело под пальцами — тысячи крошечных дразнящих укусов. Обрадованная, она запечатлела поцелуй там, где укусила. Джад отвёл взгляд, сильнее прижимая руки к стене, отчего мышцы спины больше напряглись.

— Что ты сделал?

— Контролируемый телекинез. — От крайней сосредоточенности его голос казался арктическим льдом. Джад безумно опасен. Разум вновь попытался сказать ей что-то важное, но Бренна была сосредоточена на том, чтобы достучаться до Джада.

— Послушай меня, ладно? — Она продолжила говорить, прежде чем он мог её перебить. — Я говорила с Фейт о большем, чем тебе известно. Она думает, что, может, Молчание не так уж плохо.

— Из-за протокола у социопатов развязаны руки. — Его слова резали своим жестоким холодом.

Бренна вздрогнула.

— Ты словно меня порезал. — Возникло ощущение, будто нож прошёл очень близко к коже. И это напугало… Сантано Энрике час за часом дразнил Бренну скальпелями. Иногда не просто дразнил.

Джад окаменел.

— Прекрати прикасаться ко мне. Я теряю контроль.

В его голосе было что-то такое, что заставило подчиниться. Она разжала руки и сделала пару шагов назад.

Джад, не оборачиваясь, произнёс:

— Я могу нанести урон телекинезом, и он напоминает порез. Я буквально могу превратить свою волю в лезвие.

Она сглотнула.

— Понятно.

— Я не хотел, — признался он.

Страх сменился нежностью. Боже, этот мужчина настолько упрям, и настолько не желал видеть правду. Он, скорее всего, покончил бы с собой, прежде чем причинить ей вред, и думал, что должен убедить её в этом?

— Я сказала, что мне показалось, будто ты меня порезал. На самом деле ты этого не сделал.

— Бренна, очень близко. Тебе нужно бежать, а не убеждать меня ещё сильнее проверять свои цепи.

— Верно, — согласилась она, сжимая кулаки, чтобы удержаться на расстоянии. Для неё прикосновения естественны, а их отсутствие — невыносимо. Особенно, когда дело касалось Джада. — Может, тебе стоит выбрать, что именно из Молчания ты хочешь оставить? Где указано, что ты должен принять или отринуть весь Протокол? Фейт говорит, что навыки, которым она научилась в Молчании, помогают ей сопротивляться каскадам плохих видений.

— А Саша?

Бренна с облегчением вздохнула. Он слушал.

— Ты прекрасно знаешь, что Саша. Молчание для неё вредно, потому что противоречило способностям. Но не для Фейт…

Он, наконец, повернулся к ней, и от выражения его лица Бренна замолчала на полуслове.

— Если Саша существует, то логично, что я существую.

— Не понимаю. — Инстинкты Вера подсказывали, что нужно удержать его прикосновениями. И необходимость этого была столь велика, что Бренна силой заставляла себя включаться в разговор.

— Я её полная противоположность. — Джад скрестил руки на прекрасной груди, которую ей хотелось погладить. — Она исцеляет. Я убиваю. Таковы наши дары.

Гнев прожигал её чувственность, но парадоксальным образом разжигал голод сильнее. О, как она хотела Джада Лоурена.

— Почему ты настаиваешь видеть себя таким? Ты помог исцелить меня, помнишь? — Он «подпитывал» Сашу психической силой, часто оказывался полностью истощённым, только чтобы появиться снова на следующий день.

Он отмахнулся от этого.

— Это слабейшая способность. А главную можно использовать только для смерти. Для меня Молчание необходимо. Пока могу сдерживать эмоции, не буду убивать. Вот так вот просто.

— Я на это не куплюсь.

— Ты забыла, что случилось с такими, как я до Молчания.

— Нет, не забыла. — Мысль о том, что её красивый, верный и сильный Джад проведёт свою жизнь в одиночестве или в тюремной камере, её личный кошмар. — Но они другая крайность — никакого эмоционального контроля вообще. Я прошу, подумай о том, что существует средний путь

Что-то пискнуло, отчего Бренна подпрыгнула. Джад достал из кармана блестящий серебристый телефон и произнёс в него несколько коротких слов. И её взволновали его последние слова:

— Буду там, как только смогу.

Она подождала, пока он повесит трубку, чтобы спросить.

— Где будешь?

— Звонила Индиго. Они думают, что выследили одну из гиен, ответственных за взрыв в хижине. — Подняв рубашку с пола, он натянул её. — Они держат его в хижине.

— Зачем ты им? — Жажда прикосновений, его прикосновений, к этому времени превратилась в жгучую боль. Не в силах сопротивляться, Бренна сократила расстояние между ними и начала застёгивать пуговицы на рубашке.

— Солдаты всегда допрашивают пленников. — Если ответы были неверными, они не просто задавали вопросы. Бренна понимала необходимость этого — в их мире милосердие часто воспринималось как слабость. Вот почему Сноу Данс убедились, что их публичное лицо было лицом порочной силы. Джад её не оттолкнул. — Чтобы напугать, для чего же ещё?

Закончив с рубашкой, она опустила руки и подняла глаза.

— Что это значит?

Его глаза вновь стали нормальными.

— У каждого в стае есть своя позиция. Ты — техник, Райли — солдат, а Лара — целительница. Ты никогда не задумывалась, где моё место?

— Такой же солдат, как мои братья, — сказала она, и в животе образовался болезненный узел.

— Такой солдат, к которому обращаются, когда нужно навести порядок.