В поисках прошлого

Глава 7

Фрэнк пошел в сад к дочери, Грейс отправилась разыскивать Крессиду. Та сидела на полу у входа в кухню, уронив голову на руки.

— Господи, Кресси, что вы тут делаете?

Крессида подняла голову и скорчила недовольную гримасу:

— Пытаюсь не мешаться под ногами. Все уже ушли?

— Почти. Погодите здесь еще пару минут, потом пойдем в холл, вполне успеем еще с ними попрощаться. — Грейс села рядом с подругой и обняла ее. — Извините, Кресси. Что, все было так ужасно?

Крессида прикусила губу.

— Гораздо хуже, чем я ожидала. Мне почему-то казалось, что сразу станет легче, понимаете, снова начну жить… а теперь…

— Крессида? — Один из гостей просунул голову в кухню. Это был низенький толстенький человек среднего возраста, с кустистыми бровями и скверными зубами. Он с интересом посмотрел на сидящих на полу женщин. — Мы уходим. Жду вас завтра в одиннадцать. — И ни слова благодарности, отметила про себя Грейс.

Крессида с трудом поднялась на ноги. Юбка на ней была вся измята, на боку красовалось жирное пятно.

— Завтра? Нельзя ли подождать несколько дней, Тим? У меня пока не было возможности переговорить со своим поверенным. Он в отъезде, — неуклюже пояснила она.

— Это очень неудобно, нам придется обойтись без него, — грубо сказал Тим.

Однако Крессида вовсе не намерена была позволять собой командовать.

— Завтра не получится, — заявила она, но тут же все испортила, добавив: — Мне очень жаль.

Грейс, которая не имела представления о том, что это за тип и о чем они спорят, подумала, что Тима сейчас хватит апоплексический удар прямо здесь или, может быть, у него достанет хороших манер подождать с этим, пока он не выйдет на улицу.

С минуту помолчав, он вытащил из кармана пиджака свой ежедневник и раздраженно стал его листать.

— Тогда в субботу?

— Не уверена, что поверенные работают по субботам. В любом случае боюсь, моего не будет до вторника.

— Крайне неудачно! Как вы не понимаете…

Кресси выпрямилась и откинула волосы с глаз.

— Я не хочу больше это обсуждать на похоронах собственного отца.

— Ладно. Тогда ровно через неделю, — сказал толстяк решительно. — В десять утра. Пора с этим заканчивать, — небрежно добавил он и наконец убрался.

— Заканчивать с чем? — Грейс с трудом подавила смех и удивленно подняла брови: — Кто это?

Перед тем как ответить, Крессида выглянула в холл.

— Сынок дражайшей уродины Марджори. Моей покойной мачехи. — Она сморщила нос. — Жуткий зануда. И у него ужасно воняет изо рта, — добавила она вдруг с удивившей Грейс яростью. — Все никак не может дождаться, когда от нас избавится.

— Избавится от вас?

— Ну да. Дом ведь принадлежит ему, и он вовсе не плясал от радости, когда мамочка завещала дом папочке до конца его жизни. Вчера уже прислал мне уведомление о необходимости срочно съехать отсюда.

— Вчера? Как гнусно! И у него хватило наглости явиться сюда да еще набивать себе брюхо твоим угощением? Ну и свинья!

— Точно. Думаю, он просто проверял, как мы тут. Видимо, опасается, что я заберу с собой обстановку. — Она захихикала. — Он-то считает, что все здесь принадлежит ему.

— А на самом деле?

— По большей части так и есть, кроме нескольких вещей. Кстати, Грейс, там есть несколько гравюр, я хотела бы вам их показать. Посмотрите? Есть еще несколько прекрасных акварелей. — Глаза Крессиды вдруг налились слезами.

— Конечно, в любое время. Я, правда, не специалист в этой области, но могу вас…

— …связать с нужным человеком? — закончила за нее Крессида и вымученно улыбнулась. — Спасибо.

— Ну и когда вы отсюда уезжаете?

Вместо ответа Крессида сказала, что пойдет проверит, как там гости.

— Через минуту вернусь. Никуда не уходите, Грейс.

К тому времени, когда Крессида вернулась, Грейс почти закончила убирать кухню.

— Все ушли, слава Богу, — сообщила Крессида. Потом налила им по бокалу вина, и женщины сели к столу. — Гил, кажется, куда-то смылся.

— Поехал погонять на велосипеде. Да, а Фрэнк вместе с Кэти-Мей отправился в Оксфорд — угостить ее мороженым или еще чем-нибудь.

— Да, я успела их застать. — Крессида взяла свой бокал и сделала хороший глоток. — Ладно, слава Богу, все позади. Про половину гостей я вообще понятия не имею, кто эти люди. Что вы думаете о викарии? — Она захихикала. — Выдающаяся личность, не правда ли?

— Кретин ленивый. Мог бы запомнить хоть, как вас зовут. — Грейс посмотрела на часы. Было уже почти пять. Ей должен был сегодня позвонить один клиент из Нью-Йорка, а она не помнила, перевела ли звонки на свой мобильный. Если нет, ему придется перезвонить. Крессида прикончила свое вино, и Грейс снова наполнила ее бокал, а затем добавила себе. — Кресси? Если хотите, можете несколько дней пожить у меня. — Она оглядела заставленную мебелью кухню. — Фрэнк в этом доме не может толком даже выпрямиться, да и Гил, коли на то пошло. Оба здесь выглядят чертовски несчастными. — И тихо добавила: — И вы тоже. Или вам не хочется говорить об этом?

Крессида отвела взгляд в сторону и переменила тему:

— Муррей еще не вернулся, да? А что там случилось с Алкионой?

Грейс вздохнула:

— Она в больнице, в Клонмеле. Он поселился рядом и каждый день ее навещает.

— Все-таки ваш муж очень добрый человек!

У Грейс было на лице такое выражение, словно она с этим не вполне согласна, однако она ничего не сказала.

— Значит, им удается держать ее в постели? — продолжала Крессида. — Это же самое главное при пневмонии.

— О да. Положение достаточно серьезное, Кресси. Я не хотела говорить, пока это не пройдет, но поражены оба легких, и она, кажется, плохо реагирует на антибиотики.

— Так она… поправится?

— Муррей, кажется, считает, что да. По крайней мере он не говорил, что ей угрожает непосредственная опасность. Но ведь…

— А он бы сказал, если бы угрожала? Кстати, как вы думаете, Гилу стоит с ней увидеться? Он собирается обратно во Францию. Мы могли бы с ним заехать повидать Алкиону, а потом он может улететь из Дублина. Или из Корка. Ведь так?

— Полагаю, да. Однако тут, наверное, следует соблюдать осторожность, дорогая. Хотя бы потому, что Фрэнк будет в бешенстве. Гил ведь столько лет ее не видел, так? Вы сами говорили, так будет лучше.

— Но теперь ему неплохо бы с ней повидаться.

Грейс подумала, что ее подруга совсем сломалась. Она никогда не могла понять, почему Крессида так настаивает на том, чтобы гораздо чаще навещать больную девушку, чаще, чем это делал Муррей. И осталась верна своему слову. Даже когда она торчала в Оксфорде, и то умудрялась выкроить часок во время своих нечастых визитов домой, чтобы повидать Алкиону.

— Гил ведь не знает, что она его сестра, не так ли? — нетерпеливо спросила Грейс. Сводная сестра, мысленно поправила она себя. — Тогда к чему все это? — По ее мнению, Крессида вела себя очень странно. Алкиона не умела говорить, да и со слухом у нее было плохо, она существовала в своем собственном странном мире. Девушка редко узнавала даже тех, кто часто ее посещал, а если и узнавала, частенько вела себя с ними агрессивно.

Пока Грейс не узнала Фрэнка получше, чтобы осмелиться спросить его об этом, она часто задавалась вопросом, как он справляется с Алкионой. «Посещать — это одно дело, — резко ответил он ей тогда, — но вот пытаться ввести ее в семью, где своих проблем более чем достаточно, — это уже чересчур». Так в конце концов и вышло. Когда Кэти-Мей начала ходить, они перестали брать Алкиону к себе, с того времени Крессида навещала девушку одна. Грейс не представляла, что явилось для Фрэнка последней каплей, и была ли вообще такая капля, — ни он, ни Крессида никаких объяснений по этому поводу не представили. Да и с какой стати? В конце концов, опекуном девушки был Муррей.

В тот момент Грейс не стала говорить Крессиде, что у нее с Мурреем возникли свои проблемы во взаимоотношениях. Они теперь редко обсуждали то, что Грейс именовала «ситуацией с Алкионой», но племянница была для них чем-то вроде камня преткновения. Последним проявлением противоречий стало то, что Муррей, который всякий раз приезжал в Ирландию всего на несколько дней, теперь не хотел возвращаться домой. Что-то странное с ним произошло: когда он звонил, то, не умолкая, рассказывал, какой красивой и спокойной стала Алкиона. «Ужасно похожа на Эванджелин в этом возрасте. И так радуется, что я рядом. Знаешь, Грейс? Все время держит меня за руку и не отпускает, бедная девочка!»

Грейс почувствовала, что покрывается мурашками.

— Почему бы не позволить Гилу уехать на весь остаток лета, Кресси? Все равно он в сентябре вернется. Вот тогда и сможет ее навестить. Кстати, — вдруг спросила она, желая сменить тему, — а что он собирается изучать в университете?

Крессида пожала плечами:

— Кто ж его знает? То хочет заниматься кораблестроением, то языками. То желает строить корабли, то стать писателем — и думай что хочешь.

Грейс засмеялась:

— Он легко может заниматься и тем, и другим. В этом возрасте все они готовы завоевывать мир и делать то, что им нравится. — Она улыбнулась. — Гил — отличный парень, Кресси. А насчет Алкионы не беспокойтесь. Она крепкая, поправится.

— Да, вы правы, — медленно кивнула Крессида. — Поеду навестить ее, как только мы вернемся в Дублин. Я вам не говорила, Фрэнк настаивает, чтобы мы туда вернулись прямо в конце этой недели. Хочет ехать через Фишгард в субботу или в воскресенье. — Она надула губы.

— А вы хотите?

— И сама не знаю. — Крессида провела пальцами по волосам. — Мне казалось, когда папа умрет, все сразу упростится. Думала… Господи, Грейс!.. У меня такая каша в голове, просто не знаю, что делать!

Грейс долила вина в бокал Крессиды, который та опустошала уже дважды, но без какого-либо видимого эффекта.

— Попробуйте рассказать мне, выговориться — иногда это помогает.

— Фрэнк, кажется, решил, что я слишком любезна с Полом Фордом. Ворвался в кухню, когда мы с Полом там разговаривали, нагрубил… Я просто в ярость пришла!

— Да, Пол действительно часто у вас бывает… — начала Грейс. Ей-то давно было понятно, что местный врач заигрывает с Крессидой.

— Ох, Грейс, ради Бога, не надо! Мне нравится Пол, просто не представляю, как бы я ухаживала за папой без его помощи, но никаких чувств я к нему не испытываю. Никогда не испытывала! — добавила она с особым выражением. — С ним легко разговаривать. — Она состроила гримаску. — Кошмарно все это у меня выходит…

— Боже мой, Кресси, да почему вы всегда и во всем вините себя? Вы же несколько месяцев — да что я, несколько лет! — сидели по уши в сплошных проблемах! Ваш отец был чертовски требовательным человеком, нуждался во внимании и постоянной заботе. — Не успела Грейс это сказать, как поняла, что допустила ошибку: на лице подруги тут же появилось выражение обиды.

Крессида сложила ладони и наклонилась над столом.

— Мы с ним хорошо ладили. По сути дела, чем дальше, тем лучше. В конце он был со мной очень добр. Что немаловажно, потому что это со мной случилось впервые. Раньше все мои отношения с людьми начинались нормально, а потом все ухудшались и ухудшались.

Грейс едва верила своим ушам. То, что Пирс Холингворд обладал кое-каким обаянием, трудно было отрицать. Но в то же время старик был абсолютным эгоцентристом, а свою единственную дочь превратил в рабыню. Даже маленькая Кэти-Мей не имела никаких послаблений в его доме. Грейс — единственная настоящая подруга Крессиды в Оксфорде — день за днем наблюдала, как у них идут дела, и не была склонна к сантиментам: она не могла понять, каким образом полковнику удалось заставить дочь, которой он так долго пренебрегал, всю себя посвятить одному ему. Неудивительно, что Фрэнку это надоело.

— Кресси, а с Фрэнком все в порядке? Он какой-то сонный и очень бледный…

Крессида, казалось, ее не слышала.

— Не хочу я уезжать, — вдруг прошептала она. — Не хочу никуда ехать из Оксфорда.

— А мне казалось, вам здесь до смерти надоело и вы ждете не дождетесь, когда можно будет вернуться в Ирландию.

— Я сама так думала. А теперь, когда это возможно, мне стало страшно.

— Такие плохие отношения с Фрэнком? В них проблема?

— Нет. Да. Ну, отчасти… — Крессида склонилась ближе к Грейс, но в глаза ей старалась не смотреть. Лизнула указательный палец и принялась чертить круги по столу. И тут ее вдруг словно прорвало. — Как только Фрэнк стал обхаживать меня, чтобы я вернулась вместе с ним, я поняла, что только здесь чувствую себя в безопасности. Здесь я выросла, стала взрослой. Почти взрослой. Крессидой Холинг. Не Крессидой Суини, не Крессидой Рекальдо. Здесь я могу притворяться, что у меня не было никакого прошлого. Здесь никто ничего не знает ни об убийстве, ни о Вэле, ни о чем таком. Здесь я не озираюсь пугливо по сторонам, все время ожидая, что кто-нибудь вывалит все это на Гила или на Кэти-Мей. — Она прикусила губу. — Я ведь вовсе не в Ирландию была влюблена, вы знаете? Это в Корибине я души не чаяла! Мне так нравилось там жить вместе с Гилом! Я теперь уже почти не помню, как выглядел Вэл. Да и не в нем было дело. В Корибине я была счастлива!

«Счастлива с убийцей, который и ее избивал, и ребенка тоже? Тоже мне счастье!» Грейс взяла руки Крессиды в свои:

— Однако, дорогая, когда мы с вами встретились в первый раз, у вас все лицо было в синяках и кровоподтеках, один глаз заплыл, а у Гила была сломана рука. Кресси, за Вэлом охотились, как за убийцей! Он бил вас, моя милая. И вас, и Гила. А Фрэнк заботился о вас обоих. Все для вас делал. Он хороший, добрый человек. А, Кресси?

Крессида опустила голову, но ее палец продолжал судорожно двигаться по столу, выписывая бесконечные круги.

— Ага. Прямо святой, черт бы его побрал. Вы что, сами не понимаете? — вдруг вскричала она. — В этом-то вся и проблема! С Фрэнком я не в силах отделаться от прошлого. Мне осточертело быть объектом жалости. Чтобы кто-то меня утешал, бедную и несчастную. — Она начала тихонько плакать. — Ох, Грейс… Кажется, счастливее всего я была тогда, когда мы оставались вдвоем с Гилом, сами по себе, когда никто не твердил нам все время, что мы должны делать. Не надо мне было оттуда уезжать…

Грейс сидела совершенно неподвижно. «И вот теперь, — грустно думала она, — теперь, Господи, спаси и помилуй, ты вдвоем с Кэти-Мей. И тебе не хочется ни с кем делить дочку». Она чуть не поперхнулась, такой мощный приступ жалости ее поразил. Жалости и тревоги.

— Кресси, может, встретимся позже? — предложила она. — Поужинаем вместе?

Крессида встала и похлопала ее по плечу:

— Спасибо, что дали мне выговориться, Грейс. Словно камень с души свалился. Спасибо, что выслушали. За все спасибо. Конечно, я приду. — Она улыбнулась. — Кстати, я ведь сказала Фрэнку, что буду ждать его у вас. Вот дождусь Гила, и мы сразу придем.

Тут и сам Гил просунул голову в дверь:

— Привет! А где весь народ?

Крессида с улыбкой повернулась к нему:

— Папа увез Кэти-Мей в Оксфорд. Они приедут позже, прямо к Грейс — мы приглашены на ужин.

— Во сколько?

— Примерно через час.

— Сюда сегодня вернемся?

Грейс посмотрела на Крессиду, которая ответила:

— Боюсь, что да.

— Хорошо. Папа сказал тебе, что у меня завтра самолет? — спросил он и тут же исчез.

Крессида воздела руки к небу.

— Никто никогда мне ничего не говорит! — воскликнула она, но, кажется, не слишком расстроилась. — Грейс, подождете меня пять минут?

— Вот так огорошил! Прямо как удар молнии! Вы не очень расстроились, что он так скоро уезжает?

Крессида подумала.

— Нет, не очень, — призналась она с некоторым удивлением. — Думаю, мне не помешала бы передышка. Странная вещь, иногда и сама не понимаешь, что тебе нужно, пока вслух не выскажешь. Правда?

— Что вы имеете в виду?

— Мне не хочется возвращаться к тому, что у нас было раньше — у нас с Фрэнком, я хочу сказать, — когда я целиком от него зависела, а он был вроде как единственной надежной опорой и защитой. Предпочла бы, чтобы все было более по-взрослому, что ли… Ну, более равноправные взаимоотношения. А Фрэнк просто будет держаться прежней манеры, пока я не придумаю, как это изменить.

— Что ж, дай вам Бог, — пожелала Грейс.

Так или иначе, но этот разговор некоторым образом помог Крессиде все расставить по своим местам, и ее отношения с Фрэнком начали улучшаться. Отчасти, хотя и чисто случайно, этому способствовал Тим Уоллес, который позвонил на следующее утро, когда Фрэнк должен был везти Гила в аэропорт, чтобы изменить условия договоренности, которой они с Крессидой достигли накануне. Теперь новый хозяин дома настаивал, чтобы она выехала в ближайший уик-энд: нанятый им застройщик, заявил он, готов начать ремонт и перестройку дома уже со следующей недели. Крессида не желала уступать нажиму, но Фрэнк мягко предложил ей согласиться: поскольку желание Тима совпадало с их собственным, можно было как-то договориться. Кресси ответила тем, что составила список всего, что необходимо сделать: консультации в банке, с поверенным, разбор вещей отца и их пересылка в Оксфам; медицинское оборудование, которое следовало отослать обратно в больницу, мебель, которую надо было отправить на склад, и еще просмотреть все бумаги и сделать в доме уборку. Список все рос и рос… «К черту уборку, — здраво рассудил в итоге Фрэнк. — Если Уоллесу так чертовски неймется, к чему нам возиться — тем более что сюда сразу же придут строители».

— Да не верю я, что у него есть застройщик, — заметила Крессида. И была уже готова добавить, что, существует этот застройщик или нет, она все равно не может уехать, не успев даже толком собраться, но тут Гил обнял ее за плечи и сказал:

— Слушай, мам, да перестань ты все время жертвовать собой. Ты и так слишком долго тут вкалывала как каторжная. Брось. Дом и так выглядит отлично.

— А почему бы нам не разделить все эти дела между собой? — предложил Фрэнк. — Я займусь гардеробом, потом позвоню и узнаю, когда смогут забрать мебель. — Он обнял Крессиду за плечи. — Чем раньше мы с этим покончим, дорогая, тем скорее сможем уехать домой.

Но Крессида все еще упорствовала:

— Не думаю, что мы имеем право что-либо продать, пока завещание не оглашено.

— Конечно, однако у аукциониста наверняка есть склад. Вещей-то всего ничего.

— Но все бумаги сложены в том комоде…

— Мам, мы можем упаковать их в коробку, а ты потом все просмотришь их у Грейс, — нетерпеливо вмешался Гил. — Или дома. Готов поспорить, там по большей части одна макулатура.

Крессида улыбнулась.

— Нет, — с ноткой торжества в голосе заявила она. — В одном из ящиков лежит целая куча акварелей. Я их еще толком не просматривала, но там есть несколько известных имен, а Грейс обещала помочь мне с ними разобраться.

— Но они ведь принадлежали твоему отцу? — спросил Фрэнк. — Разве Марджори была арт-дилером? Или они все-таки были ее собственностью?

— Нет, — ответила Крессида. — Акварели принадлежали моей матери. Я их с детства помню. Они всегда хранились в этом комоде. В любом случае отец оставил их мне.

— Ты видела завещание?

— Нет, но он говорил мне об этом пару месяцев назад, и я позвонила поверенному, когда Тим начал тут свою возню, — просто для проверки. Хотела быть уверенной в том, что это принадлежит мне. Папа сдал список вещей на хранение, когда они переехали сюда с Корфу.

— Что ж, повезло, — заметил Фрэнк. — Весьма предусмотрительно, а? — В его устах это звучало почти как оскорбление. Ему пришло в голову, что содержимое комода можно было продать, чтобы заплатить за услуги медсестер, но произносить это вслух он не стал. Ситуация и без того была острой.

— Нам пора сматываться, пап, — вмешался Гил. — А то я опоздаю на самолет. — Он обнял мать. — Перестань так беспокоиться, мам. И за меня не волнуйся. Я через пару месяцев вернусь.

— Обсудим все, когда я вернусь, Кресс! — прокричал Фрэнк из окна машины, когда они отъезжали.

«Данкреа лиснинг пост» (архив)

Сотрудники местного отделения полиции продолжают расследование загадочной смерти возле реки. К ним теперь присоединились суперинтендант уголовного розыска Питер Коффи и инспектор Фил Макбрайд. Суперинтендант Коффи возглавил расследование.