В поисках прошлого

Глава 9

— Она серьезно больна? — спросила Крессида у Муррея, садясь в машину.

— Да. Оба легких поражены. — Его мягкий американский акцент не исчез за годы, проведенные в Оксфорде. Обычно, когда они виделись регулярно, Муррей был сама приветливость и любезность, но сейчас, все время их поездки до больницы в Клонмеле, когда у обоих на уме были лишь мысли о будущем Алкионы, они мрачно молчали. Если бедняга поправится, на них свалятся постоянные заботы о том, чтобы обеспечить ей новое пристанище и должный уход. Если умрет, облегчение будет подпорчено чувством вины, но жить, несмотря ни на что, станет легче. Крессиде отчаянно хотелось все это обсудить, но Муррей не был расположен к разговорам — из него с трудом удавалось вытянуть хоть слово. Она оставила попытки, и оба погрузились в мрачное, тревожное молчание.

Муррей как-то изменился. Не проявлял больше желания обсуждать или анализировать свои ощущения — ему вполне хватало всего этого с Грейс. В своем нынешнем положении он полностью винил Суини, а в его отсутствие — Крессиду. Понимал, что это несправедливо, но ничего не мог с собой поделать. Того, что она пыталась искупить жестокость своего покойного мужа, его пренебрежение собственной дочерью, для Муррея было недостаточно. Совершенно недостаточно. «Кресси ни в чем не виновата, — всегда твердила ему Грейс. — Нельзя же валить на нее все, в чем виноват Суини! Сам подумай, как ей самой тогда приходилось!»

С самого начала поведение Крессиды заставляло Муррея чувствовать себя ни на что не годным. Его бесило, что эта женщина безо всякого принуждения, по собственному желанию посещала Алкиону, тогда как сам он делал это только в силу клятвы, которую из него насильно вытянула покойная кузина. С годами он начал признавать, хотя и неохотно, что Крессида освободила его от изрядного бремени. А нынешнее раздражение было не таким уж сильным: если он не сумел отыскать подходящий приют для своей двоюродной племянницы, то Крессида нашла для нее место в частном заведении совсем рядом с Оксфордом, причем тогда, когда сама уже собиралась распрощаться со здешними местами и вернуться в Дублин. «Ты что же думаешь, она это специально сделала? — ехидно спросила его Грейс. — Господи помилуй, Муррей, посмотри на вещи реально! Ты несколько месяцев пытался найти для Алкионы приют в Ирландии. И сам заявил, что это безнадежно. Посмотри на себя! Ты же весь вымотался от этих бесконечных перелетов туда и обратно!» К счастью, Грейс вовремя прикусила язык и не задала мужу вопрос, почему это он, если уж был так озабочен положением Алкионы, столь долгое время держал ее взаперти в закрытом приюте. Подальше, по принципу «с глаз долой, из сердца вон».

— А если тут ничего не получится? — жалобно вопрошал он. — Я правда не представляю, как она будет жить с нами. У меня наверняка случится нервный срыв!

Грейс посмотрела на него своим ясным и чистым взглядом.

— Только у тебя? — тихо спросила она. — Мне кажется, ты забываешь, дорогой, что заботиться о ней придется нам обоим. — Ни в тот момент, ни в другое время оба не вспомнили о том, что Грейс предвидела такое развитие ситуации, хотя это ее предвидение и висело над ними как дамоклов меч. Грейс, у которой никогда не находилось доброго слова для Эванджелин, всегда утверждала, что кузина Муррея подло воспользовалась его добротой, но при этом она имела в виду, что ни ее муж, ни его двоюродная сестрица не соизволили выяснить ее мнение на сей счет.

Эванджелин также недолюбливала Грейс, но, коли на то пошло, ей не нравилась ни первая жена Муррея, ни его многочисленные подружки. В минуты мрачного настроения он позволял себе даже полагать, что его покойная кузина нарочно привнесла напряженность в его отношения с Грейс, когда сделала его своим рабом, оставив ему в наследство ребенка, с которым сама не могла справиться. Возможно, Эванджелин стремилась восстановить отношения, которые сложились между ними, когда они были подростками и она всегда доминировала над ним. Самое же худшее из всего заключалось в том, что с течением времени Муррей Магро все меньше и меньше был расположен к тому, чтобы обсуждать свои тревоги с женой.

Муррей искоса посмотрел на Крессиду, размышляя о том, что никогда раньше не замечал, как она красива. Красива, но так далека от него: она словно пребывала где-то за сотни миль отсюда, в своем собственном мире. Интересно, что за мрачные мысли тревожат ее сейчас? Хотя они с Фрэнком во время ленча вроде как нормально общались, он ощутил какое-то скрытое напряжение, возникшее между супругами, в особенности когда Фрэнк заметил, что они подумывают уехать из Дублина. «Теперь, когда наш корабль наконец добрался до гавани, — такими вот словами он высказался, — мы предпочли бы поселиться в деревне, лучше всего где-нибудь поближе к побережью». И он пустился в описания того, какой дом они ищут и где именно. По мнению Муррея, описание в точности соответствовало устью Глара, но тут он заметил, что Крессида начинает все больше волноваться, и не стал указывать на это. То же тревожное предчувствие остановило его, когда он хотел было сообщить, что на прошлой неделе на аукционе недалеко от Турле случайно столкнулся с Розой О’Фаолейн, давней знакомой Крессиды.

У Алкионы была тяжелая ночь, и он поехал на аукцион только после того, как ему позвонила Грейс, которая сказала, что получила каталог и полагает, что стоит туда заглянуть и посмотреть на несколько книг, поступивших на торги и представляющих интерес для их ирландских клиентов. Устоять Магро не мог: покойный Алекс Мур-Робертсон был известен главным образом своей коллекцией живописи, так что было вполне резонно предположить, что лишь немногие букинисты поедут на распродажу его имущества в такую даль. Так оно и оказалось: среди толпы дилеров от живописи толкалось всего несколько книжников. И получилось так, что Муррей пробыл там всего минут пять, когда вдруг увидел и узнал лицо из прошлого.

Через пару месяцев после смерти Эванджелин Роза О’Фаолейн устроила простую поминальную службу в Дейнгине — там у нее была картинная галерея. «Эванджелин много лет готовила для меня каталоги, так что я считаю, и мне надо кое-что для нее сделать», — заявила она. Муррей был тронут, однако ограничился лишь благодарственным письмом; никаких связей с ней он больше не поддерживал. Но забыть владелицу галереи оказалось непросто.

Прошедшие годы почти не отразились на внешности Розы — если она и изменилась, то лишь стала еще более крупной и пышной. Магро решил было, что она его не узнала, а сам подойти постеснялся — но ему и не надо было.

— Та-а-ак! Я не я, если это не мистер Магро! Вы ведь книгами торгуете, не так ли? И вы кузен Эванджелин Уолтер, верно? — Дама протянула ему руку. — Какой приятный сюрприз! Мур всегда так восхищался Эванджелин! Просто в восторге от нее был! — Она оглянулась по сторонам. — А супруга с вами? Нет? Жаль. — Тут она с видом конспиратора наклонилась к нему: — Полагаю, вы за книгами сюда приехали. — И весело рассмеялась. — Как поживает Грейс? Я хорошо ее помню — прекрасная женщина! Рада вас видеть, ведь столько времени прошло! — Все это она протараторила, не переводя дыхания, а потом похлопала себя по объемистому животу и прохрипела: — Придется все-таки бросить курить, а то еще помру. А как вы?

Муррей улыбнулся:

— Спасибо, неплохо. И тоже рад видеть здесь знакомое лицо, миссис О’Фаолейн.

— Господи, как официально! Зовите меня просто Роза — помните, надеюсь? — И они пожали друг другу руки.

— А вы меня — Муррей, — пробормотал он, слегка подавленный ее напором, а потом и еще больше, когда она спросила:

— По-прежнему в Оксфорде? — Он совсем забыл, что они с Грейс продолжали поддерживать связь.

— Да, хотя магазина у нас больше нет, мы работаем на дому. Бизнес наш несколько усох.

— Ага, у меня то же самое. Да так оно и поспокойнее, не правда ли? И расходов меньше.

— Точно. И не надо вставать так рано по утрам.

— И вам тоже? — Тут у нее случился новый приступ кашля. — Как насчет ленча? Я тут уже отметила все более-менее нужное, а до книг очередь дойдет только к трем, так что у нас есть время поболтать. Тут внизу есть буфет.

Для Муррея это было новостью, и он смиренно последовал за дамой.

Название «буфет» было явным преувеличением, но здесь, в средневековой трапезной, на длинном обеденном столе стояло множество тарелок с сандвичами и открытых бутылок вина. Роза и Муррей уселись за маленьким столиком возле пылающего камина, взяв себе по бокалу дешевого бургундского. Поболтали о коллекциях, о своем бизнесе, о том о сем, и Магро понял, что Роза старательно направляет беседу в сторону Крессиды.

— У вас кто-нибудь еще работает, или вы с Грейс теперь сами справляетесь? — спросила она.

— Есть секретарь, да еще бухгалтер помогает, а с остальным сами справляемся. Или справлялись. Последние несколько лет нам помогает одна наша приятельница, по большей части она работает с Грейс — вы, наверное, помните, что жену интересуют всякие недолговечные штучки с местным уклоном. Вот сейчас ей больше всего по душе разные иллюстрации — к народным сказкам и балладам, политическим памфлетам, да еще эстампы и все такое прочее — они частенько попадаются в чертовски скверном состоянии. Грейс научилась их как-то восстанавливать сама и сумела… э-э-э… эту помощницу кое-чему научить. — Он поднял взгляд и одарил собеседницу своей глуповатой, но милой улыбкой. — Дело у нее пошло совсем неплохо, но она скоро уезжает из Оксфорда, так что, полагаю, придется опять начинать все сначала.

— А это, случайно, не Крессида Рекальдо? — спросила Роза.

— Она самая! — Муррей расхохотался. — Вы, стало быть, знали, что она тоже в Оксфорде?

Роза прикрыла рот рукой:

— Кажется, я сую нос не в свое дело… Да, кое-что слыхала. Она ведь, знаете, у меня когда-то работала. И очень мне нравилась. Это была такая ужасная история! Здорово, что вы с ней подружились. Поздравляю вас! Для вас это, наверное, оказалось нелегким делом, как ни крути. Да и для Кресси и Фрэнка тоже.

И следующие полчаса Роза продолжала выкачивать из Муррея подробности о жизни «ее молодых друзей». И только в самом конце, когда они уже собрались прощаться, она вспомнила о том, что прежний дом Крессиды вновь выставлен на продажу.

— А если вспомнить, какие нынче цены на недвижимость, так его просто задаром предлагают! Знаете, он ведь пустовал с тех самых пор, как Кресси уехала, пустовал и разваливался, плесень там завелась, сырость всякая…

— Вы его осматривали?

— Ну да, — призналась Роза, чуть покраснев. — На прошлой неделе туда заезжала, вот как. Любопытство заело. — Она улыбнулась. — А если честно, то не только любопытство. Вон Маркус Брейди, старый мой знакомый. — Она ткнула пальцем в сторону аукциониста, который был занят разговором в другом конце трапезной. — Он мне сказал, что послал вам каталог аукциона, так что я надеялась, что вы или Грейс приедете сюда… — Она пожала плечами. — Ладно, скажу всю правду. Это я его попросила вам послать каталог, потому что разыскивала вас. Вам не кажется, что я вмешиваюсь не в свое дело? — вдруг спросила она лукаво.

Муррей удивленно поднял брови:

— Да нет, Роза, я бы не стал так говорить. Правда, не совсем понимаю, зачем вы все это мне сообщили. Мне-то всегда нравилось устье Глара, а вот Грейс — нет. Ее в этих местах все всегда пугало. Но это совсем другая история.

— Хм-м-м, — промычала Роза. — Вы все уже поняли, не так ли, Муррей Магро? Я вовсе не вас имела в виду, а Кресси. Как там ее отец, еще тянет?

— Вы на удивление хорошо информированы, Роза. — Он хмыкнул, потом придал лицу скорбно-торжественное выражение. — Дело в том, что ее отец пару дней назад скончался. Кресси была с ним до самого конца. Четыре года она горбатилась на этого старого тирана день и ночь. Фрэнка здорово злило такое положение.

— Они, значит, все еще вместе, не так ли? — несколько встревоженно уточнила миссис О’Фаолейн.

Муррей неловко поерзал на стуле.

— Грейс полагает, что у них все наладится, — забормотал он. — Но я бы не стал этого утверждать. — Он поднял взгляд: — У Фрэнка дела пошли в гору — думаю, вы знаете. Один из его романов сейчас экранизируется.

Но Розу непросто было сбить с темы.

— Знаете, — мягко произнесла она, — я ведь не из простого любопытства вас расспрашиваю. Я знаю Кресси — точнее, знала — лучше, чем многие другие. Она несколько лет работала у меня, и я к ней очень привязалась, и к ее сынишке тоже. После убийства… — Роза прикрыла рот ладонью. — О Господи, какое я все-таки трепло! Все время забываю, что Эванджелин была… извините. А как ее дочь? Алкиона, не так ли?

— Да. — Муррей медленно кивнул. — Бедная девочка сейчас в больнице, в Клонмеле. Это одна из причин, почему я оказался здесь. Вы ведь знаете, она была в монастырском приюте недалеко отсюда. Возле Тумайлборрис. Так вот, тот монастырь закрылся. К ним годами не поступали новые сестры. Алкиона и сестра Анжела, та монахиня, что за ней ухаживала, перебрались в монастырь поменьше, в Клонмеле, но потом старая монахиня умерла — это случилось несколько месяцев назад. Элли буквально развалилась на части. Отказывалась есть, все время плакала. Бедняжка, она сейчас серьезно больна.

— Это просто ужасно, — сказала Роза. — Кажется, я ее никогда в жизни не видела…

— Может, и видели, просто не знали, что это она, — возразил Муррей. — Она была на… похоронах Джона Спейна.

— Правда? — Роза нахмурилась. — Это не та девочка, за которой Кресси присматривала? Мне показалось, что она похожа на Гила.

— Вот как? Нет, не думаю, — довольно кисло сказал Муррей. — У Элли была привычка таскаться за самым младшим из всех присутствующих — думаю, дело именно в этом. На самом деле она копия Эванджелин в том же возрасте, — добавил он. Если бы он посмотрел сейчас в лицо Розы, то заметил бы, что женщина смотрит на него с жалостью. — Я с ней очень сблизился, полюбил — у нас ведь нет собственных детей, сами знаете, у Грейс и меня. Элли — самая близкая наша… моя родственница. Я навещаю ее насколько возможно часто. Раньше с ней было трудновато управляться, но теперь, в последнее время, она просто прекрасно себя ведет. Такая умница! Мы стали было подумывать, чтобы взять ее к себе домой, но Грейс эта идея не нравится. — Он поднял глаза на Розу, ища сочувствия, но встретил только пустой взгляд.

Роза чувствовала себя в некоторой степени обманщицей, дешевой обманщицей и не представляла, как избавиться от этого. Рассказать Муррею правду? Он явно понятия не имел, что его жена пару раз встречалась с Розой, когда приезжала сюда одна навестить Алкиону. Розе были известны обстоятельства, которые сопутствовали первому знакомству Грейс с девочкой — через два дня после убийства Эванджелин. Алкионе было тогда семнадцать или около того, но по умственному развитию она соответствовала ребенку трех-четырех лет. Муррей не предупредил жену, что давно согласился стать официальным опекуном племянницы, — говоря по чести, он рассчитывал, что Эванджелин переживет его; но кузина почему-то не сказала ему, что у нее рак, она умирала от болезни, когда ее убили. Так что чета Магро по прибытии обнаружила, что Эванджелин мертва, и ответственность за девочку свалилась на их плечи. «Я была просто в отчаянии, — сказала тогда Грейс. — Я и представления не имела, как за ней ухаживать, да и Муррей тоже. Бог знает, чтобы мы стали делать, если бы не вмешалась Кресси».

— Крессида помогала вам с девочкой, не так ли? — мягко спросила Роза.

— Да, некоторое время помогала, а потом у нее собственная дочь родилась. Элли частенько приезжала к ним на уик-энд вроде как погостить, но это все прекратилось, когда Кресси уехала в Оксфорд ухаживать за отцом. После этого все заботы свалились на меня.

— Неужели? — изумленно спросила Роза. Вся эта история теперь превращалась в стройную романтическую эпопею тома на три с Мурреем в качестве самозваного героя. Даже хуже — в похваляющегося и все время превозносящего себя героя. Роза была разочарована: она-то считала букиниста легким в общении человеком, не лишенным чувства юмора.

— Все было просто замечательно, пока не скончалась сестра Анжела. А потом Элли просто отказалась с кем-либо общаться, все время в стенку смотрела. Последние месяцы я ездил к ней почти каждую неделю. А теперь она подхватила пневмонию, и антибиотики бедняжке не помогают.

— Ох, а я почему-то думала… — Роза не стала договаривать. — Надеюсь, она скоро поправится, — проговорила она и, переступая через собственные привычки, спросила: — Я могу вам чем-нибудь помочь?

Муррей посмотрел на нее:

— Спасибо, Роза. Никогда не забуду, что вы устроили поминальную службу по Эванджелин. — Он наклонился ближе к ней: — Больше ведь никто и палец о палец не ударил. Даже этот ее близкий приятель, О’Дауд, свалил куда-то. Надеюсь, вы знаете, как высоко я ценю ваше участие… Может быть… — Он заколебался. — Если что-то… если бедная Элли… — Он провел ладонью по своим редеющим волосам. — Если Алкиона… Вы, наверное, знаете, как все это организовать… похороны там, поминки…

— А как же монахини? Она ведь…

— Я ведь говорил, монастырский приют закрылся. А монахини в Клонмеле, те немногие, что еще остались, ее едва знают. Думаю, нам самим придется все делать.

— Ах так, тогда, конечно, Муррей, сразу же мне позвоните. — Роза протянула ему свою визитную карточку. — В любое время. Можете на меня рассчитывать. — Она медленно поднялась и пошла за еще одним бокалом вина.

Когда она вернулась к столику, Муррей пребывал в противоречивых чувствах.

— Роза, знаете что? Извините, что я к вам пристал со своими проблемами. Стрессовое состояние, надо полагать. Кресси так много сделала для Элли, и я ей очень признателен. Все дело в том, что с тех пор, как заболел ее отец… — Он так и не закончил фразу. — Сами знаете, как это бывает. Мы очень близки с Кресси и Фрэнком. — Он стыдливо улыбнулся. — Вот такой уж я, самому стыдно…

— Да ладно вам, Муррей, все в порядке. Со всяким время от времени случается. И выглядите вы совершенно измотанным, уж простите за откровенность.

— Да я и чувствую себя ужасно. — Он снова улыбнулся. — Так вы считаете, что Кресси и Фрэнк могут заинтересоваться своим старым домом в устье Глара? — вдруг спросил он.

— Не уверена, хотя… Для Кресси Корибин — это не просто дом. Она обожала это место. Я всегда поражалась, как это молодая женщина может жить так изолированно ото всех, но Кресси одиночество никогда не заботило. — Роза наклонилась вперед: — Вэл Суини жестоко с ней обращался, вы же знаете, и с ребенком тоже. У меня всегда было такое ощущение, что эта глухота Гила… Вэл был мужчиной физически сильным… — Роза внезапно остановилась. — Извините, не надо, наверное, вспоминать старые сплетни.

— Тогда зачем Кресси туда возвращаться? Дом, должно быть, полон для нее тяжелых воспоминаний.

— Это было давно. Немногие нынче помнят хоть что-нибудь про те события.

— Насколько я знаю, дом тогда купил Весельчак — Джер О’Дауд. Там еще, кажется, было поле для гольфа или причал для яхт, не так ли? — Магро почесал затылок. — Интересный малый! Никогда не мог его толком понять!

— Кажется, он не смог получить разрешение на перепланировку — так мне, во всяком случае, говорили. Если это правда, в ней, вероятно, основная причина. — Пожилая дама язвительно фыркнула. — И еще говорят, он здорово сдал, когда Эванджелин убили. — Она не привела второе замечание ее информатора — что О’Дауд и Эванджелин выглядели как пара престарелых аристократов, слишком уж претенциозные — что он, что она. Этот Весельчак всегда любил приодеться, попижонить, да к тому же выставлял себя сущим идиотом, приударяя за замужними женщинами, недавно здесь появившимися. — Кретин несчастный, — пробормотала она.

— Вы его хорошо знаете?

— Лично мы не были знакомы. Но я знаю одну пару, они живут на Трианаке. Дело в том, что именно эти люди несколько лет назад купили дом Эванджелин у О’Дауда и потом использовали его как маленькую гостиницу. Кресси их знает, Мэрилин приходила к ней убираться.

— A-а, так это Донованы! Они и мебель Эванджелин купили. — Магро поднял брови. — Не столько купили, сколько сделали мне одолжение, избавив меня от забот об этой рухляди. Очень ловкие ребята, надо отдать должное, — буркнул он, внезапно охваченный отвращением. В то же время в глубине его души поднялась жалость к Крессиде. Роза только что едва не проговорилась, не обвинила Суини вслух в глухоте Гила и по аналогии в неполноценности Алкионы — по поводу последней Муррей терзался уже многие годы. Его вовсе не удивляло, что Кресси бежала из этих мест. Как иначе ей удалось бы оберегать Гила? Если бы она здесь осталась, пришлось бы жить среди непрекращающихся сплетен о ее покойном муже. И о полицейском офицере, который стал ее любовником, о чем Муррей с Грейс догадались, едва познакомившись с этой парочкой через три дня после убийства бедной Вэнджи. Роза уверяла, что по прошествии стольких лет люди уже позабыли про тот скандал. Что-то не очень похоже, мрачно подумал Муррей, слушая ее болтовню.

Он поднялся:

— Мне пора. Роза, вы уж меня извините, но вам самой придется сообщить Крессиде про дом. Мне что-то не хочется в это вмешиваться. Не хочу, чтобы они узнали, что я… э-э-э… обсуждал их дела. Могу только сказать, что лично я, черт меня побери, на ее месте ни за что бы туда не вернулся.

— Не вернулись бы? Может, вы и правы. Но и ее, и Фрэнка здесь любили. Все ведь понимали, что Крессида не в состоянии никому причинить никакого зла. И Фрэнк тоже. Он хороший человек. Я такое от многих слыхала. — После чего оба они замолчали.

Потом Муррей долго размышлял над тем, что имела в виду Роза, когда заявила, что Крессида и Фрэнк «не в состоянии никому причинить никакого зла». Раздумывал он над этим и сейчас, когда они с Крессидой въехали во двор больницы. Но все свои беспокойные мысли все же держал при себе.

Е-мейл от Фионы Мур Шону Брофи

Шон, я перед вами в долгу. Нет, не так — многократно в долгу. Вы всю мою жизнь перевернули. Последние годы у меня выдались скучные и убогие. Заняться серией очерков — отличная идея. Завтра еду обратно в Корк побеседовать с этим молодым художником, специалистом по инсталляциям, с Божьей помощью. Одновременно гордо продемонстрирую О’Дауду собранный материал. Как я уже говорила, он не в состоянии унять свою желчность, так что мне лучше держаться от него на расстоянии. Все время что-то вякает про Спейна. Удалось ли откопать хоть что-нибудь об этой якобы праведнице Эванджелин? Я иду по следу ее предполагаемого мужа — он занимался историей искусств в галерее Куртолда в Лондоне, но откинул копыта уже много лет назад. Следующий в моем списке — книготорговец из Оксфорда. За мной ленч. В том же заведении или где-нибудь еще для разнообразия? Полагаю, поздний ужин вдвоем пока еще в программе не стоит?

Фи