В постели с врагом

30

Бен ссутулился и поглядывал исподлобья, пока секретарь кафедры проводил опрос мнения студентов по курсу «Введение в Театр», который вел Бен.

«Дайте оценку работе вашего преподавателя по шкале из семи ступеней. Единица означает самую низкую оценку, семерка — высшую».

Невидящими глазами он смотрел на доску объявлений. Его студенты обводили кружками оценки по основным параметрам работы преподавателя.

«Знание материала. Подготовленность к занятиям. Организация курса. Отношение к занятиям и к студентам. Доступность во внеаудиторное время. Способность объяснить и иллюстрировать примерами свои объяснения. Степень увлеченности предметом. Объективность в оценке работы студентов. Способность стимулировать учебу, четко и конкретно формулировать задачу. Оцените общую эффективность работы вашего преподавателя».

Бен скрипнул зубами. Вот эти вчерашние школьники станут оценивать знание им предмета и эффективность преподавателя. Утром он зашел в парикмахерскую, и теперь от волос у него чесалась спина, но не может же он прислониться к доске и почесать спину. А потом заведующий кафедрой вызовет тебя и вслух прочтет замечания студентов. Среди них могут быть и такие «Слишком много пишет на доске. Недостаточно использует доску. Следует отпустить бороду. Должен ходить на занятия в пиджаке».

— Хорошо, доктор Вудворт. Мы кончила — Секретарь вышел из аудитории.

Бену очень хотелось почесаться, но ему нужно было пройти к столу перед глазами девяти десятков студентов, которые только что решили, в какой степени он подготовлен, организован, симпатичен, доступен, объективен и заинтересован. Они это написали, а заведующий будет теперь это читать. К счастью, почти наступило время перерыва, и Бен с особым удовольствием долго и подробно объяснял им задание на следующую неделю.

Конечно, он не самый лучший преподаватель на свете, и он знал это. Бен направился в свой кабинет, чувствуя себя не лучшим образом. Но он вспомнил девушку в белых шортах, выпалывающую сорняки в лучах восходящего солнца.

Он с трудом досидел до конца заседания комиссии.

Лора знала, что он хочет ее, и, возможно, она сама его хотела. Ведь заметил же он счастливый блеск в ее глазах, когда он спросил: «Как насчет того, чтобы поужинать у меня вечером в понедельник?»

Возвращаясь домой, он думал, что ему предстоит вечер, я может быть, и ночь с красивой женщиной, но все было так запутано.

А может быть, все просто? Принимая душ, он думал о ее груди.

Он вспомнил, как она улыбалась, когда он учился делать бутерброды с луком. Если бы не загар, ее кожа была бы совсем голубой.

Дверь ее дома скрипнула

Бен задержал дыхание и представил, как целует ее ее прелестный маленький ротик с припухшей верхней губой…

Раздался шорох в кустах сирени.

Бен сглотнул, вспомнив, как он ласкал ее грудь.

— Меня зовут Ларри Дей, — произнес мужской голос.

Бен вздрогнул. Ларри Дей был примерно его ровесником. Он носил небольшую темную бородку и был одет в светлый летний костюм.

— Ларри, — повторил мужчина

На кухне Бена он чувствовал себя как дома. Закрыв за собой дверь, он прислонился к стене. Над его головой висели две маски, — одна смеялась, другая печалилась.

— Спагетти? — спросил он приятным тенором. Он был невысок и держался напряженно, как бы готовясь к сопротивлению.

— Да, — ответил Бен

— Мне надо потренироваться, — объяснил Ларри, — перед завтрашней поездкой.

Никакой груди не было и в помине.При мысли о Лоре его бросало в жар. Теперь, стараясь не смотреть на мужчину, оказавшегося у него на кухне, Бен достал морковь, салат, огурцы и зеленый перец и неожиданно разозлился.

— Вот что я вам скажу, выглядите вы отлично, — сказал он Ларри Дею. — Борода сидит отлично, как будто она там и выросла.

— Мне все-таки надо потренироваться, — сказал Ларри. — Основное испытание ожидает меня на улице. Надеюсь, никому не придет в голову ущипнуть меня, свистнуть вслед или предложить что-нибудь вроде: «Как насчет того, чтобы поразвлечься, детка?»

— Ну, это та цена, которую нам, мужчинам, приходится платить, — сказал Бен.

Ларри улыбнулся, затем нахмурился.

— Я все время забываю, что мне не следует улыбаться. Улыбкой я себя выдаю сразу же.

В кухне повисла тишина. Бен начал резать морковь (Ларри готовить ужин не помогал). Он знал, кто был Ларри.

— Мой брат пытался отучить меня улыбаться,— сказал Ларра — Но мужчины чувствуют себя неуютно с неулыбчивыми женщинами.

Бен рассмеялся

— Но это так и есть Друзья сразу же стали приставать ко мне с вопросами — что со мной случилось, почему я так холодна и недружелюбна?

Ларри прошелся по кухне, засунув руки в карманы.

— Мужчины не любят говорить о себе слишком много, — заметил Бен.

— А я и не говорю слишком много, — сказал Ларри и взглянул на насупившегося Бена.

— Я теперь невидимка, — помолчав, сказал Ларра. — Я теперь могу ходить одна куда угодно и в любое время. Мелочь у меня теперь в карманах. У меня теперь масса карманов и восхитительные удобные туфли, в которых я могу ходить даже на вечеринки. Я могу бегать.

Бен мешал салат в миске. Он целый день мечтал о встрече с Лорой. Сдернуть бы эту бороду…

Голубые глаза Ларри блестели из-под густых бровей.

— Несмотря на непривычность одежды, я чувствую себя вполне комфортно, если бы не бандаж. Но и к нему можно привыкнуть, особенно если ты привыкла носить лифчик.

Бен поставил салат на стол, принес спагетти и достал из микроволновой печи хлеб с чесночной подливой. Он разлил вино, и они сели за стол.

— Очень славно, — сказал Ларри и улыбнулся. Голубые глаза Ларри были такие же, как у Лоры — спокойные, ни тени флирта. Он сказал, что ему нравится спагетти и нельзя ли ему еще хлеба с чесноком. Бен ожидал, что любовная сцена, происходящая здесь раньше, неизбежно окрасит их встречу, и он оказался прав.

Ларри, как раньше и Лора, умело вовлек Бена в бесконечные разговоры.Он прихватил с собой забавную статью, сравнивающую Нормана Мейлера с Теннсоном. Когда Бен сказал, что Брайнинг скучен, Ларри ударил по столу так, что тарелки и чашки задребезжали.

— Скучен, — сказал Бен.

— Да вы его сто лет не открывали. Вы сами признали это! Как вы можете утверждать, что он скучен, когда вы не знаете «Ролланд до Замка Черного дошел»? — Ларри едва не кричал, а потом вдруг спросил: «Голос у меня достаточно низкий?»

— Нормально, — успокоил его Бен. — Только держи локти немного пошире, не прижимай их к бокам.

— А есть разница?— спросил Ларри.

— Между чем и чем?

— Между… — Ларри остановился. У Лоры все получалось превосходно. Временами Бен на какие-то мгновения забывал, что у него в доме женщина.

— Разница между тем, как вы разговаривали со мной, когда я была женщиной, и тем, как вы держитесь теперь.

— Вы все равно остаетесь женщиной, — сказал Бен, почувствовав, что в его голосе звучит злость.

— Я оделась так, чтобы попрактиковаться, но, может быть, и вам так легче. А то я все говорю «нет» да «нет».

Ларри помог Бену отнести грязную посуду на кухню.

— Но я ведь знаю, что вы Лора, — ответил Бен и почувствовал, что на него опять накатывает. Он ведь знал, что это она. Он начал разливать суп по тарелкам.

— Извините меня за ту ночь, — сказал Ларри. Он кончил мыть тарелки. — Если бы я была вправе выбирать, это были бы вы, но я не могу.

Бен не смотрел на темнобородого юношу.

— Я тоже прошу прощения, — сказал он. Их глаза встретились. Оба мужчины положили руки на плечи друг друга. Так они стояли возле мойки. Темнобородый юноша положил голову на плечо тому, что повыше. Бен чувствовал, что мужской костюм скрывает прекрасную грудь и стройные ноги.

— Есть у меня одна теория, — сказал Ларри, отстраняясь от Бена. Он поднял мокрое полотенце и стал вытирать тарелки.

— И что это за теория?

— Вот сейчас я здесь и меня нет, верно?

— Вас нет?

Белые зубы Ларри Дея блеснули под темными усами, он поправил галстук и выпрямился. На руках у него блеснули перстни.

— Я здесь, — сказал он.

— Лора?— спросил Бен — Или Ларри?

— Ни то ни другое, — бородатый юноша сложил чистые тарелки и начал складывать их в буфет. — В этом как раз суть моей теории. Большая часть того, чем являемся мы, это не только мужчины или женщины.

Бен вытер кухонный стол.

— Вот так я думаю.— Ларри прошел в гостиную. — Как я сажусь?

— Не вертите бедрами. Просто садитесь. А главное — не скрещивайте ноги. Так делают только женщины и старики. Положите ногу на ногу, если хотите.

Ларри сел на кушетку.

Бен был не в состоянии сидеть. Он бродил туда-сюда. Перед глазами у него стояли любовные сцены с Лорой на кушетке, в кресле, даже на полу на ковре. Он взял Банана на руки и некоторое время молча гладил его.

Ларри наблюдал за ним, сидя в кресле.

— Вы разве никогда не чувствовали того, о чем я только что сказала? По-моему, в этом что-то есть.

— Что до меня, то я по-прежнему хотел бы найти Лору под этим париком и костюмом, — сказал Бен.

— Но разве мир, о котором я говорю, не является неизмеримо более богатым? Я не только Лора. Я ведь одновременно кто-то еще.

Они потягивали вино Бена.

— Мне даже не нужно разговаривать, — заметил Ларра — Вам нет нужды говорить, как мило я выгляжу, а мне не надо говорить, как я рада, что вам что-то там понравилось. И мне нет необходимости спрашивать, как прошел ваш день в университете.

— А я могу сказать — паршиво, — ответил Бен — Сегодня студенты моего курса оценивали мою работу. Эти молокососы решают, хороший я преподаватель или нет, а потом завкафедрой вызовет меня и зачитает вслух весь этот бред, а я должен делать вид, что это для меня чрезвычайно важно.

Ларри слегка улыбнулся и отпил вина.

— А не могли бы вы когда-нибудь одеться женщиной для меня?

— Я?

— Вы будете одновременно и женщиной и мужчиной. И тем, и другим. И ничем. — Бородатый юноша посмотрел на Бена и потер лоб ладонью памятным Бену жестом. — Это будет, необычно. Это все равно, что двойная экспозиция: ваше изображение и изображение женщины накладываются одно на другое. Там, где они совпадают, изображение будет плотным. Именно это и составляет вашу суть. — Глаза Ларри заблестели. — Это может изменить ваше представление о том, что естественно, может также изменить ваш взгляд на то, чем вы занимаетесь.

Двое мужчин молча гладили котенка.

Бен взял книгу, лежавшую на старом кофейном столике.

— Мы с вами книжные люди. Мы живем в мире книг. Цитаты и образы из книг постоянно с нами. Мы сумасшедшие. — Он открыл заложенную страницу. — Послушайте «Я пишу вам, великий господин, сейчас, когда одна нога уже в стремени, а за плечом стоит смерть. Жизнь моя подходит к концу. Возможно, наступило то время, когда мне удастся связать разорванную нить и сказать то, что я должен был сказать, но не могу. Благодарю и прощайте Прощайте, мои веселые друзья».

— Звучит по-старинному, — предположил Ларри — Время Шекспира?

— Умер в том же году!

— Сервантес, — сказал Ларри.

— Точно.

Некоторое время они сидели молча.

— Дождь пошел, — заметил Бен.

— Как чудесно пахнет летний дождь,— сказал Ларри и вздохнул. — Остается надеяться, что жители больших городов не узнают, каково это — жить в маленьких городках.

— Это нам не угрожает, — сказал Бен — Им нужны развлечения. Пляжи, толпа.

— Магазины, забитые изысканными товарами. Новые фильмы.

— Знаменитости в темных очках.

— Мы в безопасности.

— Да. И вот что я вам скажу, как насчет того, чтобы посмотреть «Лебединое озеро»? — поинтересовался Бен. Ларри утвердительно кивнул. Бен выключил верхний свет, оставив горящей лампочку в холле, и уселся рядом с Ларри на кушетку. Двое мужчин в отблесках телевизионного экрана потягивали вино. Рядом с ними сидел пятнистый котенок.

В ожидании увертюры Ларри снова открыл заложенную страницу.

— «Возможно, наступит то время, когда мне удастся связать разорванную нить и сказать то, что я должен был сказать, но не могу», — прочитал он, посмотрел в сине-зеленые глаза Бена и погладил его по щеке.

Полилась прекрасная музыка Чайковского. Длинноногий мускулистый принц Зигфрид в танце пытался нагнать ускользающую юность. Он должен был найти жену. Чтобы взбодриться, он решил поохотиться на лебедей.

— Сиди мы в театре, видели бы только маленькие фигурки, — сказал Бен, — ростом примерно с дюйм на тускло освещенной сцене.

— И некуда девать ноги, — добавил Ларри. Он взглянул на домашние туфли Бена, которые разлезлись по шву в нескольких местах.

— А в антракте толпа народа и сигаретный дым.

Ларри потянулся и откинулся назад. Одетта, королева лебедей, с полуночи до рассвета, освободившись от чар, превратилась в женщину, и принц Зигфрид поклялся ей в вечной любви.

— Когда эти маленькие фигурки так далеко от вас, их трагедии тоже кажутся не стоящими внимания, — сказал Ларри. (Тем временем чародей угрожал влюбленным и строил козни, пытаясь заставить Зигфрида нарушить свою клятву.)

— А теперь мы можем увидеть, как они потеют, — сказал Бен. — Вам когда-либо приходило в голову, какие усилия нужно приложить, чтобы получилось то, что мы с вами наблюдаем?

— Никогда не задавалась этим вопросом.

Музыка Чайковского заворожила их. Одилия прикинулась Одеттой и обманула Зигфрида.

Ларри погладил бородку.

Бен нахмурился. Отблески экрана отражались в его сине-зеленых глазах.

Зигфрид нарушил обещание, уверенный, что Одилия и есть Одетта. Сделать ничего было нельзя. Лебеди никогда больше не вернут себе человеческий облик, если только Одетта и Зигфрид не умрут.

Ларри не отрывал глаз от смерти, представшей в образе прекрасного черного лебедя.

— Абсолютно не реалистично, — заметил Бен.

— Вам никогда не приходилось нарушать обещания или совершать ошибки из лучших побуждений?

— А потом лезть из кожи вон и спасать других лебедей, попавших в передрягу против собственной воли? — уточнил Бен. — К счастью, не приходилось. Да и лебедей последнее время стало совсем мало.

Замолкли последние аккорды «Лебединого озера». Он выключил телевизор. Телевизор был старый и слабо потрескивал некоторое время после того, как его выключили. В полумраке комнаты двое мужчин смотрели друг на друга.

— Кто бы попытался сделать для меня то же самое? — сказал Ларри. Его обрамленное бородой лицо было спокойно, голубые глаза смотрели ровно и бесстрастно.

Бен налил еще немного вина. В гостиной наступила тишина. Банан лежал на кушетке рядом с Ларри, свернувшись клубочком.

— Я, пожалуй, пойду спать, — зевнул Ларри. — Я думаю отправиться завтра в Небраску еще до рассвета. Я благодарю вас за этот маскарад, за помощь, за машину. Постараюсь вернуться в пятницу к полудню. Элен нашла подружку, которая заменит меня на это время у доктора Ченнинг.

— Рад, что оказался полезен, — сказал Бен.

За окном проехала машина. В парке поскрипывали качели.

— Я не хочу зависеть от чьей-либо помощи, — вдруг сказал бородатый молодой человек. — Не хочу никого обременять своими проблемами.

У Бена перехватило дыхание

— Совсем не трудно найти кого-нибудь, кто содержал бы тебя, — продолжал Ларри Дей, поглаживая бородку. — Но если этот кто-нибудь дает тебе деньги, он начинает в конце концов указывать тебе, как их тратить.

— Не знаю, — ответил Бен. — Но, с другой стороны, я не женщина.

— А захотели бы вы жить в доме, который принадлежит не вам, даже если бы вас убеждали, что он ваш?

— Я живу в своем доме, — сказал Бен.

— Нужно, чтобы тебя уважали, — сказал молодой человек. — Нужна своя работа, свой дом, свои собственные деньги.

— Конечно.

— Это то, что мне нужно в первую очередь, — Ларри положил ногу на ногу, выпятил подбородок и прямо взглянул своими голубыми глазами на Бена. — Уважение. Не то, с которым мужчины относятся к женщинам. А то, которое завоевывается.

Когда Ларри ушел, Бен долго стоял на кухне, вспоминая, как он прижал ее к стене, запустил ей руки под рубашку и стянул с нее шорты.