В рамках дозволенного

-26-

– Дура. Идиотка. Сучка! – почти как мантра.

В дом Тимка ворвался как ураган, с пинка распахивая двери и сгружая еле дышащую девушку на диван в прихожей. Матерясь, помчался на кухню, к аптечке, но едва смог отыскать её в шкафу. Быстро найти что-либо в нагромождении бутыльков и упаковок было нереально, так что Тим просто-напросто вываливал из коробки на стол всё содержимое. Да так и замер, недоумённо глядя на разнообразные таблетки.

Медиком парень, конечно же, не был. Да что там говорить? Он даже когда простывал таблетки просил у Насти, сам не знал, что взять, а тут… Нет, то, что у Лады с сердцем плохо, парень и так понял, когда почувствовал бешено бьющий под пальцами пульс, но что в аптечке найти можно? Валокордину дать? Но… как?

– Фа-ак! – Тимка раздражённо хлопнул ладонью по столу и метнулся к телефону, набирая номер скорой. – Здравствуйте! Тут девушке с сердцем плохо. Да откуда я знаю? На пробежке в обморок грохнулась, – раздражённо рявкнул в трубку. – Я, блять, даже понятия не имею, что делать надо. Я не матерюсь, а выражаю эмоции. Подъезжайте… – и продиктовал адрес.

Никогда ещё Тим не ощущал такой паники, а сейчас у него аж руки нервно тряслись, и злополучную таблетку валокордина из упаковки парень смог выудить лишь на второй раз, посеяв первую где-то под столом. Графин тревожно звякнул о стакан, когда Тим попытался налить воды, конечно же, в итоге пролив половину на стол.

Да, он хотел достать няньку, чтобы та сама сбежала от них, оставив парня в покое, но не доводить же её до больницы! А вдруг что совсем плохое может случиться? Вдруг она возьмёт и… подохнет?

Тим рыкнул, представив такой исход, и помчался обратно к Ладе. Она всё так же валялась без сознания, дыша коротко и прерывисто. Кожа бледная, губы посиневшие, хоть сейчас в гроб клади… Парень тряхнул головой, выбивая из неё непрошеные мысли, присел на край дивана рядом с головой гувернантки и задумчиво покрутил в руках таблетку. И? Что теперь?

Стакан с таблеткой были перемещены на тумбочку, а Тим, легко подхватив девушку на руки, понёс её наверх, в комнату. Пусть уж лучше на кровати лежит, чем в коридоре. Парень, правда, понятия не имел, можно ли это, но…

– Дериглазов, мать твою, просыпайся! – недовольно буркнул Тим в трубку, слушая длинные гудки и носясь кругами по комнате Лады.

Почему-то "звонок другу" казался самым идеальным решением проблемы. Тим не знал, может ли Дима подсказать что-либо стоящее, но, по крайней мере, хоть что-то… Всяко лучше, чем разбудить матушку, которая тут панику устроит, словно на кровати уже в действительности хладный труп няньки валяется, а сынок с лопатой копает во дворе могилку.

– Да-а… – донёсся протяжный стон. – Егоров, ты садист?

– Нет, – Тим нервно поджал губы. – Хотя да. Что делать при сердечном приступе?

– Что?! – Димка на том конце провода, казалось, мгновенно проснулся. – Что случилось? Тебе плохо? Скорую вызывай срочно! Да что же это…

– Мить, ты дурак? М_н_е с сердцем плохо? – раздражённо. – Няньке! Сучка, блять, – сильнее распалялся он, – неужто по-человечески сказать нельзя было, что не может… – парень запнулся. – Вроде приступ, мож что другое… Валяется без сознания, выглядит, как трупак, хоть сейчас в могилу.

– Егоров! – крик друга напоминал сирену. – Ты… ты… дебил! Ты скорую вызвал?

– Вызвал.

– Таблетками её не пичкал? – опасливо.

– Она без сознания, – скептически.

– Вот и не трогай, – облегчённый вздох, – скорую жди. И так дел натворил. Знаешь, ты со своей жаждой избавиться от нянь так прибьёшь кого-нибудь в один день.

– Угу… – тихо. – Но мне не нужна опека. Может, она хоть теперь уйдёт?

Димка фыркнул, но ничего не ответил, а Тим, отключив вызов, присел на широкую кровать рядом с Ладой. Девушка вроде бы дышала, хотя всё так же рвано и неровно… Посиневшие губы были чуть приоткрыты, под глазами пролегли тёмные круги. Протянув руку, парень убрал со лба гувернантки влажные пряди тёмных волос.

Скорая всё не ехала. Было страшно.

Когда я открыла глаза, то вначале не поняла, где нахожусь. Потом только мозг заработал, а мысли собрались в кучу, и пришло осознание: лежу у себя в комнате, заботливо прикрытая одеялом. Шторы плотно задёрнуты, отчего в помещении полутьма, на тумбочке у кровати стоит стакан воды, а в кресле… с книжкой сидит Анастасия. Похоже, моё что-то читает.

– Насть… – позвала женщину, кое-как разлепив пересохшие губы.

Та мгновенно встрепенулась, подскакивая ко мне, словно курица-наседка. Помогла сесть, подала воду, всучила какую-то таблетку, заставив выпить. Пришлось послушно выполнять все наставления.

– Как я здесь оказалась? – спросила женщину, сделав пару глотков из стакана.

– Тимошка сказал, тебе плохо стало в парке, он домой тебя принёс, скорую вызвал. Боялся, что приступ случился! – долго уговаривать Настю было не нужно, она и так, кажется, мечтала всё поведать. – Я когда приехала с утра, у дверей машина больничная, а ты тут лежишь вся такая бле-едная, аж с синевой, – женщина картинно развела руками, видимо, видок у меня был ещё тот! – Врач Тима успокаивает, говорит, нормально всё, да, с сердцем плохо, но госпитализация не нужна – обморок просто. Пару укольчиков сделали, сказали, как очнёшься, отлежаться хотя бы денёк, не перенапрягаться так, да таблеточки пропить… – она многозначительно потрясла упаковкой.

Вот как значит! Я тоскливо вздохнула, откидываясь обратно на подушки. Отлежаться… Кажется, работу я позорно провалила, показав себя не с лучшей стороны. Кому нужен такой больной сотрудник?

– А что хозяева? – спросила на собственный страх и риск.

– Они… – Настя запнулась.

– Да поняла я, что больничный неоплачиваемый… – махнула рукой, возводя взгляд к потолку. – Что ещё?

Женщина цыкнула, заявляя:

– Это всё Алексей Андреевич. Алевтина-то аж в слёзы, так перепугалась, а этот говорит: "Нет, пока лежит и обязанности не исполняет, не получит ничего". И так типа не совсем справляется.

Я хмыкнула, припоминая день, когда хозяин заметил, что я "потеряла" Тима. Взгляд серых глаз, пронзающий насквозь, нахмуренные брови, резкие слова… Так что теперь удивляться смысла нет – того и следовало ожидать!

– Встану я сегодня, пусть не жадничают… – пробормотала под нос, пытаясь подняться.

– Нет-нет-нет, куда это? – возмутилась Настя, перехватывая меня и возвращая на кровать. – Денёк хоть полежи, не убудет. Время-то ещё, даже обеденного нет. Да и Тимошка так волновался, так волновался! – женщина театрально прижала руки к груди и сообщила словно бы по секрету: – Он всё время здесь просидел, рядышком, – указала на свободную половину кровати.

У меня с губ сорвался нервный смешок. Хах, да уж, конечно, так и поверила! Всё время здесь просидел, а сейчас решил уйти, вдруг замечу? Мальчишка, поди, от счастья скакал, что нянька может ласты откинуть.

Дверь отворилась с лёгким щелчком.

– Насть, можешь… – раздался знакомый голос с порога.

Я скосила взгляд на вошедшего парня с бутербродом в руках. Тим в свою очередь внимательно уставился на меня. Весь напряжённый, натянутый, как струна; брови нахмурены, и меж ними пролегла складка, губы поджаты. Весь в отца, словно бы это Алексей Андреевич явился ко мне, чтобы отругать за ненадлежащее поведение.

– Настя, можешь идти, – отвернулся-таки ж от меня Тимка. Впрочем, ненадолго: – Рад, что вы очнулись, Лада. Знаете, когда у вас на глазах человек вдруг, простите, синеет и оседает на землю… немного пугающе, – он усмехнулся.

Анастасии и след простыл, словно она только и ждала, когда же сюда заявится мальчишка, чтобы поскорей сбежать. Зато Тим медленно приблизился ко мне и присел на кровать, откладывая бутерброд на тумбочку, туда, к пачке таблеток и полупустому стакану.

– Неужели сложно сказать было, что у вас… проблемы? – он ещё сильнее нахмурился.

– Тимофей, а разве был смысл? – я усмехнулась. – Кажется, именно того ты и хотел: чтобы гувернантка помучилась и ушла.

– Хотел, – спорить пацан не стал. – Но не вперёд ногами.

– Но иначе я уйти всяко не могу, – покачала головой, опуская взгляд.

Как же глупо… Зачем я только согласилась на эту работу?

Мы замолчали на какое-то время. Тим, наверное, не знал, что бы ещё такого едкого сказать, а я просто обдумывала сложившуюся ситуацию. Дела дерьмо, иначе не скажешь! Стоит подопечному ещё немножко поиздеваться – и я точно заработаю инфаркт. А парень ведь не заставит себя ждать, мечтает-то об одном: о свободе.

Тим вдруг поднялся с кровати и ушёл прочь из комнаты. Видимо, понял, что разговор окончен и нужно приступать к созданию очередных коварных планов по изничтожению няньки! Но нет, стоило мне только чуть подобраться и вновь попытаться встать с кровати, как парень вернулся с небольшим пакетом.

Суровый взгляд пригвоздил к кровати, не давая даже пошевелиться. А когда подопечный приблизился, в ход пошли и руки: парень надавил мне на плечи, принуждая вновь опуститься на кровать.

– Вы хуже меня, – раздражённое. – Что сказали? Отлежаться. А вы?

Он аж глаза закатил, словно сам был моей нянькой, а не наоборот. Забавно.

– Я… – начал было парень, глядя куда-то вниз, на кровать, а потом вдруг втолкнул в руки какой-то пакет. – Вот!

Казалось, Тим хотел ещё что-то сказать, собирался долго, но в итоге лишь вздохнул тяжело и… ушёл. На этот раз окончательно. А я опасливо заглянула внутрь пакета, совершенно не подозревая, какие же ещё сюрпризы мальчишка может преподнести, да так и замерла…

Небольшая прямоугольная коробка, лежащая в пакете, конечно, не была оформлена как подарок, но являлась именно им. Я, не веря своим глазам, вытащила её, открыла осторожно, боясь спугнуть момент… Ридер, совершенно новый, заметно лучше моего старенького, брендовый.

И плотный кусок бумаги, на котором было написано лишь несколько слов.

"Я хочу извиниться".