В шестнадцать мальчишеских лет

ВОСЬМАЯ ГЛАВА

Проходя парком, Лида подумала, что уже ровно год миновал с того дня, как она познакомилась с Дмитрием. Тогда вот так же трогательно выглядывали из вздувшихся почек клейкие листочки и даже как будто те же самые парочки виднелись на влажных от росы скамейках. Но нет, нынче все не так! Деревья, люди и дома стали почему-то ниже ростом, а расстояния таинственно сократились. Если в прошлом году путь до техникума казался далеким, то ныне Лида затрачивает на него всего десять минут. Изменился и отец, Николай Ардалионович. Он и теперь исправно служит в церкви, но только прихожан поубавилось, а седины в черных волосах стало побольше. Он сгорбился и почти сравнялся ростом с Лидой. Это было странно и пугало ее. Она не догадывалась, что выросла сама.

Сегодня настроение у Лиды праздничное. Экзамены сданы. К лету удалось, урезывая себя во всем, сшить новое платье. И главное, как оригинально придумала! Никто не догадается! Купила в магазине обыкновенную подкладку для пальто, такую блестящую, светло-сиреневого цвета, и самостоятельно сшила модное, длинное платье со стоячим воротником и "молнией" на талии. На сей раз триумф был полный. На выпускном традиционном вечере в техникуме девчата завистливо косились на ее платье, а мальчишки просто глаз отвести не могли. Вот и нынче Лида надела новое платье.

Сегодня ей хотелось быть особенно нарядной и привлекательной. На рассвете почтальон принес телеграмму Дмитрия. Тот сообщал, что занятия в лесотехническом институте окончены и он выезжает в Любимово, где проедет все лето. Не виделись полгода. В январе Дмитрий гостил недолго, и поговорить-то как следует не успели.

Зимой они договорились, что поженятся, как только Лида закончит техникум. Диме останется учиться еще два года. Как-нибудь проживут на ее зарплату. Последнее время Лида вполне уверена в Диме. Он, конечно, любит ее. Письма из Брянска приходили часто. Иванцов рассказывал о занятиях, о том, какие книги прочел, делился своими планами. Чувствовалось, он нуждается в ней. Но еще недавно Лида не знала, чем кончится дружба. Поведение Дмитрия было странным. Он то ни на час не оставлял ее одну, то не показывался неделями. Утром дарил духи или цветы, а вечером разговаривал так холодно, что девушка со слезами убегала. Парень как будто не мог решить, связывать ли судьбу с Лидой или прервать знакомство, пока не поздно. Она догадывалась, что Дима колеблется, и не могла понять, какое препятствие мешает им быть счастливыми. Самолюбие было задето. "Пожалуйста, не стану навязываться!" — думала Лида и решала не встречаться больше с Иванцовым. Но стоило Диме ее приласкать, как девушка забывала о своей обиде.

Она не понимала, почему юноша под разными предлогами отказывается зайти к ней в гости и в свою очередь избегает Лиду приглашать к себе. Он и прощается-то всегда на углу, не провожает до калитки, как будто боится приблизиться к дому. Долго поведение парня оставалось загадкой, наконец Лида сообразила, в чем дело. Точно повязку сорвали с глаз! Это случилось однажды в парке. Им повстречались незнакомые ребята, хорошо одетые и воспитанные. Они оказались приятелями Иванцова. Тот с явной неохотой представил им Лиду. Невнятно прожевал ее фамилию и, пока юноши расточали любезности, волновался и не находил себе места, словно опасаясь, что подруга скажет что-нибудь лишнее… Внимательно поглядев на его бледное, покрывшееся красными пятнами лицо, девушка внезапно догадалась, что Дима просто-напросто боится. Ну да, боится, как бы кто-нибудь не узнал о его связи с дочерью священника! Он не хотел быть родственником служителя культа, оттого и колебался…

Лида оторопела от такой догадки. Но поведение Иванцова свидетельствовало о том, что ошибки нет. Тогда девушка решила поговорить с ним начистоту — в последний раз.

— Если ты меня стыдишься, какая же это любовь? — плакала Лида, уткнувшись в обледеневшую скамейку. Был январь. Они сидели в пустом парке. Не дождавшись ответа, девушка вскочила и побежала к выходу. Горе душило её. Она была убеждена, что их любовь кончена!.. Иванцов остановил Лиду на улице, привел обратно в парк, усадил на скамью, обнял за плечи, затем проговорил негромко и проникновенно:

— Я уважаю твои чувства. Ты оскорбилась за отца, и ты в общем права. Но выслушай. Жизнь сложилась так, что с детства я предоставлен себе. Похлопотать за меня некому. Приходится самому пробивать дорогу. Когда-нибудь ты узнаешь мою биографию, тогда поймешь, что я обязан быть осторожным, если хочу добиться успеха. А я хочу. И не только для себя. Для нас обоих. Потому, что я тебя люблю. Если уж говорю "люблю", значит, так и есть. Я слов на ветер не бросаю! Когда столкнешься с действительностью не по книгам — поймешь, что прожить трудно. Твой отец, возможно, очень хороший человек, но, к сожалению, избрал профессию, которая в наше время не пользуется уважением. Я в этом не виноват. Ты тоже. Пойми меня, дорогая!.. Если любишь и хочешь быть счастливой, доверься мне. Я поведу тебя правильной дорогой. Уедем в другой город, где нас никто не знает. Отцу будем посылать деньги. Конечно, как же иначе. Это твой долг! А пока придется быть предусмотрительными. Здесь, где люди знают друг друга, не стоит афишировать наши отношения… Ты согласна?

Лида слушала внимательно. "Что ж, — думалось ей. — Он не так уж неправ! Стоило ли обижаться? Говорит, что любит… Это в конце концов самое важное".

— Я тебе верю! — ответила она. — Но только отца не оставлю никогда. Это уж, как хочешь!..

В душе долго оставался неприятный осадок, который иногда напоминал о себе внезапными, казалось бы, беспричинными слезами.

Николай Ардалионович не мешал Лиде встречаться с Иванцовым. Он чувствовал, что в дочери происходит непонятная для него ломка, и не досаждал ей вопросами и поучениями…

Зима тысяча девятьсот сорокового года была трудной для девушки. Тяжело было учиться и одновременно заниматься хозяйством. Переписывать лекции, посещать анатомичку, а вечерами мыть полы, чинить и чистить старые, заплатанные платья, чтобы всегда быть хорошо одетой, чтобы никто не догадался, как ей нелегко… Пришла весна и принесла облегчение. А лето сулило счастье! Вот Дмитрий приехал! Три месяца они будут вместе!..

Дом, где жил Иванцов, находился возле парка, в конце короткого переулка. Тут между камнями пробивалась ярко-зеленая трава, а стены из серых плит уже теперь, в середине июня, обросли кудрявым плющом.

— Здравствуйте! — робко сказала Лида пожилой даме в шелковом халате, которая вышла на ее стук. — Я к Диме. Он ведь приехал? — Женщина с ног до головы оглядела девушку и, невнятно буркнув что-то среднее между: "Проходите" и "Проваливайте"! — повернулась спиной. Лида почти год была знакома с теткой Иванцова, закройщицей Таисией Филимоновной, но все еще не привыкла к ее недовольному взгляду и в присутствии этой неприветливой женщины терялась и сидела как на иголках. Лиде здесь не нравилось. Она чувствовала себя в этом доме, как в тюрьме. Стены, оклеенные темными обоями, давили на нее… Квартира состояла из трех комнат. В столовой, загроможденной тяжелой неуклюжей мебелью в чехлах, было негде повернуться. Все вещи были дорогие, безвкусные и мрачные. Хозяева как будто отгородились от всего мира толстыми стенами, длинными портьерами, не пропускающими шум, и крепкой дубовой дверью, к которой бы приспособлен огромный замок.

Дмитрий, когда был дома, запирался в своей комнат на ключ; в свою очередь Таисия Филимоновна, выход даже в кухню, защелкивала хитроумную задвижку на дверях спальни, чтобы племянник не проник туда в ее отсутствие.

Пока Лида сидела в столовой и ждала Дмитрия, тетка сновала мимо, ни на секунду не оставляя ее одну, точно боясь, что гостья может что-нибудь стащить. Девушке было неприятно, но она отгоняла обиду, не желая разрушать праздничное настроение, с которым пришла сюда.

Наконец, хлопнула дверь и появился Дмитрий.

— Ты здесь! — обрадовался он.

Лида не раз пыталась себе представить, как он выглядит, но не ожидала, что Дима совершенно не изменился. Он был точно таким же, как зимой, в светлом костюме и полосатой сорочке с галстуком, ботинки блестели, розовое, смуглое лицо сияло. Карие глаза смотрели ласково.

— Я ведь еще утром приехал! — сказал он, усадив ее рядом с собой на диван. — Ох, и соскучился же я! Хотел сразу к тебе бежать, но сначала пришлось сделать одно дело…

— А ты хорошо выглядишь! — перебила Лида. — И все такой же! Только подбородок как будто затвердел. Раньше ты был похож на мальчишку, который притворяется взрослым, а теперь действительно стал мужчиной!.. Димка! Как я рада!..

— И я! — шепотом ответил он. — Но не перебивай! Я хочу рассказать, где был утром. Это будет иметь важные последствия. Видишь ли, я решил, что за лето должен заработать деньги, чтобы зимой успешно заниматься! Стипендия маленькая, мне в этом году приходилось то дрова колоть, то на вокзале чемоданы таскать. А если заработаю летом, смогу не халтурить. Вступлю в студенческое научное общество! Сделаю какую-нибудь работу, и, может быть, потом меня оставят в аспирантуре… Окончить дни в лесной чаще я, честно говоря, не расположен! — Он засмеялся, показав ровные белые зубы.

— Где же ты был все-таки? — улыбнувшись, спросила Лида, довольная тем, что он с ней делится своими заботами.

— В горкоме комсомола. Это я еще зимой сообразил! Я пришел к секретарю, Ане Егоровой, сказал, что, пожалуй, смогу поехать на все лето в пионерский лагерь вожатым. И как раз оказалась свободная вакансия. Причем последняя! Понимаешь, как здорово! И отдохну, и в лесу поброжу, обдумаю тему для будущей работы, а осенью еще получу кучу денег! Питание-то бесплатное! Я уже все рассчитал!

Голос у Иванцова радостно звенел, а карие глаза так весело блестели, что Лида невольно заразилась его настроением. Он был очень доволен собой, тем, как складываются дела, и готов говорить об этом без конца. А Лида вполне разделяла восторг Димы и с удовольствием его слушала. Он не нашел бы более терпеливой собеседницы. Долго обсуждали, что придется взять в пионерский лагерь. Какие учебники, костюмы, снаряжение для рыбной ловли. Лида потребовала, чтобы Дима показал одежду, может быть, нужно кое-что починить и погладить. Дмитрий согласился, не усмотрев в ее предложении ничего особенного и даже не поблагодарив. Потом он рассказал о том, как прошла экзаменационная сессия. Он упомянул о преподавателях, с которыми был в очень хороших отношениях, потому что заранее узнал, какие у них привычки и слабости, и постарался к каждому, как он выразился, "подобрать ключик", о дружбе с секретаршей декана, с которой познакомился специально для того, чтобы узнать содержание самых трудных и каверзных билетов. И это ему удалось… В результате Дмитрий благополучно сдал экзамены. Даже декан, не считавший его талантливым и как-то сказавший, что Иванцов звезд не схватит, в присутствии студентов похвалил Иванцова. Дмитрий с увлечением делился с Лидой своими успехами, и она испытывала гордость при мысли, что такой умный и способный человек любит ее! Наконец, Дмитрий спохватился, что они все время говорят только о нем, и спросил:

— Ну, а ты как? Что с учебой?

— Все в порядке! — весело ответила Лида и глазами указала на тетку, которая сновала мимо, с ожесточением вытирая тряпкой мебель и всем видом показывая, что непрошенная гостья очень стесняет ее.

— Слушай, я совсем забыла о вечере! — сказала Лида. — Как бы не опоздать! Будет интересный концерт самодеятельности.

Еще утром, получив телеграмму, она взяла два билета в заводской Дворец культуры, где по случаю досрочного выполнения квартального плана решили устроить молодежный бал.

— Хорошо придумала! — ответил Дмитрий и незаметно пожал ей руку. — Пойдем ко мне. Посмотришь мои галстуки. У тебя хороший вкус!

Тетка с осуждением посмотрела вслед и, хлопнув дверью, ушла. Она давно жалела о том, что обещала умирающей сестре взять мальчика, который остался круглым сиротой. Ведь и отец находился неизвестно где. Пока Димка был маленьким, ей нравилось командовать им, потому что своих детей у Таисии Филимоновны не было, и к тому же было приятно хвастаться перед соседками добротой и чутким сердцем. "Кто бы еще взвалил на свои плечи такую обузу!" — любила говорить она. Таисия Филимоновна надеялась, что в лице Димки обретет в будущем поддержку. Благодарный за все, что она для него сделала, он позаботится о тетке, когда та состарится. Но эти надежды едва ли могли сбыться. Чем старше становился Димка, тем меньше уважал Таисию Филимоновну. Уже учась в старших классах, он ее в грош не ставил, а за последний год стал вовсе чужим. Больше всего оскорбляло, что он просто не желал ее замечать, как будто она была мебелью. Словно не в ее доме жил… "Выселю, и дело с концом!" — думала тетка, но знала, что сделать это трудно, особенно теперь, когда Дмитрий стал взрослым. Он умеет постоять за себя!.. И два человека жили рядом, презирая друг друга. Между ними не было ничего общего. А иногда племянник смотрел на тетку так ожесточенно, что та даже начинала его побаиваться.

Спрятавшись за открытой дверцей шкафа, как за ширмой, Дмитрий снял брюки, сорочку, в которой приехал из Брянска, и остался в синих трусах и белой спортивной майке. Ноги у него были тонкие, мускулистые, а грудь широкая, обросшая курчавыми черными волосами. На мгновенье он высунулся из-за шкафа, Лида увидела его и покраснела, но не отвела взгляда. Она смотрела, смущенно улыбаясь, нежное влюбленное выражение появилось в ее добрых, голубых глазах. Чувствуя, что сердцу стало тесно, Лида сказала:

— Как ты загорел! Когда только успел! — Она попробовала рассмеяться, но голос ее дрогнул. Губы Иванцова приоткрылись, он вдруг быстро подошел к ней и обнял.

"Не надо!" — хотела сказать Лида, но прошептала: — "Дима!".

Он поднял ее на руки и понес куда-то. Лида зажмурилась. Стало страшно. Попыталась вырваться, но так ослабла, что не могла шевельнуть рукой. И эта слабость была почему-то приятна… За несколько секунд, пока Дмитрий нес ее к кровати, Лида успела подумать о многом. Сначала мелькнула мысль, что напрасно вошла к нему в комнату, потом вспомнился вечер, когда Дима стоял у пруда… Какие крепкие руки! Обнял так, что дышать трудно! Голова кружилась, щеки пылали… Прикоснувшись к мягкой прохладной подушке, Лида увидела склоненное над нею, покрытое каплями пота лицо…

И вдруг почувствовала, что его руки разжались. Сперва она даже не поняла, что произошло. Иванцов сидел на кровати, поглаживая пальцами брови. Лиде стало нестерпимо стыдно. Кое-как заколов шпильками волосы, она хотела выйти из комнаты, но тут хлынули слезы. Девушка почувствовала себя глубоко несчастной и оскорбленной. Точно сквозь вату доносился голос Иванцова, который шептал, робко прикасаясь к ее руке:

— Прости меня! Я не должен был… Мы сумасшедшие!.. Хорошо, что вовремя опомнился! Как бы я смог закончить институт, если бы… Ну, понимаешь! Ведь не всегда это бывает безнаказанно!..

Нет, она не понимала. Что он такое говорит? До нее дошло только, что могла выйти неприятность. Какая?.. Дмитрий несвязно бормотал о ребенке, пеленках, пропащей жизни. Наконец, она поняла и отвернулась. Ей стало горько.

С трудом удалось Иванцову успокоить девушку. Только во Дворце культуры Лида постепенно пришла в себя и даже заулыбалась.