В стране каннибалов

Глава IX У врат каннибальского царства

Когда мы выгружали на пристани острова Юлы наше оружие, нас очень позабавило то обстоятельство, что на ряду с прекрасным револьвером Доунинг привез с собою крошечное ружьецо, — вроде тех, которое дарят мальчикам-подросткам их отцы охотники. Подтрунивали мы над нашим фотографом и во время пути, так как он все время носил с собою эту игрушку.　

— Я взял эту винтовочку, чтобы стрелять птиц, — оправдывался он: может быть она нам и пригодится.　

Скоро мы убедились, что он был прав.　

Вождь Абариди становился все мрачнее по мере того как приближался момент, когда Омфри должен был отправиться в Аменофо. Вокруг Абариди собрались его воины, оживленно и громко обсуждавшие предприятие Омфри. В нашу сторону они бросали время от времени угрожающе мрачные взгляды.　

От нечего делать, Доунинг, предложил нам посостязаться с ним в стрельбе.　

Мы пошли за ним к тому месту, где у него была уже приготовлена мишень, и стали поочередно стрелять в нее из маленького ружьеца, над которым не так давно изощряли свое остроумие.　

Щелканье выстрелов привлекло внимание горцев, и они окружили нас любопытною толпою. Наш переводчик предупредил их, чтобы они держались в стороне от мишени, так как ружье белого может принести им смерть. Дикари недоверчиво переглядывались между собою, но их недоверие вскоре рассеялось: Доунинг, чтобы убедить их, выстрелил в мимо летевшую птицу и убил ее наповал. Дикари были страшно поражены и в испуге попятились от Доунинга, подошедшего к толпе, чтобы показать им свой трофей.　

— Это — колдовство! пробормотал изумленный Абариди. Того же мнения были и его соплеменники.　

Весь день они сторонились каждого из нас, у кого замечали ружие. Очевидно, они в первый раз видели огнестрельное оружие. Жителям долин, более цивилизованным, чем горцы, ружья были давно знакомы, и ни один местный констэбль никогда не решился бы выйти из поселка без оружия.　

На утро Омфри собрался в путь к Аменофо. Мы с Доунингом хотели было тоже отправиться с ним, но от этой мысли нам пришлось отказаться: не только носильщики, но и полисмэны наши не согласились бы остаться без нас в подвластных Абариди местностях, — слишком угрожающий вид был в это утро как у самого вождя, так и у его воинов. Абариди снова заговорил с Омфри о своем желании отправиться вместе с ним.　

— Я согласен, — ответил Омфри, — но с условием, чтобы не было побоища и кровопролития. Если ты согласен идти на мировую и протянуть руку вождю Инавайя — пойдем. Если нет — оставайся. В войне мы тебе не помощники!　

— Не пойду! проворчал нахмурившись Абариди. Омфри пожал плечами и отправился в путь, взяв с собою несколько полисмэнов. Абариди разделил своих воинов на два отряда. Один из них остался сторожить наш лагерь. Во главе второго Абариди пошел издали наблюдать за Омфри. Нам с Доунингом пришлось обсудить все средства самозащиты на случай, если бы Абариди вздумалось вдруг атаковать нас. Не только те полисмэны, которых Омфри назначил следовать за собою, но и все остальные вместе с носильщиками куда-то исчезли. Вскоре с выступа скалы мы увидели, что они присоединились к отряду Омфри. Хотя предприятие его было рискованно, они предпочитали следовать за ним, чем оставаться с нами. В нашем распоряжении было теперь только два полисмэна, один старый, взятый в качестве сторожа, другой — больной лихорадкой. Как ни бесполезны были они, я все же нашел _ возможность приспособить их для наблюдения за обоими отрядами Абариди. Если он предполагал в отсутствие Омфри завладеть нашим лагерем, то эта пара часовых должна была дать ему понять, что мы настороже. Очевидно, Абариди понял это и не предпринял никаких агрессивных действий.　

С момента ухода Омфри и до его возвращения мы как будто провели несколько часов в кинематографе: нам было видно все, что происходило, но слышать мы ничего не могли.　

Между нашим лагерем и главным селением племени Аменофо, куда направлялся Омфри, лежало ущелье, шириной, примерно, мили в полторы.　

С помощью полевых биноклей мы могли следить за этим опасным переходом и видеть подробности, остававшиеся неизвестными для самого Омфри и его спутников.　

Едва он отошел на сравнительно далекое расстояние от лагеря, как в главное селение со всех сторон стали стекаться небольшие кучки вооруженных туземцев. Все население Аменофо примкнуло к уже имевшемуся там отряду. По их приготовлениям можно было видеть, что их намерения были далеко не мирного свойства. Около сорока человек вышли из деревни и стали спускаться по тропинке вниз, к реке, куда с противоположной стороны ущелья подходил в это время Омфри. К тропинке постепенно стали стягиваться вооруженные группы туземцев, образуя засаду. Временами то один, то другой туземец отделялся от первого отряда и бежал назад в деревню, очевидно доставляя донесение.　

Предводитель Инавайя, повидимому, решил несколько изменить свой первоначальный план действий, когда обнаружилось, что Омфри не перебрасывает моста через реку и переправляет своих людей вплавь. Как бы то ни было, первый отряд был вскоре отозван, и засада сосредоточилась вблизи входа в деревню. Если до сих пор мы еще могли сомневаться во враждебности племени Аменофо, тотеперь все сомнения исчезли, в особенности, когда мы　заметили, что женщины и дети, нагруженные имуществом, поспешно покидают деревню.　

Не доходя с полмили до деревни, Омфри со своими людьми остановился, и тут только мы разглядели, что дорога в этом месте раздваивается, при чем более широкая тропинка проходила около того места, где была засада, а узенькая тропинка вела окольным путем в середину селения.　

На мгновение я забыл, что Омфри не может меня слышать и, нагнувшись над пропастью, завопил изо всех сил: «Иди по маленькой тропинке, Дик, иди по маленькой тропинке!» Сознав затем полную невозможность повлиять на его решение, я в бессилии повалился на траву. Не знаю, передались ли ему наши мысли, но когда я снова поднес бинокль к глазам, то увидел, что Омфри со своим отрядом двигался по маленькой тропинке, приближаясь к деревне. Засада старого вождя Инавайя не удалась, и, прежде, чем лазутчики успели донести старому каннибалу об опасности, наш отряд вошел в деревню и занял выгодную позицию.　

Заметив свою неудачу, Инавайя поспешил окружить деревню своими людьми со всех сторон и тогда только появился сам в сопровождении телохранителей на краю селения.　

На вопрос Инавайя, чего хотят посетители, Омфри через переводчика ответил, что они пришли как друзья, и произнес затем длинную речь о могуществе и власти белого человека.　

Речь, повидимому, произвела впечатление. «Если это правда, — сказал Инавайя — пусть белый вождь подойдет ко мне один, оставив свое оружие». Омфри не пришлось долго размышлять. Хотя он и не знал, как знали это мы, что деревня окружена со всех сторон, и что его отказ привел бы к немедленному истреблению всего его отряда, тем не менее инстинктивно он принял верное решение. Отбросив ружье, он решительно выступил вперед. В нескольких шагах от вождя Омфри остановился и, по обычаю, протянул к нему обе руки. Это был момент наивысшего напряжения. Жизнь или смерть зависели от того, ответит ли старый каннибал на его дружеское объятие или нет.

В душе старика, видимо, происходила борьба. Потом, пристально смотря на Омфри, он медленно подошел и обнял его.　

Мы с Доунингом на краю нашего ущелья с криком облегчения бросили свои бинокли и принялись танцовать на траве, к величайшему изумлению и удовольствию туземцев.　

Дело было сделано. Недоверие и вражда растаяли как лед. Жители Аменофо получили от Омфри подарки, задали ночью пир с пением диких песен и пляскою вокруг костров. Хотя Омфри и сказал нам, что белые — их друзья, что белые обещают им свою защиту и покровительство, если откажутся от своих воинственных наклонностей и людоедства, но, кажется, в эту ночь дело не обошлось без «длинного борова». Очень уж дики и неистовы были песни и слишком радостны крики, не смолкавшие до самой зари.　

Во всяком случае, страх перед белыми был рассеян, и теперь многое должно было зависеть от следующего белого, которому предстояло побывать в Аменофо.