Варя

Глава 16. Прощальный подарок

Льва с ледяным компрессом на животе уложили на диван в кабинете. Где он и провёл мучительную ночь, страдая от боли. Его бледное лицо с посиневшими губами то металось из стороны в сторону, то затихало, то запрокидывалось с крепко сжатыми зубами. Наблюдать за агонией было невыносимо. Но преданные люди не отходили от умирающего всю ночь.

На рассвете доктор объявил, что надежды на выздоровления нет решительно никакой, и вскоре придет время прощаться с раненным.

Марфа Прокофьевна громко всхлипывала, Гришка шмыгал носом, Варя и Аня плакали, молясь о чуде и уже не надеясь на него, когда в тихий рассветный час Лев неожиданно пришёл в себя. Окинув всех мутным взглядом, попросил воды.

— Пейте не спеша, — обеспокоенно нахмурил седые брови доктор. Лев едва пригубил из стакана.

На безжизненных губах графа появился влажный блеск. Он облизнул их и, немного развернув голову в сторону, тяжело прохрипел:

— Лучше умереть, чем так… Дайте мне револьвер. Умоляю.

— Нельзя, голубчик. Нельзя. Грех это, — промямлил доктор. Вынув из нагрудного кармана жилета небольшой пузырёк, влил в рот раненного несколько капель.

— Это морфин, — обернувшись, сказал он.

Пояснения были излишне. Все прекрасно понимали, что за лекарство облегчает страдания графа.

Стоны вскоре сделались приглашёнными, грудь перестала вздыматься, черты лица расслабились.

Так затихают в последние мгновенья. Боже мой… Или это работа морфия?

Не думая больше о приличиях, Варя подбежала к дивану. Ноги подогнулись. Она опустилась на пол, схватила ладонь Льва. Ощутив едва заметное движение его пальцев, облегченно перевела дыхание.

— Я хочу, — прошептал он

— Что?

Варя склонилась над бледным лицом. Тёмная слипшиеся прядь упала Льву на глаза. Легонько убрав её в сторону, она заметила, как дрогнули длинные ресницы.

— Я хочу, чтобы вы привели сюда.

— Кого?

— Пусть она тоже будет здесь… рядом… Я…

— Да?

— Он бредит, — вмешался доктор.

Лев неожиданно громко перебил его:

— Нет! Я хочу увидеть её, — он повернулся к Варе. Открыв глаза, в которых застыли слезы, прошептал: — Я хочу, чтобы она была тоже рядом, понимаешь меня, Даша? Приведи её!

Лев так громко застонал, что Варя, не выдержав, вскрикнула:

— Хорошо! Конечно! Я всё сделаю, клянусь. Я приведу. Кого угодно! Приведу.

Ей понадобилось несколько секунд, чтобы совладать с собой. За спиной послышались шаги. Кажется, Марфа Прокофьевна выбежала из кабинета. За ней поспешил и Гришка, объявив, что уходит за льдом. Аня громко запричитала, уже перестав сдерживаться, а Варя чувствовала: ещё немного и у неё тоже сдадут нервы. Один доктор, повидавший многое на своём веку, не терял самообладание. Положив руку на плечо Варе, произнёс вполголоса:

— Вы понимаете его просьбу? Думается, это последнее желание.

— Последнее? — губы не слушались. Она даже не была уверена, задала ли этот вопрос вслух.

— Очень слаб. Мучается. Чем раньше, тем лучше. Ждать уже недолго.

Варя вскочила, чуть ли не схватив доктора за грудки.

— Сделайте что-нибудь, в конце концов! Вы же врач, черт побери.

— Я врач, а не колдун. Взглядом исцелять не умею.

— Взглядом, — эхом повторила Варя.

— Верно, — доктор отступил, спрятав ладони в карманы потрепанного сюртука. Его плечи дернулись. Старик выглядел уставшим и раздраженным. Варю совсем было разозлило безразличие этого человека, но его случайная фраза, натолкнувшая на верную мысль, заставила взять себя в руки.

— Я, кажется, поняла, чего он хочет, — проговорила она чужим осипшим голосом. — Аня, ступай за мной.

Спустя несколько минут в кабинет внесли портрет Шатуновской. Картина с молодой красивой женщиной в атласном блестящем платье, кокетливо прикрывающей улыбку кружевным веером, казалась неуместно праздничной в гнетущей атмосфере комнаты. Однако Варя нисколько не сомневалась в том, что всё делает правильно. Велела также снести из мастерской мольберт и установить на него портрет прямо напротив дивана.

Лев беспокойно дремал.

Когда откроет глаза, то увидит её. Встретится взглядом с матерью.

Сомнений не осталось. Эта кокетка на портрете — его мать. Когда-то она бросила своего маленького сына, вернувшись в столицу. А потом вышла замуж за Шатуновского в поиске нового счастья. Но вскоре сбежала и от второго мужа. Только на этот раз не в столицу, а в лес, став его духом. Неуловимой зморой, чье колдовство лишило Варю покоя.

Шатуновский оставил Рощу Льву после пропажи жены. Возможно, он казнился из-за содеянного с ней, а наследством попытался загладить вину, отчистить совесть?

Теперь всё неважно.

Они встретились здесь из-за череды невероятных событий, которая закончилась сущим кошмаром.

Варя опять присела возле изголовья дивана, рядом со Львом.

— Твоя мама здесь.

Лев не ответил. Только слеза скатилась из-под сомкнутых век и затерялась в разметавшихся волосах на худой подушке. Варя провела кончиками пальцев по влажному следу.

— Всё будет хорошо, дорогой. Обещаю. Ты скоро встанешь на ноги.

Что? Зачем она вдруг солгала? Да ещё таким уверенным тоном!

Будто повторила чьи-то слова. Мурашки побежали по спине. Варя, вздрогнув, обернулась на Шатуновскую. Колдовские глаза блестели, как живые и буравили её осознанным взглядом.

— Как такое возможно?

В кабинете было уже светло: утреннее зимнее солнце заглядывало в окна, а слабые языки пламени догоравших свечей таяли в прозрачном воздухе. Может быть, поэтому воображение сыграло с ней злую шутку? Солнечные блики оживили портрет?

Она пристально уставилась на Шатуновскую. Застыла. Перед взором всё расплылось и исчезло в пугающей белой пустоте. Не в силах шевельнуться или даже вздохнуть, сумела только крепко зажмуриться. Спустя пару секунд, вновь открыв глаза, с облегчением перевела дыхание. Наваждение исчезло.

Что случилось? Она говорила моими устами? Или бессонная ночь всему виной?

Варя тяжело поднялась. Затрясла головой, словно вновь услышала чужой голос. Не отдавая себе отчёта в действиях, попыталась вытряхнуть его, как воду, попавшую в уши при купании. Доктор, задремавший в кресле что-то пробубнил во сне, а Аня подбежала к хозяйке:

— Что такое, барышня. Он… Он умер?

— Типун тебе на язык! — испугавшись, воскликнула Варя, с облегчением осознав, что опять свободно владеет собственным разумом. — Нет, я… почувствовала кое-что.

— Што?

— Она, — княжна указала на портрет, — знак мне сделала.

— Вам померещилось должно быть…

— Нет, не померещилось. Я уверена. Она видит его страдания.

— Барышня-я.

— Клянусь, видит!

— Успокойтесь, голубка моя.

— Я? А если…

— Што?

— Если её о помощи просить?

— Кого? Как?

— Помнишь, — Варя перешла на шёпот, боясь разбудить доктора, — когда мы ездили в избу к Знающей, она сказала мне кое-что. Я тогда этому значения не придала, но сейчас! Эти слова мне вспомнились!

— Какие слова?

— Змора духом лесным стала. Её разве что кровушкой приманить можно. Вот так она тогда мне сказала.

— Я не понимаю, барышня. Что вы задумали? Как приманить?

— Некогда, Анечка, объяснять.

Варя обернулась на Льва.

Нельзя терять ни минуты! Если ему кто и сможет помочь, так это она…

— Аня, будь здесь. Сбереги его до моего возвращения. Поняла?

— Куда вы?

— Прошу, не спорь! Времени нет. Обещай мне быть здесь и заботиться о Льве Васильевиче.

— Обещаю, — Аня сдалась, беспокойно рассматривая Варино лицо.

— Поверь мне! И не бойся за меня.

Аня всхлипнула, схватила Варю за рукав.

— Вы точно знаете, что делать-то, барышня?

— Думаю, что да!

…Княжна торопливо шла по вчерашним следам в сторону леса. Небо затянуло, и утреннее солнце померкло, превратившись в едва различимый мутный диск.

Что, если днём будет снегопад. Может быть, даже метель. Нужно спешить!

Среди заметенных снегом деревьев следы петляли. Варя испугалась, что собьётся, занервничала. Металась, пока в стороне от неё не раздалось карканье ворона. И словно шестое чувство подсказало путь.

Туда. Это там случилось.

Свернув к плакучим карликовым берёзкам, чьи ветви белыми арки спускались почти до земли, зашагала, утопая в глубоких сугробах, к лесной полянке.

Интуиция не подвела. Выйдя на простор, увидела, как в нескольких больших шагах от неё ярко-алая кровь смешалась со снежной порошей, а две чёрные хищные птицы кружились над тёмными пятнами.

Варя отчаянно закричала, прогоняя воронов. Сорвав с головы шапку и бросив им в след, потеряла равновесие. Свалившись, неожиданно почувствовала такую растерянность, что даже не смогла сразу подняться.

— Господи, что я творю. Зачем я здесь? Какая чушь. Он умирает сейчас, почему я не с ним?

Ветер растрепал волосы, а затем, будто подхватив за локти, поставил на ноги.

— Что это?

Варя завертела головой.

Снова игры разума или чертовщина?

Холодок пробежал по спине, зубы застучали. Нестерпимый страх сковал тело, когда с земли в воздух поднялись лёгкие снежинки и всё вокруг заволокло туманной дымкой.

Она здесь! Точно здесь! Значит…Надо позвать.

Во рту пересохло, и язык совсем не слушался. Варя даже постучала ладонью по горлу, прежде чем получилось произнести:

— Явись ко мне.

— Громче!

— Явись ко мне!

Сильный порыв ветра толкнул в грудь так, что девушка снова чуть не свалилась в снег. Испуганно заморгала.

— Страху в глаза гляди, не смигни. А смигнëшь — пропадёшь.

Варя прищурилась. Из чащи к ней шла крестьянка в серой рубахе и чёрной юбке. На плече её лежала толстая медная коса, а лицо было белым, как мел. Рассмотреть черты его было невозможно. Оно словно меняло лик: то казалось круглым, то вытянутым, то вовсе пустым. И только чёрные глаза блестели дьявольским светом.

— Кто вперёд идёт, того страх не берёт! — крикнула Варя.

Она шагнула на встречу зморе, тяжело дыша, но уверенно расправив плечи. И откуда взялись вдруг силы? Однако Варя перестала трястись, как осиновый лист. Подбородок её приподнялся, руки сжались в кулаки.

— Я тебя не боюсь. Слышишь?

— Дай Бог нашему теляти да волка поймати, — заскрипел в воздухе хриплый смех.

— Прекрати! Я за помощью пришла.

— Знаю. Поэтому и явилась на зов. Меня влечёт к тебе, как пчелу на мёд сладкий.

Ветер подхватил Варю и приподнял от земли.

— Отчего так? Расскажи!

— Разве ты не ведаешь отчего? — ахнула Варя, болтая ногами в воздухе.

— Нет.

— Ты ведь сама мне знак сделала! Говорила моими устами, что всё будет хорошо. Разве ты не поможешь ему? Прошу, помоги!

Ветер уронил Варю, и она упала на колени.

— Кто он? Чья это кровь?

Змора наклонилась, опустила руку в алый снег. Затем поднесла ладонь к лицу и уставилась на неё, словно стараясь рассмотреть ответ в окровавленных пальцах.

— Почему я хочу помочь ему? Кто он такой?

Неужто она не знает?

— Отвечай!

Варя опешила. То, что она собиралась произнести, не укладывалось в голове. Казалось невероятным. Немыслимым.

— Он, — Варя запнулась.

— Говори же!

— Сын твой.

На мгновенье повисла оглушительная тишина. А потом змора засмеялась пронзительно мерзко. Так противно, что Варя, не вытерпев странных звуков, зажала уши руками.

— Как драматично! Думаешь, я не знаю, кто он? Прибежала просить за него, а за себя не хочешь даже словечко замолвить? Глупая рябая уродина.

Кровь отхлынула от лица. Варю вновь затрясло.

В ней не осталось ничего человеческого. Она зло. Настоящее зло. Что же делать теперь?

Варя опустила голову.

Зачем она покинула Льва? Лучше осталась бы при нём, проводила в последний путь.

Слезы покатились по щекам. Варя всхлипнула.

— Молчи, — змора заговорила неожиданно тихим голосом. Подошла совсем близко и прикоснулась к Вариной щеке ледяными пальцами. Девушка вскрикнула, ощутив на лице болезненный укус могильного холода.

— Как же ты стала такой? Почему? — прошептала Варя.

— Я чёрная душа. Сбежала из Нави в надежде обрести спасение. Но в Яви люди ко мне оказались жестоки. Они сами виноваты, что я такою сделалась, понимаешь? А лес верный друг. Кто лес любит и знает, тому он и помогает.

— Зачем ты губила девок? Зачем меня околдовала?

— Не тычь носа в чужое просо. Какая же ты любопытная.

— Отомстить хотела красавицам, потому что сама дурна?

— Может, и так. Скучно мне было. К тому же мстила я тёмным душам. Хотелось поглядеть, смогут ли исправиться. У меня не получилось. Авось у других выйдет.

— Моя душа тоже тёмная?

— Была, но сейчас в ней много света. Он-то и нужен мне.

— Не понимаю.

Не обращая больше внимания на Варю, змора запела, выкрикивая слова в хмурое небо:

— Пусть лес шумит, лёд твёрдый звенит. Ветра живую силу твоя слеза пробудила.

Она лизнула кончик пальца кровавым языком. Тут же страшный вихрь закружил Варю в безумном танце. Расстегнул душегрейку, забрался под рёбра, заставив вскрикнуть от мучительного озноба. Варя закашлялась, снег попал ей в рот, в глаза, залепив веки. Она даже не сразу поняла, как с шеи ледяные порывы сорвали ладинец, что Знающая дала, и швырнули его в руки ведьмы.

— Отпусти её, — скомандовала ветру змора. Тот послушно стих.

— Интересная вещица.

— Зачем он тебе? — слабо застонала Варя.

— Ты готова спасти Льва? — внезапно спросила ведьма, сверкнув дьявольскими глаза.

Не веря ушам своим, Варя забыла про холод, обжигающий тело. В очередной раз поднялась с колен и предстала перед ведьмой в полный рост. Долго внимательно смотрела на нее, пытаясь понять выражения чужих глаз.

Опять врет? Или…Нет, я не отступлю!

Совладав с волнением, призвав к себе все мужество, с чувством крикнула:

— На всё готова!

— Во мне нет света. Я не могу помочь ему, но ты сможешь. Знай, выбор у тебя есть. Коли ладинец отдашь ему, он поправиться. Но ты навсегда такой останешься, какой сейчас ходишь. Пятна не сойдут до конца жизни с лица. Коли себе оставишь ладинец, вновь бела лицом станешь. Даже краше будешь, чем прежде.

— Не хочу. Мне всё равно, какой я останусь. Спаси Льва, прошу.

— Знала, что выберешь, — усмехнулась змора, — потому и сказала правду.

Она поднесла амулет к губам и дула на него до тех пор, пока он не засветился зелёным огнём. Затем ветер, подхватив ладинец, вернул его хозяйке.

— Беги. Времени у тебя мало.

Варя побежала по снегу, больше не чувствуя ни холода, ни страха. Надежда затопила всё её существо и словно подарила крылья, благодаря которым Варя не пробиралась неуклюжим медведем сквозь сугробы, а именно что летела. Поравнявшись с берёзками княжна на мгновенье остановилась и обернулась на змору. Та не исчезла, как ожидала Варя, а медленно шла в сторону чащи, опустив голову. И совсем слабая тень скользила за ней.

Через несколько дней Льву стало значительно лучше. На его груди ладинец не светился, а выглядел совсем обыкновенным. Однажды граф попытался его снять, но Варя уговорила этого не делать. Разумеется, она не стала объяснять подробности. Просто сказала, что амулет помогает выздоравливать, придаёт энергии и сил. Думается, Лев не особо поверил в чудодейственность деревяшки с выжженным солнцем, болтающийся на старой шерстяной нитке, но спорить с Варей не стал. Может быть, потому, что все вокруг только и твердили о чудесном выздоровлении барина.

— Не иначе, Марфа Прокофьевна вымолила его у Бога, — разводил руками доктор. — Как ещё объяснить его румянец на щеках, я придумать не разумею. Рана заживает, как заговоренная. Думаю, что скоро буду паковать вещи. В моих услугах он более не нуждается.

Когда доктор покинул Березовую Рощу, граф, прихрамывая, уже ходил по дому и даже пытался вести дела. А ещё он требовал всё время к себе Варю и это несмотря на то, что она итак проводила всё своё свободное время подле него. Рядом с ним глаза княжны светились от счастья. Лев много шутил и смеялся. Варя вторила ему. Казалось, что ещё немного и он, превозмогая боль, опустится перед ней на одно колено. Аня, замечая всё это, искренне радовалась за хозяйку. Только ей было совершено не понятно, отчего та грустит, как только остаётся одна в мастерской или в их комнатушке.

Как-то утром проснувшись и увидев, как княжна отрешённо изучает морозные узоры на оконном стекле, Аня не выдержала и пристала к хозяйке с разговором.

— Не пойму, барышня, ну почему опять у вас глаза на мокром месте? Ведь барин обязательно поправится. Уже петухом ходит. И весел, и румян. Нечего печалиться-то, барышня.

— Печалюсь оттого, что мы скоро должны будем уехать, Анечка.

— Как уехать? Неужто барин о таком распорядился? Он же на вас не на дышится в последнее время!

— Я сама такое решение приняла.

— Ну чаво вы опять удумали? — Аня чуть ли ногой не топнула. Но тут же, устыдившись неожиданной вспышки эмоций, тихонько спросила: — Что случилось-то?

Княжна долго молчала, прежде чем заговорить вновь.

— Я такой, — она обвела лицо указательным пальцем, — на всю жизнь останусь. Не сказала об этом тебе раньше, так как не до того было. Я и не думала об этом. Главное Льва Васильевича было на ноги поставить. А сейчас… Сейчас все мысли о уродстве моем.

— Вам в лесу змора сказала, што вы такою останетесь?

— Мы заключили с ней сделку. Свою красу я на жизнь Льва обменяла.

— Не может быть, — Аня едва со своего тюфяка не свалилась.

— Но я не жалею ни о чем! — быстро проговорила княжна. — Иначе он умер бы, понимаешь?

— Что же вам теперича делать?

— Просто жить и не мешать никому. Я так решила. Смириться.

— Неужто вы думаете, что будете мешать Льву Васильевичу. Он так прикипел к вам! Я-то вижу, как он смотрит на вас! Он не видит этих пятен. Да и я их не вижу ужо. Привыкла совсем к ним. Подумаешь пятна.

— Подумаешь, да не скажешь, — горько усмехнулась княжна. — Ты не понимаешь, Аня. Он сейчас так себя ведёт, потому что слаб. Потому что заперт здесь в глуши со мной. Знаешь, как говорят: на безрыбье и рак рыба. Но он ведь граф, а ещё красивый молодой мужчина, который раньше часто бывал в свете. Разумеется, и в будущем будет посещать балы, вечера разные. В общем, ему будет стыдно за меня в обществе. Со временем все чувства пройдут к уродке, над которой в свете смяться станут.

— Вам ли знать наверняка пройдут али нет!

— Возможно, настоящие чувства бы выдержали проверку. Но я не уверена, что граф действительно любит меня.

— Как же? Точно любит!

— Симпатизирует определенно, но любовь ли это?

— Но ведь вы-то любите? — от такого смелого разговора сердце так и ухало у Ани в груди.

— Потому и хочу отпустить, — княжна вновь уставилась на морозные узоры. — Свобода — мой прощальный ему подарок.