Васька путешественник

Лётчик поневоле

Интересная дружба завязалась между Васькой и Бабуриком. Дружба эта, однако, выросла не сразу. Сначала котёнок очень боялся пеликана. Стоило только Бабурику подойти поближе, как Васька взъерошивал шерсть, начинал шипеть и в страхе пятился от огромной птицы. Да и пеликан поглядывал на котёнка как-то мрачно и выгибал перед ним шею явно недружелюбно. Мы даже опасались, что Бабурик когда-нибудь пришибёт его своим могучим крылом насмерть. Ина и Таня ревниво оберегали Ваську, старались не подпускать его близко к пеликану.

Но прошло время, Васька подрос и стал более самостоятельным. Он начал самовольно выскакивать из квартиры, и его встречи с Бабуриком участились. Один раз я подсмотрел такую сценку.

Посреди двора сидит Бабурик и дремлет на солнышке. Его голова закинута на спину, глаза закрыты. Но, вот из-под куста сирени, который растёт возле стены дома, показался Васька. Он долго сидит и внимательно наблюдает за пеликаном, а потом начинает осторожно подкрадываться к нему. Не дойдя нескольких метров до спящей птицы, котёнок вдруг подпрыгивает и опрометью бросается обратно под куст. Хвост у Васьки торчком, шерсть — дыбом, но по всему видно, что это не всерьёз, а так — ради забавы.

Через несколько минут Васька повторяет свой манёвр. На этот раз он прижался к земле всего в двух шагах от Бабурика. Тело котёнка напряглось, кончик хвоста легонько покачивается, задние ноги часто задёргались — вот-вот он сделает стремительный прыжок на птицу! И Васька действительно прыгает, но умышленно не допрыгивает до Бабурика и опять стремглав мчится назад к кусту.

Как ни бесшумно действовал котёнок, пеликан всё же услышал его возню и поднял голову. Однако, посмотрев вслед удирающему Ваське, Бабурик не проявил к нему особого интереса и снова сунул клюв под крыло.

Васька не угомонился. Он опять появился из-под куста и на этот раз изменил свою «тактику». Делая вид, будто бы ему нет никакого дела до большой птицы, котёнок медленно прохаживался по двору и интересовался каждой мелочью, — то понюхает щепочку, лежащую на земле, то потеребит лапкой травинку или вдруг начнёт чесать у себя за ухом. Но при всём этом Васька ни на секунду не упускал из вида Бабурика и постепенно, настойчиво приближался к нему.

Я наблюдал за происходящим, сидя у открытого окна, за своим рабочим столом, и ждал, что будет дальше.

Наконец Васька приблизился вплотную к Бабурику. Сделал он это так осторожно, что птица не услышала. Потом котёнок вытянул мордочку и стал обнюхивать перья пеликана. В эту минуту слегка потянул ветерок и одно пёрышко заколебалось. Васька с интересом посмотрел на него и, не выдержав искушения, осторожно тронул его лапкой. Бабурик продолжал спать. Котёнок осмелел и принялся играть с пером уже двумя лапами. Пеликан поднял голову и, к моему удивлению, не сделал ни одного угрожающего движения. Васька, однако же, отскочил в сторону, но совсем не убежал, а продолжал наблюдать за птицей. Та по-прежнему лежала на брюхе и спокойно смотрела на котёнка своими маленькими оранжевыми глазками. Клюв пеликана был опущен книзу, почти упирался в землю.

Васька снова подошёл и на этот раз уже открыто, без хитростей. Он, видимо, ждал, когда опять затреплется на ветерке пушистое пёрышко, чтобы поиграть с ним. Но в воздухе было тихо, белорозовые перья пеликана лежали плотным слоем и ни одно из них не шевелилось. Васька посидел, понюхал ещё раз Бабурика, а потом сделал то, чего я никак уж не ожидал. Он нежно прильнул щекой к крылу пеликана, протёрся по нему всем своим боком, выгнул спину и поднял торчком хвост. До моего слуха донеслось громкое мурлыканье. Чем же ответил на это Бабурик — рассердился, ударил Ваську? Ничего подобного! Он… прошёлся клювом по спине котёнка, часто перебирая шерсть. Так птицы приводят в порядок своё оперение и, возможно, это и есть их птичья ласка.

С того дня и началась удивительная дружба между маленьким шустрым котёнком и пеликаном — птицей больше пуда весом.

Изо дня в день Васька и Бабурик всё больше и больше привыкали друг к другу. Если случалось так, что Ваську долго не выпускали из дома, то он начинал скучать, не видя своего крылатого приятеля. Когда же они были вместе, то все соседи сходились, чтобы вдоволь посмеяться над разными штуками, какие выкидывал Васька в игре с пеликаном. Котёнок теребил Бабурика за перья, забирался к нему на спину, пулей проскакивал у него между ногами или, наоборот, проникался нежностью и, мурлыкая, тёрся головой и боками о тело птицы.

Иногда Васька доходил прямо-таки до нахальства. Он тормошил своего друга, когда тот засыпал, выхватывал у него из-под носа рыбу или впивался когтями в его широкий подклювный мешок, но всё это без злобы, по-приятельски.

Бабурик, как и полагается почтенной большой птице, вёл себя очень сдержанно. Он терпеливо сносил все васькины выходки и только тогда, когда тот уж очень ему надоедал, раскрывал во всю ширину свой огромный клюв и издавал довольно-таки грозный звук: «Хрррааа!»

После такого предупреждения Васька обычно отскакивал от Бабурика и на некоторое время успокаивался. Самым же последним средством избавиться от приставаний котёнка у Бабурика было — подняться в воздух и отлететь куда-нибудь подальше. Мы все удивлялись, — как это Бабурик ни разу не огрел Ваську крылом и не стукнул клювом? Видно, и впрямь они были настоящими друзьями.

Как-то случилось вот что: Бабурик, наглотавшись рыбы, как и обычно, мирно отдыхал посреди двора. Васька — тут как тут. Забравшись на спину к приятелю, он тоже улёгся и даже глаза зажмурил. Однако такое лежание ему очень скоро надоело. Спрыгнув с пеликана, котёнок принялся тереться головой о подклювный мешок птицы. Бабурику это, как видно, очень понравилось. Он распустил свой мешок во всю ширину и глубину, а потом широко открыл клюв. Васька сунул в рот пеликану лапку, а потом взял да и забрался туда сам! Устроившись в мешке, как в гамаке, он выглядывал оттуда с весьма независимым видом. Это всё видел Митя Саблин и тут же побежал в лабораторию, чтобы позвать меня — посмотреть на такое диво.

Я схватил фотоаппарат и поспешил за Митей, думая на ходу: «Вот это будет снимок так снимок!» Однако мне не повезло. Когда мы прибежали во двор, то уж не застали котёнка в клюве пеликана. Васька расхаживал рядом, а на своего приятеля даже и не смотрел. Но я не терял надежды сфотографировать их в таком виде, так как был уверен, что раз Васька уж нашёл новое развлечение, то обязательно будет его повторять. Только вот неизвестно, — пустит ли ещё раз Бабурик Ваську к себе в рот. Оказывается — пустил, да и не раз, и не два. Все последующие дни можно было наблюдать эту поразительную картину, и я несколько раз сфотографировал её.

Я недоумевал: что приятного находит пеликан, когда у него в мешке копошится котёнок, да ещё такой непоседливый? Почему Бабурик, стоит только Ваське потереться об его клюв, сам его разевает, как будто приглашает: залезай, дружок, — не стесняйся! Потом я понял, в чём тут дело.

У пеликанов в их подклювных мешках иногда поселяются мелкие паразиты. Они раздражают слизистую оболочку, вызывают зуд. Случилось такое и с Бабуриком. Ему и было приятно, когда Васька, забравшись в мешок, почёсывает его изнутри.

Бывалые охотники говорят, что диким пеликанам в природе помогают маленькие птички ремезы. Они забираются в пеликаньи мешки и склёвывают паразитов. Пеликаны же будто бы нарочно приближаются к тростникам, где живут ремезы, и, открыв широко клювы, поджидают птичек.

Нашему Бабурику ремезы помочь не могли, — он жил среди людей. Зато мы теперь знали, — раз Васька стал часто забираться в рот к пеликану, — значит, нужно промывать ему мешок специальным лекарством. Так мы и делали.

Впрочем, Бабурик приглашал котёнка к себе в клюв и не только тогда, когда в нём чесалось, а и просто так — по привычке. Глядя на них, я часто думал: «Получится или не получится?..» Получилось! А что именно, — расскажу сейчас всё по порядку.

Как-то перед вечером к нам пришёл дед Лука. Пришёл попить чайку, поговорить. Старик был не в духе, да и было от чего. Его сын — бригадир кефального невода — сегодня проштрафился. С утра он со своей бригадой вышел в море, чтобы затянуть неводом большой косяк рыбы, но снасти оказались плохо подготовленными, лопнула одна из главных верёвок, невод спутался, и вся кефаль ушла из него. Дед Лука ворчал:

— Всё недогляд! Говорил ведь я своему Пашке: «Замени подборы, износились они у вас». «Ладно, — говорит, — потерпят ещё». Вот и дотерпелись! А дело-то получилось — балберка!

«Балберками» здесь называют поплавки для сетей, сделанные из коры осокоря, а дед Лука это словечко применял, когда нужно было выразить своё большое неудовольствие.

Мы уселись за столиком под старым инжиром. Это дерево возвышалось посреди двора, как широкий зелёный холм. Оно давало очень много тени и летом служило «столовой» для всех наших сотрудников.

После третьего стакана чая дед Лука подобрел и начал с интересом наблюдать за вознёй Васьки и Бабурика. Приятели опять были вместе на лужайке, недалеко от нас. Я всё ждал, когда котёнок залезет в рот к пеликану, чтобы показать своему гостю, как это у них получается. Старик ещё не видел Васькиного фокуса и не очень-то верил нашим рассказам. По мнению деда, пеликан, уж если что попало к нему в мешок, обратно не выпустит, а обязательно проглотит.

Но, как нарочно, Бабурик что-то не «приглашал» своего приятеля в мешок, а только добродушно похрюкивал и почёсывал клювом Васькину шёрстку. Я решил вмешаться в игру и, подойдя к пеликану, начал щекотать пальцами его мешок. Бабурик широко открыл клюв, — Васька тут же бесцеремонно полез в него. От стола послышался громкий смех старого рыбака, а я повернулся спиной к пеликану и с гордым видом пошёл обратно под инжир.

Вдруг дед Лука удивлённо умолк, а Ина выскочила из-за стола и закричала:

— Смотрите, смотрите!

Оглянувшись, я увидел, что Бабурик расправляет крылья. Сделав два-три взмаха, он оторвался от земли и начал набирать высоту. Его клюв был плотно закрыт, а растянувшийся подклювный мешок шевелился и дёргался, — в нём барахтался Васька, увлечённый своим другом в неожиданную воздушную прогулку.

Мы затаив дыхание наблюдали за полётом Бабурика. Он уже поднялся метров на сто от земли и делал широкие круги. Я опасался: котёнок, наверное, сильно царапается в мешке и… что стоит пеликану вытряхнуть его изо рта. Боялся я и того, что Ваське не хватит воздуха, он может задохнуться в закрытом клюве. Воздух, которым дышит сама птица, попадает к ней в лёгкие, минуя подклювный мешок. С земли нам трудно было судить о том, как обстоят васькины дела.

Но что же, однако, делать? Как заманить Бабурика вниз, на землю? Такого средства у нас не было. Я поглядел на лица девочек, — они стояли словно окаменелые. Мы же — взрослые — наоборот, перебегали с места на место, не упуская из вида парящего пеликана. Один дед Лука был спокоен. Он стоял посреди двора и, прикрывшись ладонью от солнца, с улыбкой смотрел вверх.

Плавный полёт Бабурика вдруг стал неуклюжим. Птица начала часто опускать голову и неровно махала крыльями. «Ну вот, — подумал я, — Бабурику стало невтерпёж от Васькиных когтей, сейчас он его выплюнет — тут и конец пострелу. Разобьётся ведь насмерть с такой высоты!»

Однако клюв пеликана по-прежнему оставался плотно закрытым, и птица снижалась. Мы неотступно следили за Бабуриком, стараясь угадать, где он сядет на землю. Но пеликан решил по-своему. Сделав последний крутой разворот, он начал планировать по прямой линии, быстро теряя высоту. Да куда же это он направляется? Батюшки, — на залив!

Я схватил стоящие у крыльца вёсла и побежал К берегу. За мной устремились жена и дочери. Даже дед Лука, несмотря на свои семь десятков, заторопился за нами, покрякивая и приговаривая:

— Ах ты, балберка! Что ещё удумал?!

Бабурик достиг залива, разумеется, раньше нас. Но мы хорошо видели, как он сделал над водой ещё один разворот и, выставив вперёд лапы, поднял ими тучу брызг.

Пеликан опустился на воду недалеко от берега и только тогда, широко разинув клюв, сердито выбросил из мешка котёнка. Васька, очутившись в воде, очень быстро сообразил, что нужно делать. Заработав лапками, он тут же подплыл к Бабурику, вскарабкался к нему на спину, да так и доплыл на нём до берега. Едва пеликан достал лапами дно, как Васька соскочил с его спины, мокрый, скользкий, и одичало пустился бежать прямо домой. Хвост котёнка, согнутый вопросительным знаком, мелькал на тропинке и скоро скрылся за поворотом.

Это событие заставило нас ещё раз вскипятить чайник и снова усесться под инжиром. Нельзя же было, в самом деле, расходиться, не обсудив все подробности Васькиного полёта. Дед Лука говорил про Ваську:

— Вот так лётчик! Геройский будет у вас кот, да и большущий же вырастет чертяка! Только кормите его лучше, рыбью голову давайте почаще, — чтоб кость крепче была.

Потом, подумав, дед добавил:

— Однако моего Лобана вашему-то не перерасти, нет, — это, брат, шалишь!

Меня задело: почему же это Васька не может быть крупнее и сильнее дедова Лобана? Уж зверят-то я, кажется, умею выращивать. Мы поспорили с дедом и, наконец, договорились: когда наш Васька окончательно вырастет, — мы устроим обоим котам смотр. Чей питомец окажется крупнее, тот и выиграет спор.

Многие, наверное, захотят узнать: а как было дальше, повторялись ли ещё воздушные полёты Васьки в мешке у пеликана?.. Нет, не повторялись. И причина этого не в том, что Васька был сильно напуган первым своим полётом. Куда там! Котёнок потом много раз добивался забраться в рот к Бабурику, но тот никогда этого больше не позволял. Да и немудрено, — осмотрев внутри пеликаний мешок, после Васькиного полёта, я нашёл там столько глубоких царапин, что пришлось смазывать их лекарством.