Вечное Пламя

Глава 25

Карла вздрогнула и вытошнила разжиженную массу в свой шлем. Она чувствовал себя так, будто по каждому чахлику ее тела прошлись кувалдой. Открыв задние глаза и заглянув вниз, она увидела проблески голубого пламени над серыми камнями. Снова? Она чуть не разразилась истерическим жужжанием, прежде чем ее разум достаточно прояснился, и она поняла, что огонь может и не быть плохим знаком.

Она протянула руку к часам, опасаясь, что шланг мог попасть внутрь механизма и заклинить его, но судя по стрелкам, которые спокойно продолжали свой ход, прошло больше времени, чем она могла представить, исходя из самых смелых ожиданий. Зудень миновал нижнюю точку. Она была жива, а опасность оставалась позади, все дальше и дальше.

Она поспешила восстановить движение воздуха в мешке Иво. В ответ пламя взвилось, но она терпела, пока жар не стал угрожающе горяч, после чего слегка уменьшила воздушный поток.

Иво не двигался. Свой воздух он перекрыл задолго до нее. Карла содрогнулась, но оплакивать его отказалась. Через несколько махов пламя погасло, и она полностью восстановила охлаждение его мешка. Шланг, спасший ей жизнь, оторвался от вала часов и теперь плавал перед ней раздражающими кругами, поэтому она снова соединила свой охладительный мешок с баллоном воздуха и убрала шланг в одну из небольших камер для хранения, которыми был оборудован Зудень.

Иво шевельнулся и принялся вращать головой, как будто пытаясь расслабить мышцы шеи. Карла оставила его в покое, пока Иво не открыл глаза и сам не оценил ситуацию.

Он взял ее за руку. – Мы поднимаемся?

Да.

Он не просил ее объяснить, что произошло. Немного погодя он убрал руку и начал ослаблять свою страховочную привязь.

Первым инстинктивным желанием Карлы было не вмешиваться; если он пострадал из-за недавнего происшествия, то ему, вероятно, требовалось сменить позу, чтобы устроиться поудобнее. И только когда он полностью избавился от страховки и уже был готов оттолкнуться от Зудня, она поняла и схватила его за руку. Она находилась не на пике сил, но Иво был не в том состоянии, чтобы сопротивляться.

Она снова взяла его за руку.

Лучше мне умереть, – написал он.

Карла не знала, что на это ответить, но подавила в себе настойчиво желание шлепнуть его по голове. Он совершил непреднамеренную ошибку, которая поставила их под угрозу, но они оба выжили. Он подорвал шансы Москита на захват Объекта, но будущая, более подготовленная миссия, сможет повторить попытку. И хотя этот провал подпортит его репутацию, никто не отменит того факта, что без него полет Москита бы вообще не состоялся.

Допустить загрязнение воздуха означало проявить несвойственную оплошность. Карла видела, как Иво изучал воздушные фильтры под микроскопом, чтобы убедиться, что в них нет разрывов. Но если проблема возникла не по небрежности, то что могло быть ее причиной? Какое-то недопонимание. С другой стороны, какой процесс был изучен лучше: очистка воздуха от пыли… или поведение воздуха в присутствии ортогональной материи?

А что, если в воздухе нет примесей? – написала она.

Иво не удостоил ее ответом. Во всей химии не было более проверенного факта, чем инертность воздуха. Дать этому идеальное объяснение никто не мог, но согласно давней гипотезе, каждая частица газа представляла собой сферический кластер светородов, расположенных таким образом, что вне его силы Нерео практически полностью компенсировали друг друга.

Тем не менее, когда воздух отскакивал от камня, отскакивать его заставляла именно сила Нерео. Стоило частице воздуха вступить с чем-либо в контакт, и находящиеся внутри нее светороды уже не смогут полностью скрыть свое присутствие. А значит, идея о том, что на воздух, состоящий из положительных светородов, ортогональное вещество может реагировать не так, как на его инвертированную, и предположительно безобидную, версию, не была такой уж немыслимой. Пусть в таком случае вину разделит весь экипаж Москита и Бесподобной – ведь о таком варианте развития событий никто из них не подумал.

Карле не пришло в голову попытаться зафиксировать спектр огня, спровоцированного их воздухом, но она была готова биться об заклад, что в нем бы обнаружилась та самая преобладающая спектральная линия, которую они наблюдали раньше. Каждый минерал обладал по-своему сложной структурой, и даже частицы воздуха отличались собственной замысловатой геометрией, но конкретно эта линия просто кричала о простоте.

Какова частота ультрафиолетовой линии? – написала она.

Иво передал ей длину волны.

Нет, именно частота.

Понятия не имею, – ответил он. – Его спектрограф был откалиброван по длинам волн; среди химиков было принято выражать все результаты именно таким образом.

А пересчитать не можешь? – Карла могла сделать это и сама – не настолько велико было ее потрясение, – но ей не хотелось, чтобы Иво замыкался в себе.

Иво уступил и произвел расчеты на общем для них лоскутке кожи. Длина волны этой спектральной линии была чуть больше минимальной длины световой волны. Согласно формуле Ялды, частота составляла почти три десятых максимума; Иво прилежно перемножил числа, получив круглым счетом дюжину и три генеросоцикла на паузу.

Последнее число Карлу не интересовало; тот факт, что «пауза» представляла собой удобную в расчетах долю периода вращения планеты, возможно, был на руку предкам, но к остальному космосу эта единица измерения никакого отношения не имела. Реальная физика была заключена в отношениях чисел, не зависящих от прихотей истории и условностей.

Ультрафиолетовая линия, которую они наблюдали в каждой вспышке пламени на поверхности Объекта, находилась на уровне трех десятых относительно максимальной частоты света. Каждый фотон, обладающий такой частотой, двигался со скоростью, которая так сильно наклоняла его вектор энергии-импульса, что высота вектора уменьшалась до трех десятых от первоначальной.

Но три к десяти было именно тем соотношением, которое обнаружила Патриция, подогнав кривые, описывающие соударение частиц, к данным по рассеиванию светородов под действием света. Масса светорода равнялась трем десятым массы фотона. Это означало, что каждый фотон в ультрафиолетовой линии обладал энергией, равной энергии покоящегося светорода.

Что, если светород превратился в фотон? – написала Карла.

Иво весело прожужжал, и она почувствовала, как затряслось его тело. – Активность источника? – ответил он.

Возражение было справедливым; светород нес в себе единицу активности источника, в то время как у фотона ее не было. А исходя из уравнения Нерео, можно было с математической достоверностью установить, что активность источника не может просто так исчезать без следа.

Правда, с точки зрения математики… активности источников могли скомпенсировать друг друга.

Один светород положительный, другой – отрицательный, – предположила Карла. Строго говоря, сохраняться была обязана лишь полная активность источника: количество положительных частиц минус количество отрицательных. В то время как эти количества, взятые по отдельности, могли меняться.

Иво не ответил. Карла взглянула на его лицо; похоже, что он обдумывал ее слова.

Она попыталась представить себе процесс взаимодействия. Два разноименных светорода сталкиваются друг с другом…, но вместо того, чтобы разлететься в разные стороны, исходные частицы исчезают и на их месте возникают два фотона.

Это звучало абсурдно, но разве при этом нарушался хоть один принцип? Активность источника в этом случае осталась бы неизменной, поскольку она была равна нулю как до взаимодействия, так и после него. Энергия будет сохраняться при условии, что энергия каждого фотона совпадет с энергией одного светорода. А для сохранения импульса было необходимо, чтобы фотоны двигались в противоположных направлениях, что в сумме даст ноль и до, и после реакции.

Это что, благотворительность? – спросил ее Иво.

Вопрос смутил Карлу. Он думал, что она состряпала всю эту теорию лишь бы не ставить его в затруднительное положение перед Адой и Тамарой? – Конечно нет!

Светороды исчезают? – на лице Иво было четко написано, что правдоподобия в этой идее, по его мнению, было не больше, чем в заявлениях фокусника о том, что он может заставить полевку исчезнуть из закрытого ящика.

Только парами, – ответила Карла, будто этого было достаточно, чтобы придать идее солидности.

Но в том, что она звучала абсурдно, не было ничего удивительного: где еще они могли увидеть соприкосновение положительных и отрицательных светородов, имея хоть какую-то надежду понять его результат? Не в мимолетных и неконтролируемых вспышках на поверхности Бесподобной. Не в свете гремучих звезд, угрожавших их предкам; они даже не знали массу светорода и не понимали суть связи между энергиями и частотами.

Только здесь. Куда бы их ни привела эта новая и прекрасная физика, начало ей могло быть положено только здесь.

Когда давление воздуха в Моските было полностью восстановлено, Карла уже успела снять свой охладительный мешок и поделиться с Адой и Тамарой своей версией злоключений Зудня, в которой даже не упоминалось о возможном загрязнении воздуха в баллонах.

– Ортогональная порода загорается от контакта с воздухом? – Судя по голосу, Тамара была настроена столь же скептически, что и Иво. – Ты уверена, что не было иных –?

– Воздух состоит из положительных светородов, – вставила Карла. – Для воспламенения ортогональной материи ничего другого не требуется.

Она предложила иллюстрацию.

– Длина каждой линии равна массе соответствующей частицы, а высота – ее энергии. Стрела Нерео соответствует направлению нашей временной оси в случае положительных светородов и направлена в противоположную сторону в случае отрицательных.

– Разве на близком расстоянии положительный светород не будет отталкивать отрицательный?

– Будет, – согласилась Карла.

– И сила их взаимного отталкивания по мере сближения частиц стремится к бесконечности, – добавила Ада. – Как же им в таком случае удается соприкоснуться?

– Для светородных волн энергетические барьеры не являются абсолютной преградой, – ответила Карла. – Волна двух разноименных светородов по большей части будет располагаться в энергетической яме, где частицы разделены достаточно большим расстоянием, при котором сила Нерео становится силой притяжения – но она не будет заключена в этой яме полностью, и с некоторой вероятностью два светорода смогут вступить в контакт. Тот факт, что эта вероятность мала, как раз и объясняет сравнительно низкую скорость процесса – откуда берутся те ощутимые задержки перед вспышками, которые мы наблюдали, сбрасывая на поверхность снаряды. Но как только дело сделано – независимо от скорости, – назад пути нет.

По-видимому, Аду это до конца не убедило.

– Дай-ка я покажу тебе еще один процесс, над которым стоит задуматься, – сказала Карла.

Ада пристально посмотрела на новую диаграмму.

– Слева появляется фотон, справа – положительный светород. Они сталкиваются и отскакивают друг от друга.

– Ничего необычного не видишь?

– Нет, – неохотно согласилась Ада.

– Эта диаграмма в точности совпадает с предыдущей, – сказала Карла. – Я просто повернула ее на четверть оборота. Если фотон и светород могут вот так разлетаться при соударении, то альтернативная версия тех же событий, когда светороды превращаются в пару фотонов, также должна быть возможной. Это та же самая ситуация, только мы наблюдаем ее под другим углом.

Ада, казалось, была раздосадована, но Тамара восторженно защебетала.

– Это смелая теория, – сказала она. – Но что она нам дает? Если мы даже не можем прикоснуться к ортогональной породе при помощи воздуха, то как мы собираемся получить ее образец, чтобы откалибровать реакцию?

– Мы не можем получить образец, – ответила Карла. – Но если эти диаграммы верны, то в них уже содержится большая часть необходимой нам информации. По своей яркости ультрафиолетовая линия превосходит все остальные длины волн в наших спектрах, и если мы сбросим на Объект несколько ручников пассивита, то практически каждый светород в этой куче камней разделит судьбу, которую я изобразила на рисунке. Мы знаем энергию и импульс на выходе реакции, поэтому сможем воспользоваться этими данными в качестве первого приближения при калибровке.

Тамара обернулась к Иво.

– Что скажешь?

Иво молчал с того самого момента, как они вернулись на Москит, чтобы Карла могла описать свою версию происходящего без лишних комментариев.

– Я не знаю, какие выводы можно сделать из этой гипотезы, – ответил он. – Но если мы сбросим достаточное количество вещества, чтобы оказать заметное воздействие на траекторию Объекта – в соответствии с расчетами Карлы – то сможем выяснить, насколько оправдается ее прогноз. Если мы собираемся действовать методом проб и ошибок, то вполне можем извлечь пользу и из первого испытания.

Карла рассчитала полную массу, которую требовалось сбросить на поверхность Объекта, но детальную форму орбиты, по которой будет двигаться груз, оставила за Тамарой и Адой. После того, как Иво проверил ее выкладки – заставив обосновать каждое из допущений, стоявших за этими числами, – она взяла на себя чисто физическую задачу и принялась заводить большую катапульту. Как бы сильно она ни пострадала от перегревания, отчаянное сопротивление механизму стало изгонять боль и слабость из ее тела.

С помощью рычагов, расположенных внутри корабля, Иво загрузил камеру катапульты, переместив отмеренные порции пассивита из хранилища. По сравнению с крошечными дробинками, которые они сбрасывали до этого, новая бомбардировка была сродни объявлению войны. Карла попыталась достичь баланса между вероятностями двух исходов: с одной стороны, часть материала могло просто сдуть с поверхности Объекта, и она бы не вступила в реакцию; с другой – эффект мог усилиться за счет некоего непредвиденного процесса. И хотя она никогда не видела Гемму своими глазами, несчетные пересказы истории о темном мире, превратившемся в звезду, Карле доводилось слышать с самого детства.

Однако Гемма загорелась из-за удара гремучей звезды, которая двигалась с бесконечной скоростью относительно самой планеты. Одного только ее импульса было достаточно, чтобы гремучая звезда еще до начала аннигиляции ушла глубоко под землю, и значительная часть выделившегося тепла оказалась бы заперта внутри, что должно было привести к куда большим разрушениям. Она не верила, что взрыв в условиях космического вакуума может устроить стихийный пожар.

На этот раз повязку для глаз надела Ада, которая, тем не менее, следила за показания часов кончиками пальцев и командовала запуском. Когда Иво отпустил катапульту, Карла увидела груду коричневых камней, кувыркавшихся при свете звезд – они удалялись почти так же медленно, как Зудень в начале своего путешествия. Однако через пять склянок булыжники перейдут на орбиту меньшего радиуса, чем та, по которой двигались они с Иво, и столкнутся с каменной стеной. К тому моменту Москит успеет переместиться в точку, диаметрально противоположную месту удара, и будет защищен от взрыва.

Ожидание было таким же напряженным, как спуск Зудня, но теперь они, по крайней мере, могли нормально общаться.

– Кто хочет донести эту неприятную новость до Сильвано? – пошутила Ада. – Сомневаюсь, что ему удастся собрать здесь приличный урожай пшеницы.

– С добычей топлива та же беда, – добавила Тамара, – если только мы не придумаем, как с ним обращаться. – Она повернулась к Иво. – Так ортогональный минерал – это горючее или либератор?

– Для него нет подходящего названия, – ответил Иво. – Химия занимается реструктуризацией материи. Если материя исчезает, это уже нечто совершенно иное.

За полсклянки до столкновения Карла раздала караваи, стараясь не думать о том голодании, через которое ей придется пройти, чтобы вернуться к своей прежней массе. Прямо сейчас самым главным было не терять бдительность и быть готовыми среагировать на любые новые неожиданности.

Одним касанием руки Тамара ловко обратила вспять траектории последних крошек, уплывавших у нее изо рта, после чего ухватилась за рычаг аварийного запуска двигателей. Если спровоцированная ими реакция в насмешку над догадками Карлы разорвет Объект на куски, то из-за расположения их корабля, которое изначально должно было обеспечить максимальную защиту от удара, основная масса пылающих обломков полетит как раз в направлении Москита.

– Один мах до столкновения, – объявила Ада.

Карла повернулась к окну. Москит вновь пролетал над пудритовыми равнинами; камни должны были попасть в обнажение пассивита, расположенное на противоположной стороне. Пассивит встретится с пассивитом, поставив крест на своем названии.

По краям Объекта появился слабый голубой орел. Стихийный пожар, да еще и успел так далеко распространиться? Но затем ореол расширился и, не подбираясь ближе, медленно погас; тогда Карла поняла: по-видимому, плюмаж раскаленных обломков поднялся так высоко над местом удара и, устремившись в пустоту, так широко разошелся в стороны, что его края стали видны за горизонтом Объекта.

Через две склянки они переместились по орбите достаточно далеко, чтобы отчетливо рассмотреть плюмаж – тускло светящуюся полосу газа и пыли, протянувшуюся на фоне звездного неба. Их траектория пролегала прямо сквозь него, поэтому Тамара переместила Москит на новую орбиту, которая располагалась в плоскости, перпендикулярной оси плюмажа.

Ада и Тамара взялись за наблюдения – они фиксировали сигналы от маяков и засекали время, когда те или иные звезды исчезали за краем Объекта. Дожидаясь вердикта, Карла попыталась наверстать недостаток сна. Закрыв глаза, она снова увидела себя на борту Зудня, спускающегося в объятия пламени, но она так устала, что это не имело никакого значения.

Спустя два дня навигаторы получили первую оценку изменений, вызванных пассивитовой ракетой.

– Мы на три четверти снизили скорость Объекта относительно Бесподобной, – объявила Тамара. – Чтобы достичь цели, хватит пары мелких корректировок.

– Достичь идеального результата было невозможно, однако, двигаясь с намеченной скорость, Объект будет оставаться в пределах досягаемости на протяжении нескольких поколений.

Подождав еще один день, дабы убедиться, что плюмаж не представляет опасности, Тамара наклонила орбиту Москита так, чтобы дать им возможность осмотреть место удара. Ничего подобного на поверхности Объекта они еще не видели: кратер представлял собой гладкую чашу в виде черного эллипсоида примерно в путину шириной. Изначальный рельеф был зубцеобразным, но огненный шар, оставившей после себя этот след, прошелся по всем камням с одинаковым безразличием, независимо от их высоты.

– Вот, значит, какая судьба ждет антиподальные жилые помещения, если мы воспользуемся этим чудо-топливом в наших двигателях, – сказала Ада.

Карла прожужжала, но шутка ее зацепила.

– Я бы сменила жилье, пока новости не разошлись.

Еще несколько ударов, и Объект будет захвачен. Они смогут с триумфом вернуться на Бесподобную, завершив свою миссию.

Но что именно представлял собой Объект на данный момент? Колоссальное хранилище новой энергии – в форме, с которой никто не умел обращаться, не говоря уже о ее безопасном использовании в качестве ресурса.

Топливная проблема осталась нерешенной. Все, что делало этот новый источник энергии перспективным, в равной же мере внушало ужас. А судьба Бесподобной до сих пор оставалась заложницей открытий, которые еще только предстояло совершить.