Вечное Пламя

Глава 9

Когда дюжина и три студента, посещавших ее занятия по оптике, протиснулись в крошечную мастерскую, Карла бросила тревожный взгляд в сторону коридора, задумавшись, много ли внимания привлечет подобное собрание. Одно из правил, которые Ассунто внушил ей, прежде чем назначить преподавателем этого курса, гласило: никогда не устраивать демонстрацию, результаты которой не можешь предсказать заранее. – Первым делом проверяй каждый эксперимент на практике так часто, как это потребуется, – призывал он ее, – пока не будешь уверена, что весь процесс у тебя отработан до автоматизма. Исследователи знают, что в их мастерских что-то постоянно идет наперекосяк – и их в работа во многом сводится к тому, чтобы дать этому объяснение. Но едва ли тебе захочется сбивать с толку этих юнцов, показывая им все несуразности настоящей науки, пока они пытаются разобраться в ее основах.

Карла не была до конца уверена в том, что совет Ассунто лишен особого смысла. Каким бы авторитетом ни обладала она в глазах своих студентов, в его основе лежала способность Карлы объяснять явления, которые она сама решала им продемонстрировать. Вот здесь линза фокусирует изображение – именно так, как и предсказывали наши уравнения! Вот угол, под которым световая гребенка отклоняет красный свет – в точном соответствии с формулой Джорджо! Вполне вероятно, рассказ о ее экспериментах с помутнением зеркал был неплохим способом объяснить, что эта область науки отнюдь не утратила своей актуальности – что ей не чужды новые открытия и что если они будут упорно продолжать свои изыскания, то могут и сами стать частью научного авангарда – правда, сейчас они гонялись за свободными светородами, и Карла не имела ни малейшего представления, что именно им удастся найти.

Впрочем, отменять эксперимент было уже слишком поздно. Все, что ей оставалось – это довести занятие до конца, не выставив себя полной дурой.

Карла присоединилась к студентам, призвала их к порядку и стала распределять между ними задания, начав со шлифовки зеркалита, который им предстояло использовать в качестве источника светородов. – У нас здесь немного тесновато, поэтому, пожалуйста, двигайтесь медленно и осторожно. Если что-то сломаете, скажите мне сразу. А если кто-то прикоснется к соляриту, то отправится прямиком в воздушный шлюз.

Для проведения разработанного ими эксперимента требовалось слегка модифицировать устройство, в котором происходило помутнение зеркала: так как их целью было добиться максимальной выработки светородов при минимальном побочном свечении в видимом диапазоне, поверхность зеркалита подвергалась воздействию исключительно инфракрасного света. Второй луч от той же самой лампы – не разделенный на отдельные цвета, чтобы свести к минимуму потерю яркости – будет проходить сквозь вакуум над зеркалитом, а с помощью окуляра, расположенного на полукруглой направляющей, можно будет убедиться в наличии или отсутствии рассеянного света под различными углами к линии луча.

Карла отошла в сторону и стала наблюдать, как общими усилиями идет подготовка к эксперименту; физически ей пришлось вмешаться только один раз, когда Азелию смутил источник вакуума. – Используемая нами камера низкого давления соединяется с другими мастерскими и фабриками, – объяснила она. – После каждого использования из нее выпускают воздух – вот почему впускной клапан сейчас закрыт. Если бы тебе удалось открыть его силой, то внутреннее пространство Бесподобной было бы напрямую соединено с космическим вакуумом, чему мы стараемся препятствовать.

Когда агрегат, наконец, был установлен, Карла подошла и дважды проверила расположение оптических приборов. – Вы все отлично потрудились! – Она сумела, не дрогнув, поджечь солярит, а затем велела Патриции погасить огневитовую лампу в углу. Они приняли меры, чтобы заблокировать большую часть паразитного света, а луч, проходящий сквозь вакуумный контейнер в конечном счете попадал на матовый черный экран, поэтому сейчас очищенная ото мха мастерская была погружена практически в полную темноту.

Ромоло уже находился у подвижного окуляра, готовый приступить к исполнению почетных обязанностей. Не услышав никаких движений с его стороны, Карла призвала его действовать смелее. Он, вероятно, был взволнован наравне с ней самой, раз уж поставил на кон свою гордость, сделав столь смелое предсказание. Светороды улетают в пустоту, вырываясь из твердого тела под действием света.

– Первое наблюдение, три угловых склянки от оси луча, – начал Ромоло. – Наступила долгая пауза. – Я ничего не вижу, – сказал он.

– Скорректируй фокусировку окуляра, только очень медленно, – предложила Карла. – Когда твоим глазам не на что смотреть, они могут сфокусироваться позади точки, в которой свет виден через окуляр. Можно смотреть прямо сквозь слабое изображение и даже не осознавать, что оно там есть.

Она дождалась, пока Ромоло не последует ее совету. Если в контейнере действительно были светороды, они должны были рассеивать свет во всех возможных направлениях, поэтому на линии зрения, перпендикулярной лучу света, скорее всего, бы не наблюдалось никаких паразитных отражений от стенок контейнера. Диаметр главной линзы окуляра соответствовал ширине луча, что позволяло ей концентрировать свет с гораздо большей площади, чем зрачок невооруженного глаза, но если рассеяние нельзя было увидеть из-за слишком малого количества светородов, то здесь уже ничего не поделаешь.

– По-прежнему ничего, – признался Ромоло.

– Ладно, – сказала Карла. – Поменяй угол. – Она не видела причин, по которым это могло как-то повлиять на результат, но затратив на эксперимент столько усилий, отказываться от сбора полного комплекта наблюдений было бы просто абсурдно.

Студенты стояли в темноте, терпеливо слушая, как Ромоло сообщал им все новые и новые отрицательные результаты. Согласно выкладкам, восходившим к самому Нерео, любой светород, раскачивающийся вперед-назад с подходящей частотой, должен был оправдать свое имя и породить свет. По отдельности каждая частица должна была излучать вдоль своей колебательной оси чуть больше света, чем в любом другом направлении – но если эти самые колебания возникали под действием поляризованного света, отдельные смещения усреднялись, а значит, бледное свечение светородного газа непременно должно было наблюдаться под любым углом.

– А, я кое-что вижу! Какой-то красноватый свет! – Судя по голосу, Ромоло был удивлен еще сильнее, чем Карла. Он уменьшил угол до шести угловых курантов и теперь смотрел почти что навстречу световому лучу – возможно, что из-за этого он просто наблюдал свет, рассеянный стенками контейнера, а не чем-то, находящимся внутри.

– Протяни руку и потяни за рычаг, опускающий затвор на пути инфракрасного света, – сказала Карла. Если свечение останется, значит, оно не имеет никакого отношения к гипотетическому светородному ветру, который мог подниматься с поверхности зеркалита.

Карла услышала щелчок рычага.

– Красный свет пропал, – сказал Ромоло. – Больше ничего не видно.

– А теперь снова подними затвор, – посоветовала Карла.

– Да. Свет опять появился.

– Ты, наверное, заблокировал видимый свет вместо ИК! – заявила Карла. Она проскользнула мимо стоящих впереди студентов, а затем наощупь пробралась вдоль края стола. Увидев бледное серое пятно там, где обрывался луч света, и сориентировавшись в пространстве, она поняла, что и где находится.

Положив одну руку на рычаг, который опускал затвор, перекрывающий видимый свет, она протянула руку к ИК-рычагу; на нем по-прежнему лежала рука Ромоло. Он удивленно прожужжал и отдернул руку.

– Я ошибся с рычагом? – смущенно спросил он.

– Нет, – ответила Карла. – Не ошибся.

Она попросила Ромоло отойти в сторону, после чего сама заглянула в окуляр и попыталась заблокировать каждый из лучей по очереди. После опускания любого из двух затворов красноватое свечение исчезало. Вывод в таком случае напрашивался сам собой: нечто, переходящее с поверхности зеркалита в вакуум под действием инфракрасного света, рассеивало видимый свет в пределах небольшого угла – в процессе отдавая предпочтение красному цвету.

В соответствии с прогнозом выраженность светородного рассеяния должна была увеличиваться в красной части спектра, однако малая величина угла не имела никакого смысла. Возможно, зеркалит испускал тончайшую пыль, обладающую достаточной реакционной способностью, чтобы поглощаться стенками контейнера сразу же после отключения инфракрасного света. Если частички этой пыли были прозрачны, они могли отклонять часть света от линии светового луча.

Карла поделилась своей догадкой со студентами, а затем передвинула окуляр по дуге почти на половину оборота, надеясь увидеть некое обратно рассеянное излучение, отраженное частицами пыли. Но там ничего не было. Она вернулась к свету, обнаруженному Ромоло; по мере того, как она еще больше приближала окуляр к оси луча, красный оттенок становился менее выраженным, в то время как общая яркость немного увеличивалась.

Впрочем, количественно оценить изменения в этой сложной смеси различных цветов было непросто. Карла попросила Патрицию снова зажечь огневитовую лампу.

– Я не знаю, что именно мы здесь наблюдаем, – призналась она, – но я думаю, что изучать это явление будет проще, если мы попробуем рассеивать цвета по отдельности.

Следуя ее указаниям, Палладио и Дина установили на пути видимого луча призму и паз с фильтром для выбора цвета.

– Давайте начнем с зеленого, – предложила Карла.

Когда мастерская снова погрузилась во тьму, Карла нагнулась и заглянула в окуляр. Она оставила его в положении, при котором рассеяние наблюдалось в первый раз – настолько далеко от оси, насколько это было возможно при условии сохранения видимости. Ее глазам потребовался почти целый мах, чтобы достаточно хорошо приспособиться к темноте и различить слабое свечение, при том что большая часть луча теперь была заблокирована; тем не менее, свечение никуда не исчезло.

И оно было красным. Чистого красного цвета. Зеленый свет, проходящий сквозь контейнер, рассеивался – и в процессе становился красным.

Карла ощутила полнейшую растерянность. Если природа решила намеренно ее подразнить – чтобы раз и навсегда доказать ее студентам, что их преподаватель оптики ничего не знает о свете – то, без сомнения, избрала лучшую тактику из возможных.

Она успокоилась. Каким-то неведомым образом в этом удастся найти смысл; ей нужно всего лишь проявить терпение.

– Кто хорошо видит при слабом освещении? – спросила она. Мгновение спустя Евлалия ответила: «Если это чем-то поможет, то я не так давно отдежурила несколько смен в пожарной охране».

– То, что надо.

Карла уступила Евлалии место у окуляра.

– Что ты видишь? – спросила она.

– Красный свет, – подтвердила Евлалия.

Карла нащупала рычаг, управляющий затвором видимого луча и закрыла его примерно наполовину.

– А теперь?

Одну или две паузы Евлалия сохраняла молчание.

– Красный свет, только более тусклый.

– А цвет чем-то отличается?

– Насколько я могу судить, нет.

Карла обратилась к студентам в темноте.

– Зачем я уменьшила яркость? – спросила она.

Патриция ответила ей из угла мастерской.

– Если бы светороды были заперты в энергетических ямах световой волны, то перекатывались бы в пределах этих ям вперед-назад – излучая собственный свет, частота которого бы отличалась от частоты исходного луча.

– Так какой вывод можно сделать из того, что рассеянный свет остался красным после того, как я уменьшила яркость луча? – настойчиво спросила Карла.

– Это означает, что объяснение неверно, – ответила Патриция. – Точная форма этих ям будет зависеть от интенсивности света. В случае более слабого луча глубина ям будет меньше…, а значит, светороды будут перекатываться медленнее, и частота излучаемого ими света уменьшится.

– Именно, – сказала Карла. – Правда, дать иное объяснение тому факту, что некий чистый оттенок порождал свет совершенно другого цвета, она не могла. Белый свет, в конце концов, можно было выборочно отфильтровать, изменив его внешний вид самыми разными способами, но если в качестве отправной точки вы используете волну строго определенной частоты, то все, чего она касалась, предположительно должно было начать осциллировать с той же скоростью, порождая большее количество света точно такого же оттенка.

Карла снова открыла затвор до конца. Затем она наощупь обошла стол и передвинула вставленный в паз фильтр, который располагался перед призмой и определял цвет видимого луча, сменив его с зеленого на голубой.

– Что ты видишь теперь? – спросила она у Евлалии.

– Свет стал зеленым.

Она стала передвигать фильтр в противоположном направлении, пока луч не стал желтым.

– А теперь?

– Ничего не видно, – ответила Евлалия. – Сплошная темнота.

Карла прожужжала, обрадованная вопреки самой себе.

– Голубой становится зеленым, зеленый – красным, желтый – инфракрасным. – Сдвиг, по крайней мере, всегда происходил в одном и том же направлении. Она оставила всякую надежду впечатлить своих учеников простым объяснением этих странных результатов. Они обнаружили совершенно новую аномалию, загадку, которая могла составить конкуренцию самой проблеме стабильности. Оставалось только с этим смириться.

И собрать больше данных.

Она велела снова зажечь в мастерской свет и попросила Палладио и Дину поместить на пути светового луча вторую призму – на этот раз непосредственно за окуляром. Затем она дала студентам задание по очереди измерить частоту света, возникающего при рассеянии каждого из пропущенных сквозь контейнер цветов, при различных значениях угла отклонения.

Эксперимент приготовил ей еще один сюрприз. При очень малых углах фиолетовый свет при рассеивании образовывал два разных цвета: один из них слегка отличался оттенком, второй был заметно сдвинут в сторону красного. При увеличении угла два цвета сближались – аккурат перед тем, как эффект рассеяния полностью сходил на нет. Аналогичное явление наблюдалось и в случае голубого света – правда, в этом случае второй цвет выходил за пределы видимой части спектра незадолго до достижения максимального угла рассеяния.

Карла изобразила у себя на груди результаты всех измерений, затем посыпала кожу краской и сделала копии для своих студентов.

– Считайте это своеобразным подарком на память, – сказала она Ромоло. – Может быть, к тому моменту, когда ваши внуки будут изучать оптику, этот эксперимент станет таким же известным, как эксперимент, который провел Сабино для измерения силы Нерео.

– Я что-то не понимаю, – сказал Ромоло, – мы все-таки нашли в контейнере свободные светороды или нет?

– Задай мне этот вопрос через шесть лет, – сказала Карла.