Глава 11 Красные флажки

Деревня Артельная

По какой-то причине, я поверил любопытному представлению, увиденному в глубокой фазе необычайно реального сна. Подсознание приняло информацию, пришедшую из прошлой жизни, по неимоверно сложным каналам и выдало свое положительное заключение.

Значит мои убийцы, Дипломат и Антоша добились того к чему так долго стремились и наконец попали в лапы тех, кто их выдоит по полной, а потом выбросит на помойку истории как использованный, резиновый контрацептив.

Увы, но их участь совсем незавидна. А ведь раньше они были элитой страны и имели практически всё и всех. Власть, деньги и любые блага цивилизации, были в реальном, а не в виртуальном доступе.

Прислушавшись к себе, я внезапно осознал, что, хотя в душе и всколыхнулась тень некоего удовлетворения, совмещённого с чувством справедливости, однако дикого восторга, произошедшее с бывшими друзьями, у меня не появилось.

Просто парочка предателей получила по заслугам, вот и всё. А ведь они могли бы стать другими, если бы кто-то вовремя обратил на них внимание, остановил и настучал хорошенько по пятой точке.

Если честно, то из-за людей и событий, окружающих меня в этой реальности, я начинал забывать, что попал сюда совсем из другого времени, имеющего другие законы.

Вот и сейчас, свершившаяся месть, вызвала чувство лёгкого безразличия. Ведь сейчас меня больше заботит то, что происходит в этой реальности и в этом временном периоде, в котором, трава была намного зеленее и коровки на ней паслись помоложе.

К тому же тут у меня имеется шанс всё изменить и наставить молодые копии бывших друзей на путь истинный. Конечно в этой реальности, доступ к ним у меня пока ограничен, но ведь если я очень постараюсь, то добиться чтобы они не повторили путь своих старших воплощений, обязательно смогу.

Посмотрев на наручные часы, я убедился, что время поспать ещё имеется и потому снова улёгся на набитый перьями тюфяк, кинутый на составленные вместе лавки и практически сразу отрубился. На этот раз провалившись в обычный сон, в котором мне снилась тайга, ночная охота со стрельбой и красные, почему-то светящиеся в темноте флажки, расставленные вдоль мощённой камнем дороги.

Ничего необычного в этом сне вроде как не было, но в тот момент, когда рано утром, в небольшое окошечко предбанника, настойчиво постучал дед Щукарь, у меня возникло стойкое чувство, что в процессе сна, за мною внимательно следили чужие глаза, находящиеся где-то далеко. Причём по какой-то причине я точно знал, что эти глаза принадлежат существу женского пола.

— Ну что лейтенант, ты готов? — спросил дед, когда я вышел из бани уже облачённый в бронежилет, разгрузку и с автоматом Калашникова на плече.

— Да Павел Лукич, как говорится, готов к труду и обороне — бодро изрёк я, при этом содрогнувшись, от заставившего поёжиться, холодного тумана. В этот утренний час он не просто стелился по земле, а разливался по останкам деревни словно вышедшая из берегов, вскипевшая река, наполненная белёсо-призрачным молоком. — Правда ты мне так и не объяснил на кого охота и зачем вставать в такую рань?

— Ну почему же не объяснил — возразил дед и ухмыльнувшись, затянулся самокруткой. Затем он покачал головой и выпустил в сторону расстрелянного дома тётушки Авдотьи, дымную струю пахучего самосада. — Я же сказал ещё вчера, «утро вечера мудренее». К тому же, если бы ты знал на кого идём охотиться, то хитрая тварь могла через тебя о том случайно прознать.

— Даже так. Значит тварь и мысли читать умеет — удивился я.

— Ну читать мысли — это навряд ли, но природный дар считывать чужие эмоции у неё точно имеется — сказал дед Щукарь и протянул мне курковую двустволку горизонталку, тульского производства. — На ка лейтенант, держи трофейное ружьишко. Твой автомат, это конечно хорошо, но в данном деле вполне возможно, этот старичок будет полезнее.

— Курковая. Двенадцатого калибра — сказал я, вспомнив что у моего деда в Рязани, на ковре весела точно такая же.

— Ты меня лейтенант зенками так не сверли. Хочешь не скороспелым как сейчас, а настоящим Ведьмаком стать, способным любого хитрого зверя взять, пришедшего с той стороны, так старика слушай и науку мою на ус мотай. А насчёт ружья, так я потом тебе всё растолкую — пообещал дед Щукарь и указал на потёртый патронташ с дюжиной латунных патронов и два доверху набитых рюкзака. — Один баул тебе, а второй Шпала потащит.

Так и порешили. Высвободив пленного старателя из подвала, я подождал пока он справит все нужды и обмоется в бочке, а потом всучил ему тот рюкзак что потяжелее и приказал в дороге помалкивать. А уже через пять минут наш отряд направился в сторону старого мазутного болота.

Правда добравшись до него, мы не потопали по пересекающей болото тропе, а начали обходить черную трясину намного правее, по большой дуге, при этом значительно отклоняясь от ведущего в поселок, прямого пути.

А когда мы удалились от деревни на пяток километров по очень старой и давно заросшей просеке, над деревьями наконец появилось солнышко и туман начал быстро отступать. Видимость улучшилась, и я начал на каждом шагу обнаруживать следы жизнедеятельности человека.

В центре просеки нашлась старая насыпь с остатками шпал и следами рельс. По пути встречались развалившиеся деревянные постройки и старые, частично заросшие вырубки. И чем дальше мы удалялись, тем вырубки становились свежее.

В итоге, через три часа хода, наша группа вышла на недавно очищенную от леса делянку и пересекла разбитую дорогу, проделанную бульдозерами и лесовозами. Перебравшись через неё, дед Щукарь остановился и вытащив свою ржавую подкову, начал водить ею из стороны в сторону, словно она была антенной сканера, ищущего правильный сигнал.

Наконец определив нужное направление, он объявил короткий привал и позволил нам перекусить тем что выложил на большой, кедровый пень.

Во время нашего дальнейшего путешествия, опасность особо не ощущалась. Отправленные на разведку теневики, тоже ничего подозрительного не находили. Однако даже не смотря на солнечный день, в атмосфере начало расти тревожное напряжение. И пик его наступил в тот момент, когда мы вышли к стоявшему посреди леса ржавому паровозу.

— Да это же тот самый паровоз, с Артельной — внезапно изрек явно струхнувший Шпала и встав как вкопанный, начал испуганно озираться по сторонам.

— Ну да, угадал, он самый, Артельный паровоз. Ну паря, и чего встал? Или испужался? — с нажимом спросил дед Щукарь.

— Дедушка, я туда не пойду — неожиданно прошептал Шпала и начав пятиться, упёрся спиной в ствол высоченного дерева.

— Да нет Шпала, ты у меня не только туда пойдешь, но и, если нужно, как миленький в припрыжку побежишь. Никуда не денешься — грозно возродил дед и в этот момент я понял, что именно пространство за паровозом, Шпала боится, как огня.

— А что не так с этим паровозом? И почему он из Артельной? Ведь отсюда до деревни километров тридцать, не меньше — сказал я и поочерёдно испытующе посмотрел в глаза своим спутникам.

— Артельный паровоз, потому что он после революции от Тринадцатого километра до Немецкого тупика каждый день ходил, а потом после войны, когда до обогатительного цеха советская власть, временную, железнодорожную ветку кинула, он и туда каждый день по нескольку раз наведывался. Грузы всякие таскал, да людей если надо с Тринадцатого доставлял.

— И почему же он теперь здесь стоит, в тридцати километрах, да посреди векового леса? — с подозрением спросил я и невольно осмотрел высоченные стволы деревьев, окружающих железную махину со всех сторон.

— Да потому что его сюда тёмное место перенесло, во время тех страшных событий, охвативших прииск и лагерь военнопленных — признался Щукарь, и отодвинув палкой ветку дерева, постучал по жестяному гербу Российской империи, едва видному под многочисленными слоями облупившейся краски.

— Значит некая сильная аномалия, его сюда перекинула, на целых тридцать километров— сделал вывод я.

— Да, она самая. Скинула паровоз сюда, вместе с пятью грузовыми платформами и тремя вагонами. Те, кто с территории лагеря на нём бежать от вырвавшегося на свободу ужаса пытался, тоже все тут полегли — объяснил Щукарь и тяжко вздохнул.

Я чуял что дурная сила, отправившая сюда паровоз, натворила много дел. И Шпала, даже по прошествии стольких лет, знает о ней много и явно непросто так, опасается идти дальше, и потому решил расспросить и его.

— Ну а ты Шпала что к этому рассказу добавишь? — спросил я, желая узнать побольше тайн, почему-то оберегаемый Щукарём.

— А что сказать то. Гиблое это место. Вот те крест лейтенант и если надо, то и честное комсомольское до кучи. Да и паровоз этот не просто так сюда перекинуло, а сила дурная раздвоило на два одинаковых — выпалил Шпала и явно неумело перекрестившись, принялся плевать через плечо.

— Это как?

— А вот так. Я сам видел и не раз, точно такой же паровоз и вагоны, слетевшие с полотна старой ветки и увязшие в болоте, недалеко от обогатительного цеха.

Выслушав Шпалу, я посмотрел на Щукаря и тот утвердительно кивнул, подтверждая его слова.

— А что ещё интересного расскажешь? — спросил я пленного старателя.

— Много про что непонятное могу тебе лейтенант рассказать. И про зверей нездешних которые под землёй и в скалах спят могу рассказать, и про ходячих мёртвых людей, и про плохие места, которые знаю и лично видел. Но сейчас точно скажу одно, по прииску или вдоль перемёта брошенного лагеря военнопленных немцев, можно спокойно ходить, если не останавливаться и не копаться нигде, да в некоторые, особо темные уголки не заглядывать. А тут место точно гиблое, почти такое же гиблое как в обогатительной цеху или там, где раньше взорванные шахты находились.

— И как же тут, много народу за всё время погибло? — задал я следующий вопрос, воспользовавшись тем что Щукарь почему-то примолк, словно дав шанс Шпале поведать общепризнанную версию событий.

— Деды говорят, что тут дальше в тайге, раньше большие хутора были. Люди промысловые, охотой жили. Так вот после появления этого паровоза и разбросанных по округе вагонов, все хутора за год полностью обезлюдели, а тех, кто сами не ушли, их и вовсе нашли разорванным невидимыми тварями. А уже после этого, тут много кого бесследно пропало. Охотники, грибники, да и наш брат старатель, пытающийся выйти к той части речки Золотянки, что в этих местах протекает. Они все тут исчезли. Вот с тех пор и повелось, увидишь в тайге один из вагонов или этот паровоз, дальше не на шаг не ходи, иначе придёт невидимая, лесная тварь и либо на месте разорвет, либо утащит тебя в чащу и там сожрёт.

— Павел Лукич, а ты чего примолк? Может добавишь, чего? — спросил я и с подозрением уставился на Щукаря.

— А чего языком зря трепать. Насчёт опасности, Шпала не врёт. Там за паровозом шибко опасно бывает, но не всегда. А насчёт другого, так это всё старые деревенские байки. Тварь она конечно появляется, но каждый раз разная приходит и лютует подолгу только до тех пор, пока её такие как мы с тобой не изведут.

— Значит мы те, кто в этот раз должны её завалить — догадался я.

— Ну да. Задание получено. Деньги колхозом и лесхозом из кассы взаимопомощи уплачены. Других кандидатур на это дело подрядить начальству не удалось, так что мы те, кто должен её изловить — подтвердил Щукарь и указал на высокие стволы деревьев, казалось стоявшие стеною за железной махиной. — Ну так что, мы идем или дальше тут стоять будем, лясы точить, да ночи дожидаться?

— Идём — ответил я и схватив Шпалу за шиворот, оторвал парня от дерева и толкнул вперёд. Пленный старатель хотел упереться, но тут же получил поджопник. Затем в его затылок уперлась банка автоматного глушителя. — Ещё раз остановишься, уложу навсегда спать, как всех остальных твоих дружков. Ты всё понял.

Выслушав вполне реальную угрозу, Шпала затравлено огляделся и нехотя кивнув, нерешительно потопал вперёд.

— Вот и славно — изрёк дед Щукарь и обогнав нашу процессию, первый зашёл за ржавый паровоз, который хоть и врос в землю по оси колесные пар, но всё равно, сохранился неплохо. — А потом ребятки, когда всё в нужном месте подготовим, да костерок запалим рядом со старым хутором, я вам всё подробно объясню, что тут да как.

Пройдя всего метров десять, я снова почувствовал переход сквозь невидимую оболочку и понял, что мы зашли в аномалию. Внутри практически ничего не изменилось и только стволы деревьев значительно отдалились друг от друга, дав понять, что это, явно старая аномалия, сильно распухшая в объёме.

Какое-то время Щукарь брёл, особо не оглядываясь по сторонам, и только в тот момент, когда мы прошли мимо давно развалившегося сруба лесной заимки, дед снял с плеча свою длинную трёхлинейку и приткнув игольчатый штык, взял её на изготовку.

После этого и я, почувствовав затаённую опасность, идущую от самого этого места. Последовав его примеру, я прицепил раскладной приклад автомата, к специальному кольцу под мышкой и принялся водить стволом. А в это время выпущенный на волю теневик разведчик, кружил вокруг, прочесывая ближайшую местность.

И чем дальше мы заходили, тем деревья становились выше, а сама тайга мрачнее. Кроны огромных кедров не пускали внутрь солнечные лучи, и под их сенью начал сгущаться потусторонний сумрачный туман. От этого всего, всё сильнее росло напряжение силы, наполнявшее моё внутреннее хранилище аномальной энергией.

Преодолев расстояние в три-четыре километра, дед Щукарь остановил Шпалу и вытянул из моего рюкзака большой пук колышков, с приделанными красными флажками.

— Руку давай — потребовал он у пленного и когда тот протянул её, выхватил из ножен охотничий нож и быстро провел лезвием по ладони, нанеся длинную, кровоточащую рану.

— Дед, ты чего!? — было возмутился Шпала, но Щукарь, молниеносно упёр в его кадык окровавленный клинок, тем самым прервав поток лишних слов.

— Молчи сопля недоделанная. Иначе мы с лейтенантом просто кровь с тебя сольём, а тебя самого тут по-быстрому прикопаем — пообещал он и деловито обмакнув палец в кровь, скопившейся в ладони замершего старателя, сначала понюхал её, а потом попробовал на вкус. — Ну, всё как я и думал. Шпала, да ты всё больше по лесам шляешься, а с девками так нормально и не погулял, не то что наш лейтенантик — сделав неожиданный вывод, Щукарь подмигнул мне и сплюнув чужую кровь.

Затем он сунул один из флажков в окровавленную руку Шпале, а когда колышек окрасился красным, воткнул его в мох, растущий между деревьями.

Мигом поняв, что это какая-то охотничья хитрость, я взял из его рук связку флажков и принялся передавать их по одному Шпале, чтобы тот окроплял их кровью. А дальше мы вслед за оживившимся Щукарём, шли по извилистому маршруту, оставляя после себя прерывистую цепочку воткнутых флажков.

В какой-то момент мне показалось что за нами следят, но теневик так никого и не обнаружил. Зато дар Ювелира, истинное зрение, проявило себя с неожиданной стороны. Будучи в аномалии, оно начало фиксировать в пространстве местоположение окроплённых кровью флажков. Это дало мне возможность увидеть, что дед Щукарь не просто расставляет флажки, но и вполне осознано, чертит ими настоящий лабиринт, расходящийся широким полукругом от некоего центра.

В тот момент, когда солнце потянулось к горизонту, мы вышли на берег неширокой речушки, скорее всего той самой Золотянки и пройдя по ней, добрались до останков большого хутора, как я понял являющегося центром аномалии.

— А вот здесь мы ребятки с вами и засядем — сказал Щукарь и указал на старое кострище, оставленное невдалеке от берега. — До темноты где-то часа полтора, так что тащите сюда весь валежник что найдёте, да как можно побольше тащите, чтобы хватило и еды приготовить и полную ночь костёр охранный жечь. А потом мы с вами сядем к лесу передом, а к реке задом, и я вам поведаю что за хитрая тварь тут в очередной раз завелась и как мы её будем пытаться изловить, для блага местного люда.

Загрузка...