Ведьмак: Назад в СССР 4

Глава 4 Родина

— Ну вот я и дома — сказала Авдотья Никитична, едва мы поднялись на невысокий холмик.

Замерев на месте, она поклонилась в пояс, самому крайнему из домов, окружному остатками разваливающегося забора.

Крайняя улица деревни Артельная, представляла из себя два ряда покосившихся хат, окруженных запущенного вида сараями и прочими хозяйственными постройками. Повсюду торчали одичавшие яблони, вишни и сливы. Между дворами шла колея, сплошь заросшая разнотравьем, бурьяном и густыми кустами, перемежающимися с небольшими деревцами.

Судя по живописному виду сельских развалюх, деревню начали покидать очень давно и пока мы шли только несколько встреченных хат выглядели более-менее нормальными. К тому же в воздухе просто витал дух неживого умиротворения, обычно свойственный старым кладбищам, находящимся на отшибе жизни.

Как только мы пошли по заросшей кустами улочке, Авдотья Никитична сразу вырвалась вперёд и быстро засеменила, при этом ошалело вертя головой и заглядывая в каждый запущенный двор и рассматривая ветхие постройки.

— Ну всё, сейчас Авдотьюшка обязательно слезу пустит — предрёк дед Щукарь, топавший по заросшей колее впереди меня. — Вот дура баба, чего каждый раз плачет, едва в деревню возвернётся. Ведь прошлого не воротишь. Всё, погибла деревня Артельная. А когда я с ее сеструхой бабкой Агафьей помру, так и дух живой из этого места уйдёт, и оно станет диким.

— Её наверняка ностальгия и воспоминания о былом мучают. Это же её родина. Тут она родилась, жила, женилась да детей рожала, родителей с делами хоронила. А такое не забывается — сказал я и неожиданно для себя почувствовав, что разделяю эмоции Авдотьи Никитичны.

Выслушав, старик обернулся и прищурившись, осмотрел меня с головы до ног.

— Ох лейтенантик, молод ты ещё так рассуждать. Хотя может ты не так и молод, как выглядишь — проговорил он и побрёл дальше.

— А почему Авдотья, когда мы потустороннего червя упокоили, сделала вид что его не видит? — задал я вопрос, внезапно родившийся в голове.

— Почему же не видит? Всё она видит, только мозг этого не воспринимает, и сразу выбрасывает всё необъяснимое из головы. Такое у обычных людей, у которых тяга к силе нулевая, обычное явление. Ну это и хорошо, иначе, если бы все могли упомнить всё, что в жизни необычного видывали, то большинству прямая дорога в психбольницу открылась бы — рассудительно объяснил дед Щукарь и я внезапно почувствовал огромный опыт, давно ощутившего силу человека, притаившийся за выпяченной напоказ деревенской простотой.

— Значит вот почему люди отсюда ушли — пробормотал я.

— Ушли, потому что не раз видели всякое и хоть почти сразу забывали, но в подсознании чувство опасности навсегда проросло и там поселилось.

— Павел Лукич, а ты почему не ушел? Ведь все твои родственники давно в посёлок Знамя Ильича перебрались — напомнил я.

— Не паря, я без этого всего жить уже не смогу. Уже пробовал, но каждый раз тянет назад. Видимо навсегда прирос я к этой земле. Да и силу она мне даёт, в девяносто то лет по тайге шляться и всякое непотребство истреблять, это не так просто и далеко не каждый сможет.

— И много тут такого потустороннего непотребства, как тот червь водится?

— Да хватает, но большинство тварей давно спят почему-то как тот червь и только некоторые словно тля расходится дальше. Мне давно стало понятно, что ежели я тут всякую потустороннюю нечисть отстреливать прекращу, то зараза и дальше полезет.

— Павел Лукич, а местные власти тебе помогают. Ну там милиция или ещё кто? Ведь я не верю, что все на это забили — сказал я, при этом продолжая осматривать покинутую деревню.

— Ага, дождешься от них. Им проще про Артельную деревню и Немецкий тупик навсегда забыть, а Тринадцатый километр в Четырнадцатый торжественно перекрестить. А что люди пропадают, так у них одна отговорка, это тайга, глушь глухомань, и нечего нормальным Советским гражданам там шастать. — Щукарь тяжко вздохнул и остановился.

Вот как значит тут всё устроено, люди из этих мест ушли, а дед Щукарь один оборону держит, не надеясь на милицию и армию, причем как я понял много лет держит. Получается, что это он скорее настоящий опытный Ведьмак, а не я, прошедший эту науку скорее экстерном и по верхам.

— Павел Лукич, чего задумался — спросил я у замершего Щукаря.

— Да вот вспоминаю о своих планах. Знаешь лейтенант, была у меня конечно надежда на моего внучка Севку, который тоже силу с малых лет почуял. Думал он в Москве всему выучится, приедет, участковым станет, да порядок наведёт, но судя по твоему виду и по тому недоброму что я чую, пожалуй, не судьба — горестно проговорил дед и опустил голову.

— Ну Павел Лукич, не спеши перечёркивать свои надежды и планы. Я пока все способы не попробовал твоего внука вернуть. Именно из-за этого с плохими вестями в дом родителей Севы решил не заявляться. Вот надеюсь, что ты поможешь мне помочь, и мы вместе во все разберёмся.

— Да куда ж я дерусь, конечно помогу чем смогу, а пока пошли лейтенант ко мне посидим, я вас с Авдотьей накормлю, да травяным чаем напою. Разносолов конечно не обещаю, но медвежьей колбасой, да вяленой лосятиной в волю угощу. А потом ты всё подробно расскажешь, да мы покумекаем что дальше делать.

Договорив, дед Щукарь указал на дальнюю от болота сторону деревни, выглядевшую более-менее обжитой. На этой улочке виднелась, колея наезженная телегой, на глаза попались следы протектора автомобиля. Да и дома с дворами хоть и не казались сильно обжитыми, но стояли в порядке, как и заборы, окружающие заросшие дворы.

Подойдя ближе, я сразу заметил знакомые клиновидные руны, кое где вырезанные на заборах и на срубах домов. Ещё увидел в одном из дворов настоящее кострище, обложенное большими каменюками и вырезанных на вкопанных брёвнах идолов, окружающих странное место.

— А это что за чертовщина? — удивлённо поинтересовался я.

— Ай, да не обращай внимание. Это так, народное творчество. Проживает тут в райцентре две дюжины сбрендивших на идолопоклонничестве мужиков и баб. Говорят, что чувствительны к силе и их сюда тянет. Вот видишь, одну из хат эти чудики года четыре назад за копейки выкупили и иногда сюда наведываются. Сырые мухоморы едят, пляшут по ночам, да голые вокруг костра прыгают и всякое разное неведомое призывают, чтобы это неведомое им во всяких начинаниях помогало.

— Сектанты? — спросил я.

— Ну да, типа того. Но они вроде безопасные и бабы у них справные. Да и часто и надолго чудики не приезжают, так что я против ничего не имею. Мне даже наоборот немалая польза от них имеется. Дух людской в деревне хоть на денёчек в пару месяцев, но появляется, да то что я закажу привезти из райцентра, они каждый раз исправно доставляют.

— И как эти идолы, им откликаются?

— Ага, конечно, откликаются. Живёшь в лесу, молись Ве-ле-су. Они же каким-то совсем древним духам молятся, а те давно из этого мира ушли. Но я им, когда настрой имеется, иногда помогаю и устраиваю представление по заявкам. Так что они думают, что кто-то им откликается и по деревне голых по ночам гоняет — дед лукаво улыбнулся и хохотнул в бороду, тем самым дав понять, что их приезды он воспринимает как редкое развлечение.

Ещё раз осмотрев два ряда домов, я невольно выделил для себя тот что находился на отшибе и не удивился, когда Авдотья Никитична, выскочив из небольшой, покосившийся хаты и на ходу утирая слезы, быстро направилась к нему.

— Значится там жить будешь — подтвердил мою догадку Щукарь. Затем он распахнул одну из створок, деревянных ворот, украшенных красивой резьбой и указал на вполне крепкий, выделяющийся среди остальных, рубленный, двухэтажный дом. — Ну а вот это мои хоромы.

Уловив его приглашающий жест, я прошел во двор и ко мне тут же подошёл, выбравшийся из будки, старый, дворовый кобель. Меланхолично обнюхав мои Адидасовские кроссовки, пёс почти по-человечески заглянул мне в глаза. А после этого потеряв интерес к гостю, звякнул цепью и улёгся на мощёной досками тропинке.

— Ох, ты ж, посмотри ты на него. Да на тебя даже мой старый Полкан не бреханул для порядка и сразу признал — немного удивлённо проговорил дед, как мне показалось, ожидавший другой реакции от дворового пса.

— Поговорим — тут же предложил я.

— Погодь парень, сначала всё по деревенскому уставу надо сделать. А он гласит, сначала гостя надо накормить, а уж потом ты мне всё расскажешь, и мы обстоятельно всё обсудим.

А уже через десять минут я, предварительно обмывшись в дубовой бочке, сидел за длинным столом в горнице и смотрел как передо мной, на расстеленной на длинном столе, домотканой скатерти, появляются плошки и миски, с очень редкой снедью.

Дед Щукарь не поскупился, так что на столе появилось большое блюдо с вяленым мясом и ржаными лепёшками, нарезанная большими кусками медвежья колбаса и горшок с печёной в русской печи, гречневой кашей, от которой шел такой ароматный дух, что положенная передо мною деревянная ложка, сама попросилась в руку.

Угощение дополнили квашеная капуста, маринованные, белые грузди и большая, глиняная крынка, холодного кваса, извлечения из погреба. А венцом стола послужила ополовиненная бутыль, в меру коричневатого и мутного самогона.

— Ну что, пожалуй, приступим к трапезе — изрёк Щукарь, по-хозяйски усевшийся во главе стола, и посмотрев на стоявшие в углу иконы, степенно перекрестился. Затем он наполнил до краёв два стограммовых гранёных стаканчика и поднял одну из стопочек. — Ну паря, как говорится, чтобы та тварь что мы сегодня с тобою завалили, была не последней.

Чокнувшись, мы опрокинули стопочки и в следующий миг я немного с запозданием почувствовал, что самогон явно не простой, а настоянный на невероятно душистых травах. Да и крепостью он точно не сорок градусов, а все шестьдесят.

Еда оказалась хоть и грубой, но вкусной до одури, так что работая деревянной ложкой я по-настоящему наслаждался кушаньями, не желая сейчас ничего другого.

— А вот теперь пора поговорить — наконец изрёк дед Щукарь и отложив в сторону ложку, уставился на меня.

Я же, не заставив себя ждать, начал рассказывать о своих злоключениях в которых участвовал Сева и в результате которых ему пришлось переместиться через портал в ледяную пустошь.

Щукарь воспринимал рассказ нормально, и, хотя кое-что периодически уточнял, но под сомнения мои слова не ставил, сразу дав понять, что повидал он в этой жизни не только много всякого подобного, но и вполне возможно побольше меня.

— Значит вот он тот переход, за которым мой раненый внучок укрылся — подытожил Щукарь, когда я, отодвинув пустые плошки, выложил на стол артефактный кусок хрусталя, с медленно кружащийся внутри, аквамариновой искоркой.

— Он самый — подтвердил я. — Вот только энергия в нем заключена не моего спектра сил, так что как внутрь пробиться я Павел Лукич не знаю.

Угрюмо кивнув, дед тут же зажёг несколько пальцев и протянул их к артефакту. Среагировав на приближение огня, искорка начала двигаться немного быстрее, а когда пламя приблизилось вплотную, то оно резко потухло, словно от порыва ледяного ветра.

— С помощью моих сил, в энту ледяную цитадель нам тоже не пробиться — задумчиво изрёк дед Щукарь и открыв свой вещевой мешок, вытянул оттуда, виденную ранее, ржавую подкову.

Положив непонятный артефакт на стол, он начал двигать предмет и истинное зрение позволило мне увидеть, как от него начинают исходить призрачные волны. Причем эти волны тут же пересеклись со светом, излучаемым искоркой и хрустальная друза начала рывками двигаться по столу, отдаляясь от подковы.

— Это межпространственный карман с аномалией? — спросил я, указав на подкову.

— Он самый.

— У меня тоже подобная штука есть — сказал я и извлёк из кармана каменный окатыш с дырой в середине и идущим по кругу рунным орнаментом.

— Вроде реагирует нормально — изрёк дед, когда окатыш лег рядом с куском горного хрусталя.

— Я пробовал включать, вместе эти артефакты не работают — уверенно сказал я, вспомнив неудачный эксперимент, который мы проводили при участии Златовласки, доктора Каца и Наташи.

— Значит нужно сначала найти правильного человечка, который поможет сделать так чтобы всё это начало взаимодействовать, а потом найти сильное место, где это всё заработает как надо. И кстати, как мне кажется, подобное местечко у меня имеется на примете — задумчиво проговорил дед и достав кисет, начал ловко свёртывать длинную самокрутку.

— А человека нужного где взять? — спросил я, невольно усомнившись в идеях деда.

— Ну насчёт этого нам Авдотьюшка поможет и её подруга баба Матрёна. Конечно нужный нам индивид, может статься и не совсем человек, но бабка Матрёна точно найдет кого надо, я в этом уверен. И кстати, а где это наша Авдотья запропастилась. Уже час прошел как она со своей хатой обниматься побежала, неужели ещё вдоволь не наплакалась.

И едва дед Щукарь вспомнил об тётушке, как за окошком горницы промелькнул знакомый цветастый платочек, а на пороге появилась запыхавшаяся Авдотья.

— Ты чего это Авдотьюшка бегом бегаешь, али решила на старости лет норму ГТО сдать? — тут же спросил дед, у опустившейся на лавку и тяжело дышащей тетушки.

— Нет! — воскликнула она, наконец немного отдышавшись. — А вот ты старый пень совсем службу завалил и даже не чуешь как в той таёжной чаще, что в Немецкий тупик упирается, черный охотник объявился.

Едва Авдотья упомянула иного, дед Щукарь подскочил с лавки и тут же схватившись за трёхлинейку, проверил заряжена ли она.

— Откуда узнала — прорычал он.

— Да уж узнала. Сама из окошечка своей старой бани видела, как он по шпалам топал. В черном плаще, капюшоне и с двустволкой на плече.

— Ходит днём? Не верю! — рявкнул дед.

— Да вот те крест, что я его сама видала — сказала Авдотья и повернувшись к иконам, три раза быстро перекрестилась.

— Хорошо, ждите меня здесь и из дома не ногой. А я быстро — приказал Щукарь и начал судорожно собираться.

— Может вместе? — предложил я.

— Нет парень, присмотри лучше за Авдотьей, а я все быстро проверю и вмиг назад возвернусь, не успеешь даже глазом моргнуть.

Решительно отвергнув мою помощь, дед вскрыл сундук и к моему немалому изумлению вытянул оттуда две немецкие гранаты колотушки, и сунул их за голенище сапог. Затем он выскочил из горницы и спустившись с высокого крыльца, быстро потопал к распахнутым настежь воротам.

Прочувствовав всю, пока не до конца понятную мне серьезность момента, я поставил большой чемодан на стол и раскрыв его вытянул из-под сложенной милицейской формы, короткий «АКС-73У» местного образца. Затем привинтил банку «ПБС» и проверил, полон ли магазин, снаряжённый бронебойными семёрками. Следом на столе появился вынесенный с аномального острова в Тихом океане, трофейный «Кольт-1911» и ремень с поясной кобурой и запасными магазинами. Последним на свет появился бронежилет с разгрузкой ликвидаторов и обычные советские кеды с высокой шнуровкой.

Ещё раз мысленно поблагодарив майора Нечаева, за то, что он не пожлобился и отдав всё мое, взял на себя ответственность и прибавил кое-что от себя, я снарядился, вооружился и только после этого посмотрел на тетушку, которая всё это время наблюдала за мной с открытым ртом.

— Ген, а ты случаем не ангицкий шпигун? — промямлил она и протянув руку, опасливо потрогали банку глушителя.

— Нет Авдотья Никитична, я просто молодой мент из роты Московских ликвидаторов — признался я и улыбнулся тетушке. — А теперь Авдотья Никитична не расскажешь ли ты мне, кто такой чёрный охотник и почему Павел Лукич так быстро подорвался и побежал его искать?

— Не знаю даже, с такими вопросами тебе к бабе Матрёне надо идти. Я-то милок мало что знаю — уклончиво начала тётушка, но тут же, не выдержав моего немигающего взгляда, продолжила. — Сам черный охотник, какой-то пришлый, ходит только по ночам, ни с кем не общается и вроде как ничего плохого никому не делает. Однако на Тринадцатом километре и в ближних деревнях, все местные знают, что после того как он где-то появится, обязательно рядом люди пропадают. А наш дед Щукарь подорвался и побег его высматривать, потому что у него к этому охотнику какие-то давние счёты имеются, которые мне неведомы.

— Хорошо тётушка, тогда мы сами посмотрим, что да как — сказал я и привычно вызвав теневика, отправил его на дальнюю разведку.