Ведьмак: Назад в СССР 4

Глава 2 Местные расклады

Моего появления из-за спины чернявый явно не ожидал, но в последний момент каким-то образом почувствовал и резко обернулся. А уже через мгновение я, заранее влив в руку энергию из каменного браслетика и одним движением схватив его за шею и оторвал от земли.

Затем не отпуская, сделал несколько стремительных шагов за угол и буквально вбил спину парня в заднюю стенку привокзального туалета. Причём во время действия острие финки несколько раз прометнуло у иного перед носом, а когда тот застыл в весьма неудобном положении, прижалось к его оголившемуся подреберью.

— Какого хера? — возмущённо прорычал я и уколол оппонента остриём ножа, едва не пробив его кожу.

Тот тут же издал булькающий звук и подняв руки, указал на мои пальцы, сжимающие его шею. Среагировав, я поставил чернявого на ноги и прижал лезвие финки к его кадыку.

— Хорошо, можешь говорить, но одно лишнее движение и тебя найдут в выгребной яме — предупредил я и уставился на второй, призрачный лик, испуганного иного, чьи необычные, очень большие глаза, выдвинулись на первый план.

— Ведьмак, не убивай — сдавленно попросил он. — Я не задумал против тебя ничего херового. А просто хотел перетереть кое о чём и предупредить.

— Врёшь сучонок — не поверил я и вырвал из-за голенища его сапога, замеченную ранее трёхгранную заточку. Затем разодрал ей рубаху и указал на татуированную воровскую звезду и слово «МИР» под ней. — Захотел бы поговорить, подвалил бы на станции Дальней, пока я электричку ждал.

— Так я хотел, но там при людях, этого точно делать не надо. Да и просто хотел вначале рассмотреть тебя, да понять, чего ты стоишь.

— Ну и как, рассмотрел? — спросил я и со всех сил размахнувшись и влив в удар толику силы из браслета, вогнал заточку в доски обшивки, почти по рукоять, всего в двух сантиметрах от уха иного.

— Угу, рассмотрел. Больше не хочу.

— Тогда стой на месте и не дёргайся, сейчас я на тебя сам как следует посмотрю. Предупредив иного, я отошел на метр и сосредоточившись, поднапряг зрение. Для досконального просмотра аур людей и иных можно было сотворить специального теневика, который не мог двигаться, но видел все ауры во всей красе.

Делать это сейчас я не стал, а вместо этого воспользовался даром Ювелира, истинным зрением, позволяющим всегда видеть нутро иного и, если поднапрячься, окружающую его ауру.

И то что я увидел немного обескуражило, внутри человеческий оболочки сидело существо очень похожее на худого подростка. Призрачное тело покрывали болезненные, пигментные пятна, а на изможденном лице выделялись огромные глаза блюдца, по которым можно было легко считывать эмоции иного.

А вокруг этого всего витала белёсая аура, покрытая фиолетовыми пятнами, расплывающимися пространстве, словно чернила, попавшие в молоко. Если судить по увиденному, иной не был тёмным, но вместе с тем и светлым он точно не был. Всё его нутро выглядело как-то неоднозначно.

— Кто ты? Темный или из светлых? — напрямую спросил я и тут же заметил на лице чернявого кривую ухмылку.

— Не Ведьмак, у нас тут расклады не такие простые. Темные и светлые только в больших городах хреном меряются, а у нас тут на периферии всё по-другому — начал объяснять чернявый и я почувствовал, что он довольно-таки откровенен. — Мы иные тут все живём в шатком балансе и стараемся друг друга краями не задевать. Тёмные свои делишки проворачивают, светлые свои, а такие как я и вовсе стараются больно не отсвечивать.

— А как же тройственный договор? Ведь он должен работать на всей территории СССР?

— Ну, насчёт этого Ведьмак, ты даже не беспокойся, договор тут все наши соблюдают не хуже, чем в Москве. А если хорошенько подумать, то может даже и лучше. Сам понимаешь, край большой, а нас тут на эти тысячи квадратных километров совсем мало. К тому же все вроде организованы, но разобщены. Чуть что все сразу по кустам прячутся. Да и силы не те, так что никто не хочет привлекать внимание тех, кто контролирует большие города.

— А откуда про меня знаешь? — спросил я, отлично понимая, что про мои похождения местные иные явно в курсе.

— Так слухи бегут намного быстрее любого паровоза. Сам понимаешь, верховного Московского темнейшего не каждый день навсегда, в серые пределы погулять отправляют, да ещё и без возможности на условно-досрочное освобождение. К тому же на тебе и всяких других наших душ, висит в преизбытке. Такое теперь не скроешь, даже несмотря на твою серую, ничем непримечательную, вполне людскую ауру. А ещё в тот момент, когда ты только сел в плацкартный вагон, по потустороннему радио из Москвы весточка предупредительная пришла, одному из наших радиолюбителей.

— Потустороннее радио. А что и такое бывает? — удивился я.

— Да бывает. И с его помощью, при большом желании, можно с любой точкой мира связаться или последние новости про наших, из-за бугра получить.

— И значится ты, сразу, как только узнал о моём возможном появлении, решил встретиться и побазарить?

— Нет, это не я решил с тобой встретиться — признался чернявый. — А на малом совете наши старшие решили. Библиотекарь, Петр Сидорыч, бабка Агафья и полковник Ярцев.

— Что за граждане?

— Библиотекарь, местный старейшина в райцентре иными делами давно заправляет.

— Светлый?

— Ну да, типа того.

— А Пётр Сидорыч тогда кто?

— А Петр Сидорыч, главврач в городской больнице.

— Получается он из тёмных — догадался я.

— Ну да, из них самых.

— Темный лечит людей. Оригинально — невольно удивился я. — А бабка Агафья тогда кто?

— А бабка, человек.

— Как, просто человек.

— Ну да. Человек, но не просто, она посильнее многих иных будет и среди тех людей что силу чуют, самая авторитетная.

— Интересно девки пляшут — изрёк я удивленно. — Значит в местных раскладах и люди участвуют, а не только иные?

— Да, и уже давно. И кстати, все тут к этому порядку вещей привыкли.

— А полковник Ярцев, он что тоже человек?

— Нет, этот как раз один из таких как я, и не темный, и не светлый. Он сапог, хозяином на местной зоне сидит. Как раз по его прямому поручению, я и отправился тебя проведать.

— А ты что на той зоне сидишь? — удивился я.

— Ну да. Сижу, а что делать. Моя новая оболочка там чалилась, когда Ярцев произвёл ритуал и меня из старой пересадил — откровенно признался чернявый.

— Значит это не первое твое тело? — спросил я и невольно напрягшись, поудобнее перехватил финку.

Я знал, что происходит с использованными иными старыми телами людей, так что не обольщался.

— Да, это уже третье моё тело и самое молодое из всех.

— А что произошло с другими? — с нажимом спросил я и иной невольно съёжился под моим недобрым взглядом.

— Оба были пожилыми людьми. В первом, учителе русского языка и литературы, после прорыва с той стороны, я прожил пятнадцать лет и переселился в другое тело почти случайно, уже в морге. А второго я плохо контролировал. Старый вор рецидивист давно сдвинулся кукухой, прожил три года и по официальным данным умер от туберкулёза в тюремной больничке.

— А тот, в ком ты сейчас забрался, он чем заслужил такую участь.

— Это Санька сдвинутый. Приплетённый. Зоновское погоняло Валет. Сел на кичман, за взлом магазина и кражу, причём уже второй раз подряд. На зоне вел себя очень нехорошо, дерзил, нарушал, ломал из себя вальтанутого. Ну а на самом деле он был садистом и насильником, а ещё на нем труп девушки висит. Причем начал он людям жизнь портить, ещё будучи подростком. Так что загнав его грязную сущность, очень глубоко в подсознание, мы с полковником Ярцевым совершили своеобразный акт гуманизма.

Говорил иной уверенно и насколько я заметил сущность реального человека в нем практически не отсвечивала, так что я был склонен ему поверить.

— Ну и как тебя лучше называть? — спросил я и опустил финку.

— Лучше просто Валетом, сейчас мне так привычнее.

— Ну и сколько тебе Валет ещё сидеть.

— Уже почти вышел, полгода назад переселился в общагу и теперь обживаюсь на вольном поселении.

— Ну а скажите-ка мне Валет, зачем ты нарисовался и что за послание должен передать? Да давай побыстрее, а то меня Ильинична уже заждались.

— Это не послание, а скорее предупреждение — поправил иной. — Ведьмак, наши старшие советуют тебе не оставаться рядом со старым прииском и вообще не задерживаться в районе Тринадцатого километра. Они не знают, что там происходит и почему люди пропадают, но чувствуют, что зло там какое-то издревле живёт. К тому же места там дикие, людей мало, а те, кто остались постепенно разъезжаются.

— А иные в этой местности живут? — спросил я.

— Где-то в тайге бродит черный охотник и что-то там давно и упорно ищет. Но этот тёмный давно сбрендил на своих поисках и с советом не общается. Ещё есть дед Щукарь, который раньше был в курсе всех наших дел, но и он теперь с бабкой Агафьей на связь выходит редко. А от себя добавлю. Иные и люди из сильных, пытались тут порядок навести, но почти все, кто сюда отправился бесследно сгинули, а те, кто не сгинули, предпочитают помалкивать о том, что, как им показалось, они тут видели.

— А ты то сам в этих местах раньше бывал?

Услышав вопрос, иной затравлено огляделся и остановил взгляд на столбе, с цифровой «13» на пошарпанной жестянке.

— Я ещё в теле старого учителя, несколько раз сюда наведывался и до немецкого тупика пешком доходил. Что-то неизведанное и темное нашего брата, иногда сюда тянет. Так что все сведущие в силе из наших, в немецкий тупик хоть раз да наведывались, но дальше ходили только единицы. А те, кто добрался до речки Золотянки или до шахт, не все оттуда возвращались.

— Ну и что же мне ваш совет предлагает делать?

— Через пол часа электричка назад отправится. Нужно вернуться и поселиться в райцентре. А совет поможет с жильём и освоиться. Конечно у нас там тоже не все просто с местными властями, но зато спокойно.

— Ой Валет, что-то ты темнишь — проговорил я, внезапно почувствовав, что он чего-то не договаривает. — Давай выкладывай всё на чистоту о том, чего не упомянул.

Выслушав моё требование, иной невольно замялся и на пару секунд ушел в себя, но потом всё же заговорил:

— Понимаешь ли Ведьмак, я же не просто так за тобой следить начал. Малый совет конечно решил тебя не трогать ни в коем случае, но кое-кто на тот совет ведь даже не явился.

— Значит этот кое-кто хочет меня тронуть — вывел я и иной утвердительно кивнул. — А ты значит смотрел не появятся ли они рядом со мною.

— Да смотрел, но они вроде не появились — признался иной.

— А кто эти пресловутые они, не расскажешь? — вкрадчиво спросил я и иной тяжко вздохнул.

— Сёстры — признался он.

— Что за сёстры?

— Одна иная, она из перевёртышей. А вторая её названная сестра из местных.

— Волчицы — мигом догадался я.

— Да, они самые. Местные шерстяные знают, что ты убивал подобных им тварей и так просто такое на тормозах не спустят.

— И много их тут этих шерстяных? — поинтересовался я и подозрительно оглядевшись, тут же пожалел, что оставил пистолеты в чемодане.

— Не особо. Две волчицы, и дюжина кобелей. Большинство молодые, но есть парочка, матёрых, которые могут трансформироваться в волколаков не только в полнолуние и под действием специального настоя, но и когда захотят.

— Ещё что-то подобное я должен узнать? — с нажимом спросил я.

— Только то что большинство иных и сведущих людей вообще были против твоего приезда. Всем хочется жить спокойно и без потрясений.

— Ну а раз хочется, чтобы я не отсвечивал, то не лучший ли выход был бы остаться мне там, где вас меньше всего? — разумно предложил я.

— Оно конечно так, но есть одно, но. Ты можешь случайно разбудить зло что притаилось в этих местах и тогда расхлебывать последствия придется всем нам. А силёнки наши далеко не велики.

— Передай своим что будить я никого не собираюсь. Поживу немного, осмотрюсь. Сделаю то что хотел и уеду куда-нибудь ещё дальше в глушь — пообещал я.

— Ну в самую далёкую глушь, ты считай уже приехал — сказал иной и внезапно улыбнулся. — А в остальном смотри сам. Мое дело предупредить.

Понимая, что Валет мне больше ничего важного не расскажет, а просто так лясы точить пока не время, я кивнул иному и спрятав финку, вышел из-за угла привокзального туалета, тем самым дав понять, что аудиенция закончена.

А уже через минуту я стоял перед тётушкой и оправдывался за свою затянувшуюся отлучку.

— И всё-таки не стоило мне сало с молоком мешать — соврал я.

— Да нет милок, это не от этого. Просто тебя в вагоне малость растрясло — выдала свой диагноз Авдотья Никитична и помогла мне перекинуть через спину лямку, связывающую два огромных узла с чем-то лёгким внутри.

Затем я подобрал свои чемоданы, и мы побрели по широкой дорожке, идущей вдоль путей. И в тот момент, когда мы проходили мимо отправляющихся в обратную сторону пассажиров, ожидавших, когда снова откроют двери вагонов электрички, я заметил Валета, вышедшего из здания вокзала с картонным, железнодорожным билетиком в руке.

Значит соглядатай уезжает восвояси, понял я и мой затылок почувствовал ответный взгляд иного. Вот и хорошо, может хоть тут меня все наконец оставят в покое. Именно из-за этого я не стал предлагать Авдотье Никитичне посетить местного участкового, которому хотел показать выданный майором Нечаевым мандат и обстоятельно побеседовать. Вместо этого я только посмотрел на видневшийся невдалеке посёлок и направился туда куда указывала моя спутница.

Сама тетушка всю дорогу болтала без умолку и рассказывала о колхозе, лесхозе, деревенской жизни и местных нравах. А заодно она с удовольствием раскланивалась и здоровались со всеми местными, попадающими у нас на пути.

Таким образом мы прошли вдоль путей три километра, а после того как перешли не имеющий шлагбаумов переезд, свернули в сторону от очередного штабеля брёвен, направившись к языку густого, и какого-то уж очень мрачновато выглядевшего леса.

— А я думал деревня Артельная, где-то рядом с Немецким тупиком — сказал я и кивнул в сторону столбика, на табличке которого виднелась цифра «10», ясно указывающая что до тупика по рельсам топать десять километров.

— Так моя деревня не то что рядом, а она прямо за немецким тупиком и стоит. Но только зачем нам по шпалам большой круг делать, лучше уж через старое болото срезать. Так, почитай, что на три километра ближе идти будет.

— А почему они железку по прямой не протянули? — спросил я.

— Ген, да кто же будет через болотину, железную дорогу строить? Вот и тут не стали и после революции, просто сделали большой крюк.

— Ясно — сказал я, но уже через пять минут снова пожалел, что не сподобился достать из чемодана что-то получше трофейной финки.

С грунтовой дорогой идущей от переезда, мы разминулись почти сразу и дальнейший путь продолжился по некогда широкой, а теперь заросшей высокой травой тропе. Ко всему прочему тропа практически сразу нырнула в подобие корявого леса и начала вилять, словно пьяная, между необычно раскидистыми, и будто пригибающимися к земле деревьями. А затем она и вовсе повела нас между зарослей камыша, за которым я увидел необычное болото, почему-то заполненное чёрным мазутом.

— А это что такое? — спросил я приумолкшую Авдотью Никитичну.

— Я же уже рассказывала. Это болото старое. В стародавние времена, тут много ключей из земли било и из-за этого лес постоянно заболачивался и образовались десятки небольших озёр. А после того как железку построили, большинство ключей пересохло.

— А откуда тут столько мазута?

— Так его Советская власть завозила сюда специально. После того как лагерь для военнопленных поставили, много мелких озёр очистили и долго использовали их для хранения мазута, нужного на местной электростанции. Ещё тут всякая другая химия в бочках хранилась, которая в обогатительном цехе применялась. А после того как зону закрыли, электростанция сгорела. Отсюда почти все вывезли, а мазут видишь ли на болотине так и остался. Там под ним теперь ключи бьют, и вода стоит. И только ближе к Артельной несколько больших мазутных топей имеется.

— А ка же местная живность, небось попадает сюда постоянно?

— Раньше попадала. Утки и гуси на мазут стаями садились, всякое другое зверьё в трясине вязло, но лесные обитатели не дураки и со временем освоились и теперь в самые гиблые места не лезут. А вот пока деревня жила, люди так с пьяну не раз в трясинах вязли и пропадали, да и домашняя скотина часто тонула, но то дела минувшие.

Слушая рассказ Авдотьи Никитичны, я внезапно почувствовал опасность, исходящую не просто от кого-то следившего за нами, а как мне показалось от самого этого места. Черная поверхность трясин, необычно выглядевший на этом фоне камыш, обрамляющий топи и кроны корявых деревьев над головами, вызывали странное предчувствие. К тому же как мне показалось, даже светящее над головой солнце, немного притухло, отдавая должное темной испарине, которую я начал замечать истинным зрением.

Что-то с этим болотом было не так и моя догадка быстро подтвердилась. Когда по моим прикидкам мы преодолели расстояние в три-четыре километра, Авдотья Никитична внезапно остановилась и уставилась на покосившийся сарай, будто собранный из железнодорожных шпал.

Заметив её замешательство, я снял с плеча лямку и опустив чемоданы с узлами на тропинку, снова взялся за рукоять финки.

— Авдотья Никитична, а ты чего встала? — спросил я тетушку.

— Ой не знаю Гена, может у меня мозги на старости лет совсем отсохли, но только мне кажется, что этот сарай, мой муж покойничек, ещё при жизни разобрал — сказала она и в этот момент я явственно услышал характерный механический щелчок, возводимого затвора, заставивший грубо схватить тётушку и заставить её залечь на обочине тропы.