Ведьмак: Назад в СССР 4

Глава 22 Аномалия «Обогатительный цех» (2) Лютое нутро

— Нихрена себе простор! — удивлённое восклицание само вырвалось из моей глотки, когда перед глазами предстало то, что находится за изрешечёнными пулями, воротами гаража.

Если бы не необычные события, происходившие со мною во множестве до этого и увиденные ранее различные аномальные места, то при виде внутренностей холодной аномалии, мой рот наверняка распахнул бы от удивления. Такой большой объём, скрытый внутри стен цеха, я точно увидеть не ожидал.

— А вот это верно — поддержал мой возглас дед Щукарь и ухмыльнулся.

— Павел Лукич, а ты чего раньше не рассказал о таком просторе? — спросил я и указал на открывшуюся взору, изломанную, белую долину.

Как казалось, она уходила вдаль и была заключена в тиски нависающих ледников, чьи вертикальные, ледяные стены на сотни метров вздымались вверх.

— А чего впустую языком молоть. Ведь человек, пока сюда самолично не попадёт, всё равно не поверит, что такое люто морозное место, летом существовать может — ответил Щукарь и выйдя наружу, с явным подозрением хорошенько осмотрелся.

— Получается, что, когда та беда в шахте случилась, сюда в цех из потусторонних пределов выкинуло изрядный кусок полностью промёрзшего, иного мира — Вывел я и примерно прикинул, сколько километров до стен двух ледников, от занесённой снегом частички цеха. В которой мы сейчас находились.

Кое где рядом, виднелись несколько подобных частичек нашего мира. Группами стояли вагонетки с золотоносной рудой, из-под ледяных глыб торчали металлические конструкции и части постройки, но то что создал человек, было словно размазано по основанию, нависающей над головой, обледеневшей горы и выглядело лоскутками реальности, вырванными из нашего мира. И это всё окружала неровная поверхность, покрытая толстой снежной массой.

Никакой крыши цеха не было видно и в помине, зато сверху, судя по его расположению на небосводе, висело именно наше солнце. Правда его лучи, проходившие через белёсую оболочку аномалии, не только не грели, но как мне показалось, даже немного обжигали кожу. неестественным холодком.

В самой долине, из наста торчали многочисленные куски льда, больше похожие на острые скалы, и в этом ледяном лабиринте виднелись кроны настоящих деревьев гигантов с промёрзшими до основания, покрытыми трещинами стволами и некогда развесистыми ветвями. Почерневшая древесина уже давно лишилась не только листвы, но и облупившейся коры, и из-за этого выглядела совсем уж неестественно.

— И куда нам теперь? — спросил я, вглядываясь в непривычно выглядевший ландшафт, будто перенесённый сюда совсем с другой планеты.

— Вон видишь. там у стены ледника, как будто столб пара поднимается — ответил Щукарь и сняв рукавицу, указал на точку, находящуюся не менее чем в шести-семи километрах от нас. — Там, одно из мест, где потусторонняя стужа из-под ледяной поверхности наружу бьёт. Я, когда там бывал, чувствовал силу немалую, но попользоваться даже крохотной её частью так и не смог. Надеюсь, что там кристалл хрусталя правильно заработает.

Выйдя на открытый простор, я кроме обычного холода, достигшего по ощущениям −30 градусов по Цельсию, почувствовал лютый, потусторонний холодок, приносимый ветерком, задувающим со стороны заледеневшей долины. Реагируя на него, искорка в куске хрусталя, начала наворачивать круги, словно купаясь в потоке правильной энергии.

— Ну всё лейтенант хватит любоваться. Надо спускаться в долину, а то тут чем выше, тем шанс получить полную проморозку лютой стихией, больше становится — предупредил дед Щукарь и скатившись на пятой точке с обледенелой железобетонной плиты, оказался на крыше рабочей бытовки.

Последовав его примеру, я заметил, что кое где на плотном, словно асфальт, намороженном за долгое время, снежном насте, виднеются остатки человеческих следов, вот по ним мы и начали аккуратно спускаться на уровень долины, при этом обходя стороной сизые и голубоватые участки колючей изморози, покрывавшие железобетон и железо, словно разводы плесени.

— Лукич, объясни, а что за ледяной невидимка нас в бойлерной подстерегал? — не выдержав спросил я. — А то ведь я заметил, как ты удивился его появлению.

— Да водятся они тут, но обычно попадаются у стен ледников, да и то обычно ночью, потому что днём их ледяное нутро наше солнышко хорошо высвечивает. А так как двигаются они не больно быстро, то их можно спокойно расстрелять или на куски топором раздробить. А удивился я потому что не забирались они раньше в остатки обогатительного цеха, которые тут повсюду разбросаны.

— Ясно. А ещё какая тут опасная живность водится? — задал я следующий вопрос, решив разузнать всё о местных тварях сразу.

— Ну про ледяных пауков, ты уже слыхал. Они на промороженных деревьях водятся и там свои ловчие паутины плетут. Если головой вертеть, то на свету, их можно легко углядеть. Кроме них тут имеются снежные черви. Эти твари типа той, что мы с тобой на мазутном болоте упокоили, но немного опаснее. Однако, ежели не выходить на большие, открытые куски снежного покрова и не шляться по взрыхленному насту, прямо над их ходами, то шанс быть утянутым в нору червя совсем мал. Ещё нежить тут всякая встречается. Некоторые люди что тут конец свой нашли, бывает поднимаются после смерти и промороженными бродят. Ещё мне тварь попадалась похожая на заросшего длинной шерстью, белого медведя. Она сволочь, тоже мёртвая, но быстрая. Я такую убил только один раз и очень далеко отсюда. Но самое страшное тут не это всё, а то что это лютое место иногда само порождает.

— И что же оно порождает? — насторожился я.

— Разное бывает и из-за этого здесь опасно ходить даже тому, кто десятки раз сюда раньше заходил и даже начал думать, что всё видел. Например, ежели увидишь лужу с растаявшей водой, близко не подходи, а если уж вблизи окажешься, то не заглядывай туда ни в коем разе — предупредил Щукарь, и наконец спустившись на ровную поверхность начал одевать снегоступы.

— А почему в воду заглядывать нельзя? — спросил я, удивившись самому факту возможного наличия здесь талой воды.

— Да подмечена тут одна каверза местной силы. Отражения, они ведь и ожить могут. И вылезет из такой лужи точная копия человека, которая к тому же и разговаривает. Существует такое отражение конечно недолго, но ведет себя мерзко и бед может натворить кучу. — Щукарь тяжко вздохнул и нахмурился, и в этот миг я внезапно догадался, что нечто подобное случилось именно с ним. — От всех других поверхностей, в которых можешь отразиться в полный рост, тоже держись подальше, а то как я давно подозреваю, те ледяные невидимки что тут встречается, из льда могут появляться, после того как там человек отразился.

— Странное проявление силы — проговорил я, и надев снегоступы, оценивающе осмотрел несколько занесённых снегом тропок, которые расходились в разных направлениях. — Павел Лукич, а тропы тут кто оставил? По виду они не особо старые.

— Это кажется так из-за того, что снежок тут не идёт, а его по снежинке постепенно приносит со стороны ледников. Так что на самом деле каждой тропе больше двух десятков лет. А после их только пару раз обновляли те, кто по глупости сюда влезал чтобы смерть себе лютую найти, как тот полудурок Худой, что в туннели замороженным на века остался.

Выбрав ту тропу, которая как мне казалось, уходила немного с сторону от нужного нам направления, Щукарь ступил на неё и медленно побрел вперёд, при этом каждые двадцать шагов останавливаясь и внимательно осматриваясь.

Догнав его, я постарался держаться на дистанции двух метров, при этом не опуская стволы двустволки и крутя головой на 360°. И как оказалось тут имелось на что посмотреть. Кроме торчавших из наста ледяных скал и стволов деревьев повсюду попадались шестигранные каменные глыбы. И как мне показалось, почти все они размещались чересчур симметрично, словно формируя свой, припорошенный снегом лабиринт.

Тропа шла мимо десятков таких камней, будто специально составленных в изгибающуюся цепочку. И проходя мимо я внезапно обнаружил что на каменной поверхности виднеются искусно вырезанные символы, сходящиеся в сложные орнаменты, переплетающиеся между собой.

— Тут под снегом, замершее озеро, метров в двадцать-тридцать глубиной — тут же принялся объяснять Щукарь, заметивший мой интерес. — И судя по тому, что я углядел там, в толще льда под нами, на дне покоится настоящий лабиринт из каменных столбов. Если забраться сильно дальше, то столбы кое где наружу вылезают метра на три вверх, и даже долину перегораживают.

Едва старик договорил, я внезапно заметил облачённого в тулуп человека. Поначалу подумал, что незнакомец стоит за почерневшим стволом дерева и за нами внимательно наблюдает, но уже через секунду понял, что он отвёрнут в другую сторону и скорее прижимается к нему спиной.

— Лукич, там кто-то стоит — просипел я и когда старик обернулся, указал стволами ружья на дерево, находящееся в пятидесяти метрах от нас.

— Всё нормально лейтенант, раз не двигается и не бросается в нашу сторону, словно любимую тещу увидел, значит это один из тех, кто здесь навсегда остался — начал объяснять Щукарь. — Судя по виду давно стоит, вон уже и к дереву намертво примёрз. Но подходить близко к нему всё равно не советую, ибо в животе трупа скорее всего ледяные пауки гнездо свили.

— И много тут народа сгинуло? — спросил я.

— Да хватает. Поначалу некоторые местные и военнопленные немцы по глупости в холод влезли. А после того как войска НКВД прибыли и всё оцепили, комиссии из Москвы прибывать начали и всем проверяющим было интересно что тут да как. Правда, когда тут несколько групп военных бесследно исчезли, желающих войти внутрь значительно поубавилось. Из-за этого все открытые входы, быстро завалили. Так что таких как мой тайный проход, почитай только два осталось.

— И всё-таки не пойму, почему об этих местах с годами словно забыли? Ведь территорию вокруг аномалий военные должны патрулировать. Да и борьбу с тварями по какой такой причине на местных скинули? Странно это всё — возмутился я, при этом продолжая пробираться по тропе, след в след за Щукарём.

— Лейтенант, ну я же тебе уже объяснял. Поначалу, первые пять лет и патрули ходили и батальон войск НКВД рядом с Артельной размещался, а потом вроде как все успокоилось. Ведь оно как получается, высоким руководителям из кремлевских кабинетов, проще все засекретить и забыть о том, что случилось, как страшный сон. Тем более что на них лично это никак не сказывается. А народ простой и служивые, что тут долго находились, так они как моя соседушка Авдотьюшка, даже те, кто много чего видел, легко выбрасывают всё это из головы. Ведь так жить легче, когда думаешь, что тебе что-то необычное просто привиделось. Ведь тут, даже люди, безвылазно проживающие на Тринадцатом километре, не верят, что совсем рядом всякое непотребство в натуре существует. Тебе бы с бабкой Матрёной пообщаться, она про это всё может лучше разъяснить нежели я — договорив, дед Щукарь остановился и указал на глубокую трещину в насте, пересекающую тропу и большой кусок равнины. — А вот тут давай аккуратно, подойди и фонарем своим посвети.

Подойдя ближе, я вышел на край метровой толщины трещины и включил фонарь. Луч света принялся многократно преломляться в сколах голубоватого льда, дав возможность оценить общую картину.

В результате я смог рассмотреть кусочек дна промороженного озера, заметить извилистую стену из шестигранных столбов и часть какой-то, явно рукотворной постройки. Кроме этого заметил десятки сизых пятен опасной изморози и на пределе обзора увидел часть вмерзшего в лёд существа, похожего на кальмара переростка.

Убедившись, что ничего двигающегося и угрожающе опасного внизу нет, мы перешли на другую сторону трещины и продолжили путь. Как я заметил, дальше извилистая тропа обходила открытые участки пространства и шла между стволами деревьев и торчавшими из наста, ледяными скалами. Но вместе с тем, она не приближалась ни к чему ближе чем на двадцать метров.

— Значит после попыток исследовать, всё это дело бросили, и никто больше из Москвы сюда не приезжал? — решил выяснить я, когда мы продолжили путь.

— Ну почему же. Лет семь назад кто-то добрался до секретных архивов, и в наш заброшенный край начал наведываться один видный учёный из Ленинграда. Сначала с комитетчиками приехал, и кое-что по верхам осмотрел, а уже в следующем году, вместе с группой военных наведался. Рядом с Артельной, опять временный лагерь появился. А на третий год учёный группы привёз и начал готовить их для захода в разные нехорошие места. Я, будучи в первые годы проводником, его конечно отговаривать начал, но он упёрся и меня старика не послушал. Один оставленный проход в холодное место, он сам обнаружил. А потом, насколько я знаю, группы трижды внутрь самолично заводил. Как я потом смекнул, что-то он искал для себя, причём дюже важное.

— И как результаты поисков?

— А никак. Конечно меня отстранили, после того как я ему категорически отказал быть проводником, так что со мною сводками о его походах никто не делился. Но я всё равно выяснил, что третью группу он почти полностью потерял, да и сам только чудом выбирался.

— Лукич, это как так, чудом?

— Да видишь ли, сила холода ему откликалась немного. Так что я думаю это ученому сила холода и помогла.

— А потом что?

— А ничего хорошего. В третьем походе он обе ноги себе по колено напрочь отморозил. Пришлось в больничке на Дальней ампутировать. Да и люди служивые погибли. Так что КГБ это дело тут быстренько свернуло и всё снова засекретили — объяснит дед и надолго замолчал.

Чем дальше я следовал за Щукарём тем как мне казалось становилось всё холоднее. Одновременно с этим, хотя я и чувствовал сквозящую вокруг потустороннюю силу лютого холода, она отдавала мне только мизерные крохи, так что я мог полагаться только на своё внутреннее хранилище энергии. Из-за этого я перестал её расходовать впустую и прекратил попытки отправлять замерзающих теневиков на разведку.

За следующие полтора часа неспешного хода, я ещё дважды видел трупы людей. Останки одного, явно военного, обнаружились на дне очередной трещины. Второй, разорванный труп, лежал метрах в десяти от тропы на шестигранных камнях, и судя по виду, его растерзала какая-то тварь.

Припорошенный снегом многочисленные следы, найденный на тропе пустой барабанный магазин от «ППШ-41» и вмёрзшие в лёд гильзы, свидетельствовали что погибший военный от кого-то яростно отбивался.

Каждый раз увидев трупы, Щукарь останавливался, снимал шапку ушанку и крестился. На вопрос, знает ли он кто это и что тут случилось, старик неуверенно пожимал плечами и явно не желая отвечать, бурчал под нос что-то про нежить приходящую только ночью.

За время своего четырёхчасового похода, мы углубились километра на четыре в долину и наконец-то свернули в нужном направлении. После этого я между ледяных скал начал все чаще замечать столб странного пара, поднимающийся над местом выхода силы, к которому мы изначально направлялись. Солнце на небосводе сдвинулось совсем чуть-чуть, что ещё раз подтвердило, что река времени в аномалии будто замерла и течёт совсем в другом ритме.

— Всё, привал — внезапно объявил Щукарь и указал на настоящий серпообразный торос из сошедшихся льдин, образовавший между двумя высоченными скалами, подобие ограждения, в пределы которого явно не задувал пронизывающий ветерок. — Вон там я в прошлый раз сводную группу специальным травяным чаем подчивал, чтобы значится лютый мороз от костей отступил, и температура тела поднялась.

— Значит костер будем жечь? — спросил я, почувствовав, что страстно желаю хоть немного согреться.

— Будем жечь и воду топить. Чаёк то заговорённый, он ведь сам себя не заварит, а заранее, снаружи холодного места, его пить нельзя, если не хочешь сердечко раньше времени испортить — ответил старик.

Стерев с бороды намёрзший иней, он решительно свернул на едва заметную тропку и обошёл сизое пятно. Затем, пройдя по тропке полторы сотни метров, мы вышли на припорошенную снегом площадку, состоящую из каменных, шестигранных плит и мне сразу стал понятен принцип выбора места привала.

В центре площадки обнаружилась обложенная камнями, наполовину срезанная, двухсотлитровая бочка, видимо и служившая местом для растопки огня. Ещё рядом нашлись две смятые, брезентовые палатки и штук тридцать пустых ящиков, судя по маркировки большинство от тушёнки и патронов. Внимательно всё осмотрев, Щукарь подобрал стрелянную винтовочную гильзу, понюхал её и недовольно покачал головой.

— Что-то не так? — спросил я.

— Всё не так. Кто-то тут был после меня, причём может и не так давно. А ежели смотреть по следам, то точно большая группа была. Схрон военных с тушёнкой и патронами напрочь разорили. Дрова, заготовленные почти все, пожгли. Стреляли в кого-то, да и кровь кому-то кажись пустили — стерев ногой снежок с камня, Щукарь указал на кровавые следы волочения и в этот момент я услышал треск со стороны торосов, и увидел несколько фигур, поднимающихся между нагромождения льдин.

— А вот и нежить — проговорил я, с запозданием почувствовав знакомую, отвратную энергию, идущую от ходячей мертвечины. Затем хотел прицелиться из двустволки по обледеневшим, человеческим фигурам, но тут Щукарь положил руку на стволы.

— Давай ка лейтенант, на этот раз без шума обойдёмся — сказал он и закинув трёхлинейку за спину, потянул топор, из петельки на поясе.