Ведьмак: Назад в СССР 4

Глава 3 Аномалия «Трясина»

— Авдотья, а кто это там с тобой? — скрипучий бас, выдал вопрос и тот эхом пронесся над камышами.

— Так это же Щукарь! — воскликнула тётушка, затем ошалело посмотрела на меня и хотела встать, но я ее придержал за подол ситцевого платья.

— У него ружьё — предупредил я.

— Щукарь, это ты тут озорничаешь?! — возмутилась Авдотья Никитична.

— Ну я — ответили из сарая.

В этот момент я подтащил к себе тот чемодан что поменьше и раскрыв один из замков, сунул пальцы под ворох сложенной одежды. А уже через секунду у меня в руке появился заряженный «Наган», увидев который тётушка охнула и округлила глаза.

— Щукарь, а зачем тебе ружьё? — громко выкрикнул она.

— Так для охоты — ответил дед Севы.

— Дед, да какая тут охота в черной трясине? Тут же зверья отродясь не водилось.

— А я охочусь не на простого зверя.

— А на кого? На меня что-ли?! — возмущённо воскликнула тетушка.

— Авдотья, да на кой ты мне сдалась, баба малахольная — отбрехался дед и я услышал, как он фыркнул. — Ты лучше скажи мне красавица, кто это там с тобой в камышах залёг.

— Это Гена, командировочный. По делам служебным каким-то в наш край мира приехал. Я ему дом своей сдала, а он за это мои узлы со станции вызвался помочь дотащить — тетушка без утайки выдала весь расклад и указав мне на наган, недовольно покачала головой.

— А у этого твоего Гены командировочного, документ какой-нибудь при себе имеется? — спросил дед с подозрением.

— Да, есть у меня документы и ордер уполномоченного имеется. Дед, я вообще-то младший лейтенант МВД СССР Строев Геннадий Петрович. И тут по служебным делам нахожусь — ответил я.

— Не, ну раз у тебя лейтенант документы имеются, то давай вместе с Авдотьей поднимайтесь и дуйте короткими перебежками ко мне, а то неравен час тот, на кого я в засаду засел, из трясины полезет.

Услышав предложение, совмещённое с лёгкой угрозой, тетушка повернулась ко мне и зашептал:

— Ну всё, совсем старый дурень сбрендил. В засаду он сел. Охоту с разбоем на болоте учинил. Ну что касатик может пойдём, поближе с дедом поговорим, а то ведь он с дуру, случайно может и пальнуть. — Авдотья снова указала мне на Наган у меня в руке. — А это Гена лучше спрячь, а то увидит пистоль и точно стрельнет.

— Хорошо — согласился я и вернув взведённый курок на место, сунул револьвер в карман олимпийки, затем вытащил из чемодана стопку корочек, перемотанных резинкой.

— Ну что вы там шепчитесь как змеи подколодные, давайте шустрее поднимайтесь и топайте ко мне, а то неравён час начнётся, а вы в камышах разлеглись — приказал Щукарь и я уловил в его голосе реальную тревогу, которой вторил мой заледеневший затылок.

После этого мы с опаской поднялись, и я поднял над головой стопку документов, при этом развернув красную корочку с надписью удостоверение. В этот момент левая рука попыталась вызвать теневика, но я тут же почувствовал мощное сопротивление силы, как бы предупреждающей что здесь подобные ритуалы проводить точно не стоит.

Да что за чертовщина — сказал я себе и уже в следующее мгновение ощутил, что мы с тётушкой прошли через невидимую преграду и проникли прямиком в аномалию. Авдотья Никитична ничего не заметила, но я увидел, что сама узкая тропа, внезапно увеличилась в размерах, а сам сарай несколько шагов не приближался, а наоборот удалялся, при этом будто распухая в размерах.

Наконец добравшись до ближайшего к нам узкого окошка, больше похожего на вертикальную бойницу, я протянул корочки и вытянувшаяся оттуда крепкая рука, забрала их у меня. После этого послушалось шуршание бумаги и отрывистый бубнёж.

Таким образом мы с тётушкой простояли около минуты. За это время я осмотрелся и убедился, что поднимающаяся над трясиной чёрная испарина значительно уплотнилась и уходя ещё выше не только не спешит рассеиваться, но и наоборот создаёт подобие тёмного купола, препятствующего проникновению прямых солнечных лучей.

При этом оказалось, что Авдотья Никитична совсем не замечает подобных странностей. Одновременно с этим я заметил, что она инстинктивно ёжится, видимо инстинктивно ощущая воздействие потустороннего холодка, распространявшегося внутри странной аномалии, окружающей остров с сараем.

— Ладно, давайте заходите внутрь, только без резких движений — наконец разрешил дед Щукарь.

Пройдя вдоль стенки, мы переступили порог сарая, в котором не имелось двух третей крыши. Когда-то вдоль стен стояли деревянный стеллажи, от которых остались только столбики, торчавшие из дощатого пола. Ещё кое где стояли стопки армейских, зеленных ящиков, похожих на снарядные.

Как ни странно, но завалов рухляди внутри не имелось. Всё было давно выкинуто, а ящики сложены стопками у окон-бойниц. Середина же вытянутого сарая, была и вовсе совсем недавно тщательно выметена. При этом на досках пола, виднелась корявая пентаграмма, вырезанная чем-то острым, с ржавой подковой, зачем-то прибитой в самом её центре.

— Дед, ты совсем на старости лет сдурел?! — с ходу начала заводиться дородная тетушка и указала на длинную пехотную трёхлинейку, дореволюционного образца, которую высокий, седобородый старик, облачённый в выцветший, брезентовый плащ и болотные сапоги, держал в руках.

— Цыц баба! — рявкнул Щукарь в ответ, и Авдотья Никитична мигом прикусила язык. Затем дед придирчиво осмотрел меня с ног до головы и с сомнением покачал головой. — Ну что лейтенант, поможешь мне немного? — спросил он.

— Без проблем дедушка. Помогу чем смогу. Только скажи, на кого охотишься? — поинтересовался я.

— Да понимаешь ли паря, засаду делал на одного дюже опасного зверя, а тут понимаешь ли под трясиной проснулась совсем другая мерзопакостная тварь. Не такая лютая и умная как первая, но очень опасная.

— Что-то потустороннее? — спросил я и дед удивлённо поднял кустистые брови.

— А ты что лейтенант, в потустороннем разбираешься или так что-то где-то слышал? А то по тебе так и не скажешь?

— Немного разбираюсь. И аномалию эту чую и испарину темную над трясиной вижу. Да и подобное я уже видел и не раз — сказал я и указал на пентаграмму, вырезанную на досках пола, в центре сарая.

— Это хорошо, что разбираешься — сказал дед и в этот момент снаружи раздался треск, ломаемых веток, сопровождаемый всплеском и яростным бульканьем. — Авдотья быстро за ящики, уткнись лбом в угол и не смотри! — выкрикнув приказ, дед резко развернулся, высунул ствол винтовки из бойницы и сходу выстрелив, быстро передёрнул замковый затвор.

До того, как прозвучал второй выстрел, я успел шагнуть к соседней бойнице и увидел, как из вспучившейся, мазутной трясины, окружавшей небольшой островок с сараем, что-то начало вылезать. Камыши ломались и ходили ходуном, а из расступившейся мазутной массы, появлялось змееподобное белесое создание, окружённое клубами истинной тьмы.

Затем всего на мгновение в тошнотворной массе появились кольцеобразные челюсти и в тот же миг снова грохнул выстрел. Винтовочная пуля раздробила одну из челюстей, выбив целый веер мелких зубов и явно потустороннее существо, заскрежетало и издало неистовый стон, переходящий в высокочастотный крик и вой.

А уже через секунду из-под поверхности трясины, появилось длинное червеобразное тело, и начав яростно извиваться, устремилось вперёд. В этот момент дед Щукарь выстрелил ещё раз, а потом по собранной из чёрных шпал стенке, ударило с такой силой, что из всех щелей повалила трухлявая пыль.

Отлично понимая, что прямого контакта с тварью не избежать, а патронов у меня в «Нагане» всего семь, я откинул защёлку, закрывающую каморы и воспользовавшись шомполом, вытряхнул пару из них себе на ладонь.

Дед отпрыгнул от бойницы, затем выстрелил в мелькающее снаружи тело два раза и недовольно меня зыркнув, выдернул из самодельных, кожаных ножен, длинный, четырёхгранный штык трёхлинейки.

Ловко приткнув его к стволу, он поудобнее перехватил винтовку и принялся ждать, водя игольно-острым клинком из стороны в сторону, в то время как мечущаяся за стенами длинная тварь, слепо билась о шпалы в поисках прохода внутрь.

Авдотья скукожилась в углу и отвернувшись к стене часто крестилась, а старик начал на распев читать какую-то тарабарщину. И как я заметил, после первой же законченной фразы, на острие штыка начала появляться раскаленный до бела область, начавшая с каждым последующим словом разгораться, превращаясь в нестерпимо светящуюся точку.

А я в это время я судорожно сваливал всю накопленную энергию в два патрона. Наконец заметив призрачное свечение, идущее от пуль, я затолкал латунные цилиндрики в каморы барабана и едва успел, защелкнув защелку, как взобравшийся по стенке, извивающийся червь, рухнул внутрь сарая, проникнув через участок с отсутствующей крышей.

В тот же миг я получил мощный удар в плечо и растянулся по полу. Причём Наган выбило из моей ладони и тот отлетел к стене. В этот момент в моей левой руке появилась финка и я её воткнул в белесое тело, видневшееся в клубах тьмы.

Тварь дёрнулась и рукоять глубоко вошедшего ножа, вырвалась из моей руки. А потом я увидел, как дед Щукарь шагнул вперёд и с уханьем выполнил упражнение «длинным штыком коли».

Четырёхгранное, игольчатое лезвие штыка с чавканьем погрузилось в плоть твари и пробив её насквозь, пригвоздило его часть к полу. При этом из раны тут же с шипение вырвались клубы белого пара. А сам дед, как мне казалось, не обращая внимание на извивающееся тело, весящее не менее нескольких сотен килограмм, продолжал стоять над ним словно скала. При этом он давил всем телом на винтовку и басовито читать свой речитативный наговор.

Оценив по достоинству идущую от него мощь, я внезапно увидел, что та часть извивающейся твари в которой имеется подобие головы, начинает сжиматься в пружину, явно собираясь совершить бросок.

Поняв, что сейчас может произойти непоправимое я влил всю доступную энергии в мышцы и стремительно перекатившись через тело извивающейся твари, схватил револьвер и раз за разом помогая взводить курок левой рукой, начал со скоростью пулемета, палить в сформировавшуюся, живую пружину.

Первая, вторая и третья пули оказались не заряженными энергией и лишь немного повредили белесое тело твари, а вот четвертая и пятая едва вырвавшись из ствола, превратились в два ярких плазменных росчерка, рвущих чужеродную плоть на мелкие лоскуты. В запаре выпустив шестую пулю, я прекратил стрелять и шагнул вперёд. А затем по футбольному ударил по отлетевшей к ступням тетушки, голове червя переростка.

Голова врезалась в стену и яростно кружащиеся челюсти, словно бензопила вспахали пропитанную креозотом древесину. После этого обрубок плоти шмякнулся на пол и начал биться в агонии, вместе с остальным, извивающемся телом потусторонней твари.

И лишь через минуту дед Щукарь наконец выдернул штык из тела, начавшего затихать существа и устало опустился на стопку ящиков.

— Что-то уж больно стар я стал, для всего этого дерьмеца — пробормотал дед, и положив винтовку себе на колени, устало вытер пот со лба. Затем он посмотрел на меня и удовлетворённо кивнул. — А ты лейтенант молодец, не струхнул, да и стрелял метко. И кстати, это ты сам додумался силу в патроны вливать или кто-то подсказал?

— Жизнь заставила самому научиться — признался я.

— Это хорошее умение. Я сам видел, как один мой старый товарищ так часто делал, жаль мне такое не доступно.

— Это почему же? — удивился я, вспомнив нестерпимо пылавший кончик штыка и тот эффект который он произвел, воткнувшись в тварь.

— Да потому что от моей силы, да наговоров, порох загорается. Да и стар я уже эксперименты городить. — Изрёк дед и вытащив из кармана брезентовой куртки кисет, начал ловко закручивать самокрутку из куска газеты.

Причем как я подметил, подкурил он её от собственного пальца. А едва раскрутив самокрутку и выпустив струю крепкого, самосадного дыма, дед Щукарь уставился на расположившийся к нему задом круп Авдотьи Никитичны и громко хохотнул.

— Авдотьюшка, голуба моя, а что это ты так выгнулась, да в стену лбом уткнулась, али задумала на старости лет чего непотребного? — спросил дед и ещё раз хохотнул. — А то ведь не смотри что мне почти девяносто, могу и пристроиться по старой памяти.

Услышав деда, тётушка подскочила словно ужаленная и оправив платье, принялась быстро завязывать на голове, слетевший цветастый платок, при этом я заметил её раскрасневшиеся щёки и явное нежелание замечать продолжавший медленно извиваться, труп потусторонней твари.

— Ну мля, дурак. Хоть бы парня постеснялся, конь ты старый — возмутилась дородная тетушка и как ни в чем не бывало, переступив хвост твари, пошла к выходу.

— Авдотья, стоять! — приказал Щукарь, как только тётушка ступила на порог.

— Ну стою. Чего надо? — спросила она и картинно упёрла руки в бока.

— Погодь, не уходи Авдотьюшка, сейчас кой чего проверю — сказал Щукарь и пыхтя самокруткой, направился к выходу.

Выйдя за порог, он осмотрелся и принюхивался, при этом дед доставал из кармана по одному винтовочные патроны и неспешна заряжал трёхлинейку. И только после того как Щукарь убедился, что опасность миновала, он вернулся в сарай и при этом как бы невзначай хлопнул тетушку по заду, вызвав кокетливое айканье.

— Все Авдотья, можешь топать до своих любимых узлов, только иди точно по своему следу как сюда шла, и не вздумай куда-то свернуть, иначе пропадешь в болтине — настоятельно предупредил он и в этот момент тетушка охнула и что-то вспомнив, резко обернулась.

— Ну вот, с твоими причудами чуть не забыла. Тебе же баба Матрёна записку наказала передать — сказала она и пошарив в области пышных грудей, словно фокусник извлекла на свет, много раз свёрнутый листочек в клеточку.

Затем она выскочила наружу, а Щукарь извлёк из кармана треснутые очки в проволочной оправе и не надевая их, принялся рассматривать через целое стёклышко, развернутую записку. А пока он её рассматривал, я визуально исследовал тело червя, с которого окончательно облетели языки клубящийся тьмы.

Рассматривая белёсую, просвечивающая кожу я легко обнаружил желтоватый хребет, корявое подобие внутренних органов и проткнутое штыком черное подобие сердца, в котором сходилась разветвлённая паутина сосудов.

— А ответь-ка мне лейтенант, зачем это ты в нашу глухомань прибыл? — с подозрением спросил дед и ствол винтовки как бы невзначай направился в мою сторону. — Или тебя лучше Ведьмаком величать.

Услышав вопрос, я сразу понял, что за баба Матрёна передала ему записку и тяжко вздохнул.

— Так ты же дед читал. Там в мандате всё указано. Буду расследовать систематическую пропажу людей, ну а заодно кое какие свои дела попытаюсь справить — ответил я и демонстративно положил наган на стопку ящиков. А уже после этого наклонился и выдернул финку из тела твари.

— Ну мандат твой Гена я прочитать не успел, а вот записочку бабки Матрёны изучил подробно и теперь даже не знаю, что с тобой делать. Ты же оказываешься у нас хоть и мент, но душегуб редкостный, из самой Москвы присланный, непонятно только зачем.

— Что делать, что делать — понять и простить. Тем более что я неповинных людей точно не душегубил — сказал я и оттерев лезвие финки платочком, положил её рядом с револьвером.

— Понять и простить, это внучок легко сказать — проворчал дед, но ружьё немного опустил. — А насчёт неповинных, так вокруг в кого не ткни, все кроме малых детей, в чем-нибудь да виноваты. Вот и тебя Гена, чтоб значится проблем меньше было, лучше уж грохнуть да в трясине утопить.

— Нет, Павел Лукич Морозов, тысяча восемьсот восемьдесят девятого года рождения, не грохнешь ты меня. Норов и характер у тебя не тот, чтобы без причины жизни лишать — уверенно заявил я.

— Значится Авдотья тебе и имя с фамилией моё назвала. — Щукарь ухмыльнулся.

— Да нет, об этом у меня с ней Павел Лукич, речь не заходила. Но зато друг мой Сева, много о своем героическом деде чего рассказывал.

Едва я упомянул Севу, дед Щукарь мигом повесил винтовку на плечо и подошёл вплотную.

— Что с Севкой! А ну отвечай! — потребовал он и его могучая длань стиснула моё плечо.

— Лукич, если коротко, то всё очень сложно — честно признался я. — Но о том разговор долгий, так что здесь об этом рассказывать не буду.

— Ясно. Да точно, не то это место чтобы лясы точить — опомнился дед и указал мне на труп червя. — А ну ка давай хватай его паря и тащи наружу. Для начала надо дело доделать.

Схватив труп твари за выскальзывающий хвост, я потянул его наружу, при этом чувствуя, как он продолжает едва заметно изгибаться. Вслед за мной из сарая вышел дед, державший в одной руке голову твари, а в другой непонятно откуда взявшийся пятилитровый бутыль с чем-то жёлтым.

Сунув мне бутыль, он приказал облить тварь керосином, а сам вытащив из кармана кусачки начал сноровисто вырывать из пасти червя самые мелкие зубы. Вырвав с полсотни, Щукарь водрузил голову, на начавшее сворачиваться в клубок тело, и я снова увидел, как загорелся его палец.

— Ну как говорится, гори, гори ясно, чтобы не погасло — изрёк он и встряхнув рукой, отбросил на кучу потусторонней плоти, огненный язычок.

А когда тварь неестественно ярко вспыхнула, дед стремительно вернулся в сарай и быстро вышел оттуда, сжимая в руке ржавую подкову.

— Ну а теперь давай паря уходим, пока тут всё не схлопнулось. Только иди за мной след в след — предупредил Щукарь и обогнав меня, быстро направился в сторону ожидавшей нас Авдотьи Никитичны.

Бодро следуя за ним, я через минуту пересёк границу аномалии и услышав за спиной непонятный звук, обернулся, чтобы успеть увидеть, как в смолянисто чёрном дыму от разгоревшегося костра, исчезает сарай вместе с тем островком на котором он стоял.

А уже через пару секунд, скопившийся на месте аномалии дым начал подниматься вверх, оставляя после себя, пошедшую волнами, мазутную трясину.