Ведьмина скрыня

Глава 13

— Вижу, вижу! — довольно повторила воструха. — Моя шапка. Сама плела, сама заговаривала.

Яся растерялась от этого неожиданного разоблачения, застыла, не зная, что делать дальше, упустила из рук и курточку, и узел с платьем русалки. На них не обратили внимание — мнимая Катька подходила всё ближе, требуя объяснений. Воструха уже успела стянуть с Ясиной головы вязанную из стеблей цикория шапку, и теперь древяницу прекрасно видели все.

— Кто тебя прислал, лесная? С каким заданием? Зачем возле моего жениха крутилась, чего замышляла?

Прах прихватил хозяйку за платье, дёрнул да зашептал что-то, указывая копытцем в стену.

— Старуха? Нет. Она ничего не могла сделать. Я позаботилась об этом… — решительно отвергла его предположение лже-Катька. — Признавайся, древяница, от кого пришла? Зачем решила помешать нашему счастью?

Замотав головой, Яся поползла поближе к стене, но Катька-Привратница разгадала её намерение, закричала помощникам, чтобы были настороже.

— Через стену пройти задумала? Не выйдет! Признавайся давай, кто тебя подослал?

Удерживаемая с двух сторон вострухой и прахом, Яся твердо решила молчать. Напрасно лже-Катька требовала, ругалась, грозила. Яся надеялась, что не добившись ничего, Привратница просто прогонит её, но та решила иначе — прихватив со стола коробок спичек, потрясла им выразительно и плотоядно улыбнулась.

— Не скажешь добровольно — огонь заставит. Обещаю продлить удовольствие — сгоришь не сразу, постепенно.

Чиркнув спичкой, она полюбовалась занявшимся пламенем и медленно поднесла её к редким сухим волосам Яси-древяницы.

Яся попыталась отстраниться, но служки держали крепко.

Послышался лёгкий треск, огонёк хищно затрепетал…

Еще немного — и волосы вспыхнут как факел, а следом за ними займётся сухая кора на лице! И она исчезнет навсегда, так и не став собой, так и не поцеловав Игната… Потянувшись к нему глазами, Яся в последний раз взглянула на дорогое лицо. Игнат всё так же сидел у стола, погружённый в себя, не замечая ничего вокруг. Он выглядел теперь потерянным и несчастным. И Яся вдруг поняла, что не может оставить его, что должна бороться и за свою жизнь тоже!

— Последний раз спрашиваю — от кого ты пришла? — Катька-Христина грозно нависла над ней, а Яся вместо ответа изо всех сил дунула на пламя. Огонёк дрогнул и погас, и она не смогла сдержать облегчённого вздоха.

— Не радуйся зря, их здесь много, — Катька снова потрясла коробком и подожгла сразу несколько спичек. — Ты будешь красиво гореть. Давай начнём с глаз, древяница.

В это момент что-то произошло — выронив спички, Катька задёргалась, замахала руками, будто отгоняя кого-то. Она крутилась, закрывала лицо, а повсюду на коже появлялись красные точки.

— Уберите! Уберите старуху! У неё игла! Она меня колет! — Катька рухнула на пол, забилась, отгоняя невидимую напасть, а подскочившая тут же воструха быстро набросила на неё свой фартук, зашептала что-то, поглаживая сверху по голове.

Это помогло, корчи постепенно прекратились, из-под фартука доносились теперь лишь всхлипывания да прерывистые вздохи.

— Это Гана… Через воду достала меня! — смогла, наконец, вымолвить Катька и вдруг подскочила пружиной, отбросив прочь ставший ненужным фартук. — Откуда у старухи вода? Игла — откуда?? Признавайтесь, предатели! Кто ей принёс?

Воструха что-то залепетала в оправдание, прах отшатнулся из-под замахнувшейся руки хозяйки, а в кухне появился меша, таща в зубах небольшой расшитый узорами платочек.

— Бабкин платок? — Катька взяла его двумя пальцами, покрутила перед всеми. — Оморочку оставила! Провела меня! Но как смогла освободиться? Как ушла?! Я ведь сделала надёжный закреп!

— Она, всё она! — воструха ткнула пальцем в притихшую Ясю. — Древяница за тем и явилась, помогла.

— Конечно же! — Катька сгребла Ясю за волосы. — Ты ей помогла! Вы сговорились с бабкой. Сначала ты освободила её, а теперь вернулась за Игнатом!

Раскрасневшаяся, ослепленная гневом, она поволокла Ясю из комнаты, помощники бросились следом за ними.

Игнат остался один. Странное поведение Катьки потрясло его, он не мог взять в толк, что происходит.

Что-то было не так, совсем не так! Он пытался понять и не мог — мысли вязли в тягучем дурмане, комната плавно покачивалась перед глазами, как при сильнейшем похмелье гудела голова.

На какой-то миг Игнату почудилось странное — он заметил перемены в лице подруги. Оно вдруг подёрнулась рябью, расплылось, и откуда-то изнутри проглянули чужие, пугающие черты. Лицо как будто поделили пополам. Одна половина принадлежала красивой и молодой женщине, вторая же была стара и безобразна. Он даже зажмурился от шока, а когда решился открыть глаза — снова увидел свою Катьку.

Что же произошло? Почему она так сильно разгневалась? Почему набросилась на уродицу из леса?

Из всего услышанного Игнат разобрал только имя. Он зацепился за него как за спасительный крючок, забормотал: Гана, Гана, Гана…

А потом словно вспышка шарахнула в голове — он вспомнил.

Баба Гана привела его к Привратнице! Это был её дом. Они пришли сюда вместе… точно вместе!

А потом он встретился с Катей и от счастья позабыл остальное. Позабыл? Или ему помогли это сделать?

Катя, Катя… Почему она так злится сейчас, почему кричит?

И где хозяйка дома? Где Привратница?

Игнат неловко шагнул от стола и запнулся обо что-то мягкое — на полу валялись курточка и узелок, с торчащим из него куском ткани. Поворошив узелок, он зачем-то вытащил платье, расправил, посмотрел.

Старая тканька, блеклый узор из цветов и листьев… От платья едва ощутимо пахло застоявшейся водой и тиной.

Игнат поднёс платье к носу, ещё сильнее почувствовал запах реки, а потом его мягко подтолкнуло в затылок, разом погружая в видение…

…Она стояла перед ним обнажённой, бледная кожа казалась влажной, русые волосы провисли спутанным мочалом, пальцы с посиневшими ногтями с отчаянным упорством тянули на себя платье.

Русалка. Мертвечина. Нечисть.

— Не забирай! Оставь его мне! — шептала она умоляюще. — Пропаду без одёжи! Пожалей, не отбирай!

— Да пни её, не церемонься! — скривилась брезгливо красивая молодуха. Примерившись, толкнула несчастную в грудь, и русалка, наконец, отцепилась от тряпки.

— Убирайся! — это уже сказал он. — Убирайся обратно в своё болото!..

— Без платья не уйду. Отдай! — рухнув на колени, русалка поползла, изгибаясь червём, и Игнат поспешно отошёл в сторону, позволил молодухе завершить всё за него.

Та справилась в один миг — подхватила нечистую под мышки, поволокла из дома на улицу.

— Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! — пронзительные крики ещё долго отдавались в ушах, ввинчивались в мозг болезненным эхом.

Игнат зажмурился, словно это могло помочь, и зачем-то покрепче прижал к себе чёртово платье. В груди постепенно разрастался давящий комок — несмотря на крики, несмотря на проклятия ему вдруг сделалось жалко русалку.

Она ни в чём не была виновата — он сам насильно привел её из леса. Словно чья-то воля управляла им, заставляла так поступать. Уже дома одумался и ужаснулся содеянному, в родных стенах наваждение разом схлынуло, спало.

— Я знаю, как от неё избавиться. — успокоила его тогда Христина. — Как зазвали — так и обратно отправим. Положись на меня. Всё сделаю, помогу.

Она притащила свечу, какие-то травы, окурила ими дом, и это не понравилось русалке — запах растревожил её, напугал. Она сбежала бы сама, да ему пришло на ум забрать себе платье! Как-будто что-то толкнуло под руку — отбери, оставь.

— Я прогнала её, милый! Всё закончилось. — мягкий голос Христины вкрался в мысли.

Она обняла его, прижалась упругим телом, игриво куснула за плечо.

Игнат отстранился, отмахнувшись досадливо. Не время и не место было для ласк.

Наверное, прав был батька, что пора остепениться. Он и невесту ему присмотрел хорошую, порядочную. Черноволосую смуглянку, как раз в его вкусе.

— Милый… — Христина забежала вперёд, схватила за руки, приложила к груди. — Слышишь, как бьётся сердечко? Всё оттого, что ты рядом. Я успела соскучиться.

— Пусти! — Игнат вырвал руки, отвернулся, но она не отставала.

— Отчего так кривишься? Отчего воротишь взгляд? Или не любишь больше? Надоела?

Уперев гладкие белые руки в бока, Христина повела плечами, выставила вперёд едва прикрытую низким вырезом пышную грудь с аппетитной ложбинкой. Он так любил зарываться в неё губами, а вот сейчас внезапно испытал лишь отвращение. Захотел, чтобы Христина тоже ушла, оставила его в покое, забыла про него!

— Ты из-за русалки такой? Пожалел утоплую? Падаль пожалел? Или проклятья её испугался?

— Зачем же ты мне ту падаль посоветовала приманить? Зачем сама предложила? Научила, как поступить, что сделать.

— Мне, что ли, песни её на сердце легли? Ты же ходил как чумной. Вот и пожалела. Пускай, думаю, развлечётся немножечко. Ваш брат охоч до новизны. Пока родичи в отъезде, помогла тебе в баловстве. Теперь пришла твоя очередь платить. Будь щедрым. Не скупись, милый… — она прильнула к нему, прикусила губу, присосалась пиявкой.

Ещё совсем недавно он растворялся в её страстных и тягучих поцелуях, а теперь не мог их выносить.

Содрогнувшись, Игнат оторвал от себя липучку-Христину, но она снова рванулась к нему, оплела руками, забормотала:

— Ну хватит упрямится! Ты же хочешь меня! Можем пойти ко мне, чтобы никто не помешал.

— Женюсь я, Христя, — Игнат, наконец, освободился от навязчивых ласк и соврал, чтобы больше не лезла. — Батька уже и сватов заслал…

— Свато-о-ов… — протянула Христина. — А кто же она? Погоди-ка, сама догадаюсь… Не на чернобровку ли ты запал? На подружку мою заклятущую? Тот-то она всё рядом кружила, стреляла глазюками… куда я, туда и она следом, куда я — туда она. И на карточке вместе мы… а ведь хотели только вдвоём…

Христина попятилась, растрепала косу. Длинные волосы укрыли её искрящимся серебряным водопадом.

— Милый! Чем же она тебя взяла-то? Я ведь не хуже буду. И краше! И умнее!

Она медленно провела руками по платью, не отрывая зелёных глаз от Игната, облизнулась, пухлые губы призывно приоткрылись.

Игнат даже пожалел её, наблюдать за тщетными попытками обольщения было невыносимо. И чтобы быстрее покончить со всем, он решился на откровенность:

— Даже если не женился бы — всё одно мы не пара. Надоела ты мне, Христя! Прости за правду, а только не хочу больше врать. Ничего не чувствует сердце. Остыл я к тебе.

— Надоела-а-а… Вот значит как. Ну что же, милый. Будь счастлив… если сможешь…

Что-то неприятное, отталкивающее проступило на красивом лице, чеканные черты исказила плохо скрываемая ненависть. Про Христину в деревне шептали всякое — мол, ведьма она и знается с чёртом. Темными ночами прилетает к ней огненный змей, а в помощниках у неё ходит нечисть.

Это были, конечно, разговоры, пустые бабские сплетни. Однако сейчас из-за них ему сделалось не по себе.

Угораздило же связаться с привязчивой бабой! В проклятие русалки он не верил. А вот в проклятие ведьмы — вполне. Может, зря он так резко с ней? Да только не было больше силы терпеть дурманящую липкость и поцелуи, оставляющие горечь на губах.

— Шла бы ты, Христя… ты баба справная, найдёшь ещё по себе счастье. — промямлил он миролюбиво. — Мои к вечеру вернуться должны, не хочется, чтобы застали.

— Пойду. А вот его на память возьму, — Христина резко потянула к себе русалкино платье, забормотала что-то грубое, непонятное…

Игнат хотел удержать платье, но комната внезапно закружилась, а потом он расслышал крики Катьки, униженное бормотание вострухи, жалобное похрюкивание праха.

Он снова был здесь — на кухне в доме Привратницы. И в руках сжимал то самое платье!

Баба Гана… нужно срочно рассказать ей о своём видении! В его необъяснимом сне, тогда в лесу, он уже видел ту русалку, обнимал её!

Нужно всё выяснить, нужно понять…

Баба Гана должна быть здесь… Она обещала ему помощь Привратницы…

Нужно найти обеих! Нужно поговорить…

Пошатываясь, Игнат двинулся по стеночке к выходу из комнатушки. Платье он так и держал в руках, в голове трещало и шумело. Перед глазами зависло лицо молодухи из видения, лицо Христины! Он узнал это лицо — точнее его половину, проступившую сквозь дорогие Катькины черты.

Христина. Так звали и Привратницу, хозяйку. Совпадение или… нет?

Столько вопросов без ответа!

Пришло время найти её и во всём разобраться. Он справится. Он должен…

Оказавшись в коридоре, Игнат побрёл на голоса.

— Её нет! Нету! Сбежала! Как смогла? — крики доносились из самой дальней комнаты. — Сейчас костёр разведём, тогда поговоришь, всё расскажешь! Я тебя по кусочкам спалю, а пепел развею!

Почему так кричит Катерина? Почему так тревожится и злится?

Игнат потёр шрам, помотал головой, пытаясь собрать мысли воедино, пытаясь сосредоточиться. Тягучая муть по-прежнему накатывала на него, заставляя двигаться медленно и осторожно.

Он прошёл половину пути, когда дверь справа отворилась и на порожке появилась хозяйка дома.

— Они там, — Игнат махнул в сторону голосов. — Катя злится… Наверное, вам надо вмешаться… У меня в голове туман. Не понимаю что происходит. Баба Гана говорила — вы все можете. Успокойте мою невесту, ей плохо.

Привратница не среагировала на его слова, так и стояла в проходе безмолвным изваянием. Она и походила на манекен — в длинной хламиде до пола, наверченном на голову платке и маске, полностью скрывающей лицо.

— Христина! Вы слышите их? — прохрипел Игнат. — У вас в доме что-то происходит!

Он ждал хоть какого-то отклика, хоть небольшой реакции, но она повернулась и скрылась внутри, шаркая по полу словно старуха, побрела к кровати у окна.

— Христина! Да подождите же! — Игнат вошёл следом. — Мы пришли к вам за помощью! Я и баба Гана. А потом что-то случилось… я не могу понять…

И снова молчание. Ни звука в ответ. Покачнувшись, Привратница неловко присела на кровать, потянулась руками к маске. Пальцы пытались подцепить её за края, пытались отодрать от лица, словно та давила, мешала.

Её поведение было ненормальным. Неправильным. По всему выходило, что Христина нуждается в помощи не меньше его.

Что же здесь случилось, что произошло? Что так повлияло на Привратницу? Что изменило его Катюшу?

Игнат присел на пол, всмотрелся в Христину внимательнее. Маска придавала ей зловещий вид, сквозь прорези невозможно было разглядеть глаз.

Христина всё дёргала её, поскуливая тоненько, по щенячьи.

Ей нужно помочь — вдруг подумал Игнат. Нужно стащить маску, избавить Христину от мучений.

Он взялся за край, потянул, и маска поддалась. Сдвинувшись с места, легко соскользнула на пол.

То, что скрывалось под ней, принять было сложно. Просто невозможно принять!

Игнат зажмурился от неожиданности. А когда снова решился взглянуть — ничего не изменилось.

Перед ним на кровати сидела… Катька. Его Катюша!

Бесцветное, словно высеченное из мрамора лицо было неподвижно. Взгляд казался отрешённым, пустым. Она словно спала наяву и ничего не слышала.

— Катя! Это ты? Но как?? — Игнат легонько коснулся кожи на лице, и пальцы почувствовали холод. — Катя? Очнись! Ты слышишь меня?

— Напрасный труд, — позади раздался голос другой. — Зачем ты снял с неё маску? Зачем полез сюда?

— С кого — с неё? Кто из вас настоящая? — Игнат медленно выпрямился, не выпуская платье. В кармане что-то ворохнулось, и он невольно полез посмотреть, нащупал пальцами влажный колючий клубок.

— А догадайся! — усмехнулась вторая Катька, плавно и лениво продвигаясь к нему.

Лицо её — такое нежное и желанное, вдруг исказилось, черты расплылись, являя ту, которая на самом деле скрывалась под ним.

Её будто разделили надвое — одна половина принадлежала старухе, а со второй ярким зелёным глазом пристально смотрела Христина! Его бывшая возлюбленная из видения. Та, которая помогла избавиться от русалки!

Клубочек скатился на пол из разжавшихся пальцев, и Христина придавила его ногой, притопнула для надёжности.

— Подействовало, значит. Сработало бабкино старание. И пусть. Всё-равно ты останешься здесь.

— Вы всё подстроили… — Игнат едва совладал с голосом. — Но зачем? Для чего?

— А ты до сих пор не понял, милый? Твой прадед натешился мною и бросил, теперь хочу вернуть своё!

— Вы были там… в моём видении. Вы прогнали русалку!

— Мертвячку-то? Конечно прогнала. Она бы нам только помешала.

— Вы… любили прадеда?

— До сих пор люблю! — Христина стукнула себя в грудь кулаком — истово, страстно.

— Зачем тогда помогли ему? Зачем позволили быть с другой?

— Она ему быстро надоела. Поиграл и успокоился.

— Может и так, только какой ценой! Русалка его прокляла! Весь наш род пострадал из-за пустого увлечения…

— Прокляла? Русалка-то? Глупыш! Так и не понял ничего. Не догадался. — Христина облизнула потрескавшиеся губы. — Это я прокляла его. Я! Я!! Отлились вам горем ведьмины слёзы!

— Вы?!.. — потрясённо выдохнул Игнат, невысказанные слова камнем застряли в горле.

— Конечно, — промурлыкала Христина и поманила его. — Что же ты застыл, милый? Подойди поближе. Хочешь — сниму проклятье? Ведь ты за этим пришёл. Для этого нужен поцелуй. Со мной настоящей. Решайся милый, ну же…

Словно специально, демонстрируя ему свой профиль, она повернулась состаренной половиной лица. Игнат взглянул и быстро отвёл глаза, настолько страшной она была.

— Ну же, милый. Всего один поцелуй! — Христина откровенно смеялась над ним. — Испугался меня? Не нравлюсь больше?

Неуловимым движением она оказалась рядом, положила руки на плечи Игнату, вытянула губы трубочкой.

Он зажмурился, решив покориться неизбежному, но внутри вдруг завопило, взорвалось криком:

— Не целуй её! Не надо! Навсегда к себе привяжет! Больше не отпустит!