Стараясь справиться с болью, он бросился к дверям, вцепился ногтями в щели, дергая двери на себя. Его солдаты с кряхтением и проклятиями открыли тяжелый засов. Стук в дверь продолжался. Снаружи несся отчаянный голос, умоляя впустить. Когда наконец последний засов был снят, Кай распахнул двери - и Энли чуть было не сбил его с ног.
- Где моя дочь? - крикнул герцог.
- Убирайся отсюда, дурак! - прошипел Кай.
За спиной герцога пылал опустевший двор. Всадники ускакали, вороны разлетелись. Воздух наливался оранжевым пламенем; гранитный фундамент трясся под потоком жидкого огня из корабельных орудий.
Герцог Энли, не обратив внимания на предостережение, протиснулся мимо полковника и заковылял по холлу мимо раненых, пытавшихся выползти на улицу.
- Все выходите! - закричал Кай.
Он помогал своим людям подняться, подталкивал их к двери, глядя на трясущиеся емкости с ядом. Он напоминал себе, что они металлические. Они должны выдержать нагрузку. Однако невероятный шум как-то на них подействовал. Каждый удар заставлял их резонировать, все громче и громче, они гудели, как рой разъяренных пчел. Башня раскачивалась - и с нею раскачивались емкости.
Полковник Кай словно одержимый отчаянно тащил своих людей прочь от опасности.
Высоко на трясущейся башне генерал Форто ковылял вниз по лестнице, продолжая удерживать девушку. Она кусалась и лягалась, но его душные объятия лишали ее сил. А он был твердо намерен не упускать своего единственного шанса на спасение. Бесчисленные удары дредноутов Никабара уже снесли с башни крышу, лестница оказалась под открытым небом и под раскаленным огнеметами ветром. Алая вспышка над головой заставила генерала резко пригнуться. Лестница затряслась так, что у него заболели колени. Сквозь пробитую стену он видел "Бесстрашного" и знал, что Никабар приплыл сюда его убить.
- Отпусти меня! - закричала девушка, хрипя от его хватки.
Она уперлась каблуками в его бронированные лодыжки, пытаясь высвободиться. Форто сжал руки, чтобы заставить ее успокоиться - и чуть было не сломал ей шею.
- Ах ты, сучка! - прорычал он. - Я заставлю твоего папочку за тебя заплатить!
У него кружилась голова, лицо горело от ударов огнеметов. Каменные ступени под ногами вспучивались, грозя рассыпаться. Не сделав и трех шагов, генерал увидел бегущего ему навстречу Энли.
- Форто! - крикнул герцог. - Отпусти ее!
- Больше ни шагу, Энли! - приказал Форто. - Или, Бог свидетель, я сломаю ее, как прутик.
- Сейчас на это нет времени, идиот! Отпусти ее, и мы оба спасемся. Дредноуты...
- Это ты позвал сюда дредноуты, предатель! Я пришел сюда тебе на помощь, а ты вот что сделал! Ты нас погубил!
- Мы можем остаться живы, - возразил Энли. - Только отпусти мою дочь.
Форто покачал головой, однако ничего сказать не успел: девушка, которую он продолжал держать, ударила его локтем в челюсть, и он взмахнул руками, чтобы удержать равновесие. Она выпала из его рук и покатилась по ступеням к Энли. Очередной выстрел огнемета сотряс башню, охватив Форто ослепительным жаром. Когда зрение вернулось, генерал увидел, что доспехи на нем дымятся. Его охватила страшная боль, обжегшая кожу и глаза. Энли и девушка потрясение смотрели на него. Форто закричал в муке - и все его тело вспыхнуло, облитое горящим топливом огнемета. Выкрикивая проклятия, он заковылял по ступенькам к Энли.
- Будь ты проклят! - взревел он.
Очередной выстрел оборвал его крик. Удар пришелся ему в голову, выбив мозги.
- Дочка! - крикнул Энли. Он ослеп от выстрела, ничего не видел в оранжевой дымке. - Где ты?
- Отец? - раздался тихий ответ. Голос Нины, слабый и дрожащий, вывел его из оцепенения. - Отец, где ты? Я тебя не вижу!
Энли на ощупь двинулся по трясущейся лестнице, моргая глазами, полными слез и дыма. Кожа у него была страшно обожжена, даже сквозь ледяное онемение чувствовалось, как ее разъедает, будто кислотой. Каждый шаг был мукой, но герцог спешил, страшась того, что увидит, когда рассеется дым.
- Я здесь, дочка! - выдохнул он. - Я иду за тобой!
Лестница пылала. Обезглавленное тело Форто сползло по ступеням. Когда огонь и дым рассеялись, Энли увидел дочь. Облегченно вздохнув, он подхватил ее на руки.
- Ты со мной! - сказал он. - Не бойся. Светлая головка Нины дрогнула. На секунду она открыла глаза. В его руках она была легкой как перышко.
- Отец, - простонала она, - я ранена?
Энли посмотрел на Нину и с ужасом обнаружил, что у нее нет ног - их оторвало у колен, и оттуда хлестала кровь. У Энли подогнулись колени. Он упал на ступени, продолжая держать дочь на руках.
- Ты - моя дочь! - воскликнул он. - Моя дочь! Моя! Нина содрогнулась.
- Это правда?
Герцог Энли посмотрел на девушку, которую называл дочерью, прекрасное юное существо, так похожее на его любимую женщину. Она была очень на нее похожа. И на его брата.
- Да, - солгал он ей. - Ты моя дочь. Только моя, Нина.
- Отец? - прошептала Нина. - Я еще жива. Я... Умерла.
Энли закричал. И его крик услышал бы весь Драконий Клюв - но в этот момент в башню ударила оранжевая молния, заставившая его замолчать навеки.
Полковник Кай успел вывести почти всех солдат, когда потолок обвалился.
Гранитная плита придавила его, размозжив ноги. В глазах туманилось. Сквозь злые слезы он видел, как содрогаются и шипят емкости со смесью Б, готовые лопнуть. Вибрирующие емкости наполняли помещение пронзительным гудением и росисто блестели - содержавшийся в них яд нагревался и кипел, теряя стабильность. За стенами его люди поспешно уходили из-под обстрела. Он слышал вопли тех, кто заживо поджаривался в доспехах, пытаясь ползти по горящему двору.
Полковник Кай знал, что погиб. Он не мог дотянуться до емкостей, а даже если бы мог, начавшуюся реакцию было не остановить. Он выругался, испытывая глубокое отвращение к жизни и ко всему тому, что сделал для Нара и его капризных правителей. Его жизнь прошла напрасно.
- Боже милосердный! - взмолился он. - Я грешник. Если Ты вообще существуешь, прости меня!
И тут емкости стали лопаться, извергая ядовитый пар.
Полковник Кай закрыл глаза, приветствуя смерть.
После почти получасового обстрела Никабар отдал приказ о прекращении огня. Его сигнальщики передали приказ на остальные дредноуты, и в мире установилась неправдоподобная тишина. Никабар извлек из ушей комочки ткани. Дым рассеялся. Снегопад прекратился, но ветер не стихал. Долгий его порыв унес остатки дыма, и Никабар увидел результаты своей работы.
Серая башня превратилась в дымящийся скелет. Ничего живого не осталось рядом с ней, даже воронов. Первым чувством Никабара была гордость. Но вскоре она уступила место недоумению. Не мог же он уничтожить все? И всех? Он быстро раздвинул подзорную трубу и навел ее на башню. Она действительно превратилась в руины. Ее основание прорезали огромные трещины, стены были разбиты и обожжены. Но во дворе лежало удивительно много трупов. Среди мертвых стояли вороны, неподвижные, углями на белом снегу. И люди, которые должны были бы благополучно добраться до безопасного места, застыли на земле, окоченев в смерти. Двор был усеян трупами лошадей, но они не были разнесены в клочья выстрелами или расклеваны птицами. Никабару они показались неестественно целыми. Он все понял, когда заметил клок зеленого тумана.
- Матерь Божья! - прошептал он, а потом вдруг стремительно рванулся вперед и закричал: - Поднять якоря! Уходим! Немедленно уходим!
Обстрел выпустил на свободу смесь. Форто был настолько глуп, что взял ее с собой! Никабар побежал по палубе, приказывая своим людям торопиться и надеясь, что ветер не принесет к ним ядовитый газ. По всему кораблю забегали матросы, готовясь к отплытию. Никабар понимал, что надо спешить, пока газ не распространился над поверхностью моря.
Но он вернется. Он подождет, пока пары рассеются - примерно неделю, а потом вернется к разрушенной Серой башне. Он вынужден будет это сделать. Он обещал Бьяджио, что отвезет Эрриту особое послание.
Прислушиваясь к грохоту поднимающегося якоря, адмирал Никабар гадал, что останется от тела Форто. Ему нужен был только один кусок.
31
Воссоединение
Из иллюминатора своей крошечной каюты Симон смотрел на великолепную панораму Сотни Островов. Он поднял Шани к стеклу и стал любоваться островами вместе с ней, не зная, что именно видит. Симон никогда не бывал в этой островной стране, но слыхал рассказы от моряков вроде Н'Дека. Если верить этим рассказам, здесь была сказочная страна - древние мосты, шпили, каналы вместо улиц. Стараясь лучше разглядеть Лисе, он протер запотевшее стекло. За островами вставало солнце, и они сверкали в его лучах. Далекая медная башня отразила луч света прямо в иллюминатор. Шани загулила у Симона над ухом: ей нравилось, и она рассмеялась настоящим детским смехом. Симон крепче прижал ее к себе. Скоро она УВИДИТ отца, и это он, Симон, сделал это возможным! И он гордился собой.
- Земля на горизонте, Н'Дек, - насмешливо объявил он. - Я же тебе говорил, что у тебя получится.
Капитан Н'Дек, по-прежнему связанный, сидел на койке. Вид у него был измученный. Несколько дней он просидел в каюте с захватившим его в плен человеком и ребенком. Симон его кормил и обихаживал, выкрикивая приказы встревоженной команде сквозь запертую дверь. Экипаж был уверен, что они плывут к гибели, но никто не решался восстать против Рошанна. Даже в это время раздоров Рошанны не потеряли своей власти. Симон был рад убедиться в том, что его авторитета хватило, чтобы заставить команду "Устрашающего" плыть к Лиссу. Они увидели острова час назад и теперь уже находились в опасной близости от них. Однако Н'Дек не пожелал подходить к иллюминатору. Он был полон ненависти к Симону и стыда за себя и за все время плена вообще редко раскрывал рот.
- Как только они нас заметят, тут же вышлют против нас корабли, желчно сказал капитан. - Ты готов к смерти, Даркис?
- Они не станут нас топить, - ответил Симон. - Наш корабль ведь один. Они захотят сначала с нами поговорить. Я прикажу отвести нас на переговоры с их предводителями.
Н'Дек захохотал:
- Что? Думаешь, все так просто? Что это за задание Бьяджио?
- Заткнись! - огрызнулся Симон. Он не рассказывал капитану о своем плане. На самом деле у него и не было никакого плана. Он только надеялся, что Ричиус благополучно добрался до Лисса и что присутствие на борту его дочери спасет жизнь им всем. - Когда подойдут их корабли, разговаривать буду я, - бросил он, не оборачиваясь. - Запомни это, Н'Дек. Кораблем по-прежнему командую я.
- Знаешь, что я сделаю, когда вернусь на Кроут, Даркис? - спросил капитан.
У себя за спиной он беспокойно двигал рукой - той, которую Симон проткнул своим кинжалом.
- Будь добр, расскажи, - лениво попросил Симон.
- Я скажу Никабару, что ты сделал. Я скажу ему, что все это было сделано по приказу этого мужеложца Бьяджио. И когда он это узнает, он разрежет вас обоих на кусочки и скормит акулам.
- Мило.
- Черт тебя побери, я - капитан Черного флота!
- Успокойся, Н'Дек, - посоветовал Симон, - Не выставляй себя большим дураком, чем ты есть.
Н'Дек кипел. Симон почти ощущал вкус его страха, а страх - вещь заразительная, и Симон почувствовал его отголоски, но постарался не передать страха Шани, чье настроение при виде земли значительно улучшилось. Было видно, что ей не терпится уйти из вонючей каютки. Они вместе смотрели сквозь восьмиугольное стекло иллюминатора, как вырастает на глазах Лисе. Потом показались идущие навстречу корабли, большие суда с белыми парусами и флагами с морским змием, а на носах у них были сверкающие тараны. При виде них Шани засмеялась, тыча пальчиком в стекло.
- Правильно, девочка, - проговорил Симон. Пригнувшись к ее уху, он прошептал: - Они отвезут тебя к твоему отцу.
- Что случилось? - спросил Н'Дек. - Что там?
- Четыре корабля, - ответил Симон. - Направляются к нам.
Капитан с трудом встал с койки, не обращая внимания на связанные руки.
- Они быстро двигаются? Как расположены?
- Не думаю, чтобы они собирались нас таранить, Н'Дек, - сказал Симон.
- Да что ты вообще понимаешь? Пусти меня!
Н'Дек протиснулся мимо Симона, оттолкнув его от иллюминатора, и посмотрел наружу. В дверь каюты громко забарабанили.
- Капитан! - прозвучал голос одного из матросов. - На подходе четыре корабля. Быстрые!
- Вижу! - крикнул в ответ Н'Дек. Он повернулся к Симону. - Ну, ладно, умник. Посмотрим, как ты околдуешь этих дьяволов. Они быстро приближаются и им нужны будут ответы. Надеюсь, они у тебя готовы.
Симон вытащил из-за пояса кинжал - тот самый, которым он проткнул Н'Деку руку.
- Ты очень хорошо меня слушался, капитан, - негромко сказал он, приставляя острие к горлу под самым подбородком Н'Дека. - Не разочаруй меня и сейчас. Мы выходим на палубу. Ты прикажешь своим людям сдаться. Никаких сабель, никакого оружия вообще. Я собираюсь говорить с этими лиссцами, добиться, чтобы они меня поняли. Ясно?
- Дурак ты! - презрительно бросил Н'Дек. - Они не станут тебя слушать!
Симон резко толкнул его к двери:
- Посмотрим.
Он поднял Шани на руки. Малышка обхватила его за шею.
- Откройте дверь! - крикнул он.
По его приказу дверь широко распахнулась. В коридоре стояли два матроса. Взгляд у обоих был слегка обезумевший. Они уже видели своего капитана связанным, но приставленный к его спине нож насторожил их еще сильнее.
- Мы поднимаемся наверх, - бросил Симон. - Вы двое идите вперед. И, клянусь Богом, если на палубе нас ждет какая-то ловушка, ваш капитан умрет первым, а за ним и вы двое. Я действую быстро, так что не надейтесь. А теперь идите!
Прямая угроза заставила матросов вздрогнуть. Даже держа на руках ребенка, Симон мог внушить окружающим страх. Увидев это, он улыбнулся и почувствовал себя увереннее. Ему осталось только убедить лиссцев в том, что у него ребенок Вэнтрана. Тогда им ничего не посмеют сделать. Если получится, он добьется, чтобы моряков тоже пощадили. Н'Дек, конечно, подонок, но он верный подонок. Симону не хотелось иметь на совести кровь его людей.
Вслед за спотыкающимся Н'Деком Симон поднялся на палубу. Морозный воздух ударил как молотом. Одежда у Симона была не по погоде. Шани задрожала и теснее прижалась к нему. На палубе толклись с десяток матросов, глазея на Рошанна, но приблизиться не осмеливались. Симон быстро осмотрелся и увидел четыре корабля, быстро идущие с востока. Не убирая кинжала, он подтолкнул капитана к лееру, повернулся спиной к океану и, держа кинжал у горла Н'Дека, заговорил:
- Опустите флаг. Я не хочу их дразнить. И принесите для ребенка одеяло. Здесь чертовски холодно!
Матросы тупо смотрели на Симона, не зная, что делать.
- Шевелитесь! - взорвался Н'Дек.
Его приказ привел матросов в движение. Черный флаг со скрипом заскользил вниз по мачте. Матросы тянули веревку, лишая корабль его гордого стяга. Симон не знал, заметили ли на лисских шхунах этот знак доброй воли. Они подплыли уже совсем близко - так близко, что можно было рассмотреть все детали этих необычных кораблей. Шедший первым корабль был крупнее остальных - и величественнее. При виде его капитан Н'Дек застонал:
- О боже, это "Принц"!
- Принц? - переспросил Симон. - Какой принц?
- "Принц Лисса", - ответил Н'Дек, ощетинившись. - Это корабль Пракны. Самого предводителя лиссцев.
- Пракны?
Симон сильнее сощурил глаза - и узнал шхуну, которую видел в Люсел-Лоре. Им устроили королевский прием! Или торжественную казнь.
- Тебе придется поработать, чтобы заставить этого человека тебя выслушать. Пракна - настоящий мясник, и ему не понравится наше появление в его водах. Надеюсь, ты хорошо отрепетировал свою речь, Даркис. Или мы все мертвецы. Включая тебя.
"Принц Лисса" и три сопровождающих его корабля замедлили ход. Симон разглядел на палубах лисских матросов - светловолосых мужчин с молочно-белой кожей, напомнивших ему трийцев. Они стояли на палубах шхун с решительным видом, будто готовые без всяких сомнений потопить непрошеного гостя, но Симон был уверен, что они не станут начинать таран, не задав сперва вопросов. Он собрался и стал ждать, чтобы флагман подошел ближе. "Принц" был потрясающе красив - длинный, с плавными обводами, словно какое-то создание глубин, а похожий на клык таран ослепительно сверкал на солнце. Симон разглядел знакомую фигуру Пракны. Высокий и суровый, он смотрел на "Устрашающего", скрестив руки на груди, и ждал, пока корабли сблизятся, чтобы разглядеть чужака.
- Это Пракна, - сказал Симон. - Приказывай своим людям сдаваться. Безоговорочно. Выполняй.
Н'Дек что-то буркнул, но передал приказ своему помощнику.
- Бросьте все оружие, которое у вас есть! - крикнул Симон. - Все бросайте за борт!
Команда "Устрашающего" стала кидать за борт палаши и кинжалы, показывая, что сдается. Пракна смотрел, подозрительно сощурив глаза. Помощник Н'Дека перегнулся через борт, размахивая руками и крича "Сдаемся!". Пракна не моргнул и глазом.
- Пракна! - встревоженно крикнул Симон. - Мы сдаемся! Сдаемся!
"Принц Лисса" подошел ближе, убирая паруса, чтобы не столкнуться с нарским судном. Симон продолжал махать Пракне, однако на лице лисского командующего не видно было и тени заинтересованности. Лицо его было гранитом, закаленным десятью годами войны, и Симон внезапно испугался, что его план провалится. Возможно, Н'Дек был прав. Возможно, они все обречены.
- Пракна, это я! - крикнул он. - Симон Даркис! Из Люсел-Лора!
Наконец лицо Пракны оттаяло. Его брови поползли вверх, и он повернулся к стоящему рядом с ним человеку, словно проверяя, не ослышался ли. Адмирал подошел к лееру и заслонил глаза от солнца.
- Это Симон Даркис! - снова повторил Симон. - Друг Вэнтрана! Мне надо с ним поговорить! Это важно!
При упоминании о Вэнтране связанный Н'Дек стремительно обернулся.
- Вэнтрана? - прошипел он. - Что ты сказал?
- Не сейчас, Н'Дек.
- Его друг? - вскрикнул нарский капитан. - Какого черта?
- Заткнись и не мешай! - прошипел Симон. Он попытался улыбнуться лиссцам, показать, что не представляет собой угрозы. Лицо Пракны хмурилось. Симон поднял Шани повыше. - Со мной дочь Вэнтрана! - крикнул он. - Мне нужно с ним встретиться. Срочно!
- Что ты тут делаешь? - прокричал Пракна. - Зачем пришел в наши воды?
- Позволь мне подняться на борт и все тебе объяснить! - громко ответил Симон. - Пожалуйста! Это очень срочно.
Пракна не знал, что и думать. Он снова повернулся к человеку, стоявшему рядом с ним. Они переговаривались, размахивали руками и явно пытались решить, что делать. Симон наблюдал за ними, пытаясь по губам понять, о чем они говорят. Ему оставалось только надеяться, что он убедил лиссца его выслушать. В конце концов, с ним же дочь Вэнтрана! Пракна ни за что не станет рисковать ее, жизнью. По крайней мере Симон на это надеялся.
- Пракна, прошу тебя! - поторопил его Симон. - Клянусь, мы вам ничем не угрожаем. Мы бросили оружие, и мы сдаемся!
Адмирал Пракна перегнулся через леер:
- Если это уловка, нарец, ты умрешь.
Симон поднял свободную руку, призывая небо в свидетели.
- Это не уловка, клянусь! Разреши мне подняться на борт и принести к тебе ребенка. У меня для Вэнтрана известия. Важные известия для всех вас! Нет времени медлить, Пракна! Прошу тебя, прикажи принять нас на борт!
- Ладно, - проворчал лисский командующий. - Мы высылаем шлюпку. На борт поднимешься только ты с ребенком. И слушай меня внимательно, нарекая свинья: если что-то произойдет - все равно что, - я голыми руками пущу всех вас ко дну!
Бросив эту угрозу, Пракна с отвращением отвернулся, но Симон получил то, что ему было нужно. Он повернулся к ошеломленному Н'Деку.
- Что это значит, Даркис? - спросил Н'Дек. - Что ты с нами сделал?
Симон судорожно сглотнул.
- Я ничего не могу тебе объяснять, Н'Дек. Просто...
- Ты предал нас, Рошанн? Господи, Даркис! Ты - предатель!
Симон не двигался. Он понимал, что сейчас может не бояться нарцев. Какое-то время он будет под защитой лиссцев. Но брошенное капитаном слово звенело, повторяясь, у него в ушах. Предатель.
- С вами ничего не случится, - сказал он. - Этого я добьюсь. Они вас отпустят. Н'Дек заскрипел зубами.
- Ошибаешься, Даркис. Ты нас погубил. Ты убил нас всех. - Капитан пристально посмотрел на него. - Зачем?
Симон дал единственный ответ, на который был способен, - разрезал кинжалом веревки, связывавшие капитану руки. Симон был почти уверен, что Н'Дек тут же попытается его придушить, но нарец только яростно взглянул и начал растирать затекшие руки. В глазах у него отражалась растерянность. Симон подошел к трапу, спущенному с борта "Устрашающего", и стал дожидаться шлюпки с "Принца Лисса". Командующий выполнил свое обещание и отправил за ним лодку - она шла к кораблю. В ней находились два гребца и еще четверо матросов, каждый с коротким мечом наготове. Когда шлюпка оказалась у борта "Устрашающего", один из матросов крикнул Симону:
- Быстро вниз!
- Со мной ребенок! - ответил Симон. - Вы поосторожнее.
Шлюпка остановилась точно под ним. Крепко держа Шани, Симон перелез через борт. Перед тем как поставить ногу на первую перекладину, он посмотрел на девочку:
- Шани, ты должна крепко за меня держаться, хорошо? Не отпускай руки!
Шани обвила руками шею Симона, готовясь к спуску. Симон медленно спустился по трапу, держа одной рукой девочку. Спуск длился целую вечность, но наконец он ступил в качающуюся на волнах лодку, с радостью ощутив под ногами планки дна. Моряк, приказавший ему спускаться, попытался забрать у него Шани, но Симон не отдал.
- Ваше дело - отвезти меня к Пракне! - огрызнулся он. - И убери руки от ребенка!
Лиссец хмыкнул, но промолчал, и в следующую минуту шлюпка уже отвалила от "Устрашающего", направляясь к "Принцу Лисса".
За несколько недолгих дней на Каралоне Ричиус успел узнать ужасную правду о тех молодых лиссцах, которых он обучал: никому из них не удалось выйти из нарской войны без шрамов. Он начал понимать, что это - болезнь, которой поражено все население Сотни Островов. В некотором смысле эти лиссцы были просто версиями королевы Джелены. Как и их правительница, все они потеряли кого-то, кто был им дорог. Это могли быть отец или брат - или, может быть, захваченная в плен и изнасилованная мать. Или, как это было у Шайи, младенец, которого нарские матросы вырвали у нее из рук и утопили. Неразговорчивый это был народ, как понял Ричиус: они рвались служить, но насчет прошлого предпочитали молчать. Они усердно обучались военному делу, вставая на рассвете, они беспрекословно выполняли приказы - и потому, что он был лордом
Шакалом и героем, и потому, что им просто некуда было податься. Им предстояла великая и кровавая кампания, этим детям Лисса, и ничто не могло их остановить, как ничто не могло умерить боль их ран.
Как и говорила Шайа, его армия насчитывала девятьсот человек. Этого должно хватить, чтобы вторгнуться на Кроут и отвоевать его у Бьяджио. Они были настоящими фанатиками, эти лиссцы. Их сжигала неуемная жажда нарской крови. И Ричиус пытался направить эту жажду в какое-то полезное русло. Он видел боль утраты в глазах Шайи, в глазах всех, кто его окружал, и понимал, что это пылающее в их душах пламя легко может выйти из-под контроля. Ему нужна была армия, а не шайка берсеркеров. Вот почему он поспешно принялся за дело: беседовал с разделенными на небольшие группы людьми, втолковывал им, что они имеют ценность не только как мстители, пытаясь укротить поселившихся в них зверей. Это было нелегкой задачей, и Ричиус отнюдь не был уверен в успехе. Шайа, на которую он полагался больше всех, была полна отчаяния, ненависти и жажды мщения. И, подобно королеве Джелене, она была убеждена в справедливости их миссии.
- Армия не может строиться на мщении, - говорил он своей юной помощнице. - Если мы хотим стать армией, у нас должны быть честь и дисциплина.
Его слова находили в Шайе отклик. С каждым днем в ней становилось меньше от тигрицы и больше от солдата: она училась думать, прежде чем действовать. Шайа прислушивалась к Ричиусу, потому что он был лордом Шакалом. И еще потому, что он не гнушался ползать по грязи со своими солдатами. Он не руководил учениями из удобного кресла, он всегда был со своей армией, терпя грязь и укусы насекомых, поздно ложась и рано вставая. Он показывал им, как должна двигаться армия, как это было во время его войны против трийцев, как пробираться по зарослям, держа наготове меч, как совершать обходной маневр по топи и маскировать грязью лицо. Набег Пракны на Нар принес достаточно мечей, и Ричиус обучал солдат искусству рукопашного боя. Для этого он вспоминал свое детство в Арамуре рядом с отцом: старый Вэнтран был беспощадным учителем и требовал, чтобы его сын умел владеть оружием, понимая неизбежность войны.
Неизбежность. Для Ричиуса это стало печальной правдой, и он часто думал об этом, обучая свою армию. Он не был в военном деле экспертом. Существовали гораздо более умелые бойцы и специалисты по тактике, однако у него были опыт и воспоминания, и молодые лиссцы с Каралона его уважали.
Среди того, чему их учил Ричиус, самым важным было умение подчиняться. В конце концов, им предстояло стать армией. С помощью Шайи он разделил их на взводы и поставил командирами самых способных, чтобы совещаться с ними и обсуждать проблемы и трудности. Он был с ними откровенен и всегда готов был слушать. Всего несколько дней он был генералом, но девятьсот человек стали превращаться в армию. И он был горд собой.
Это было на пятый день его пребывания на Каралоне. Ричиус работал в палатке на краю плаца, где шли учения. Откинувшись на спинку неудобного стула, он недовольно глядел на карту, которую пытался начертить. Несмотря на адресованные Джелене просьбы, карт Кроута у него по-прежнему не было были только неточные наброски, составленные Пракной и другими моряками. Сведения лиссцев о цели своего нападения были в лучшем случае скудными, а без точных сведений шансы на успех операции резко падали. Ричиусу было известно только то, что он слышал за годы своей жизни в Наре: что Бьяджио живет в огромной вилле на берегу моря и его охраняет отряд телохранителей. Все они - кроуты, фанатично преданные своему господину и, возможно, обученные кое-какой технике Рошаннов. Есть ли на Кроуте Рошанны - это другой вопрос. Ричиус предполагал, что их должно быть хотя бы несколько, тем более что несколько членов Железного круга бежали на Кроут вместе с Бьяджио. И у них тоже могут быть телохранители, так что и этот дополнительный фактор следовало учесть. Но не численность противника тревожила Ричиуса - на его стороне будут сражаться девятьсот бешеных лиссцев. Его тревожило отсутствие точной информации. Если вилла Бьяджио не сияет словно звезда, они могут ее вообще не обнаружить. Они могут застрять на песчаных берегах Кроута, не представляя себе, в какую сторону идти. Это его действительно тревожило. Он может научить своих людей, как владеть мечом, но не как вынюхивать Бьяджио.
Изучая карты и записки, Ричиус нервно ерошил волосы. В последнее время он почти не спал, и теперь у него слипались глаза, утомленные неясными линиями набросков. Ворвавшийся в палатку ветер разворошил бумаги и пополз по коже, вызвав дрожь. Ричиус налил себе очередную чашку горячего чая и обхватил ее ладонями, чтобы согреть руки, - и тут заметил Шайю, нерешительно стоящую у входа. Обычно смелая, она робела в присутствии своего нового лорда. Поймав на себе взгляд Ричиуса, она не улыбнулась, а только состроила виноватую мину.
- Что, Шайа? - спросил Ричиус. - Я вам нужен? Шайа мялась у входа.
- Извините, лорд Шакал, - сказала она. - Вас хотят видеть.
-Кто?
- Командующий флотом Пракна. Он только что приплыл. Он говорит, что у него к вам срочное дело.
- Пракна? - Ричиус стремительно вскочил. Он не виделся с командующим со времени своего прибытия на Лисе. - Он здесь?
- Да, лорд, - подтвердила Шайа. - Но он не один. Он кого-то привез.
- Шайа, - мягко проговорил Ричиус, - я ничего не понимаю. Кто с Пракной?
- Мне кажется, это нарец, лорд Шакал, - ответила Шайа. - Я увидела его у лодки Пракны.
Ричиус медленно подошел к Шайе, еще раз переспросив ее, чтобы убедиться, что не ослышался:
- Пракна привез с собой нарца? Шайа пожала плечами.
- Он похож на нарца. Такой же темный, как вы. Я видела его только издалека, когда Пракна причаливал лодку. Он нас окликнул, сказал, что ему срочно нужно вас видеть. Может быть, вы к нему выйдете?
- Да, конечно.
Ричиус застегнул куртку и пригладил волосы. Ему не терпелось снова увидеться с Пракной, и было любопытно узнать, кого командующий привез с собой. Возможно, пленника, захваченного в набеге? Или, может быть, шпиона? Но кто бы то ни был, Пракна не стал бы везти его на Каралон, не будь для этого веских причин.
Ричиус вышел из палатки следом за Шайей, оказавшись на площадке, где лиссцы, разбившись на группы, отрабатывали прием, который он им показал: упирали копья в землю тупым концом, чтобы остановить конного противника. Ричиус нахмурился. Ему неизвестно даже, есть ли на Кроуте конница! Не исключено, что это обучение излишне. Он пошел с Шайей к дюнам.
Пракна уже шел им навстречу. С ним были трое вооруженных лиссцев, окружившие четвертого в этой компании - мужчину, который нес на руках сверток, похожий на ребенка. Ричиус прищурился, чтобы лучше видеть. Мужчина был высоким и худым и темным, как нарцы. Лицо его показалось Ричиусу знакомым. Он был похож...
Он остановился.
- Ах ты черт!
Шайа встревоженно обернулась к нему:
- Лорд Шакал! В чем дело?
Это было невозможно, Ричиус понимал это, и все же он был здесь, шел рядом с Пракной!
- Симон, - с ужасом прошептал он. - Какого черта...
- Симон? Вы знаете этого человека?
Ричиус ее не слушал. Пракна подходил ближе, его лицо оставалось неподвижным. Ни он, ни Симон не помахали Ричиусу, даже когда его заметили. Ричиус не мог сдвинуться с места. Это действительно Симон или он ошибся? Что у него на руках?
Солдаты на плацу прервали упражнения. Они заметили адмирала с его странным спутником и удивились не меньше самого Ричиуса. Странная группа подошла ближе, и сомнений не осталось. Лицо Симона уже было ясно видно. А вот ребенок у него на руках... Поняв, что это Шани, Ричиус в ужасе рванулся вперед.
- Шани! - крикнул он, несясь им навстречу. - Мой Бог, что случилось? В чем дело? Пракна поспешно поднял руку.
- Спокойней, друг, - проговорил командующий. - Ничего страшного не случилось. С твоей дочерью все в порядке. Я сам ее осмотрел.
Подбежав к ним, Ричиус вырвал Шани у Симона из рук. При виде отца девочка радостно заверещала. Ричиус взял ее лицо в ладони, полный радости и страшной тревоги.
- Симон, что ты здесь делаешь? - заорал он. - и Что случилось? Где Дьяна? Что с ней?
- Ричиус, - лихорадочно заговорил Симон, - клянусь Богом, с ней ничего не случилось. Клянусь Богом! Ричиус шагнул к нему.
- Что это значит, Симон? - прошипел он. - Отвечай! Что ты здесь делаешь? Почему с тобой Шани?
- Он приплыл сюда на нарском корабле, - сказал Пракна. - Мы перехватили его на пути к Лиссу. Они плыли сюда к тебе, Ричиус. Этот нарец сказал, что у него твоя дочь. Я привез их сюда, как только смог.
Ричиус посмотрел на Симона:
- Что происходит?
Симон побледнел, кусая губы. Он посмотрел на Пракну, потом обвел взглядом окруживших их лиссцев, уставившихся на него.
- Это... непросто, - проговорил он наконец. - Не знаю, с чего начать.
Пракна внезапно размахнулся и ударил Симона ногой в зад. Нарец рухнул на четвереньки.
- Говори, нарекая свинья! - угрожающе проговорил Пракна. - Или я вырву твое сердце и сожру его!
- Симон, - очень серьезно сказал Ричиус, - думаю, тебе следует дать мне объяснения.
Симон не стал подниматься. Он так и остался стоять на коленях, опустив голову. Судорожно вздохнув, он сказал:
- Я украл твою дочь. Я не тот, кем ты меня считал. - Тут он поднял голову и посмотрел Ричиусу в лицо. - Ты был прав при той первой встрече, Ричиус. Я Рошанн.
Рошанн! Это слово повисло в воздухе. Ричиус смотрел на Симона человека, которого он начал считать другом, - и тяжелый груз упал ему на плечи, так что тяжело стало дышать. Ричиус смотрел на Симона и не верил, не хотел верить!
- Это правда, - сказал Симон. - Прости. Я увез твою дочь от Дьяны. Мне было поручено увезти ее на Кроут, к...
- Нет! - взревел Ричиус. - Молчи! Симон закрыл глаза:
- Извини, Ричиус. Это правда.
Ричиус крепче прижал к себе Шани, с тревогой глядя на нее. Она была с виду совершенно здорова, хотя и бледна, и радостно смеялась, водя пальчиками по лицу отца. В горле Ричиуса встал тугой ком. Ему хотелось заплакать, убежать ото всех со своей дочерью, перенестись через океан к Дьяне и спрятать их обеих. Но в нем росло и еще одно чувство. Не задумываясь, он передал дочь Шайе и бросился на Симона.
- Негодяй! - закричал Ричиус. Он навис над Симоном, сжимая ему горло. - Как ты мог это сделать?
- Я должен был! - прохрипел Симон. - Должен!
Вокруг собралась толпа, но Ричиус никого не видел. Красное марево стояло у него в глазах.
- Говори, что понадобилось этому дьяволу Бьяджио! - зарычал он. Говори, или я тебя убью!
Симон едва мог дышать. Его лицо побагровело, но он попытался ответить.
- Шани, - сказал он. - Твоя дочь...
- Зачем? - Ричиус приподнял голову Симона и с силой ударил ее о землю. - Чего ради?
Нарец печально посмотрел на него и дал удивительный ответ:
- Ради тебя.
Ричиус неожиданно затих. Он сидел на груди у Симона и размышлял. Значит, Бьяджио по-прежнему на него охотится. Хотя уже прошло столько времени.
- Это он тебя послал? - спросил Ричиус. Он тяжело дышал и трясся от ярости. - Это Бьяджио приказал тебе украсть мою дочь?
Симон пристыжено отвел глаза:
- Да. Он хотел, чтобы я увез ее на Кроут. Думаю, он хотел заманить туда тебя.
- А где Дьяна? - спросил Ричиус. Он сграбастал Симона за куртку и с силой его встряхнул. - Если ты что-нибудь с ней сделал...
- Я ничего с ней не сделал, клянусь! - ответил Симон. - Ее никто пальцем не тронул. Она по-прежнему в Фалиндаре.
Ричиус отстранился и закрыл глаза. Он понимал, как больно сейчас Дьяне, и мысль о страданиях жены потрясла его до глубины души. Не владея собой, он сжал руку в кулак и ударил Симона в лицо. Симон поморщился, но не издал ни звука. Он не отвел глаз и тогда, когда у него из носа хлынула кровь. - Ричиус, я...
- Не говори со мной! - прошипел Ричиус, - Не смей со мной говорить! Может быть, сам того не зная, ты убил мою жену, подонок! Мне следовало с самого начала понять, какая ты мразь!
- Бог мой, мы его прикончим! - бросил Пракна. - Разреши мне его забрать, Ричиус. Пожалуйста, подари мне право вспороть этой свинье брюхо!
Симон продолжал молчать. Он казался растерянным и совсем юным.
- Тебе этого хочется? - рявкнул Ричиус. - Мне разрешить Пракне вырвать тебе печень?
- Он этого заслужил! - взорвался Пракна. - Шакал, позволь мне!
- Говори, Симон. Изволь сказать что-то, что не даст мне тебя убить.
Симон не отвечал. Он закрыл глаза, словно отстраняясь от мира.
- Симон, смотри на меня! - приказал Ричиус. - Открой глаза и посмотри на меня.
Симон повиновался. Его запавшие глаза были полны боли.
- Почему ты вернул ее мне? - тихо спросил Ричиус. - Тут что-то есть, я это чувствую. Говори. Губы нарца задрожали.
- Потому что я люблю одну женщину.
- Глупости! Не слушай его, Ричиус!
Ричиус поднял руку, призывая Пракну к молчанию.
- Что ты хочешь сказать? - спросил он у Симона. - Что это за женщина? Жена?
- Не жена. Пока не жена. - Симон спрятал свое залитое кровью лицо. У него горел болью нос - как и в первый раз, когда Ричиус его сломал. - Она заперта на Кроуте. Я вынужден был это сделать, Ричиус. Вынужден был! Иначе Бьяджио нас разлучил бы. - Он прижал руки к лицу. Ричиусу показалось, что он плачет. - Теперь он ее убьет! Убьет, если мы ему не помешаем. Вот почему я вернул тебе твою дочь. Боже, Ричиус, помоги мне!..
- Что?! Теперь я должен тебе помогать? Симон постарался справиться с душащими его чувствами и нашел в себе силы посмотреть Ричиусу прямо в лицо.
- Я могу помочь твоему вторжению на Кроут. Никто не знает Кроут лучше меня. Если ты позволишь мне, я смогу увезти оттуда Эрис! Ты можешь...
-Это ложь. - взревел Пракна. - Не слушай его, Шакал!
- Я не лгу! - крикнул Симон. Он впал в отчаяние и был на грани истерики. - Пожалуйста, Ричиус, выслушай меня! Я могу тебе помочь. Если ты позволишь мне ехать с тобой, я смогу привести тебя прямо к Бьяджио. И тогда я смогу спасти Эрис, а ты сможешь захватить остров. Я говорю правду, одну только правду!
Ричиус печально покачал головой:
- Ты уже один раз клялся мне, Симон. Помнишь? Ты клялся мне, что никогда не причинишь вреда Шани и Дьяне. Как я могу верить тебе после того, что ты сделал?
- Я могу тебе помочь, - еще раз повторил Симон. - Я не лгу. Если бы я лгал, я не привез бы к тебе Шани.
Ричиусу это показалось достаточно убедительным. Он посмотрел на Шани, обвившей ручонками шею Шайи. Девочка смотрела на него, явно не понимая, что происходит. Ричиус встал и взял у Шайи девочку. Пракна наклонился и бесцеремонно поднял Симона на ноги. Держа нарца за ворот, командующий флотом ждал решения Ричиуса. Они все ждали его решения - люди Пракны, Симон, Шайа и лиссцы. Они смотрели на него так, словно он был носителем великой мудрости, но Ричиус этого не видел. Он улыбался Шани, приговаривая что-то нежное и прижимаясь носом к ее носику. Единственное, чего ему хотелось, это оказаться далеко отсюда, вернуться в Фалиндар, к Дьяне. Надо будет послать ей весточку. Пракне придется найти возможность отправить в Фалиндар какой-нибудь корабль и дать Дьяне знать, что их дочь в безопасности.
- Ах, Шани, - вздохнул он, - мама так о тебе беспокоится!
- Ричиус, - перебил его Пракна, - что мне делать с этим куском дерьма?
- Я не лгу, Ричиус! - отчаянно проговорил Симон. - Ты должен мне поверить. Я прошу не ради себя, а ради Эрис. Мы должны были пожениться после моего возвращения на Кроут с Шани. Но если я не вернусь, Бьяджио ее убьет. Он это сделает, и в этом моей вины не будет. Если ты отвергнешь мое предложение, вина ляжет на тебя.
- Не смей меня в чем-то винить! - взорвался Ричиус. - И если эта Эрис такая же, как ты, то пусть умирает. Симон покачал головой.
- Ты так не думаешь. Я знаю, что не думаешь. Эрис совсем не такая, как я. Пусть я преступник, но она - нет. Она невинна! - Он попытался сбросить с себя руку Пракны, но адмирал держал крепко, и Симон остался стоять, умоляюще глядя на Ричиуса. Он казался измученным, почти сломленным. Ричиус, пожалуйста! Я могу тебе помочь. Я знаю Кроут. Ведь ты его не знаешь? А я знаю.
- Какой ты проницательный, Рошанн! - огрызнулся Ричиус.
Но Симон был прав, и Ричиус это понимал. Не имея даже карты Кроута, можно зря погубить всю армию. В типичной для Рошаннов манере Симон припер его к стенке. Ричиус начал понимать, что у него нет выбора. Но, вопреки всей этой логике, Ричиус не мог заставить себя ответить Симону. В эту минуту он не мог даже смотреть на него.
- Я ухожу к себе, - объявил он. - И я прошу, чтобы меня не беспокоили. Никто из вас.
Он отвернулся. Симон звал отчаянно, но он не ответил на мольбы нарца. Только на вопрос Пракны он потрудился ответить.
- Шакал, что с ним делать?
- Ничего, - с горечью ответил Ричиус и ушел прочь.
В эту ночь сон бежал от Ричиуса. Он был слишком взволнован событиями дня и несколько часов провел у себя, в небольшой комнатке, пристроенной к казарме. Его согревал небольшой каменный очаг, сложенный посередине комнаты, в достаточном удалении от деревянных стен, чтобы не бояться пожара. Очаг был глубоко погружен в земляной пол и обложен грубыми сланцевыми плитками, которые изображали отделку. Свою кровать Ричиус уступил Шани. Огонь освещал комнату красными отблесками, окрашивая спящее личико девочки в оранжевый цвет. Было уже очень поздно, и Шани устала - не только от плавания, но и от многочасового внимания, которым окружил ее Ричиус. Встреча с дочерью что-то в нем изменила. Он не мог отвести от нее глаз. И не хотел.
Где-то в дюнах звенели тучи насекомых. Ричиус откинулся на спинку скрипучего стула и прислушивался к ним, глядя на спящую Шани. Его комнатку строили так поспешно, что в ней не было окон, однако далекие звуки просачивались в нее сквозь дощатые стены. Наверное, на улице светила луна. Ричиусу вдруг захотелось разбудить Шани, чтобы показать ей это зрелище. Здесь звезды были необычайно яркими. Однако девочка так сладко спала, что он не стал ее тревожить. Утром надо будет отправить ее обратно к Дьяне. Придется как-то убедить Пракну выделить для этого корабль. Ричиус не был уверен, что командующий флотом сделает ему такое одолжение, но все же надеялся, что не придется обращаться к королеве Джелене. А еще оставался вопрос с Симоном.
- Что мне делать? - прошептал Ричиус.
Симон проделал немалый путь, чтобы передать ему Шани. Нарец даже рисковал жизнью. Ричиусу хотелось бы думать, что это свидетельствует о произошедших в нем переменах, однако Симон был Рошанном, а все они мастерски умеют манипулировать людьми. Как Бьяджио.
Бьяджио! Ричиус вспомнил, как убеждал Дьяну, что Бьяджио никогда его не простит и не откажется от мщения. А Дьяна с Люсилером сочли его болезненно подозрительным. Но они были трийцами. Они не знали, что такое Бьяджио, не могли представить себе его безумия. А Ричиус мог. Он видел графа всего несколько раз, но помнил его сверкающие глаза и золотистую кожу и его щегольские ухватки, не скрывавшие внутренней стали. Бьяджио внушал страх, он был одновременно прекрасен и ужасен, и он был дьяволом, не имеющим себе равных. Из всех пособников мертвого императора Бьяджио был самым отвратительным.
В дверь постучали, и Ричиус вышел из раздумья. Он посмотрел на спящую Шани и встал со стула.
- Я же просил меня не беспокоить! - сердито проговорил он, открывая дверь.
Он не ожидал увидеть перед собой Симона. С ним был Пракна, крепко державший его за локоть.
- В чем дело? - спросил Ричиус.
- Он не желал заткнуться, пока я не приведу его сюда, Шакал, - ответил капитан. - Он говорит, что ему нужно говорить с тобой о важных вещах.
- И это не может ждать до завтра?
- Да, Ричиус, не может, - подтвердил Симон. Он растерял прежнюю робость, к нему вернулась самоуверенность. - Важно, чтобы ты меня выслушал. Я уже говорил тебе один раз: я отказываюсь быть твоим пленником. Ричиус хмуро посмотрел на Симона:
- Тебе некуда деваться, Симон. Я мог бы отпустить тебя прямо сейчас и ты уже через день погиб бы от холода. Ты все равно мой пленник, Рошанн. Нравится тебе это или нет.
- Не будь ослом, Ричиус, - посоветовал ему Симон. - Я могу тебе помочь. И ты это знаешь.
- Чего я не знаю, так это захочешь ли ты мне помочь, - уточнил Ричиус. - Ты лжец. Ты уже это доказал. Лицо Симона застыло.
- Я не лгу. Даю тебе слово.
При этих словах Ричиус с Пракной расхохотались. Симон вырвался из рук лиссца и глянул на Ричиуса в упор.
- Не отталкивай меня! - предупредил он. - Потом сам будешь жалеть. Я ведь знаю, что ты задумал, помнишь? А еще я знаю Кроут лучше, чем вы все. Правильно?
- Свинья ты нарекая! - насмешливо бросил Пракна.
- Правильно, Ричиус? - не сдавался Симон.
Ричиусу хотелось захлопнуть перед ним дверь, но он не мог этого сделать. Они просто смотрели друг на друга: Симон - требовательно, Ричиус стараясь не растерять своей ненависти. Но в конце концов его лицо немного смягчилось, и Симон мгновенно этим воспользовался.
- Я могу тебе помочь! - горячо повторил он. - Пожалуйста, ради Эрис.
- Я даже не знаю твоей Эрис!
Симон улыбнулся:
- Но если бы знал, она бы тебе понравилась. Ричиус с досадой покачал головой:
- Пракна, сделай милость, оставь нас одних, пожалуйста. Я пока за ним присмотрю.
Командующий флотом раздраженно возвел очи горе:
- Ричиус...
- Нет, все в порядке. Правда. Я просто хочу выслушать его предложение. Пожалуйста, Пракна. Поверь мне.
- Как скажешь, - буркнул адмирал и удалился в темноту, оставив Симона наедине с Ричиусом.
Между ними воцарилось неловкое молчание. Ричи-УС закрыл дверь, чтобы не потревожить сна дочери.
Симон опустил глаза: ему было стыдно. Наконец он пожал плечами.
- Ты снова сломал мне нос, - сказал он.
- Мне кажется, ты это заслужил. Разве нет?
- Наверное.
Ричиус посмотрел на Симона. Кровотечение остановилось, но нос у него действительно побагровел и распух. Похоже было, что ему очень больно. Ричиуса это обрадовало. А вот Симона, похоже, не радовало ничто. Казалось, что он устал от жизни, от самого себя. Он даже не мог заставить себя поднять голову.
- Посмотри на меня, Симон, - приказал Ричиус. Ему хотелось заглянуть в глаза этого человека, постараться прочесть в них правду. Симон неохотно поднял взгляд.
- Мне очень жаль, - проговорил он. - Хочешь верь, хочешь нет, но мне и правда очень жаль.
- Не знаю, чему верить, - ответил Ричиус. - Я считал тебя другом, Симон. Представляешь себе, как я сейчас себя по-идиотски чувствую?
Симон не отвел взгляда, хотя было заметно, насколько трудно ему это далось.
- Я не виню тебя за то, что ты меня ненавидишь. Ты имеешь на это право. И ты имеешь право отказаться от того, что я предлагаю. Но если ты это сделаешь, то повредишь в первую очередь своим планам. Я знаю, чего ты хочешь, Ричиус.
- Да неужели? И чего же я хочу?
- Бьяджио.
Ричиус поморщился:
- Верная догадка.
- Я могу помочь тебе его заполучить, - продолжил Симон. - Я все про него знаю, все его привычки и сильные стороны. Я могу подать его тебе на блюде.
- И чего ради ты вдруг это сделаешь? - осведомился Ричиус. - Разве он тебе не господин?
Это слово он выплюнул с отвращением.
- Ради Эрис, - твердо ответил Симон. - Это единственная причина.
- Чушь. Ты - Рошанн. Мне известно, что это значит. Ты должен до самой смерти служить Бьяджио. Ведь договор заключается именно так, правда? Смерть лучше бесчестья? То, что ты говоришь, - это предательствo!! - Ричиус ткнул Симону в грудь пальцем. - Зачем тебе это?
Симон со вздохом прислонился к деревянной стене и поднял глаза к звездам.
- Моя жизнь запуталась, Ричиус. Я не такой, каким был раньше. И Бьяджио тоже изменился. Он безумен. Он использует снадобье, которое должно сделать его бессмертным.
- Я знаю про снадобье, - сказал Ричиус. - Продолжай.
- По-моему, он от этого зелья обезумел. Если он узнает о моем предательстве, то убьет Эрис. А он узнает. Если я не отниму ее у него, она погибнет.
- И почему меня это должно волновать? Женщина, полюбившая тебя, должна быть такой же безумной, как Бьяджио. Симон одарил Ричиуса печальной улыбкой.
- Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы поверить этим словам, Ричиус Вэнтран. Эрис невинна. А ты не терпишь, чтобы умирали невинные люди.
- И что же?
- А если ты не позволишь мне тебе помочь, Эрис погибнет. И погибнут все эти дети, которых ты собираешься бросить против Кроута.
- Они - солдаты, - ледяным голосом уточнил Ричиус. - Они убивают не потому, что им за это платят, Рошанн. У них есть честь.
- Ладно, - уступил Симон. - Но, быть может, у меня тоже есть честь. Пусть совсем немного, но годы так ее и не похоронили. - Он снова перевел взгляд на звезды. - Наверное, в этом я и пытаюсь тебя убедить.
В голосе Симона слышалась искренность, и Ричиусу отчаянно хотелось ему поверить.
- Можно мне задать тебе один вопрос, Ричиус? - тихо спросил Симон.
- Задавай.
- Чего ты пытаешься здесь добиться? Я хочу сказать - не считая убийства Бьяджио.
Этот странный вопрос заставил Ричиуса ощетиниться.
- Симон, я тебя не понимаю.
- Я посмотрел, что здесь делается. Я видел этих твоих так называемых солдат. Это просто дети. Ричиус негромко засмеялся.
- Ты совершенно не знаешь этих людей, Симон. Когда-то мне тоже так казалось, но теперь не кажется. На этом маленьком островке больше мужества, чем во всех народах Нара, вместе взятых. - Он посмотрел на темный лагерь, гордясь собой. - Я не просто возглавил армию. У меня есть цель.
- Да неужели? - вопросил Симон с иронией. - И что же это за цель?
- Ее можно выразить одним словом, - ответил Ричиус. - Справедливость.
- Справедливость! - насмешливо фыркнул Симон. - А мне кажется, это больше похоже на месть.
- Называй это как хочешь. Но у этих людей есть нечто такое, чего у тебя не было и не будет. У них есть сердце. Ты говорить, что хочешь вернуться за женщиной. Думаешь, это значит, будто у тебя есть сердце? А ты не подумал, что это может быть просто вожделение?
Симон посмотрел на Ричиуса.
- Знаешь, я помню одну историю о человеке, который отвернулся от своей страны ради женщины. Многие сочли его безумцем, попавшимся на хорошенькое личико. Но он поступил так, как считал правильным. По крайней мере так он сам утверждает. Я никогда с ним не спорил и не сомневался насчет его сердца.
- Это совсем другое! - возмутился Ричиус. - Я никогда никого не похищал!
- Я привез ее обратно, Ричиус. И поступил так потому, что это было правильно. Пожалуйста, постарайся поверить хотя бы этому. - Симон положил руку Ричиусу на плечо. - Не заставляй меня униженно умолять. Ведь я должен спасти женщину, которую я люблю.
Ричиус не сбросил руку нарца со своего плеча. Он понимал, что надо бы, знал, что Пракна ужаснулся бы при виде такого панибратства, но ему доставило удовольствие это прикосновение и скрытая в нем искренность. Он закрыл глаза и задумался.
- Знаешь, Пракна будет готов меня убить, - проговорил он наконец. - Ты уверен, что сможешь мне помочь?
- Да, - ответил Симон. - Совершенно уверен. Ричиус открыл глаза и увидел устремленный на себя взгляд, исполненный новой надежды. Он протянул Симону руку, и тот крепко пожал ее.
- Не заставь меня пожалеть об этом, Симон.
- Ты не пожалеешь, - тихо сказал Симон. - Если у меня есть душа, то сейчас я клянусь тебе ею.
Ричиус кивнул, потом повернулся к нарцу спиной, вернулся в комнату, где спала его дочь, и тихо закрыл за собой дверь. Он опустился у кроватки на колени, положил голову на матрас и тихо погладил Шани по шелковистой головке.
- Прости меня, Шани, - прошептал он, - но я должен ему довериться. Мне нужна его помощь.
В это мгновение Шани открыла глаза. Она зевнула и посмотрела на отца с сонным недоумением.
- Я люблю тебя, - сказал ей Ричиус. - Пожалуйста, не надо ненавидеть меня за то, что я собираюсь сделать.
Шани улыбнулась на его ласковый голос.
32
Бунт Пракны
Пракна стоял на палубе, глядя на черные волны. "Принц Лисса" бесшумно и уверенно рассекал океан, стремительно приближаясь к трем шхунам, стоявшим на якоре в гавани, и охраняемому ими нарскому дредноуту - тому, который носил название "Устрашающий". Нарское судно было их пленником с момента прибытия к Лиссу: оно не решалось бежать от более быстрых шхун. Пракна знал, что команда дредноута ждет на борту и тревожится за свое будущее. Он стоял на носу "Принца", подставляя ветру голову, и пытался представить себе, что будет, если он послушается Вэнтрана.
Шакал отдал Пракне ясный приказ. Ему было сказано отвести нарских моряков на берег в качестве пленных, а их корабль поставить к причалу. После вторжения на Кроут моряков предстояло вернуть в империю. И не раньше, как сказал Вэнтран, иначе план кроутской операции окажется под угрозой. Размышляя над этим приказом, Пракна кипел гневом. Ему было ясно, что Вэнтран по-прежнему питает слабость к своим соотечественникам.
Стоя на палубе рядом с Пракной, Марус направлял флагман к шхунам. Шхуны сигнальными огнями показали, что видят его приближение. По приказу Маруса "Принц" начал сбавлять скорость. Пракна вглядывался в темноту. "Устрашающий", все такой же уродливый, стоял между лисскими кораблями. На его палубе люди в мундирах нарского флота нервно переговаривались друг с другом. Пракна тоже пытался скрыть нервозность, но знал, что Марус это видит.
- Подойди к нему поближе, - приказал Пракна своему помощнику.
Марус передал приказ команде. Флагман накренился, поворачиваясь к шхунам бортом.
- Насколько близко подходить? - спросил Марус у своего капитана.
- Так, чтобы можно было разговаривать, - ответил Пракна. - Я хочу видеть этого капитана Н'Дека.
- Он ведь тебе не поверит. Командующий флотом пожал плечами:
- Ну и пусть не верит.
Их разговор прервал сильный порыв ветра. "Принц" скользнул мимо двух лисских шхун, подходя к "Устрашающему". Моряки нарского корабля повернулись, встревоженные приближением флагмана. Пракна перешел к борту, который, казалось, вот-вот зацепит дредноут. Но Марус сумел оставить между собой и нарцем полосу воды, и "Принц" замер на месте, покачиваясь на волнах.
Командующий флотом смотрел на потрясенных нарцев с каменно-суровым лицом. Противно было видеть их грязные рожи. Как стая крыс.
- Где ваш капитан? - крикнул Пракна. - Я хочу с ним говорить!
Из толпы выделилась одна фигура - мужчина с крючковатым носом и пристальным взглядом. Мундир на нем был грязный и рваный, правая рука замотана бинтами.
- Я капитан Н'Дек, - решительно объявил он. - А ты - Пракна?
- Командор Пракна, - ледяным голосом ответил тот. - Я твой господин и твой победитель, свинья. Не забывай.
Н'Дек гневно вспыхнул. Он был таким же невероятно заносчивым, таким же глупо самоуверенным, как и все нарцы.
- Что тебе нужно? - коротко спросил он.
Пракна откашлялся, поспешно припоминая слова, которые он приготовил заранее.
- Вы свободны, - сказал он. - Вы отпущены по приказу Ричиуса Вэнтрана и Симона Даркиса.
- Что? - выпалил Н'Дек. - Ты нас отпускаешь?
- Вытащи водоросли из ушей! - прорычал Пракна. - Ты все слышал. Твой корабль отпускают.
Нарские моряки изумленно загалдели. Н'Дек поднял руку, требуя молчания.
- Почему? - с подозрением спросил он. - Почему ты нас отпускаешь?
- Это вопрос не ко мне, - ответил Пракна. - Это не мое решение, а Вэнтрана.
- Вопрос остается тем же, - сказал Н'Дек. - Почему?
- А ты бы предпочел попасть в плен? - огрызнулся Пракна. - Потому что если это так, я с удовольствием тебе это устрою.
Нарский капитан обвел взглядом шхуны, окружавшие его корабль. Казалось, он размышляет, не зная, что ему делать. Пракна с трудом сохранял самообладание. Если нарец что-то заподозрит, он не станет отплывать.
- Поднимай паруса, - приказал Пракна. - Я требую, чтобы через час тебя не было в водах Лисса. И если твой курс не будет прямым и верным, я приплыву следом и всех вас утоплю.
Н'Дек вызывающе улыбнулся.
- Теперь я знаю, как ты выглядишь, командор Пракна. Знакомство было для меня честью. Передать адмиралу Никабару от тебя поклон?
Марус рванулся вперед:
- Ах ты, вшивый...
- Хватит! - потребовал Пракна, хватая своего помощника за плечо. Время отплатить за оскорбление еще не наступило. - Отплывай, нарец, - приказал он. - Я сам провожу тебя из лисских вод. Иди точно на восток. Если отклонишься с курса, умрешь.
Капитан отвесил ему насмешливый поклон:
- Слушаюсь, командор.
Он повернулся и отдал команду своему экипажу. Пракна продолжал стоять у борта, наблюдая за ними.
Нарцы быстро выйолняли приказы капитана, готовя корабль к отплытию. Марус подошел к Пракне и толкнул друга в бок.
- Хороший спектакль, Пракна, - заметил он. Командующий флотом позволил себе скромную улыбку.
- Отойдем подальше, Марус. Дадим нашему голубку место для полета.
Сопроводив "Устрашающего" за пределы территориальных вод Лисса, "Принц" повернул назад. Капитан Н'Дек, стоя на палубе, смотрел, как шхуна уходит в темноту. Он был рад, что остался жив, уберег жизнь своих людей и что самое удивительное - сохранил свой корабль. С военной точки зрения это была победа. Н'Дек на секунду прикрыл глаза и глубоко вздохнул. У него ныла рука, живот сводило от голода, но сильнее всего была усталость. Только одно желание было у него сейчас: уйти в каюту и заснуть.
- Спать!
Он пропел это слово, как молитву. В последние несколько дней он спал, только когда позволял Симон, да и тогда ему приходилось лежать на холодном полу каюты. Вспомнив Ро-шанна, Н'Дек заскрипел зубами. По возвращении на Кроут он все расскажет Никабару. Адмирал будет в бешенстве.
"И прекрасно, - злобно подумал Н'Дек. - Может быть, тогда он займется Бьяджио".
Единственное, что не давало Н'Деку покоя, - это загадка, почему он остался жив. Вэнтран оказался на Лиссе? Невероятно. И по какой-то причине Шакал их отпустил! Н'Дек покачал головой. Такой поворот событий был ему совершенно непонятен. Может быть, у Вэнтрана есть своя роль в великом плане Бьяджио? Или это Симон убедил лиссцев их пощадить? Капитан пожал плечами, понимая, что ответа не узнает никогда.
"Радуйся, что остался жив", - сказал он себе и отправился в свою каюту.
"Принц Лисса" прошел две морские мили, и только тогда Пракна дал приказ поворачивать. В этот момент лисские шхуны были уже почти в пределах видимости. Приближался рассвет, а Пракне для его нападения нужна была темнота. Он стоял на палубе, когда флагман начал плавный разворот, снова направляясь на восток за уплывающим дредноутом.
Капитан Н'Дек не получит возможности передать его привет Никабару. Это Пракна себе обещал. Ему было наплевать на приказ Вэнтрана, и сама мысль оставить нарцев в живых была ему невыносима. Они вошли в воды Лисса, они были нарцами. Значит, они должны умереть.
- Марус! - приказал он своему помощнику. - Прибавь ходу, пока не встало солнце. Они не должны нас заметить.
Марус кивнул. Как и Пракне, ему самому и другим верным морякам "Принца" не было дела до приказов Вэнтрана. Здесь, на море, слово Пракны было законом. Когда они вернутся на Лисе, он объяснит Ричиусу, что дредноут пытался бежать, что команда не пожелала сдаться в плен. Пракна скажет, что у него не было выбора: он вынужден был их преследовать. Скорее всего Вэнтран ему не поверит, но и это его мало волновало. Это никого из них не волновало. Пракна знал, что его люди его не предадут.
"Принц Лисса" пожирал волны. Вскоре должен был показаться "Устрашающий". Пракна поднял воротник куртки и приготовился к недолгому ожиданию. Он уже предвкушал, как потопит дредноут. Давно уже не случалось ему отправлять нарцев на дно. Этот корабль он потопит в честь Джлари.
Уединившись в тесной каюте, Н'Дек завершил простую трапезу, состоявшую из холодного супа и пива, задул свечу и лег под одеяло. Мягкие объятия матраса стали для его утомленного тела похожими на прикосновение женщины. Устраиваясь поудобнее, он застонал от наслаждения. В каюте был всего один иллюминатор, в его восьмиугольное стекло смотрели звезды. Н'Дек дал приказ держать курс прямо на Кроут и был уверен, что все неприятности позади. Пройдет чуть больше недели - и он окажется в безопасных водах империи.
Капитан Н'Дек закрыл глаза и стал вспоминать одну проститутку, которую как-то имел в Казархуне, но в эту секунду до него донесся далекий крик. Он медленно открыл глаза и выругался, разъяренный тем, что его отдыху помешали. А потом он снова услышал крик - громкий и отчаянный. Н'Дек заморгал, не понимая, что это означает, и свесил ноги с койки.
- Лиссцы! - снова прозвучал крик с палубы. - С левого борта!
У Н'Дека оборвалось сердце. Он бросился к иллюминатору. Было темно, стекло заливали брызги, однако сквозь них он смог разглядеть очертания чего-то чудовищного и светящегося.
Н'Дек понял, что к ним стремительно приближается лис-ский таран. В следующую секунду он уже был мертв - жадный металл рассек его пополам.
Когда "Принц Лисса" врезался в ни о чем не подозревающий дредноут, Пракна и его команда завыли как сумасшедшие. Они вылетели из темноты, прицелились "Устрашающему" в середину борта и нанесли смертельный удар. Вода хлынула в пробоину дредноута, заливая нижние палубы. "Принц" откачнулся и высвободил свой клыкастый таран, вырвав при этом несколько досок. Океанская волна пронеслась по дредноуту, смывая людей и придавливая корабль вниз наподобие гигантской ладони. Торжествующий Пракна взметнул над головой кулак и крикнул, перекрывая милые его сердцу звуки:
- Передай мой поклон Никабару!
На тонущем судне матросы отчаянно цеплялись за что попало. Оно кренилось все сильнее. Вода наполняла корпус, и крики стихали по очереди. Пракна надеялся, что у нарских свиней есть жены, которые теперь станут вдовами. С полным равнодушием он смотрел, скрестив руки на груди, как тонет нарский военный корабль. Зрелище было приятное.
33
"Быстрый"
Келара, капитан корабля Черного флота "Быстрый", стоял на носу своего судна, стремительно выплывавшего из встающего солнца. В паруса дул попутный ветер, и корабль шел быстро, как дельфин. Уже три недели "Быстрый" патрулировал в водах Лисса, выполняя приказ Бьяджио.
Надо было дождаться момента, когда лиссцы поплывут к Кро-уту, а тогда на всех парусах возвращаться домой, чтобы предупредить графа о близящемся вторжении. Задача была как раз для "Быстрого", разведчика класса "Леопард", - только такие корабли могли тягаться в скорости с лисскими шхунами. У них был острый как нож киль и семь больших парусов, установленных низко на мачтах, а команда состояла всего из двадцати человек, поэтому ширина по миделю была достаточно мала. На разведчике не было брони и орудий, снижающих скорость, вообще никакого лишнего веса. Корабли этого класса строились с одной-единственной целью: не уступать противнику в скорости.
Капитан Келара восхищался графом Ренато Бьяджио и его тактическим гением, а потому гордился возложенным на "Быстрый" ответственным и опасным заданием. Благодаря тщательно продуманным и расчетливо поставленным приманкам Бьяджио смог внушить лиссцам чувство превосходства. Граф пообещал, что в ближайшее время лиссцы начнут нападение на Кроут. И Кроут должен быть к этому готов, а потому чрезвычайно важно будет получить своевременное оповещение. В этом и состояла задача Келары. Имея под своим командованием "Быстрого", капитан не сомневался в успехе.
Однако капитан Келара не рассчитывал на появление "Устрашающего", и, увидев, как этот корабль бесшабашно направляется к Лиссу, он растерял всю свою уверенность. Келара решил сопровождать дредноут издали, прячась в лучах солнца. Когда же "Устрашающий" подошел к Лиссу слишком близко и исчез, он не стал его преследовать. Это было почти пятнадцать часов назад.
А потом "Устрашающий" появился снова.
И не один.
В подзорную трубу Келара видел, как "Принц Лисса" про-гаранил ни о чем не подозревающий дредноут. Он уже готовился отдать приказ идти навстречу "Устрашающему", когда появился "Принц". Не успев предостеречь своих обреченных на гибель товарищей, Келара стал свидетелем стремительной смертельной атаки. "Принц" оставался на месте почти час, глядя на гибель "Устрашающего". Только когда лиссцы уплыли, Келара приказал "Быстрому" идти вперед.
И теперь, расставив наблюдателей на мачтах, нарский разведчик обшаривал место гибели дредноута, осматривая поверхность в поисках спасшихся, а горизонт - на случай появления лиссцев. К счастью, лисских кораблей не видно было. Келара постоянно окликал матросов, требуя, чтобы они смотрели внимательнее. Ему не хотелось приближаться к Лиссу при свете дня, и, побывав свидетелем кровавого убийства "Устрашающего", он не намерен был рисковать. На месте гибели дредноута плавали обломки и мусор. Келара приказал снизить скорость, осматривая темную воду. Удар лисского тарана был чудовищным - он разнес корпус "Устрашающего" в щепки. Дредноут раскололся, словно скорлупа.
А еще на поверхности плавали трупы. В ледяной воде они быстро окоченели и теперь медленно покачивались на волнах среди обломков корабля. Каждый труп посинел от холода.
- Семь кругов ада! - выругался Келара, качая головой.
Он опоздал. Если и были уцелевшие после тарана, то они погибли от холода. Капитан в досаде на себя ударил кулаком по раскрытой ладони. "Быстрый" был отличным кораблем, но что он мог без орудий против шхуны? Чувство собственной беспомощности захлестнуло Келару. Когда-нибудь Черный флот вернется на Лисе. И когда это произойдет...
- Капитан, смотрите!
Крик донесся с мачты. Келара посмотрел сначала вверх, потом туда, куда указывал матрос. Сначала он не видел ничего, кроме воды. Но потом, присмотревшись, он увидел далеко за бортом покачивающуюся черную точку. Капитан стремительно раздвинул подзорную трубу и поймал в нее предмет - это оказался живой человек, махавший рукой.
- Святые Небеса! - воскликнул Келара. - Лейтенант Нан, человек за бортом! Кто-то остался жив!
По приказу капитана "Быстрый" повернул в сторону размахивавшего руками человека. Сердце капитана затрепетало новой надеждой. Если выжил один, то могли выжить и другие! Он стал внимательно вглядываться в воду, высматривая живых - и не находя ни одного. Только распухшие посиневшие тела.
- Ладно, - проговорил Келара, - хотя бы один. По крайней мере к этому я успел. - Он стремительно повернулся к лейтенанту Нану, который осторожно подводил корабль к пловцу. - Быстрее! - гневно рявкнул капитан. - Его надо поднять на борт, пока он не умер от холода!
34
Открытие Дьяны
Дьяне, знавшей и богатство, и нищету, особняк графа Бьяджио казался чудом.
С момента своего прибытия на Кроут она вела жизнь лелеемой любимицы, а вовсе не пленницы. Ее окружала роскошь. Она восхищалась закрытыми для посторонних берегами, ела экзотическую пищу, одевалась в шелка - такие мягкие, каких она прежде не видела. Бьяджио ничего не жалел для ее удобства. Он объяснил, что не враждует с ней - только с ее мужем. И он приказал своим многочисленным рабам обращаться с ней хорошо. Он даже предоставил ей великолепную комнату - огромное помещение со старинной мебелью и стеклянными дверями, выходившими в сад. По ночам она слышала шум прибоя, а каждое утро просыпалась к вкусному завтраку, накрытому для нее Кайлой - молодой рабыней, с которой она встретилась в свой первый день на Кроуте. Дьяна не знала, сколько продлится ее плен или когда Бьяджио увезет ее в Нар, как он обещал. Одно было ясно: он явно решил сделать последние дни ее жизни как можно более приятными.
Не имея никаких дел, она целыми днями бродила по ухоженным садам дворца, восхищаясь деревьями и причудливо подстриженными кустами, и читала книги из богатой библиотеки графа. Она сторонилась остальных нарцев, которые, по словам Эрис, были изгнанниками, как и Бьяджио. Они были совсем не похожи на Ричиуса - бледнокожие и лоснящиеся, и даже мужчины красили себе губы. Как говорила Эрис, это были нарские аристократы. Дьяна не понимала, что это означает. В Арамуре Ричиус был королем. Однако он никогда не был женоподобным красавцем, как Бьяджио и вот эти. Дьяна опасалась поездки в столицу, о которой говорил Бьяджио. Ричиус рассказывал ей так много историй об империи, а она только теперь начинала им верить!
Среди нарцев был один, которого Дьяна боялась больше всех - худой мужчина по имени Саврос. Он наблюдал за ней. Иногда, когда она одна гуляла по саду или читала, она вдруг ощущала спиной его взгляд. Эрис посоветовала Дьяне держаться от Савроса подальше. Она сказала, что он пыточных дел мастер, один из ближайших советников Бьяджио и что его прозвали Помрачающим Рассудок. Эрис сказала, что он убивает ради удовольствия, и эти слова заставили Дьяну содрогнуться. В глазах Савроса читалась жажда убийства. Дьяна разглядела ее там вместе с ребяческим обожанием. Совершенно было непонятно, чего от него ждать, и Дьяна старалась с ним не встречаться.
Бьяджио она тоже почти не видела. Со времени ее прибытия на Кроут граф разговаривал с ней всего один раз, да и то о пустяках. Он спросил, нравится ли ей ее комната, показал ей свои великолепные сады, а потом удалился с царственной улыбкой, ярко сверкая сапфировыми глазами. Дьяна наконец встретилась с графом Кроута, но по-прежнему не понимала, что он за человек. Эрис утверждала, что он безумен, но не всегда был таким. Он умел быть добрым и мягким, объяснила она Дьяне, и Дьяна действительно была этому свидетельницей, хотя меньше всего ожидала найти в Бьяджио такие черты. И в то же время он обладал удивительной жестокостью. Он по-прежнему использовал ее в качестве приманки и, наверное, собирался ее убить, когда она будет уже не нужна.
Из всех обитателей особняка Дьяна подружилась с одной только Эрис и проводила с ней долгие часы. Они вместе ели и болтали о событиях, происходящих в империи за морем. Дьяна много рассказывала Эрис о Ричиусе и Тани, которых ей невыносимо не хватало, а Эрис исполняла для Дьяны свои самые любимые балеты, помогая подруге забыть о тех ужасах, которые ее преследовали. Когда Дьяна смотрела, как Эрис танцует, безупречно даже в отсутствии музыки, она изумлялась - и на время забывала о своих бедах, поражаясь тому, как может двигаться обученное тело. Танцы были жизнью этой девушки. Она их обожала - даже больше, чем любила Симона, - и казалось, ее нисколько не тревожит положение рабыни. По ее словам, Бьяджио сделал ее великой танцовщицей. Он обучил и выпестовал ее, потому что обладал музыкальным слухом и умел видеть гениальность. Еще в Наре он из своего огромного состояния оплачивал для нее уроки лучших учителей. Любовь Эрис к своему господину была не меньше, чем страх перед ним. И она искренне верила, что и он ее любит.
Дьяна понимала, что это такая любовь, какую коллекционер испытывает к драгоценному камню, но не говорила об этом девушке. Эта истина разбила бы Эрис сердце, а Дьяне не хотелось лишать ее иллюзий. И она не мешала Эрис заблуждаться, выслушивая ее рассказы и наслаждаясь ее танцами. Она рада была иметь подругу.
Однажды ночью - такой же, как все другие, - Дьяну разбудил шум далекого моря. Занавески на стеклянных дверях были раздвинуты, открывая вид на остров. Пригибаемая ветром трава отбрасывала тени на стены. Дьяна резко села, испытывая ужасный страх, - она ясно помнила приснившийся ей кошмар. Она плыла на корабле с Ричиусом и Шани. Налетевший шторм потопил их судно, и на берег выплыла она одна. Дьяна прижала ко лбу дрожащую руку. Ричиус и Шани действительно пропали. Где-то. И неожиданно она поняла, что больше не может. Ей хотелось плакать, но слез не было. Вместо этого она упала на подушки и стала смотреть сквозь стекло. Быть может, Шани все еще в пути к Кроуту, но чем дальше, тем меньше шансов на это. И Ричиус тоже потерян для нее - он уехал ради своей глупой мести. Дьяна осталась одна. Опять.
Понимая, что больше не заснет, она встала, ощутив настоятельную потребность в движении. Она машинально надела дорогую одежду, предоставленную ей Бьяджио, и сунула ноги в сафьяновые тапочки, в которых можно было идти бесшумно. Быстрый взгляд в зеркало показал ей измученное лицо, но она не обратила внимания на свой пугающий вид и вышла в гулкий холл. В обе стороны уходил выложенный мрамором коридор, украшенный скульптурами и орнаментами. В этот поздний час там царила глубокая тишина. Дьяна закрыла за собой дверь и быстро решила, в какую сторону идти.
Граф Бьяджио был весьма нелюдим. Хотя он предоставил ей право ходить по всему дворцу, у него было собственное крыло, где не разрешалось появляться никому, в том числе и его нарским подручным. Дьяна твердо решила увидеть эти помещения. Она сказала себе, что граф все равно собирается ее убить, так почему бы ей сначала не посмотреть, что он скрывает? Она быстро прошла по коридору, миновав помещения, в которых жили рабы, - они располагались довольно далеко от ее собственной комнаты, но были не менее красивыми. Даже рабы у Бьяджио были холеными. За помещениями прислуги она попала в огромную круглую комнату с белыми колоннами, в которой были развешаны портреты родственников Бьяджио, худощавых и золотистых, как сам граф. Дьяна приостановилась, разглядывая картины. У многих было сходство с Бьяджио, но больше ни у кого не было ярко-синих глаз и женственной красоты. Бьяджио производил гораздо более сильное впечатление, чем все его родственники.
Дьяна ушла из портретной галереи и вскоре оказалась у входа в личные покои графа. Арка из совершенно гладкого алебастра отделяла эти помещения от остального дворца. На стенах висели гирлянды цветов, наполнявшие воздух ароматом, в коридоре тихо журчал фонтан. Вода изо рта нимфы стекала по гладким белым камням. Дьяна прислушалась, наслаждаясь тихим звуком, но тут вдали услышала что-то еще. Музыка? Она наклонила голову, стараясь понять, что именно слышит.
Издали доносились звуки, похожие на пианино. Было очень поздно, и музыка, резкая и громоподобная, заглушала песню фонтана, но эта музыка манила Дьяну к себе. Она двинулась на звуки, следуя за ними по поворотам коридора, пока наконец не оказалась в глубине покоев Бьяджио, у приоткрытых дверей. Прямо из-за них неслась нервная музыка и решительные удары пальцев по клавишам. Дьяна скользнула ближе к дверям и заглянула внутрь. Музыка стала невыносимо громкой. За дверями оказалась комната с розовыми мраморными стенами и пушистыми винно-красными коврами, украшенная фарфоровыми бюстами и гневного вида портретами. Краем глаза Дьяна увидела белый рояль, но не того, кто на нем играет. В приливе смелости она шире открыла дверь - и к собственному изумлению, увидела обезумевшего Бьяджио.
Сгорбившись над инструментом, он с силой колотил по клавишам. По его лицу градом катился пот. Разметавшиеся золотые волосы вымокли. Рояль вопил под ударами, музыка сотрясала стены и хрупкие украшения комнаты. Граф весь ушел в мелодию, колотя по клавишам, словно безумец, и раскачиваясь в такт необузданному ритму. Он был облачен в привычные шелка, но один рукав рубашки был оторван, открыв золотистую кожу и торчащую из нее блестящую иглу. Из иглы шла трубка, соединенная со стоящим на рояле сосудом. При каждом аккорде сосуд подпрыгивал. Лицо Бьяджио было сведено гримасой, из глаз струились слезы, зубы стиснулись. Казалось, ему чудовищно больно, но он не кричал и даже не стонал.
Дьяна уставилась на него, потрясенная этим зрелищем, и еще чуть-чуть приоткрыла дверь. Стенки сосуда были слегка окрашены синим. Последние капли зелья текли по трубке в руку Бьяджио. Граф продолжал свою грозовую музыку, не замечая вторжения Дьяны. Он тяжело дышал, обильно потел, и казалось, вот-вот потеряет сознание. Его золотистая кожа стала бледной, болезненной на вид, волосы сосульками прилипли к шее и лицу. Дьяна не знала, что делать: броситься ему на помощь или бежать. Потом она догадалась, что это прием снадобья, который когда-то описал ей Ричиус. Она никогда не думала, что это окажется таким бурным актом, почти изнасилованием. У Бьяджио был совершенно ослабевший, опустошенный вид, и заплаканные усталые глаза делали его похожим на ребенка.
Вдруг игра смолкла, и в тишине слышалось только тяжелое дыхание графа. С мучительным стоном он поднял голову - и заметил Дьяну, застывшую в дверях. Он вскочил, как подброшенный пружиной:
- Что ты здесь делаешь?
Дьяна отшатнулась. Ей хотелось убежать, но она понимала, что уже слишком поздно.
- Входи! - приказал граф. - Немедленно!
Дьяна задержала дыхание, распахнула дверь и, войдя в салон, остановилась перед Бьяджио. Он трясся крупной дрожью, чуть не падал от изнеможения, но ярость удерживала его на ногах, и его грудь вздымалась от гневных вздохов. Граф потряс в воздухе кулаками, опустевший сосуд упал с рояля и разбился о камень пола.
- Эти комнаты мои! - прошипел он. - Мои! Что ты здесь делаешь?
- Извините, - пролепетала Дьяна. - Я ничего плохого не хотела. Я услышала музыку и пошла посмотреть, что это такое.
- И музыка тоже моя! - заорал Бьяджио. - Тебе здесь нечего делать!
- Извините, - еще раз повторила Дьяна. Она попятилась к двери. Простите меня, граф. Я уйду.
- Не смей! - взревел он, бросаясь вперед и хватая ее за руку.
Его пальцы были крепкими и невероятно холодными. Когда он стиснул ее запястье, Дьяна вскрикнула.
- Вы делаете мне больно! - сказала она, стараясь оставаться спокойной. - Пожалуйста...
- Ты хочешь слушать музыку? - возмущенно спросил он. - Или ты пришла поглазеть на урода?
- Ничего подобного! - запротестовала Дьяна. - Я просто услышала вашу музыку, но я не знала, что это вы играете. - Она поморщилась от боли в запястье и умоляюще посмотрела на него. - Отпустите меня, - тихо сказала она. - Пожалуйста.
Лицо Бьяджио смягчилось. Его пальцы медленно разжались, выпустив ее руку. Первым порывом Дьяны было броситься бежать, однако она его подавила. Бьяджио, не сводя с нее глаз, неуверенно отступил назад и рухнул на табурет. И остался сидеть - с трясущимися руками и покрытой потом кожей.
Дьяна молчала. Бьяджио закрыл глаза, глубоко вздохнул, а потом ухватился своими изящными пальцами за иглу, выдернул ее из руки и хладнокровно швырнул на пол к разбитому стеклу. Дыхание его медленно успокаивалось, к коже возвращался здоровый оттенок. Когда граф открыл глаза, в них был прежний ярко-синий блеск.
- Музыка - это единственное, что мне помогает, - прохрипел он. - Иначе процедуры стали бы невыносимыми. Когда Аркус переносил процедуры, он, бывало, слушал арфистку. Он говорил, что музыка уносит боль.
- Как вы себя чувствуете? - спросила Дьяна, рискнув сделать шаг в его сторону. Она опасалась новой вспышки, но уйти почему-то не могла.
- Скоро все будет хорошо, - ответил он. - Это снадобье очень сильное. На него нужно время.
- Я знаю про это снадобье, - сказала Дьяна. - Оно делает вас молодым? Бьяджио кивнул:
- Что-то в этом роде. - Он посмотрел на нее снизу вверх. - Тебе не следовало сюда приходить. Я не люблю, чтобы меня видели таким.
- Вы правы, - виновато проговорила Дьяна. - Извините.
Она повернулась и направилась к двери, но его голос заставил ее остановиться.
- Почему тебе не спится? - спросил он.
Дьяна застыла в дверях. Ей следовало бы ненавидеть Бьяджио, но в эту минуту он казался слишком слабым, чтобы внушать отвращение.
- Мне приснился сон, - сказала она. - Он меня разбудил.
- Мне тоже снятся сны, - признался Бьяджио, приглаживая ладонями влажные волосы. - Ты даже не представляешь себе, какие кошмары я вижу.
- Могу себе представить, - ответила Дьяна. - Я потеряла мужа и ребенка.
Граф насмешливо фыркнул:
- Это ничто по сравнению с потерей империи!
- Как скажете. - Дьяна снова направилась к двери. - Спокойной ночи, граф.
- Подожди! - окликнул ее Бьяджио. - Возможно, ты ошиблась. Возможно, твой ребенок жив.
- Если она жива...
- Да-да, - раздраженно отмахнулся Бьяджио, - я помню свое обещание, женщина. Тебе нет нужды напоминать мне о нем при каждой встрече.
Он рассеянно пробежал пальцами по клавиатуре, сыграв последовательность негармоничных нот. Его плечи ссутулились, по лицу пробежала тень. Дьяна догадалась, что Бьяджио вспомнил о Симоне. Она снова подошла к нему.
- Я хотела только сказать, что вам нет необходимости так поступать, неуверенно проговорила она. - Я для вас не угроза. И мой муж тоже.
Взгляд Бьяджио вспыхнул гневом.
- Поверь мне, я это знаю. Твой муж и его жалкие лиссцы меня не тревожат. Они - букашки.
- Тогда зачем нам вредить? - Дьяна понимала, что ее дело безнадежное, но она должна была попытаться. - Если вы меня отпустите, я смогу сказать Ричиусу, что вам известны его планы. Я могу заставить его отменить вторжение на Кроут.
Граф улыбнулся:
- И зачем мне это может понадобиться? Твой муж - прекрасное орудие. Видишь ли, он - часть моего великого плана.
- Как это?
Он отмахнулся от нее:
- Ты задаешь слишком много вопросов.
- Но вы знаете, что я права! - не сдавалась Дьяна. - Тогда почему вам меня не отпустить? Ричиус никогда не хотел вам повредить. И он не убивал вашего императора. Я сожалею о вашей потере, но...
- Что ты можешь знать о моей потере? - огрызнулся Бьяджио. - Не лезь ко мне со своей жалостью, женщина. Ты не знаешь, о чем говоришь.
- Вы ошибаетесь! - возразила Дьяна. Она подошла к нему еще ближе настолько близко, что почувствовала его удивительный холод, и встала на колено рядом с табуретом. - Я знаю, что вы любили Аркуса. Ричиус говорил мне об этом. Я знаю, что император был вам очень дорог. А вы - ему.
Лицо Бьяджио сморщилось.
- Да, - прошептал он, - это правда. Я нежно его любил. - Он сыграл еще несколько нот, мысленно возвращаясь к своим воспоминаниям. - Но насчет его любви ко мне - это не совсем верно. У него была возможность отдать мне Нар. Он знал, что умирает, но не смог этого признать. Ему хотелось жить вечно.
- А в Люсел-Лоре не было магии, которая могла бы его спасти. Поручение, которое вы дали Ричиусу, было невыполнимым.
- Там была магия! - возразил Бьяджио. - Знаю, что была.
- Там был один человек, - уточнила Дьяна. - Мой первый муж, Тарн. У него был Дар небес. Но даже он не смог бы спасти вашего императора. Даже если бы захотел, то не смог бы. Вы должны мне поверить, граф Бьяджио. Ричиус ничего вам не сделал.
Бьяджио молчал. Дьяна вздохнула.
- Посмотрите на себя, - сказала она. - Это снадобье когда-нибудь вас убьет. Оно неестественное. Граф мрачно засмеялся:
- Неестественное? О, тогда оно идеально мне подходит!
Потому что я неестественный и никогда естественным не был.
Архиепископ Эррит мог бы тебе это подтвердить. - Он повернулся и насмешливо усмехнулся ей. - Разве ты не знаешь, кто я такой, женщина? Или ты именно поэтому чувствуешь себя в безопасности рядом со мной? Потому что уверена, что я никогда не уложу тебя к себе в постель?
- Я знаю, кто вы, - ответила Дьяна. - И я вас не боюсь.
- А следовало бы. Я - чудовище.
Он повернулся к ней спиной, уперся локтями в клавиатуру и уткнулся лицом в ладони. Дьяна не знала, следует ли считать это приказом уйти, и осталась в салоне, дожидаясь, пока мрачное настроение Бьяджио пройдет. Эрис была права. Снадобье действительно сделало его безумным. И все-таки Дьяна его не боялась. Какой-то внутренний голос приказывал ей остаться, попытаться вернуть графу хоть какую-то толику человечности, показать ему его ошибки. И может быть, спасти Ричиусу жизнь.
- Вы не всегда им были и можете не всегда им быть, - тихо проговорила она. - Я слышала о вас рассказы. Не только от мужа. И я даже сама это вижу.
- Что ты видишь? - прорычал Бьяджио.
- Что сделало с вами снадобье. Люди говорят, что вы не всегда были таким. Говорят, что когда вы были моложе, то были другим.
Бьяджио поднял голову и воззрился на нее.
- Эрис, кажется, позволила себе лишнее?
- Не надо винить Эрис, - ответила Дьяна. - Она просто отвечала на мои вопросы. Да это и так очевидно.
- Что очевидно?
- Что вы безумны. Как Аркус.
- Как ты смеешь!
- Дело в снадобье, - не сдавалась Дьяна. - Оно сводит вас с ума. Это скажет любой, кто только на вас посмотрит.
- Дура! - возмутился Бьяджио. - Ты видела только процедуру! Я не всегда такой, как сегодня. Снадобье сохраняет моему телу молодость. Я лучше, чем был когда-то. Сильнее и умнее. - Он презрительно взмахнул рукой. - Не верь всему, что слышишь, женщина. Была бы ты Рошанном, знала бы, что к чему.
- Я знаю то, что знаю, - ответила Дьяна. Она снова опустилась рядом с ним на колени. - Все это, все, что вы сделали, - это все ради мести. Но если вы меня отпустите, если отправите меня на корабле в Лисе, я скажу Ричиусу, чтобы он не допустил вторжения. Он послушается меня, и тогда вы с ним сможете положить конец этому безумию.
-Я ничему не хочу класть конец! Ты что, меня не слушала? Мне надо, чтобы Лисе сюда вторгся!
- Зачем?
Бьяджио ударил по клавишам кулаком:
- Думаешь, я тебе об этом скажу? Достаточно тебе знать, что у меня есть свои соображения.
- Безумие, - тихо проговорила Дьяна. - Это все - безумие. Вы настолько потеряли разум, что даже сами не замечаете. Снадобье...
- Снадобье поддерживает во мне жизнь! - отрезал граф. - Оно сохраняет мою красоту. - Он снова схватил ее за запястье и заставил заглянуть в его завораживающие глаза, держал ее и не отпускал. - Посмотри на меня. Разве я не прекрасен?
Дьяна боялась ответить. Он был прекрасен - но при этом он не был человеком. И в этих красивых сверкающих глазах она видела безумие.
- Да, - признала она наконец. - Вы красивы. Но недостаточно красивы. Он высвободила руку. - Я все равно считаю вас чудовищем. И не из-за вашей внешности. - Она осторожно вытянула палец и ткнула его в грудь. Разлагается то, что внутри вас.
- Ты ошибаешься, леди Вэнтран. Снадобье делает меня сильным. Без него я не смог бы подчинить себе империю.
- А важно только это? Какой вы самоуверенный! Возможно, Аркус был прав, что не передал вам империю. Может быть, он видел, насколько вы безумны. Он никогда...
Рука Бьяджио стремительно взметнулась - и ударила Дьяну по щеке. Она отшатнулась, пораженная ударом. Бьяджио возвышался над ней с искаженным от ярости лицом.
- Не смей больше произносить при мне его имя! - прошипел он. - Ты, жалкая сучка! Аркус меня любил! Я был ему как сын!
Дьяна прижала руку к щеке.
- Безумец, - снова повторила она. - Вот вы кто. Она повернулась и ушла из салона. Бьяджио окликнул ее, но она побежала по коридору, отчаянно стремясь уйти как можно дальше. Щека горела, но Дьяна почти этого не замечала. Ее гордость получила гораздо более весомый удар. Она, как последняя дура, пыталась разговаривать с ним как с разумным человеком! И на какую-то секунду ей даже показалось, что у нее это получается!
"Глупая, глупая женщина", - ругала она себя, стремительно покидая покои графа. Мягкие туфли хлопали на бегу, но теперь Дьяне было все равно, услышат ее или нет. Она злилась - не только на Бьяджио, но и на себя. Если бы Ричиус увидел, как она унижается, он пришел бы в ужас.
Она бежала мимо комнат рабов в свои покои, подальше от Бьяджио. Только увидев свои двери, она вздохнула с облегчением, но тут же снова насторожилась, заметив, что дверь приотворена. Осторожно шагнув вперед, Дьяна прислушалась. Ничего не услышав, она открыла створку и заглянула внутрь. Все выглядело так же, как когда она уходила. В комнате было темно, но парализующий свет луны заливал мебель своими холодными лучами. Она беззвучно и осторожно шагнула вперед, потом, осмелев, сделала еще шаг. Ей слышен был только шум ветра за стеклом и больше ничего. На стенах танцевали тени, отражение лунного света. Дьяна нахмурилась, решив, что у нее разыгралось воображение. Наверное, она просто забыла закрыть за собой дверь, когда уходила из комнаты.
- Мне надо выспаться, - тихо прошептала она.
Сон поможет ей забыться.
Она прошла в свою спальню. Там было совсем темно, занавески на стеклянных дверях задвинуты. Дьяна неуверенно посмотрела в сторону дверей. И тут ей стало страшно.
- Я не закрывала занавески, - тихо сказала она себе. - Я точно знаю, что...
Стремительно вынырнувшая из темноты ладонь зажала ей рот. Сзади ее обхватили руки - невероятно сильные.
- Не бойся! - раздался чей-то голос. Он звучал тонко, словно шипенье змеи. Это был не Бьяджио. Хуже. Дьяна попыталась закричать, но холодная рука заглушила все звуки. На коже ощущался привкус каких-то химических составов. Саврос Помрачающий Рассудок подался вперед и прижался щекой к ее щеке. - Красоточка, - проворковал он. - Ах, какая красо-точка!
Он дышал часто, похотливо. Дьяна попыталась вырваться. Она лягалась и изгибалась, поражаясь силе этих костлявых рук. Ее усилия заставили Савроса захихикать.
- Ах, пожалуйста, побереги силы, - прошептал он. - Не надо так мне сопротивляться. Сохрани свою энергию для цепей.
"Нет!"
Дьяна снова попыталась закричать, но смогла только тихо булькнуть. Саврос сильнее сжал руки. Краем глаза Дьяна увидела, что он улыбается.
- Я так давно за тобой наблюдаю! - простонал он. - Ты такая красивая. Твоя кожа - словно лепесток. Я должен тебя иметь, красотка Дьяна.
Он раздвинул губы и, высунув ярко-красный язык, принялся лизать ей щеку. Дьяна ощутила прилив тошноты. Она ударила локтем ему в живот, но худое тело Савроса оказалось каменным: он выдерживал удары неестественно легко. В ответ он поднял руку и обхватил ее за шею, сжав так, что Дьяна оказалась на грани обморока.
- У меня есть одна комната, - сказал он. - Внизу. Я приготовил ее специально для тебя. Да, да, только для тебя.
Охваченный извращенной похотью, он нес невнятицу. Дьяна ощущала неестественный жар его ледяной кожи. Саврос поволок ее к двери. Она продолжала сопротивляться, несмотря на боль и близкий обморок, но ее усилия только радовали Савроса.
- Да, да! - пропел он. - Танцуй для меня, красоточка! Ты будешь для меня танцевать!
Он вытащил ее из спальни в гостиную. Дьяна уже едва могла дышать. Она быстро теряла силы, но понимала, что ей надо вырваться прежде, чем он уволочет ее вниз, в свою темницу. Страх охватил ее разум, заполнив его жуткой смесью из боли и кровавых видений. Как это ни странно, из тумана до нее донесся голос Эрис: она советовала опасаться Савроса.
Помрачающий Рассудок даже не вспотел. Он, как и Бьяджио, благодаря снадобью приобрел сверхъестественную силу. Открыв дверь плечом, Саврос вытащил Дьяну в коридор, ладонью зажимая ей рот и стальным сгибом локтя сдавливая шею. Дьяна готова была задохнуться, но тут поперек коридора легла еще одна тень. Саврос замер, и его сильные руки внезапно обмякли. В коридоре стоял Бьяджио. - Саврос! - воскликнул он. - Что это значит?
Помрачающий Рассудок разжал руки. Дьяна вырвалась от него и бросилась к Бьяджио. Однако сам Бьяджио уже рванулся вперед, к Савросу. Промчавшись мимо Дьяны, он схватил палача за горло.
- Как ты посмел идти против моих приказаний! - закричал он, сжимая руки.
Саврос задыхался, ловя ртом воздух и умоляя о пощаде.
- Господин, пожалуйста!
Бьяджио ничего не слышал. Он был в неописуемой ярости. Приподняв Савроса, он припечатал его к стене.
- Ах ты, тварь! Я тебя убью!
- Нет, господин! - молил Саврос.
Его голос стал едва слышным хрипом. Он бился, словно рысь в капкане, пытаясь разжать железные пальцы Бьяджио. Его ноги беспомощно дергались в воздухе. Дьяна в ужасе прижалась к стене, переводя дух. Она пыталась успокоиться, но происходящее привело ее в шок. Лицо Савроса густо побагровело, синие глаза выкатились, словно грозя лопнуть. А Бьяджио по-прежнему сжимал пальцы, стуча головой нарца о стену с такой силой, что откалывались куски штукатурки.
- Умри, жалкая свинья! Умри!
Послышалось страшное хрипение и треск костей. Костлявое тело Савроса содрогнулось - и обмякло. Руки Бьяджио сжались сильнее, сломав зажатую между ними шею, подержали труп еще секунду, а потом с отвращением швырнули на пол.
- Я тебя предупреждал! - сказал он и плюнул на труп. - Не смей говорить, будто не предупреждал!
А потом он повернулся к Дьяне и двинулся к ней. По его лицу было видно, как он пытается овладеть собой.
- Тебе плохо? - спросил он.
Дьяна молча покачала головой - говорить она не могла. Граф подошел к ней и быстро осмотрел, а потом сжал ей пальцы, стараясь успокоить.
- Это возмутительно, - сказал он. - Мне очень жаль. Дьяна наконец смогла ответить.
- Все в порядке, - прошептала она. - Кажется...
- С виду ты цела, - заметил Бьяджио. - Я шел, чтобы говорить с тобой. Чтобы...
Он пожал плечами и отвел взгляд. Невероятно, но он словно забыл, что на полу лежит труп.
- Что? - спросила Дьяна.
Поймав его ледяную руку, она безрезультатно пыталась ее согреть.
- Мне не следовало тебя бить, - с трудом выговорил граф. - Я прошу прощения. Я не хочу, чтобы мы были врагами, Дьяна Вэнтран. Ты здесь не для этого. А это... - он указан на мертвого Савроса, - это зверство вовсе для тебя не предназначалось.
В нем было столько противоречий! Дьяна совершенно не могла его понять. За считанные секунды из безумца он превратился в почти что доброго человека. Она закрыла глаза, внезапно почувствовав, что больше не выдержит. Эта ночь лишила ее сил, и у нее начали подгибаться ноги. Только рука Бьяджио помогала ей не упасть.
- Тебе нехорошо, - решительно заявил он. - Пойдем, тебе нужен отдых.
- Мне нужен воздух, - сказала Дьяна. Она все еще ощущала у себя на шее руки Савроса, не дающие дышать. И полученная от Бьяджио пощечина тоже не пошла ей на пользу. - Разрешите, я просто сяду.
Не говоря ни слова, он подхватил ее на руки и отнес к ней в комнаты, не обращая внимания на мертвого Савроса. Он прошел прямо в спальню и положил ее на кровать. У Дьяны кружилась голова. Щека уже вздулась, а борьба с Савросом отняла у нее все силы. Бьяджио неуверенно остановился у кровати, глядя на Дьяну. В лунном свете он выглядел очень странно - его окружало янтарное свечение.
- Я пришлю к тебе Кайлу, - сказал он. - И велю убрать эту гадость у твоих дверей. Дьяна кивнула:
- Спасибо.
- Не благодари меня, женщина. Во всем виновата моя собственная глупость. Будь я более бдительным, Саврос не напал бы на тебя. Такого больше не случится.
- Да, - согласилась Дьяна. - Думаю, что не случится. Они посмотрели друг на друга в неловком молчании. На лице Бьяджио читалась боль.
- Я не сумасшедший, - тихо проговорил он. - Ты ошибаешься насчет меня.
Дьяна постаралась улыбнуться.
- Возможно, - мягко ответила она. - А возможно, вы ошибаетесь насчет Ричиуса.
Бьяджио поморщился:
- Вряд ли. - Он отошел от ее кровати и направился к двери. Но у порога на секунду задержался и добавил: - Хотя, наверное, все возможно.
И, сделав это поразительное признание, он оставил ее одну в темноте. Дьяна смотрела туда, где он только что стоял, и едва могла поверить своим ушам.
35
Дары
За два дня до великого и святого дня Истрейи столица Нара ждала, укрывшись покрывалом покаяния. Улицы вокруг Собора Мучеников были очищены от акробатов и зверинцев, а в город хлынули паломники, готовые преклонить колени перед Богом, умоляя Его о прощении. Будто и не было праздника Сеским. В день Истрейи огромная площадь перед собором наполнится народом огромной толпой верующих, готовых услышать послание Бога из уст Его слуги, Эррита. Это было время размышлений, дни, когда правители империи заглядывали в себя и проверяли, чисты ли их души. Они выслушают Эррита, а он скажет им, что принесет этот год и довольны ли небесные ангелы тем, что они видят внизу. А после своей речи Эррит спустится к своей пастве и совершит таинство отпущения грехов. Остаток дня он проведет, прикасаясь ко лбам и раздавая прощение, - и все ради блага прогнившей души Нара.
В дни Аркуса Истрейе всегда придавалось большое значение. Но теперь Наром правил архиепископ, и никто точно не знал, как это изменило отношение Небес к делам земным.
В течение многих лет Эррит совершал один и тот же выход на балкон, воздевая руки над собравшимися и делясь своей мудростью. Это мгновение всегда было опасно коротким, и Эррит всегда прилагал все силы к тому, чтобы придумать для этого дня нечто особенное. Обычно он задолго до события запирался у себя в комнатах, тщательно составляя свою речь и моля Бога о вдохновении.
Обычно.
Но не в этом году.
В этом году архиепископа Эррита занимало множество других вопросов, и хотя он по-прежнему запирался в своих покоях - в таком одиночестве, что его не могла видеть даже Лорла, - он не был занят написанием речи или молитвами. Он находился в начальном периоде абстиненции, и на этот раз даже Бог не мог его спасти.
Занавески на окнах его комнаты были раздвинуты, впуская потоки солнечного света. Эррит сидел за своим резным столом и рассматривал пузырек из-под снадобья. У него дрожали руки. Синяя жидкость едва покрывала дно. Это были последние капли снадобья, которое прислал ему Бьяджио, - и его едва ли хватило бы на одну процедуру. Каждые несколько дней он разбавлял несколько капель концентрированного состава водой, составляя эликсир, спасающий от старости. Никабар сказал правду: Бовейдин сделал этот состав очень крепким - настолько крепким, что Эрриту хватило его на много недель. Но теперь снадобье закончилось. Осталась только голубоватая пленка на стенках.
Эррит жалобно застонал. У него ломило кости, глаза горели. Синдром абстиненции обрушился два дня назад, выжимая из него жизнь, словно мощный удав. И с тех пор он сидел над почти пустым пузырьком, оплакивая потерю и пытаясь придумать наилучший способ использования остатков жизнедарящего снадобья. Он знал, насколько опасно смешивать с водой такую маленькую дозу. Это может его убить. А состав может оказаться настолько слабым, что просто не подействует. Эта невыносимая мысль означала, что Эрриту предстоит перенести еще более жестокие муки - и, возможно, умереть. Поставив пузырек на стол, епископ пригладил волосы. Он уже один раз пережил адские муки абстиненции. Второго раза ему не выдержать.
- Милосердный Боже, - прошептал он, - что мне делать? Ему необходимо было получить новую порцию снадобья - чтобы продержаться еще немного, чтобы успеть найти выход. Бовейдин не может вечно ждать у Бьяджио на острове. Эррит не сомневался, что в конце концов карлик вернется в Нар, но пока ему не удалось придумать способа заманить Бовейдина к себе. Он даже надеялся, что освободился от влияния снадобья, однако подарок Бьяджио ясно продемонстрировал его ошибку. Что еще хуже, Форто пытался его предостеречь. Епископ сжал зубы под новой волной боли. Мысль о генерале не давала ему покоя.
Форто. Он всегда был сильнее других и тверже в вере - тверже даже, чем сам архиепископ. Генерал и глазом не моргнул, увидев подарок Бьяджио.
"Мне следовало его послушаться. Мне следовало устоять перед искушением. А теперь..."
Эррит ударил кулаком по столу.
- Хватит ныть! - Трясущимися руками он снова взял пузырек. - Я тебя приму, - тихо проговорил он. - А если ты меня убьешь, то просто отправишь меня к Богу.
На столе перед ним стоял кувшин с водой. Эррит взял его, расплескав немного, и налил жидкость в пузырек из-под снадобья, заполнив его наполовину. Потом он поставил кувшин и, заткнув пузырек пальцем, встряхнул, чтобы смыть драгоценную голубую жидкость со стенок. Он посмотрел на смесь в лучах солнца. Вода приобрела слабый голубоватый оттенок. Внутри у Эррита поднялась жуткая дрожь. Он мог бы просто проглотить раствор, но это было бы самоубийством. Почему-то - никто не знал почему - снадобье необходимо было вводить прямо в кровь, иначе оно вообще не действовало. Епископ неуверенно посмотрел на пузырек. Он был глупцом, лишенным веры, и только теперь это понял. Но он устал, так устал! А снадобье дарит силы и энергию. Эррит в его власти.
- Боюсь, что ты сильнее Небес, - сказал он. - Нас обоих должны проклясть навечно.
И он отправился туда, где держал устройство для процедур, и влил в себя остатки снадобья, не задумываясь.
Он очнулся на полу и понял, что прошло несколько часов.
Слезящиеся глаза недоверчиво открылись навстречу резкому солнечному свету. Кажется, его тошнило, вспомнил епископ. Странное жжение разливалось по кишкам. Эррит вздохнул, проверяя свои ощущения. Если не считать колик в желудке, он чувствовал странное удовлетворение. Сжирающая кости боль исчезла.
- Боже правый! - прошептал он, поднимая голову и осматривая себя. Подействовало! Я снова в порядке!
Он сложил перед собой руки и принес Небесам надлежащую хвалу, испытывая невыразимое облегчение. Теперь у него есть еще несколько дней целый мешок ясных мыслей, чтобы запланировать переговоры с Бьяджио. Необходимо как-нибудь раздобыть еще снадобья. И срочно, пока к нему не вернулись боли.
Теперь, когда у него появились силы, чтобы ходить, он встал и подошел к окну. У его ног лежал весь кающийся Нар. Вскоре все начнут смотреть вверх, на него, будут ждать его слов. Эта мысль вызвала у него удивление. До Истрейи оставалось всего два дня, а он еще понятия не имел, о чем будет говорить.
- Бог даст мне вдохновение, - утешил он себя. - Я буду об этом молиться.
"А еще я буду молиться, чтобы мне простились мои прегрешения, мысленно добавил он. - И надеяться, что на Небесах для меня еще осталось место".
Когда он справился с тягой к снадобью в первый раз, он чувствовал себя таким уверенным! А теперь он был слаб, и собственное неясное отражение в оконном стекле вызвало у него тошноту. Неужели он так сильно заблуждался? И говорил ли с ним Бог?
- Я по-прежнему слуга Божий, - сказал он собственному отражению. - Не сомневайся.
Он получил достаточно знамений, чтобы убедиться в этом. Нар принадлежал ему. А скоро вернется Форто, на счету которого будет усмирение Драконьего Клюва. Бог же не допустил бы, чтобы столь обширной империей правил еретик! Именно поэтому он убил бессмертного Аркуса. Эррит прижал ладонь ко лбу. На него накатывала сонливость, приглашая вернуться в кресло. Однако боли во всем теле стали почти неощутимыми. Он тихо улыбнулся.
- Я все еще жив, Бьяджио, - негромко объявил он. - Тебе придется придумать что-нибудь еще.
Кто-то постучал в дверь. Не успел Эррит ответить, как отец Тодос уже открыл одну створку. Казалось, он чем-то встревожен.
- Ваше Святейшество!
- Да? - отрывисто ответил Эррит. - В чем дело?
Тодос вошел в кабинет и пристально посмотрел на своего епископа. С тех пор как Эррит уединился у себя, он почти не допускал к себе отца Тодоса, и тот бродил вокруг, словно встревоженная мать. Теперь, когда священник увидел своего господина бодрым, его лицо просияло.
- Приятно снова видеть вас здоровым, - заметил Тодос. - Я волновался.
- Спасибо.
Тодос посмотрел на пустой пузырек, оставшийся на столе. Его жизнерадостность мгновенно испарилась.
- Это все?
- Последняя капля.
- Ваше Святейшество...
- Пожалуйста, не читай мне нотаций, Тодос, - серьезно попросил Эррит. - Я знаю, что делаю.
- Знаете ли? Порой я в этом сомневаюсь. - Отец Тодос подошел ближе и внимательно посмотрел на епископа. - Вид у вас ужасный. Какой цвет лица! И вы опять ничего не ели.
- Ел! - возмущенно возразил Эррит.
- Нет, не ели. Я следил за тем, что вам приносят и что уносят. Подносы уносили почти такими же полными, какими приносили. Это все из-за проклятого Богом снадобья! У вас снова абстиненция.
Эррит отвернулся к окну.
- Это пройдет, - сказал он. - Я собой владею.
- Но теперь оно кончилось. И что будет? "Не знаю", - безнадежно подумал Эррит.
- Что-нибудь придумаю, - ответил он Тодосу. Тот обошел вокруг него, заслонив спиной окно.
- А если не сможете? - спросил он. - Что тогда?
- Имей веру, дружище, - мягко проговорил Эррит. - Бьяджио хочет заполучить Нар. Он дал мне это снадобье как взятку. Скоро мы снова получим от графа вести. И когда это произойдет, я получу новую порцию снадобья. Он серьезно посмотрел на Тодоса. - У нас по-прежнему много дел, Тодос. Нар разъедает болезнь. Мне нужны силы. То, что я должен сделать, старику не под силу.
- Эррит...
- Хватит, - приказал епископ. - Верь в меня. Мною руководят Небеса. Он тепло улыбнулся, не обращая внимания на боль, наполняющую его голову. Так зачем ты сюда пришел?
Отец Тодос снова оживился.
- Да, я чуть было не забыл! Пришел тот игрушечных дел мастер. Он принес подарок для Лорлы. Эррит радостно поднял голову:
- Правда? Вот это по-настоящему приятная новость! Ее день рождения уже совсем скоро. Лорла будет рада.
- Он привел с собой помощников, Ваше Святейшество. Кукольный дом оказался огромным! Его поднимают четверо мужчин.
- Ты его видел?
- Нет, Ваше Святейшество. Он еще в ящике. Но мастер хотел отдать его вам лично. Я прикажу, чтобы он подождал?
- Конечно, - ответил Эррит. - Мне надо посмотреть, что за дом он построил. - Он радостно потер руки. - Не сомневаюсь, что это настоящее чудо. Лорла будет в восторге.
- Мне ее найти? - предложил Тодос.
- Нет, пока не надо. Я хочу сначала сам посмотреть на дом. И Редрик Бобе будет ждать всяческих похвал. Ему, конечно, надо будет заплатить, но я хочу посмотреть на лицо Лорлы. Эта награда будет принадлежать одному мне. Он посмотрел на свое мятое одеяние и нахмурился. - Мне надо вымыться и переодеться. Пойди и прикажи игрушечных дел мастеру меня дожидаться. И пусть установит кукольный дом в большом зале. Только сначала убедись, что Дараго там нет. Если он там, заставь его уйти.
Этот приказ заставил Тодоса поморщиться.
- Боюсь, Ваше Святейшество, что Дараго это не понравится.
- Мне нет дела до того, что понравится этому гордецу художнику, ответил Эррит. - Он уже закончил работу. И нечего ему так долго торчать в зале.
Тодос рассмеялся:
- Он очень гордится своей работой.
- И по праву, тут сомнений нет. Но кукольный дом Дудочника - тоже произведение искусства. Я хочу показать его одновременно с росписью потолка в день Истрейи. День рождения Лорлы должен стать особым днем. А теперь иди, Тодос. Пожалуйста. Сделай все, как я сказал. Я скоро встречусь с тобой в зале.
Неохотно поклонившись, Тодос вышел из комнаты, чтобы Эррит мог переодеться. Епископ поспешно подошел к умывальному тазику и плеснул себе холодной водой в лицо. Из зеркала над умывальником смотрели усталые и немолодые глаза, по-прежнему синие, но далеко не такие яркие. Эррит недовольно посмотрел на себя. Похож на призрака или вампира из сказок Дории. Он поднял руку, заслоняя свое отражение, а потом повернулся и прошел в гардеробную, где выбрал себе рясу и мантию, и быстро оделся. Ему не терпелось увидеть творение Дудочника. Четверо мужчин! Какой он, должно быть, сложный и красивый! Лорла будет в восторге. Она так хорошо себя ведет, стала такой хорошей дочерью. Чтобы доставить ей удовольствие, он готов на все.
Одевшись, Эррит выпил воды, чтобы немного взбодриться, и направился вниз. Он прошел мимо исповедален, наполненных тишиной, и вскоре оказался в большом зале, столь долго пустовавшем. Пока Дараго со своими помощниками расписывали своды, паломников сюда не пускали. Эррит увидел Редрика Бобса в центре огромного помещения: он смотрел вверх. Все панно были закрыты холстом, скрывавшим шедевры мастера от любопытных взглядов. Тем не менее Дудочник продолжал запрокидывать голову.
Рядом с ним стоял огромный ящик со снятой стенкой, и видно было сверкающее содержимое. Эррит облизнулся, предвкушая удовольствие. Редрик Бобе был в зале один. К счастью, Дараго нигде не было видно. Шаги епископа гулко разнеслись по залу, заставив Бобса опустить голову. На секунду епископу показалось, что в глазах игрушечных дел мастера мелькнула ненависть.
- Ты его принес, Редрик Бобе! - воскликнул Эррит. - Как хорошо!
- Как обещал, Ваше Святейшество, - ответил мастер. Он чуть наклонил голову в знак почтения. - До дня рождения девочки остались считанные дни, кажется?
- Два дня, - подтвердил Эррит. - В день Истрейи. Ты успел вовремя, Редрик Бобе. Я тебя благодарю.
- А не желает ли Ваше Святейшество посмотреть, что именно вами куплено? - осведомился Бобе.
В его голосе прозвучала нескрываемая гордость.
- Я любопытен, как ребенок, - признался Эррит. - Покажи мне свою драгоценность!
Дудочник отошел в сторону, чтобы Эррит смог заглянуть в ящик. Увиденное заставило епископа затаить дыхание. Редрик Бобе создал настоящий шедевр - идеальное подобие огромного собора, в котором были тщательно и любовно переданы все детали - крошечные ангелы и химеры. Венчал собор огромный шпиль из стали и меди. Над миниатюрными воротами собора парил архангел - крылатая фигура с прижатой к губам трубой. Это была безупречная копия настоящей скульптуры. Дом оказался потрясающей моделью, точной во всех деталях, и Эррит пришел в полный восторг. Он любовался собором - и не мог себе представить ничего более прекрасного.
- Это бесценно! - прошептал он. - Этому нет цены.
- Вообще-то есть, - пошутил Редрик Бобе. - И весьма немалая.
- Ах, Дудочник Бобе, - вздохнул Эррит, - по сравнению с этим чудом деньги ничего не значат! Ты даже себе не представляешь, какую радость ты мне доставил. И Лорле.
- Рад служить, - проворчал мастер.
Эррит повернулся и вопросительно посмотрел на него:
- Что с тобой, Дудочник Бобе? Ты создал шедевр. Тебе следовало бы радоваться. Если тебя беспокоит оплата...
- Нет, Ваше Святейшество, я не беспокоюсь о деньгах. Ваш отец Тодос уже отправился, чтобы принести мне часть платы. Он обещал, что остальную мне скоро доставят.
- Так в чем дело? Почему ты так недоволен? Дудочник пожал плечами.
- Да ничего особенного, - уклончиво ответил он. - Я рад, что вам понравилось, вот и все.
- Понравилось, - с улыбкой подтвердил Эррит.
Он не знал, в чем дело: в снадобье или просто в появлении этой великолепной модели, но он почувствовал себя сильным и бодрым, каким не был уже много дней. Он подошел ближе к кукольному дому. Чтобы рассмотреть самые тонкие детали, нужно было иметь хорошее зрение, которого у него не было, но он не мог не увидеть, сколько труда и времени вложено в творение мастера. Крошечные кусочки драгоценных металлов и дерева были тщательно склеены, по сторонам шла резьба, идеально передававшая руны на стенах большого собора. Но самым удивительным был над-вратный ангел. Эррит протянул к нему руку.
- Нет! - неожиданно крикнул Бобе. - Не трогайте его!
- Что? Почему?
- Он очень хрупкий. Вы можете его сломать. Пожалуйста - он не рассчитан на то, чтобы его трогали. Лицо Эррита стало кислым.
- Это же кукольный дом, Дудочник Бобе, - для маленькой девочки!
- Но при этом - произведение искусства, - упрямо заявил мастер. - Если она будет обращаться с ним слишком грубо, он сломается. Особенно архангел. Я еще раз повторяю: пожалуйста, не надо его трогать.
- Хорошо, - вздохнул Эррит, отходя от модели. Несмотря на хрупкость, она оставалась настоящим чудом. - Спасибо, что принес дом, - сказал он. - И за то, что закончил его вовремя.
Игрушечных дел мастер кивнул:
- Рад служить вам, Ваше Святейшество. Надеюсь, он доставит вам и ребенку много удовольствия.
- Можешь не сомневаться: он доставит много удовольствия всему Нару. Мы поставим его здесь, где им смогут любоваться все верующие, когда придут восхищаться гениальной росписью Дараго.
- Да, роспись! - заметил Бобе. - Когда ее откроют? В день Истрейи?
- Именно. Тебе следовало бы прийти на открытие, игрушечных дел мастер. Это будет памятный день. Видишь ли, это мой дар Нару. Я хочу, чтобы все верующие могли ею любоваться.
Редрик Бобе чуть заметно покраснел. Он не входил в число верующих, и они оба это знали.
- Возможно, приду, - сдержанно ответил мастер. - Если смогу освободиться.
Неловкость рассеял приход отца Тодоса. В руке у него был мешочек монет.
- Это тебе, Редрик Бобе, - сказал Тодос, - с нашими благодарностями. Остальное ты скоро получишь. Редрик Бобе улыбнулся:
- Мне не к спеху. Одно выражение ваших лиц было неплохой платой.
- И тем не менее, - оборвал его Эррит, - тебе щедро заплатят за работу. Спасибо тебе, Редрик Бобе. Ты - настоящий мастер.
Дудочник поклонился и, пятясь, ушел из зала, почувствовав по тону Эррита, что ему пора удалиться. Епископ был рад его уходу. Редрик Бобе был непонятным человеком, и его нельзя было считать другом Церкви. Но он был гениален, а его модель собора ни с чем не могла сравниться.
- Найди Лорлу, Тодос, - сказал Эррит, - Скажи ей, что ее ждет подарок ко дню рождения.
Тодос нашел Лорлу в капелле: она наблюдала за свадьбой сына барона и юной рыжеволосой девушки из Госса. Она устроилась на лестничной площадке, свернувшись за статуей святого Гайдона и стараясь не помешать увлекательной церемонии. По столичным меркам свадьба была скромная - на ней присутствовало не более трехсот человек. Знатный жених был красивым юношей с иссиня-черными волосами. Скоро наступит день ее рождения. Тиканье часов заставило ее задуматься.
Отыскав ее, отец Тодос досадливо вздохнул - достаточно громко, чтобы его вздох эхом отдался от сводов и привлек внимание собравшихся. Увидев его, Лорла поежилась. Она много времени проводила в капелле, наблюдая за священниками, и никого из них ее присутствие, кажется, не тревожило. Один отец Тодос делал вид, что она всем мешает. Ей казалось, что он ревнует ее к епископу.
- Лорла! - громко прошептал он, делая ей знак спуститься с лестницы. Иди сюда.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги