Вернёмся домой

Глава 1

Звонок по мобильнику раздался почти сразу же после того, как я вошла в квартиру.

– Леночка!.. – в голосе мамы слышалась неподдельная радость. – Леночка, что ж ты не сказала мне, что собираешься приехать? Я б с работы заранее отпросилась, и твой любимый пирог с капустой испекла!

– Да так получилось... Собралась одним днем, и вот нагрянула домой, можно сказать, сюрпризом.... – я постаралась перевести разговор на другое. – А откуда ты узнала, что я приехала?

– Тебя Тосенька увидела, она на вокзале свою бабушку встречала...

Тосенька – это моя одноклассница, они с моей мамой вместе работают. Девчонка неплохая, но уж очень болтливая, все, что знает она, сразу же становится известно окружающим, и просто удивительно, что Тосенька еще с вокзала не позвонила моей маме. Хотя, возможно, и позвонила, но не смогла дозвониться – старый телефон мамы в очередной раз барахлит, а новый она никак не хочет покупать.

– Ты одна приехала?.. – продолжала мама. – Или с Борисом? Нам с твоим женихом давно пора познакомиться – все же родней скоро станем.

Я с трудом подавила желание запустить в стену мобильником – так не хотелось слышать о бывшем женихе. Хотя если смотреть правде в глаза, то настоящим женихом мне он никогда и не был...

– Мне просто захотелось оказаться дома... – я отделалась полуправдой. – Ладно, мама, я только что приехала, так что...

– Понимаю, понимаю... – заторопилась та. – Отдыхай после дороги, я постараюсь вернуться пораньше – мне тебе так много надо рассказать!

– Мне тоже... – сказала я, слушая короткие гудки.

Позже, стоя под теплыми струями душа, я чувствовала, что на душе у меня становится немного легче – все же верно говорят, что дома и стены помогают. Да и куда еще пойти, если не к маме, которая если и не поймет, то хотя бы пожалеет. Может быть...

В моей комнате, после того, как я была здесь последний раз, ничего не изменилось. Прилегла на тахту, прижав к себе старую игрушку – плюшевого медвежонка. Помнится, в детстве я ему всегда рассказывала о своих неприятностях, находя его лице благодарного слушателя, но сейчас явно не тот случай.

Надо подумать, что я скажу матери, ведь промолчать вряд ли получится. Вернее, совсем не получится, только вот какие слова подобрать, чтоб случившееся со мной не стало для нее шоком или чем-то вроде того. Боюсь представить, как на мои новости отреагирует мама.

Хорошо бы поспать, тем более что в дороге я провела несколько дней, и попутчики оказались на редкость шумными людьми, считающими, что хмельное застолье и веселье с громкой музыкой делают долгий путь значительно короче. К тому же в вагоне хватало маленьких детей, так что о тишине и покое можно было только мечтать как днем, так и ночью. Конечно, сейчас я уже дома, здесь тихо, но сон не идет, а в голове без остановки прокручиваются события последнего времени. Так вышло, что я вынуждена была уехать из столицы, вернее, меня заставили это сделать, и сейчас хочу только одно – никого не видеть и не слышать...

Меня звать Лена, вернее, Елена Михайлова. Родилась я в Сибири, в одном из тех городков, что находятся среди тамошних необъятных лесов. Большим наш город не назовешь, но не такой он уж и маленький – все же районный центр. Отца я совсем не помню – он разбился на машине, когда мне не было и двух лет, так что меня растила мама. Увы, но близкой родни у нас не имелось, а дальние родственники жили едва ли не на другом конце страны, да и не очень-то стремились общаться с нами, глухими провинциалами.

Особым достатком наша семья похвастаться не могла – мама работала библиотекарем, а зарплаты у людей этой профессии, мягко говоря, не ахти. Зато работу свою мама по-настоящему любила, так что основным богатством в нашем доме были книги.

Книги и литература – это, конечно, замечательно, но вот я куда больше любила цифры, во всяком случае, когда наша соседка Света, которая работала бухгалтером, иногда приносила домой документы, чтоб доделать отчет, то в этом я помогала ей с огромным удовольствием. Не знаю, как другим, а мне нравилось сводить дебет с кредитом, тем более что, на мой взгляд, ничего сложного в этом нет. Еще тогда я поняла, что подобная работа с цифрами – это именно то дело, которым мне хочется заниматься, а потому выбор будущей профессии для меня был очевиден. Училась я хорошо, и потому решила продолжить образование в Москве, хотя многие из знакомых советовали не отправляться так далеко – мол, там, в столице, и без тебя хватает абитуриентов со всех концов страны, да и не привыкла ты к большим городам.

Мне повезло: я не только смогла поступить в выбранный институт на бюджет (в моем случае о платном обучении и речи не могло идти), но и все остальное у меня поначалу складывалось совсем неплохо. А через несколько месяцев обучения я влюбилась. Что ж, обычное дело для молодой девчонки, которая только начинает самостоятельную жизнь в студенческой среде.

Семен считался самым красивым и обаятельным парнем нашего института, весельчаком и душой компании, к жизни относился легко, всегда находился в центре внимания, и было не счесть женских сердец, походя разбитых им вдребезги. Зная репутацию этого красавца, я не обращала на него внимания, тем более что это было несложно – он, в отличие от меня, учился на последнем курсе, так что сталкивались мы нечасто. Тем удивительней было то, что он, первый парень института, вздумал ухаживать за мной, первокурсницей, причем его поведение следовало называть тактичным, и не переходящим дозволенные рамки. Вначале я пропускала мимо ушей все слова этого молодого человека, тем более что была немало наслышана о его привычках и ухватках, а также бесчисленных и краткосрочных увлечениях, но сопротивляться напору удивительно красивого парня с потрясающей улыбкой было совершенно невозможно, и я сама не поняла, как влюбилась.

Сокурсники были уверены, что наш роман продлится не более двух недель – на иной срок девушки у Семена никогда не задерживались, после чего он едва ли не сразу же заводил себе новую подружку. Однако в этот раз, на удивление многих, молодой человек проявлял удивительное постоянство. Я не раз замечала устремленные на меня завистливо-удивленные взгляды девчонок: «что он в ней нашел?!», и слышала обрывки разговоров о том, что «наш Казанова, кажется, утихомирился, нашел ту, что искал...». Разумеется, сейчас это звучит глупо, но в то время я была уверена, что наши отношения с Семеном – это навсегда, и впереди нас ждет счастливое совместное будущее.

Все закончилось в начале лета, точнее, незадолго до получения Семеном диплома. Весть о том, что красавец собирается жениться на некой богатой особе, мне сообщила соседка по комнате – мол, проговорился лучший друг Семена, а такие новости в студенческой среде враз становятся известны всем. Я только рукой махнула – а, ерунда, это все неправда, обычная болтовня!, но чтоб успокоить невесть откуда взявшуюся тревогу в душе, все же решила поговорить с Семеном. Звонить ему я не стала: мы заранее решили, что во время экзаменов я лишний раз не буду его отвлекать от занятий (тем более что его учебу никак не назовешь очень успешной), и к тому же не обо всем можно говорить по телефону, некоторые темы следует обсуждать наедине.

К счастью, Семен оказался в своей комнате, и, судя по всему, собрался куда-то уходить. Впрочем, тень недовольства, мелькнувшая на его лице при моем появления, сказала мне многое, а наш короткий разговор окончательно расставил все по местам.

– Видишь ли, малыш... – проникновенно говорил Семен, но было понятно, что он желает как можно быстрее завершить объяснение. – Видишь ли, наша с тобой история – она, конечно, очень милая, даже трогательная, ты мне действительно нравишься, и об этой студенческой любви я буду помнить всю жизнь, но сейчас пора взрослеть и думать о будущем. Надеюсь, ты не стала строить далеко идущие планы насчет нас двоих?

– А если стала?

– Тогда это очень недальновидно. Прости, но брать тебя в свою дальнейшую жизнь я не собираюсь. Взгляни на жизнь реально: тебе еще учиться и учиться, а мне следует определяться, как жить дальше. Диплом – это хорошо, но выпускников хватает, а хороших мест мало. Мы с тобой оба приезжие, как тут говорят, «понаехавшие», и с туманными перспективами. Отправляться к тебе, в лесную глухомань, или ко мне, в небольшой южный городишко? Извини, не хочу, а для того, чтоб удачно устроиться здесь – для этого нужен подходящий старт.

– И ты его, судя по всему, нашел... – сделала я вывод, поражаясь своему спокойствию.

– Можно сказать и так. У меня появилась возможность остаться в столице, и просматриваются неплохие виды на будущее.

– В котором мне места нет, верно?

– Ты у меня умница, рассуждаешь верно. Надеюсь, все обойдется без истерики с твоей стороны, тем более что я тебе ничего не обещал. То, что у нас было – это обычное юношеское увлечение, которое случается с каждым, и не более того. Давай расстанемся мирно, без скандала, и ты навсегда останешься в моей памяти светлым воспоминанием.

Понятно, что это был разрыв, окончательный и бесповоротный. Сколько слез я позже пролила – об этом можно не говорить, и так ясно, что все случившееся стало для меня самым настоящим ударом. Вывод из всей этой истории я сделала следующий: отныне до конца учебы мне не нужны никакие кавалеры, одного за глаза хватит. Лучше сосредоточиться на занятиях, толку будет куда больше, а молодые люди только отнимают время и оставляют раны на сердце.

К окончанию института я считалась одной из лучших студенток. Всех возможных поклонников отшивала, Семена старалась не вспоминать, хотя все же не могла удержаться – иногда следила за его жизнью в социальных сетях. Судя по тому, что я там видела, бывший ухажер был счастлив и доволен жизнью. Его жена (которая, как я позже узнала, была старше супруга почти на двадцать лет) являлась владелицей солидного бизнеса, прекрасно выглядела, и вдобавок ко всему смогла родить ребенка. Фото счастливого семейства в их огромном загородном доме (а также с отдыха на дорогих курортах и путешествий по миру) постоянно выкладывались в сеть, и потому, глядя со стороны на их благополучную безоблачную жизнь, можно было сделать вывод: Семен все же добился, чего хотел. Проще говоря – ухватил за хвост свою жар-птицу. Глянь со стороны – перед нами просто идеальная семья, годящаяся на страницы глянцевых журналов (иногда эти фото там и оказывались) как наглядный пример того, что два любящих сердца нашли друг друга, и что прекрасные семейные отношения в этом мире еще встречаются. Прямо как у Шекспира: «их брак подобен был сонету». Наверное, за моего бывшего парня стоило порадоваться, только вот делать это мне совсем не хотелось.

После окончания института я решила не возвращаться домой, осталась в столице, устроившись на работу в банк. Зарплата там была не сказать, что уж очень большая, но на съемное жилье мне хватало, да и на все остальное тоже, тем более что я привыкла жить достаточно скромно.

Прошел год, и вдруг мне поступило неожиданное предложение – перейти на работу в довольно-таки солидную компанию, причем с таким окладом, о котором я ранее и мечтать не могла. Правда, при этом мне поставили одно условие – пройти серьезное медицинское обследование, потому как работодатели заранее желают знать о состоянии здоровья своего будущего сотрудника. Ну, в подобном требовании нет ничего странного, да и мне самой не помешает лишний раз удостовериться в своем хорошем самочувствии.

Еще через две недели я сидела в кабинете хозяйки компании. Грузноватая женщина средних лет с невыразительным лицом благожелательно смотрела на меня, хотя ее глаза оставались холодными.

– Право же, Елена Александровна, я рада, что вы будете работать у нас... – чуть хрипловатым голосом произнесла женщина. – Ваша квалификация меня вполне устраивает, как, впрочем, и отзывы с места вашей прежней работы. Коллектив у нас хороший, и, надеюсь, проблем у вас не будет, а вы меня не разочаруете. Молодежь в устоявшемся коллективе – это всегда замечательно.

Надо же... – подумалось мне. – Надо же, какая располагающая к себе женщина! А мне говорили о ней, как о бессердечном человеке, который ради достижения своей цели может перешагнуть через кого угодно, да и людей она, дескать, ни во что не ставит.

– Спасибо... – начала, было, я, но тут распахнулась дверь кабинета, и мужской голос произнес.

– Мама, я к тебе... Извини, не подумал, что ты занята.

– Но я же просила тебя не приходить... – однако в голосе женщины я не услышала недовольства – скорее, так родители мягко упрекают непослушного ребенка. – Но уж раз ты тут... Познакомься, это наш новый сотрудник Елена Александровна. Леночка, в свою очередь хочу представить вам моего сына Бориса.

– Очень приятно познакомиться... – белозубо улыбнулся молодой человек, который, кажется, был немногим старше меня. Да, при взгляде на него сразу становится понятно, что они родственники – внешне мать и сын очень похожи. Сын владелицы компании, может, и совсем не красавец, ростом будет даже чуть пониже меня, полноват, но в его облике есть что-то детски-беззащитное, что невольно привлекает к себе внимание и вызывает неподдельную симпатию.

– Мне тоже... – кивнула я головой.

На этом наше общение закончилось, а уже через пару дней я в коридоре столкнулась с Борисом, и отчего-то я была уверена, что этот человек поджидал именно меня.

– Рад встрече... – заговорил он.

– Взаимно... – и я уже хотела, было, идти дальше, но Борис меня остановил.

– Можно, я подожду вас после работы?

– Не стоит – все рабочие моменты я стараюсь решать в служебное время.

– Леночка, вы не поняли... – обезоруживающе улыбнулся Борис. – Я знаю место, где готовят потрясающие роллы, и приглашаю вас...

– Спасибо, но я не большой любитель подобной еды.

– А как насчет пиццерии?

– От пиццы поправляются... – я покачала головой. – Так что это не для меня.

– А если...

– Борис... – перебила я молодого человека. У меня и в мыслях не было переходить определенную грань в отношении к сыну хозяйки нашей компании, тем более что я уже знала о том, насколько ревностно она следит за его жизнью. – Борис, я работаю здесь всего пару дней, и мне с самого начала ясно дали понять, что руководство крайне неодобрительно смотрит на служебные романы внутри коллектива. Вы – сын владелицы этой компании, я – наемный работник, так что...

– Ерунда!.. – отмахнулся Борис. – Нет ничего плохого в том, что я приглашаю понравившуюся мне девушку встретиться после работы.

– Я так не считаю, а потому прошу меня понять и извинить.

Надо сказать, что в компании Галины Альбертовны (так звали мать Бориса) была установлена весьма жесткая дисциплина, о чем меня предупредили еще при зачислении в штат. Да и сослуживцы предпочитали общаться между собой только по рабочим вопросам, не затрагивая личные темы, а уж внеслужебные вопросы о личности самой Галины Альбертовны и разговоры о ее семье – они вообще были под негласным запретом. Конечно, кое-что все же доносилось до моих ушей, и услышанное заставляло строго придерживаться определенных рамок. Как я поняла, Галину Альбертовну всерьез побаивались, и больше всего опасались попасть в немилость у начальства – впрочем, мне еще при приеме на работу дали понять, что, дескать, случались уже прецеденты, причем с очень неприятными последствиями для провинившихся...

Однако Бориса не смутил мой холодный отказ, и он не оставлял попытки пригласить меня на свидание. Более того: через какое-то время мне на работу стали едва ли не ежедневно доставлять букеты цветов, и было известно, от кого. Имея представление о крутом нраве матери Бориса, с высокой степенью вероятности следовало ожидать, что мне сразу же покажут на дверь. К тому времени я уже знала, что у нашей грозной начальницы Борис был единственным сыном, которого, по слухам, она безумно любила и всячески опекала, но Галина Альбертовна по отношению ко мне оставалась все такой же милой и приветливой. Более того: грозная начальница снисходительно отнеслась к известию о том, что я в первую неделю работы просмотрела небольшую ошибку в документах. Все это вызывало немалое удивление моих коллег по работе, которые, похоже, никак не могли взять в толк, отчего столь суровая руководительница относится ко мне настолько благожелательно.

Капля камень точит, и через какое-то время я все же согласилась на свидание с Борисом, а дальше все как-то стало развиваться само собой. Кавалер вел себя так, словно он был благородным рыцарем из дамских романов, то бишь олицетворял собой воплощенные такт, воспитанность и благородство. Вдобавок он оказался прекрасным собеседником, к своим двадцати пяти годам уже объездил полмира, был хорошо образован, с прекрасными манерами, и в такого человека было просто невозможно не влюбиться. Иногда мне даже казалось, что Борис чем-то даже напоминает Семена, когда тот только начинал ухаживать за мной – у них даже слова и выражения были похожи... В общем, за пару-тройку месяцев лед у меня в душе растаял, а уж когда Борис признался мне в любви и предложил руку и сердце, то я просто растерялась.

– Но ты же меня совсем мало знаешь!.. – все, что я могла ответить на его слова. – Мы познакомились всего несколько месяцев назад!

– Этого вполне достаточно!.. – горячо убеждал меня молодой человек. – Хоть верь, хоть нет, но я влюбился в тебя с первого взгляда!

– Но твоя мама...

– Мама будет рада! Ты ей очень понравилась, что для нее, вообще-то, нехарактерно – она человек закрытый. И вообще: для нее главное, чтоб я был счастлив! Чтоб ты знала: у мамы, кроме меня, никого нет – родители умерли, братьев и сестер не имеется, мой отец скончался от инфаркта...

– И все же... – я даже оторопела от подобного напора.

– Я сегодня поговорю с мамой, и не сомневайся – она будет согласна!

А вот я-то как раз в подобном была совсем не уверена – все же между нами слишком большая разница: очень богатый человек, который в будущем встанет во главе серьезной компании – и простая служащая из офиса его матери! Любовь с первого взгляда... Уж очень все это невероятно, просто душещипательный женский роман для романтических натур! Я к подобным мечтательно-сентиментальным натурам не отношусь, и мне всегда казалось, что подобные истории остаются на страницах выдуманных книг (из той серии, когда брутальный босс-миллиардер влюбляется бедную, но честную уборщицу), а в жизни подобное вряд ли случается.

Бориса можно было бы понять, если б у меня была модельная внешность или я была бы очередной «мисс чего-то там» – ведь именно такими красотками частенько увлекаются молодые люди из числа тех, кого называют «золотой молодежью». Что же кается меня... Я обычная симпатичная девушка, в институте всегда привлекала внимание молодых людей, многие называют меня хорошенькой, но не более того! У меня нет ни влиятельных родственников, ни значительной суммы на счетах, и на наследство от неизвестного мне родственника-миллионера тоже рассчитывать не стоит. Все больше и больше склонюсь к мнению, что если б я, и верно, не нравилась Борису, то проявлять такую настойчивость в своих ухаживаниях он бы не стал, тем более что его отношение ко мне следует назвать тактичным и деликатным, никаких интимных поползновений. Похоже, мне стоит отбросить прочь все сомнения. Кажется, все складывается замечательно, но какой-то червячок в глубине души все же не дает мне покоя.

Ясно одно: если Борис, и верно, поговорит с матерью и скажет ей, что решил жениться на мне, то, скорей всего, завтрашний день станет последним днем моей работы в компании, принадлежащей Галине Альбертовне. Похоже, что мне пора обновлять свое резюме и заняться поисками новой работы.

На следующий день Галина Альбертовна приехала на работу только во второй половине дня, и первым делом позвала меня к себе в кабинет. Судя по виду женщины, она провела бессонную ночь.

– Думаю, тебе стоит знать... – заговорила она, как только я пришла к ней. – Борис в больнице.

– Что случилось?.. – ахнула я.

– Ничего нового... – губы у женщины задрожали. – У него отказывают почки, вернее, почка...

– Как?!

– А вот так... Это давняя проблема. Он не хотел, чтоб ты знала. Три раза в неделю, по утрам, Борис посещает больницу, где ему проводят гемодиализ. Процедура занимает пять часов, но в последнее время процедур увеличилось...

– Я могу его увидеть?

– Ты действительно этого хочешь?

– Да!

– Тогда поехали...

По дороге в больницу Галина Альбертовна рассказала мне о том, что проблемы с почками у Бориса начались несколько лет назад, и постепенно все становится только хуже. Врачи не дают хороших прогнозов, и все, что остается делать матери – молиться и надеяться на лучшее. Ну, а мне сейчас стало понятно, отчего Борис отказывался от долгих пеших прогулок, и предпочитал посидеть в каком-нибудь кафе и в парке. Ясно и то, отчего он иногда выглядел слабым, несколько раз не приходил на свидания, да и частенько казался усталым, бледным и измотанным. На мои осторожные вопросы он только отшучивался – мол, мать заездила с работой, она ведь не только вас гоняет, но и меня!.. Шутки шутками, но, как оказалось, причина совсем иной, куда более печальной.

В больнице нас провели в отдельную палату. С первого взгляда было заметно, что Борис, и верно, выглядел неважно, но при виде нас попытался улыбнуться.

– Надо же, какие гости! Вам совершенно не стоит волноваться – через пару дней я выйду отсюда крепким, как свежий огурчик!

– Пойду, поговорю с врачом, а вы пока пообщайтесь... – Галина Альбертовна ушла, а я спросила у Бориса:

– Ты почему мне ничего не сказал?

– Боялся, что ты меня бросишь...– вид у молодого человека был такой несчастный, что я чуть не разревелась. – Кому нужен больной парень, если вокруг полно здоровых...

– Ну, какой же ты олух!.. – слезы невольно стали появляться в моих глазах. – Да как тебе в голову могло придти подобное?!

– Тогда посиди со мной немного... – Борис сжал мою ладонь. – Когда ты рядом, мне легче...

Через четверть часа в палату пришел врач, и я вышла в коридор. Там, у стены, стояли в ряд белые стулья, и на одном из них сидела Галина Альбертовна. Судя по всему, она недавно плакала.

– Что сказал доктор?.. – спросила я.

– Все плохо, все очень плохо... – по лицу женщины вновь потекли слезы. – У него уже терминальная стадия хронической почечной недостаточности. Срочно нужна замена почки, только где ж ее взять, эту самую почку? Если бы я могла, то отдала свою, но это невозможно. Знаешь, почему? Да потому что у меня и у Бориса одна и та же аномалия тела – у нас всего одна почка.

– Как это?

– А вот так! У одних есть шесть пальцев на ноге, у других глаза разного цвета, а у меня с сыном не по две почки, как у всех, а всего одна. Такое редко, но случается. И вот она, эта самая единственная почка, у него отказывает...

– Неужели ничего нельзя сделать?

– Почти ничего... – всхлипнула женщина. – Борис рассказал мне о том, что сделал тебе предложение руки и сердца. Леночка, ты хорошая девушка, и лучшей невестки я бы не пожелала, но... Знаешь, я ведь уже даже планы стала строить насчет вашей свадьбы – ты мне сразу понравилась, как только пришла на работу устраиваться, а оказаться мне по нраву совсем непросто... Похоже, не сбудется ничего из того, о чем я так мечтала! Останусь я одна без внуков, но с деньгами... Да если ты одинок, то для чего они нужны, эти самые деньги?! Всю жизнь работала ради сына, и что в итоге?

– А замена почки...

– Ты думаешь, я ее не искала? Любые бы деньги отдала, но только все бесполезно! Ни одна из тех, что нам предлагали, не подошла...

– Если бы я только могла...

– Что могла? Ты же ему свою почку не отдашь, да и она, скорей всего, не подойдет. Надо, чтоб совпало слишком много факторов...

– А если подойдет?.. – эти слова вырвались помимо моей воли.

– Хм... – женщина вытерла слезы. – Сомневаюсь, что это возможно, да и не верю я в то, что твоя почка может ему подойти – слишком много у нас уже было разочарований. Одним больше... Если же ты говоришь всерьез, то... Знаешь, скорей всего, и твоя почка Борису не подойдет, но теперь, после этих твоих слов, я понимаю, что моего сына ты любишь по-настоящему, а не оттого, что он богатый жених...

Я сдала анализы, и оказалось, что моя почка просто идеально подходит Борису для пересадки, лучшего просто и желать невозможно.

– Ты спасешь меня?.. – молодой человек смотрел на меня с такой надеждой, что у меня от боли сжималось сердце.

– Конечно!

– Тогда вот... – Борис достал из кармана своей больничной пижамы маленький бархатный футляр, в котором оказалось кольцо со сверкающим камнем. – Еще раз прошу тебя стать моей женой. Ты согласна?

– Конечно!

– Тогда благословляю вас, дети, на брак!.. – всхлипнула Галина Альбертовна. – Знали бы вы, как я рада за вас!

Операция прошла через несколько дней, и все это время Галина Альбертовна находилась рядом со мной и Борисом. Пришла женщина из ЗАГСа, и мы заполнили заявления. Было решено, что свадьба состоится через месяц после того, как нас с Борисом выпишут из больницы. Шумное веселье устраивать не стоит, лучше просто пригласить в ресторан родных и близких, отметить тихо, так сказать, по-семейному. Неуемная Галина Альбертовна уже выбирала ресторан, составляла праздничное меню, не оставляла меня в одиночестве ни на минуту...

А еще будущая свекровь настаивала, чтоб я заранее выбрала себе роскошное белое платье. Она принесла мне каталоги свадебных платьев, и при одном только взгляде на стоимость этих рукотворных чудес портновского искусства я даже испугалась – они были просто-таки немыслимо дорогие. Однако Галина Альбертовна не хотела слушать никаких возражений, и привела элегантную женщину – представительницу какого-то французского модного дома, которая сообщила, что свадебные платья на заказ у них заказывают не менее чем за полгода, и потому за срочность придется дополнительно заплатить сорок процентов стоимости платья. Галина Альбертовна не возражала, и с этой женщиной мы просидели едва ли не полдня, выбирая платье из множества представленных моделей, а заодно снимая с меня мерки...

Маме о предстоящей операции я говорить не стала – понимала, что она будет категорически против. Ничего, скажу потом, и, надеюсь, она меня если не поймет, то простит.

Операция прошла успешно. Как мне сказали, у Бориса все хорошо, но пока что его лучше не беспокоить. Что касается меня, но чувствовала я себя сравнительно неплохо, если, конечно, не считать физической слабости и боли на месте разреза. А еще постоянно хотелось пить, и во рту едва ли не все время была сухость.

Все бы ничего, но через несколько дней меня стало беспокоить молчание Галины Альбертовны – на мои звонки ее телефон не отвечал, да и о самочувствии Бориса медики говорили коротко – пациент идет на поправку, но его просят не беспокоить. На все мои попытки что-то узнать о женихе медики сообщили, что мать прооперированного молодого человека запретила говорить кому-либо о состоянии его здоровья – мол, она человек суеверный, боится сглазить. Ну, в таких случаях персонал обычно не спорит с родственниками (чтоб не было конфликтов), однако видя мое беспокойство, молоденькая медсестра шепнула, что дела у Бориса идут на лад, и оснований для тревоги нет. У меня после этих слов будто гора с плеч свалилась, и я уверилась, что все будет хорошо.

Меня выписали из больницы через десять дней. Одновременно с этим я узнала, что в этот же день Борис тоже покинул больницу, только его куда-то увезли: как мне сказали, завершать послеоперационное лечение и реабилитацию пациент будет в ином месте. Неужели произошло что-то непредвиденное? Скорей всего, так и есть, видимо Галина Альбертовна не хочет расстраивать меня плохими вестями.

Позвонив на работу, выяснила, что хозяйка нашей компании уже пару недель отсутствует на месте, но недавно сообщила, что вновь появится там через несколько дней, и по всем личным вопросам можно подходить в понедельник. Признаюсь – к этому времени я уже не знала, что и думать о происходящем, ведь нельзя же бросать меня в полном неведении! И потом, Борис – мой жених, а подобное молчание весьма смахивает на неприкрытое пренебрежение. К тому же я сделала весьма неприятное открытие – в моем мобильнике пропали все фото Бориса, номер его телефона, а еще исчезла наша с ним переписка. Похоже, в моем телефоне кто-то всерьез покопался... Хорошо еще, что у меня хорошая память на цифры, и номер мобильника Бориса я помнила наизусть.

Шли дни, телефоны Бориса и его матери по-прежнему молчали, и у меня стали появляться нехорошие предчувствия, однако все дурные мысли я старательно гнала прочь.

А еще на меня в последнее время то и дело накатывало нечто вроде депрессии, в голову бесконечно лезли дурные мысли, которые я старалась гнать прочь. Чтобы хоть немного успокоиться, я то и дело доставала бархатный футляр и смотрела на сверкающие грани драгоценного камня. Бриллиант в четыре карата... Ясно, что кольцо стоило безумно дорого, было очень красивым, однако не знаю, по какой причине, но я не хотела носить его на пальце – пусть лучше полежит в футляре.

А еще мне все время хотелось плакать, и этот уродливый шрам на теле, в правой стороне живота... Он оказался таким большим, и частенько там появлялась тянущая зудящая боль, которая меня просто изводила. Интересно, как себя сейчас чувствует Борис? Хочется надеяться, что ему куда лучше, чем мне, но неужели Борису так сложно позвонить мне хотя бы один раз?!

Разговор, который все же состоялся у нас с Галиной Альбертовной, можно назвать кошмаром. Когда я, не обращая внимания на окрик секретарши, вошла (вернее, вбежала) в кабинет будущей свекрови, она раздраженно рявкнула:

– Ко мне входят или по предварительной записи, или по моему разрешению! Ты что здесь делаешь? Или слово «субординация» тебе незнакомо?

– Галина Альбертовна, что происходит?.. – конечно, я несколько оторопела от ее грубости, но решила не обращать внимания на неприязнь женщины. – Что с Борисом?

– А какое тебе дело до моего сына?.. – приподняла брови женщина. – Кто ты такая, чтоб им интересоваться?

– Но, Галина Альбертовна... – теперь уже растерялась я.

– Я прекрасно знаю, как меня звать... – отрезала та. – Кстати, ты уволена.

– Что?! Но как...

– По сокращению штатов. Компания избавляется от ненужных и слабых работников, а заодно от тех, кого считает балластом. Как понимаешь, ты входишь в их число.

У меня было впечатление, будто я с разбега ударилась о каменную стену. В то же самое время я осознала, что в глубине души опасалась чего-то подобного, только вот мое сознание не желало в это верить. Захотелось закричать, ударить кулаком по столу или швырнуть в женщину чем-то потяжелей, но вместо этого я глубоко вдохнула, чтоб хоть немного придти в себя, уселась на стул и постаралась произнести как можно спокойней:

– Похоже, вы получили то, что хотели, и теперь я вам больше не нужна. Тогда будьте любезны, проясните ситуацию, чтоб отныне у меня не было иллюзий.

– Почему бы и нет?.. – женщина пожала плечами. – Тем более что спектакль закончен и тебе, как зрительнице, ради которой все это затевалось, пора на выход. Моему сыну нужна была почка, и мы ее получили. Ради этого стоило потрудиться и разыграть представление. Вот и все.

– Вам не кажется, что подобное за пределами добра и зла? Это же просто безбожно!

– Ох, какие слова! Запомни на будущее: стервой и змеей быть куда лучше, чем лохушкой. На трансплантацию ты согласилась добровольно, на это куча свидетелей имеется, а то, что в больнице называла себя его невестой – так мало ли какие фантазии могут придти в женскую голову!

– И вам не стыдно?

– Стыдно? Об даже речи нет! Борис у меня единственный сын, одна отрада в жизни. Ты это не знаешь, но я его выносила с огромным трудом, чуть не умерла при родах, и врачи категорически запретили мне рожать еще раз. Ради Бориса я пойду на все, если понадобится, то и убью, не колеблясь.

В словах женщины прозвучало нечто такое, отчего у меня мороз пошел по коже. А ведь эту женщину, и верно, стоит всерьез опасаться. Так, не стоит показывать, что я ее боюсь, тем более что этого она и добивается.

– А с чего вы решили выбрать для этого представления именно меня, и почему были уверены, что моя почка подойдет вашему сыну?

– Чтоб почка подошла, нужно множество факторов, в том числе один из основных критериев – совпадение групп крови донора и пациента. У Бориса четвертая группа крови, которая встречается всего у четырех-пяти процентов населения, что крайне сужает возможность отыскать нужную почку. У тебя, как оказалось, тоже четвертая группа...

– Все равно не понимаю, почему ваш выбор пал именно на меня!

– Пожалуй, можно и рассказать, тем более что дело уже сделано... – ухмыльнулась женщина. – За это ты благодари своего бывшего ухажера Семена.

– А он-то тут причем?!

– Все просто: твой бывший институтский дружок женат на моей хорошей знакомой. Парень, конечно, красивый, но умом не блещет и отчего-то считает себя подарком для любой женщины. Пустышка, в общем, но вполне годится для совместных выходов в свет и хороших снимков, да и наследственность у него, вроде, неплохая. Я еще до свадьбы предупреждала подругу, чтоб она особо не рассчитывала на верность этого смазливого парня, но той захотелось семейного счастья, ведь ранее вся ее жизнь была положена на развитие бизнеса, о личной жизни думать было некогда, а возраст берет свое. Ну, свежеиспеченный муж первое время вел себя образцово-показательно, но потом козлиная натура взяла свое, и он стал поглядывать на сторону. Пару раз был уличен на измене, и с трудом вымолил себе прощение, но когда вздумал залезть в счета жены и запустить туда свои лапы... После этого красавцу без промедления указали на выход, тем более что у моей знакомой уже родился ребенок (а именно это было ее мечтой), и отныне муж, за все годы совместной жизни гуляющий как козел в огороде, ей особо не требовался. Красивых парней много, всегда можно найти равноценную замену, а то и кого получше. Если же учесть, что пара перед вступлением в брак подписала брачный контракт, и после развода парнишка должен остаться только с тем, что у него было до свадьбы, а у него не было ничего...

– Не понимаю...

– Не перебивай! Так вот, когда Семен понял, что в этот раз влетел по-крупному, клятвам любви больше не верят, прощать отныне не намерены, и перед ним замаячила реальная перспектива остаться голой задницей (почти в прямом смысле этого слова)... Вот тогда красавчик запаниковал и прибежал ко мне – хорошо знал о моих проблемах с сыном, и решил на этом сыграть. Предложил заключить сделку: если я упрошу свою знакомую простить блудного мужа, то он указывает мне человека, у которого имеется четвертая группа крови. Больше того: если анализы того человека подойдут Борису, то подскажет, как уговорить беднягу добровольно расстаться с почкой...

Мне вдруг вспомнилось, как один из студентов нашего курса попал в серьезную аварию, и из больницы, где его должны были оперировать, позвонили в деканат с просьбой сдать кровь. Откликнулись очень многие, в том числе и мы с Семеном. Да, именно тогда он и узнал о том, что у меня четвертая положительная группа крови... Семен не мог меня так предать! Хотя почему не мог? Один раз он это уже сделал.

– Я согласилась, тем более что моя знакомая решила пойти мне навстречу и чуть помедлить с разводом, дать блудливому мужичку призрачную надежду на прощение, а я тем временем стала проверять полученную информацию... – продолжала женщина. – Для этого надо было пригласить тебя к себе на работу. Дело в том, что уже несколько лет все мои вновь поступающие работники должны проходить медкомиссию в здешней поликлинике – с тамошним руководством у меня есть э-э... некая договоренность, и моими работниками там дополнительно проводят некие анализы...

– Скажите прямо – негласно определяют, подходит ли этот человек как донор для трансплантации почки или нет... – горько усмехнулась я.

– Верно... – кивнула головой Галина Альбертовна. – Только все было бесполезно – ничего подходящего не попадалось, хотя я бы отдала любые деньги за подходящий гм... орган. Представь себе мое удивление, когда оказалось, что твоя почка подходит ему просто идеально! Лучше просто придумать невозможно! А главное – очень кстати! В последнее время дела со здоровьем у Бориса становились все хуже, и, грешным делом, меня даже стало охватывать отчаяние. И вдруг такая удача! И сама ты родом из Сибири, здоровая, не пьешь, не куришь, запрещенными веществами не увлекаешься, с мужиками не таскаешься, так что к твоим потрохам не должно оказаться претензий. Оставалось только уговорить тебя по доброй воле отдать свою почку Борису, а для такой цели можно было и расстараться. На что может клюнуть одинокая девица, которой уже за двадцать? Правильно – на высокие чувства, большую любовь и будущее семейное счастье с обеспеченным мужем. Девицы твоего возраста перечитались дамских рОманов и пересмотрелись сериалов, где бедная и любящая Золушка получает принца и полцарства в придачу. Исходя из этого, мы и решили действовать... Кстати, почка, по словам доктора, оказалась прекрасной, можно сказать, словно создана для него, так что старались мы не зря.

– Сценарий моего охмурения придумали сами?.. – не зная почему, я жаждала подробностей.

– Это совместное творчество – мое, Семена и нашего семейного психолога, весьма умной дамы, которая и составила основной сценарий. Правда, по ходу развития событий его приходилось то и дело корректировать – Борис звонил психологу после каждой вашей встречи, отчитывался во всех подробностях, а она подсказывала, что дальше делать, как себя вести и что говорить. Как видишь, у нас все удалось.

Значит, и тут Семен свою руку приложил. Теперь понятно, отчего мне иногда казалось, что Борис словно бы повторяет слова моего бывшего ухажера, да и поведение было в чем-то схожим.

– Просто удивительно, что вы не стали увозить меня куда-то, чтоб вырезать обе почки... – только что не огрызнулась я.

– Такая мысль, конечно, была... – Галина Альбертовна и глазом не повела. – Но проблема в том, что определенному сорту людей полностью доверять нельзя. Они, конечно, выполнили бы заказ, но спустя недолгое время кто-то из них наверняка стал бы меня шантажировать – от возможности постоянно разживаться деньгами они бы не отказались, а у таких людишек с крючка слезть непросто. Потому я решила пойти иным путем – пусть по времени это продлится несколько дольше, но зато без криминала.

– Бориса долго уговаривали принять участие в этом представлении?

– Его и уговаривать не надо было, сразу согласился – когда на кону стоит твоя жизнь, пойдешь и не такое. К тому мой сын любитель развлекаться и шутить, а еще у него неплохие актерские способности (в свое время даже о сцене мечтал), так что задурить тебе голову у него получилось неплохо. Хоть немного развлекся, а не то в последнее время из-за своей болезни что-то захандрил. Согласись, что изображать мечтательного юношу он сумел недурно, ты, во всяком случае, ничуть не усомнилась в его будто бы искренних чувствах. Оставалось только умело подвести тебя к мысли о том, что ради спасения любимого человека можно пойти на многое...

Да... – подумалось мне. Борису бы, и верно, в театре играть – очень достоверно изображал трепетную любовь! Только вот аплодировать мне совсем не хочется.

– Единственное, о чем он сожалел... – продолжала женщина. – Так только о том, что вынужден был изображать возвышенного романтика и до интима у вас дело не дошло. Увы, следовало избегать даже малейшей возможности того, чтоб ты оказалась в интересном положении – в этом случае все наши планы пошли бы насмарку, и ни о каком донорстве почки даже речи бы не шло. Ну, а в больнице, чтоб ты в последний момент не передумала и не отказалась от операции, пришлось пустить дымовую завесу – ЗАГС, колечко, разговоры о банкете, платье невесты, консультант из будто бы французского дома моды... Нанятые актрисы неплохо справились со своей ролью. Я вообще люблю решать непростые задачи – приятно, когда твои расчеты сбываются. Кстати, кольцо можешь оставить себе. На память, а заодно как оплата за почку – большего ты все одно не стоишь. Там, естественно, не бриллиант в четыре карата, как тебе было сказано, а обычный циркон: такие деревенские простушки, как ты, все одно разбираться в камнях не могут – им, как сорокам, лишь бы блестело поярче. Понаехали в столицу, тупые провинциалки, и мните себя королевами, хотя в действительности представляете собой малоценный человеческий материал.

– Насколько мне известно, вы сами приезжая... – уточнила я.

– А ты меня с собой не ровняй!.. – разозлилась несостоявшаяся свекровь. – Ты даже представить себе не можешь, что мне стоило выйти замуж за пьющего москвича, и не только спасти его полностью развалившийся бизнес, но и поднять этот самый бизнес, дышащий на ладан, до его нынешнего состояния! Вам, нынешним соплячкам, такое и не снилось!

– Честь вам и хвала... – отмахнулась я. – Не подскажете, где находится сейчас Борис с моей, вернее, со своей новой почкой?

– Где и положено – долечивается за рубежом, в дорогой платной клинике. Скоро будет совсем здоров. Кстати, просит передать тебе свою искреннюю благодарность за хорошую почку, а еще сообщает, что ты совсем не в его вкусе, и в другое время он бы на тебя даже внимания не обратил. Просит несостоявшуюся невесту и дальше вести столь же здоровый образ жизни – может, и твоя вторая почка понадобиться.

– Не смешно.

– А никто о смехе и не говорит... – неприятно улыбнулась женщина, и от ее взгляда меня едва не передернуло. – Должна сказать, что вскоре у него появится невеста – естественно, это будешь не ты. Мы с партнером по бизнесу почти договорились о браке наших детей, и эта девушка подходит ему куда больше тебя, во всяком случае, она из нашего круга. Вскоре мой сын окончательно поправится, и все будет хорошо, так что... Впрочем, хватит о нас, поговорим о тебе. Чтоб завтра же тебя не было в столице – убирайся в свой родной Мухосранск, и чтоб больше сюда носа не показывала, а иначе пеняй на себя.

– Вообще-то мой город называется Вешнегорск.

– Я и говорю – Мухозасиженск.

– Позвольте мне самой решать, как жить дальше. И уезжать я никуда не собираюсь.

– Еще как соберешься... – отрезала Галина Александровна. – Не хмыкай, я и не таких обламывала. Запомни: никогда больше не хочу видеть твою кислую физиономию, и уж тем более ничего не желаю о тебе слышать. Не хватало еще, чтоб через какое-то время ты выскакивала перед Борисом, словно черт из табакерки, и рассказывала всем и каждому слезливую историю о том, как пожертвовала своим драгоценным здоровьем ради некоего молодого человека, который не оценил этот дар... И не вздумай требовать от нас деньги за свою почку – ни копейки не получишь. Я и так потратилась, пока подводила тебя к нужному решению. Считай, что ты проявила благородство ради другого человека, и отныне можешь гордиться этим поступком до конца своей никчемной жизни – все одно тебе больше гордиться нечем... Так, что-то я с тобой заговорилась сверх меры, пока заканчивать наш познавательный разговор. В общем, так: если завтра к вечеру ты не покинешь столицу, то утром следующего дня у тебя найдут большую партию наркотика.

– А вы не слишком много на себя берете?

– Не хами... – скривилась женщина. – Прием отработанный, не в первый раз его применяю. Последняя девица, которая отчего-то решила, что она умней меня и вздумала перейти мне дорогу, получила десять лет колонии за хранение наркоты в особо крупных размерах, а по ее статье УДО не светит. Так что если не уберешься из столицы до завтрашнего вечера, то имеешь все шансы присоединиться к той нахалке. Будете вместе рукавицы шить или ватники. В одном можешь быть уверена: не пожалею денег, но тебе подкинут такую партию порошка, что засядешь ты лет на пятнадцать, не меньше, ни один адвокат не отмажет. Так что пока я добрая, убирайся в свой родной Козлодоев и держи язык за зубами. Все, разговор окончен и пошла отсюда вон.

– Знаете... – я встала. – Знаете, у вас с совестью все в порядке – ее просто нет.

– Кошке, знаешь ли, безразлично, что думают о ней мыши... – усмехнулась та. – Сама уберешься, или охрану звать, чтоб тебя в шею вытолкали?

Вернувшись в свою съемную квартиру, я просто-таки упала на кровать – надо было решить, что делать дальше. В голове был полный кавардак, а на душе пустота... Правда, остаться в одиночестве и собраться с мыслями у меня не получилось – внезапно заявилась хозяйка квартиры, боевая дама лет шестидесяти.

– Вот что, голубушка... – вместо приветствия заговорила она. – Съезжай-ка ты с моей квартиры, мне неприятности не нужны.

– Не понимаю, о чем вы!

– Не понимаешь, значит?.. – а хозяйка явно выведена из себя. – Ко мне сегодня участковый приходил, о тебе расспрашивал – кто сюда приходит, да не замечала ли я чего странного, поведением твоим интересовался. Он, конечно, прямо ничего не сказал, но я ж не дура, поняла, что речь идет о запрещенных веществах, а это дело серьезное. Намекал, что из-за наркоты тебя с работы уволили. Это так?

– Да, меня, и верно, уволили, но...

– Раз все обстоит таким образом, то тебе здесь делать нечего... – хозяйка не желала слушать мои объяснения. – За свою жизнь я уже всего насмотрелась. Не хватало еще, чтоб сюда появились какие-то упоротые наркоманы и чтоб об этой квартире пошли дурные слухи, ведь деньги от ее сдачи – единственный приварок к моей пенсии!

– Я снимаю эту квартиру больше года, у нас с вами никогда не было конфликтов, и вы же меня хорошо знаете...

– Ничего не знаю и знать не хочу!.. – оборвала меня женщина. – В своих проблемах разбирайся сама, что у тебя происходит – это меня не касается, но наш участковый просто так приходить не станет. Решения своего я не изменю, так что давай расстанемся по-хорошему, без ругани, тем более что я уже занялась поисками новых жильцов.

Можно было бы попытаться что-то объяснить хозяйке, но понятно, что все это бесполезно, да и сил на подобное у меня не было.

– Я могу остаться хотя бы до завтра? Мне просто пойти некуда.

– Ну, ладно, я ж не зверь какой... – женщина смягчилась, видя, что я особо не сопротивляюсь и не требую вернуть деньги, выплаченные ей за месяц вперед. – Давай договоримся так: я к тебе завтра утром приду, и ты мне ключи отдашь. Договорились?

– Да...

Хозяйка ушла, а я снова прилегла на кровать – навалилась апатия, не было сил даже шевелится. Сейчас полежу немного, а потом начну думать, как жить дальше... Сама не заметила, как уснула, и меня разбудил звонок телефона. Высветился незнакомый номер, и хотя я обычно на них не отвечаю, отключаюсь, но сейчас произнесла:

– Слушаю.

– Лена, это я... – услышала я мужской голос.

– Кто это?.. – спросонья я не сразу сообразила, кто звонит.

– Семен. Ты меня не узнала?

– Что?! – сна как не бывало, зато злость поднялась в душе темной волной. – Да как у тебя совести хватило мне звонить? А, понимаю, ты выполняешь очередной приказ подруги своей дорогой женушки!

– Ты все знаешь?.. – упавшим голосом спросил Семен.

– А то, как же, Галина Альбертовна рассказала, причем ее просто-таки распирало от радости и от осознания того, как лихо у нее получилось задуманное. Поведала и о твоем ценном вкладе в процесс моего обдуривания ради получения почки для ее любимого сына. Все еще не могу придти в себя от ее откровений.

– Прости...

– Насчет прощения – не ко мне. Я обычный человек со всеми недостатками, а не всепрощающая святая старица.

– Понимаю, что виноват...

– Надеюсь, за все немалые старания тебя оставили возле хозяйского тела? Ты там служи со всем тщанием, а то как бы вновь в немилости не оказаться.

– У нас развод состоялся еще три дня назад... – в голосе Семен слышалось неподдельное отчаяние. – Эта стерва Галина Альбертовна и не подумала выполнить свое обещание. Меня, по сути, вышвырнули ни с чем, как использованную вещь. Не поверишь, но с чем я к жене пришел, с тем и ухожу, как будто и не было этих последних лет...

– Сочувствие поищи в другом месте. Если я правильно поняла, то жар-птица улетела, не оставив в твоих руках ни одного пера. Ничего, ты у нас парень шустрый, поймаешь еще одну золотую птичку.

– Да мне больше с сыном видеться не позволят!.. – едва ли не взвыл бывший ухажер. – Ты даже не представляешь, что это такое! А я так люблю своего малыша, он такой хороший мальчишка...

– Не тебе жаловаться мне на свою горькую судьбу. К тому же, как я поняла, у твоей жены имелось основание для развода, а потому получай, что заслужил. Это все, что ты хотел мне сказать?

– Нет, я позвонил для того, чтоб предупредить... – заторопился Семен. – Я слишком хорошо знаю закадычную приятельницу моей бывшей супруги, эту самую Галину Альбертовну. Она, если понадобится, кого угодно раздавит, по трупам прогуляется, для нее никаких правил не писано. Ты ей больше не нужна, и если сделаешь хоть что-то против нее, то тебе не поздоровится. Я на эту особу за несколько лет успел насмотреться, и знаю, что от нее можно ожидать. С теми, кто ей более не нужен, она не церемонится. Уехала бы ты из столицы на какое-то время – та мерзкая баба тебе все одно спокойной жизни не даст. Да, и на всякий случай все свои вещи проверь перед отъездом – мало ли что там может оказаться... И прости меня, если сможешь...

Какое-то время я сидела, глядя на смолкнувший мобильник. Ты, Семен, сказал или слишком много, или слишком мало. Во всяком случае, надеюсь, что никогда больше тебя не услышу.

Пора начать собирать вещи, а потом я начну просматривать объявления о сдаче квартир, а заодно и сайты с предложениями о работе. Хорошо и то, что мой чемодан – он на колесах, в руках не надо нести, а не то тяжести мне сейчас носит нельзя, шов может разойтись.

Однако слова Семена не давали мне покоя, и прежде чем сложить какую-то вещь и убрать ее в чемодан, я внимательно осматривала одежду, и, как оказалось, не напрасно – в заднем кармане своих старых джинсов я обнаружила два прозрачных пакетика с каким-то белым порошком. А ведь если бы не предупреждение Семена, то я бы не стала поверять карманы, тем более что в них никогда и ничего не совала. Конечно, вполне может оказаться и то, что в пакетиках находится самая обычная сода, но мне в подобное что-то плохо верится. Непонятно, как пакетики оказались в моей одежде? Да какая разница, каким образом это произошло, тем более что ответ очевиден. На душе стало еще более скверно, хотя хуже, кажется, уже некуда.

Смыла пакетики в унитаз, джинсы выкинула в мусоропровод, после чего в ванной долго мыла руки, затем вновь стала укладывать вещи, тщательно их осматривая. Такая внимательность дала результаты – под стелькой зимних ботильонов я обнаружила еще один прозрачный пакетик с белым порошком. Как говорится – нет слов... Пакетик вновь отправился в унитаз, а обувь – в мусоропровод.

Последний, четвертый пакетик, я обнаружила в открытой пачке влажных салфеток, которыми использовала вместо носовых платков, причем нашла его, этот пакетик, только потому, что тщательно проверяла каждую вещь, прежде чем положить ее в сумку или чемодан. Вновь смывая в унитаз целлофан с порошком, и выкидывая в мусоропровод пачку салфеток, поняла, что надо мной нависли самые настоящие тучи.

Судя по всему, Галина Альбертовна без промедлений выполняет свою угрозу, и на этом она не остановится, потому как вряд ли кто-то стал бы прятать в моих вещах пакетики с обычной содой. Вопрос – что мне делать дальше? С одной стороны, не стоит признавать себя побежденной и надо бы попытаться хоть что-то предпринять, только вот в моем нынешнем состоянии об этом даже думать глупо: кто она, и кто я. На ее стороне деньги и связи, да и почти наверняка уже готовится (или уже подготовлен) некий человек, кто готов обвинить меня в торговле запрещенными веществами... Чувствую себя не просто обманутой, вдобавок униженной и раздавленной, в глазах то и дело появляются слезы, на душе полный раздрай, ничего не хочется... А еще душевная боль, словно ржавым гвоздем по сердцу...

Однако все это отходило на второй план, стоило только вспомнить насмешливо-победный тон Галины Альбертовны, ее неприкрытое презрение по отношению ко мне. Такое впечатление, будто меня помоями облили, а я только и могу, как вытирать грязь со своего лица, понимая, что не в состоянии ответить должным образом. Омерзительное чувство.

У меня сейчас было только одно желание – как можно быстрей оказаться дома, а там, как в детстве, прижаться к маме и выплакать все плохое, что камнем лежит у меня на душе. Да и эти пакетики с белым порошком говорят сами за себя... Надо смотреть правде в глаза – меня загнали в угол, и дальше может быть еще хуже. Пожалуй, лучше всего для меня сейчас, и верно, уехать домой, в маленький сибирский городок, а дальше... Дальше я пока не заглядываю.

Оставалось только заказать билет на завтрашний поезд (повезло, что имелась нижняя полка, пусть и боковая), как следует вымыть всю квартиру (при этом заглянуть во все углы и щели, чтоб проверить, нет ли где еще припрятанных пакетиков), утром отдать ключи хозяйке и отправиться на вокзал. Если называть вещи своими именами, то это бегство, и в данный момент единственно правильный выход.

... И вот я дома. Не знаю, что будет дальше, но здесь хотя бы имеется хоть какое-то чувство безопасности. Надо бы вынуть вещи из чемодана, но с этим можно немного подождать – глаза просто-таки закрываются. Устала, да и путь с неугомонными пассажирами дает о себе знать. Ладно, посплю часок, а потом займусь наведением порядка.

Как видно, усталость после долгой дороги взяла свое, и я уснула, а проснулась оттого, что кто-то тряс меня за плечи.

– Мама... – я открыла глаза. – Мама, ты уже дома... А я все сплю после дороги...

– Отпросилась пораньше... – мама выглядела взволнованной и испуганной. – Леночка, что случилось? Это что такое? Ты больна? Потому и домой приехала?

Оказывается, когда я спала, футболка немного задралась наверх, а там, справа, находится большой шрам, оставшийся после операции. Его и увидела мама, когда пришла домой.

– Мама, я... – у меня язык не поворачивался, чтоб рассказать о случившемся. – Мама...

– Не молчи, скажи, в чем дело!

– Дело в том... – я с трудом подбирала слова. – Мама, дело в том, что твоя дочь – полная дура!

Больше я ничего не смогла сказать, потому что слезы, которые так давно копились где-то внутри, внезапно прорвались наружу. Рыдала я долго, а когда немного успокоилась, то рассказала маме все – не видела смысла скрывать хоть что-то. Потом мы долго сидели вместе и молчали, а мама гладила меня по голове, как делала это в детстве.

– Дурочка ты моя... – наконец заговорила мама, вытирая слезы, бегущие по ее щекам. – Разве я тебя для этого растила, а? Как хоть ты решилась на такое безрассудство?

– Да потому что... – я слабо улыбнулась. – Потому что наш мир так интересен и разнообразен, а люди в нем такие актеры...

– Сколько не живу на свете, а все еще поражаюсь людской подлости!.. – выдохнула мама. – Эта женщина и ее сын...

– Давай пока не будем о них... – попросила я. – А то я снова в слезы ударюсь.

– Ну, нет – так нет, у нас и без них есть, что обсудить и о чем подумать.

– Да что тут обсуждать...

– Ты вот что – дай мне время придти в себя от этой новости, а пока что я не знаю, что и сказать. Вот уж чего не ждала, не гадала... Скажи хоть, как чувствуешь себя?

– В целом неплохо.

– А подробнее? Говори без утайки.

– Спина побаливает и поясница... – призналась я. – Шрам часто зудит и ноет. Еще сухость во рту появляется, пить хочется... Настроение никуда не годится, то и дело накатывает депрессия, постоянно слезы на подходе... В общем, я сейчас далеко не самый оптимистично настроенный человек.

– Понимаю... – вздохнула мама. – Подать бы в суд на эту парочку!

– Бесполезно... – покачала я головой. – С юридической точки зрения тут нет никакого нарушения. Я добровольно подписала все бумаги о том, что осознанно решила стать донором и согласна на трансплантацию. Да и медперсонал больницы подтвердит, что никакого принуждения не было. Конечно, в то время я считалась невестой Бориса, но это дело такое – сегодня любил, завтра разлюбил, никаких претензий, сердцу не прикажешь. Тут вопрос уходит в моральную плоскость, и не доказать, что у тех двоих с самого начала все было просчитано. Если же я и рискну подать в суд... У мамаши Бориса работают хорошие юристы, которые могут так повернут дело, что в итоге я еще и виноватой окажусь. Более того – они меня еще и под серьезную статью подведут.

– Ох, беда... – мама обняла меня за плечи. – Это ж надо такому было случиться!.. Так, прежде всего надо взять себя в руки. Мы обе расстроены, а в таком состоянии в голову вряд ли придет хоть что-то толковое.

– Да что тут можно сделать... – устало махнула я рукой. – Ведь мою почку не вернуть на прежнее место, да и новая не вырастет.

– Пока не знаю, но для начала нам обоим нужно успокоиться, хоть немного придти в себя. Нет смысла хвататься за голову и рыдать: что случилось – то случилось, и надо думать, как жить дальше. Для начала надо проконсультироваться у хорошего специалиста о состоянии твоего здоровья – сегодня же вечером сходим к Анне Павловне. Вернее, я ей сейчас позвоню, спрошу, можно ли наведаться.

Анна Павловна, наша соседка с первого этажа, всю жизнь проработавшая врачом, знала едва ли не половину нашего города – в свое время все были ее пациентами. Сейчас она уже много лет находится на пенсии – женщине было уже под девяносто, но она сохраняла ясность ума, хотя в последнее время передвигалась с заметным трудом. Насколько мне известно, моя мама несколько лет негласно опекала Анну Павловну, и у них меж собой сложились замечательные отношения.

– Зачем к ней идти?.. – с тоской вздохнула я. Если честно, то мне было просто стыдно рассказать посторонним о том, что со мной случилось.

– А разве непонятно?.. – мама, в отличие от меня, вела себя более деятельно. – Мне надо знать, что сделали с моей дочерью, и я должна иметь представление, каковы могут быть последствия этой операции. Анна Павловна очень опытный медик – пусть она тебя осмотрит, и все твои выписки изучит.

– Для чего все это?

– То есть как это – для чего? Повторяю: мне необходимо быть в курсе, как сейчас обстоят дела с твоим здоровьем, и что можно ожидать в будущем. Тебе, по-моему, об этом тоже знать не помешает – ты ж не страус, чтоб при опасности совать голову в песок.

– Ничего не хочу... И потом, доказано, что страус голову в песок не прячет.

– Лена, я понимаю, как плохо у тебя на душе, но ни в коем случае не стоит оставаться в таком подавленном состоянии.

– Как скажешь...

На мой взгляд Анна Павловна внешне почти не изменилась с того времени, когда я видела ее в последний раз, разве что похудела и ходила, тяжело опираясь на палочку. Выслушав сбивчивый рассказ, она осмотрела меня и ознакомилась с бумагами, что мне дали при выписке из больницы...

– Кажется, операция прошла хорошо... – сделала вывод Анна Павловна. – Только вот...

– Что?

– Леночка, ты хоть имела представление, на что подписывалась?.. – поинтересовалась женщина.

– В общих чертах. Сказали, что почти ничего в моей дальнейшей жизни не изменится.

– Да уж, еще раз убеждаюсь в том, что сейчас пришивают все, кроме мозгов... – проворчала старушка. – Ох, девчонки молодые, пороть вас некому! Впрочем, те, что постарше, тоже частенько оказываются не умней... Я человек старой закалки, скажу прямо, без нынешних околичностей и ненужной деликатности: трансплантация почки – серьезная операция, ощутимый удар по организму. После нее донору нужна долгая реабилитация, ведь организм начинает учиться жить с одной почкой, и нагрузка на нее значительно увеличивается. Кроме того, никто не знает, какие последствия могут ожидать донора, когда возраст даст о себе знать. Ясно же, что жизнь с одной почкой совсем нелегкая.

– Чего можно ожидать?.. – упавшим голосом спросила мама.

– Много чего... – Анна Павловна пожала сухонькими плечами. – Могу сказать только о средних последствиях такой операции: женщинам после трансплантации почки своих детей лучше не иметь, нагрузки на организм надо снизить, да и проживет донор на этом свете меньше, чем мог бы, даже при хорошем исходе операции.

– На сколько меньше?

– Тут все индивидуально. Скажем так: от пяти до двадцати лет.

– А при плохом исходе операции?

– Вообще немного, но это, кажется, не ваш случай.

– Еще что мне следует знать?.. – поинтересовалась я.

– Уставать будешь быстрей, спортом проблематично заниматься, причем даже на любительском уровне. Карьеру на работе тоже вряд ли сделаешь, ведь с возрастом начнут все чаще появляться больничные листы, а таких работников начальство не любит. Инвалидность через пятнадцать-двадцать лет почти обеспечена...

– А вы не сгущаете краски?

– Медики вообще народ довольно циничный, а уж с высоты моих лет можно и правду сказать, без прикрас и жалости... – невесело усмехнулась женщина. – Понимаю, что порадовать вас особо нечем.

– И что же нам делать?.. – мама старалась не всхлипнуть.

– Что, что... Жить дальше, вот что! Как врач, могу посоветовать только одно: отдых, щадящий режим, количество солей в еде следует ограничивать... В общем, отныне на первое место ты должна ставить свое здоровье. Понятно, что сглупила девчонка, хотя, вроде, не дура.

– Она не сглупила, ее обманули!

– Да какая разница? Вот теперь и страдает, и ты вместе с ней.

Какое-то время мы молчали, а потом Анна Павловна продолжила, обращаясь к маме:

– Ты дочь особо не брани и не обращай внимания на ее недовольство – у девочки сейчас депрессия, причем достаточно глубокая, и Лену можно понять. Вишь – сидит, словно в воду опущенная. Чтоб вы знали: подобное депрессивное состояние бывает у большей части доноров почки, а уж после того, как девочка узнала правду, причем в грубой форме... Антидепрессанты, конечно, тут в какой-то мере помогут, но в корне проблему это не решит.

– Да ее сейчас уже ничто не решит... – на меня вновь накатило безразличие.

– Вот что, Леночка... – Анна Павловна побарабанила пальцами по столу. – Вот что, иди-ка ты домой, приляг, отдохни, а мне с твоей мамой кое о чем поговорить надо.

Ладно, можно и уйти, тем более что радости разговор мне не прибавил. Пожалуй, Анна Павловна права – надо смириться со случившимся и жить дальше. Все так, но стоит лишь вспомнить наш последний разговор с Галиной Альбертовной, как у меня невольно сжимаются кулаки, и я с трудом подавляю поднимающийся в душе гнев.

Мама вернулась нескоро, разговор с соседкой затянулся надолго. Я включила телевизор, и не сразу услышала, как она вернулась. Лишь зайдя на кухню, чтоб попить воды, увидела, что мама стоит у открытого и окна и курит.

– Мама, ты же вроде бросила сигареты лет десять назад!

– А, от некоторых новостей не только закуришь, но и запьешь... – мама затушила окурок. – Вот что, Леночка: послезавтра мы с тобой кое-куда поедем.

– И куда же?

– Довольно далеко. Я бы и завтра туда отправилась, без промедлений, но автобус в те края ходит только три раза в неделю, и потому послезавтра с утра отправляемся в путь.

– Зачем?

– Чуть позже расскажу.

Знаю наши сибирские расстояния, и уж если автобус в те места, и верно, ходит не каждый день, то это может означать только одно – дорога займет немало времени, и вполне может оказаться, что в обратный путь мы отправимся только на следующий день, причем на этом же автобусе.

– Но ты ведь работаешь!

– Да какая тут может быть работа! Возьму несколько дней за свой счет. К тому же сейчас лето, читателей немного, все разъехались по отпускам.

– Тебе что-то посоветовала Анна Павловна?

– Да, и меньше всего я ожидала услышать от нее нечто подобное – она ж до мозга костей трезвомыслящий человек! Всегда ругала нас за излишнее увлечение народной медициной и новомодными разговорами о магии, а тут сама направляет к кому-то из тех, кто ее практикует! Тем не менее, к словам Анна Павловны стоит прислушаться. Честно говоря, не знаю, выйдет ли от этого хоть какой-то прок, скорей всего, мы съездим понапрасну, но утопающий цепляется за соломинку...

Через день мы с мамой сидели в небольшом автобусе, именуемом в просторечии «пазик», и ехали в какую-то дальнюю деревушку, название которой мне было незнакомо. В той деревеньке жил некий мужчина, который, по словам тамошних жителей, считается кем-то вроде колдуна. Не сказать, что он творит чудеса, но местные меж собой называют его лекарем, который может очень многое, в том числе и то, на что не способна современная медицина. Вот мама и загорелась: мол, не помешало бы съездить в ту глухомань, ведь утверждают же некоторые, что в жизни нет ничего невозможного. Самое удивительное в том, что к тому мужчине нас направила Анна Павловна, а ведь эта женщина никогда не увлекалась тем, что называла деревенским знахарством, хотя и не отрицала того, что в жизни есть нечто, что не может объяснить современная наука. Что ж, можно и съездить в ту глухую деревеньку, все одно терять чего.

Глядя на лес и поля через стекло автобуса, я чувствовала, как у меня на душе становится немного легче. Какая же она все-таки красивая, наша сибирская природа! Больше того – несколько раз мы видели белок, скачущих по ветвям, а как-то раз из придорожных кустов выскочил заяц... Почти не сомневаюсь, что наша поездка в лесную глушь закончится ничем, но зато я немного отвлекусь от своих тяжелых дум – хоть какая-то польза от долгого путешествия.

Меж тем автобус ехал все дальше, все больше отдаляясь от Вешнегорска, тормозил на остановках, одни пассажиры выходили, другие заходили в автобус, после чего «пазик», гремя всеми своими железными частями, двигался дальше, и через какое-то время по обеим сторонам дороги лес встал сплошной высокой стеной. Иногда даже казалось, что мы едем по зеленому тоннелю.

В деревню под названием Сазонтьевка – конечный пункт нашего пути, автобус прибыл (вернее, прогромыхал) уже во второй половине дня, и надо сказать, что последние сто километров мы передвигались по такой разбитой грунтовке, что я всерьез опасалась, как бы наш «пазик» не развалился на части после очередной серии ям и ухабов. Непонятно, как по здешним дорогам можно ездить в распутицу, если даже летом, с сухую погоду, кое-где проехать весьма проблематично.

– Ну, наконец-то!.. – вздохнула я, выйдя из автобуса и оглядываясь по сторонам. От постоянной тряски у меня разболелась спина, и затекли ноги, ощутимо зудел шов на месте разреза, да и чувствовала я себя далеко не лучшим образом. – Думала, мы уже никогда не приедем. Надеюсь, наши муки были не напрасны.

Сазонтьевка оказалась сравнительно небольшой деревней с крепкими домами, некоторые из которых были построены сравнительно недавно – похоже, люди здесь живут достаточно зажиточно. Признаюсь – мне здесь понравилось с первого взгляда: тишина, которую особенно ощущаешь после шумного автобуса, курицы, что-то клюющие в траве, кошка с котенком, лежащие под пыльным кустом, поросенок, выбравшийся из зарослей лопухов... Обычная картина деревенской жизни, где, на первый взгляд, ничего не меняется веками.

Прибытие автобуса в это отдаленное местечко, судя по всему, среди здешних обитателей считалось чем-то вроде небольшого события. Три немолодые женщины, приехавшие сюда в «пазике» вместе с нами, были жительницами этой деревушки, и их встречали родственники, а вот на нас стоящие подле остановке люди смотрели с любопытством.

– Вы к кому приехали?.. – обратилась к нам невысокая старушка.

– Мы к Ивану Степановичу... – заговорила мама. – Не подскажете, где его можно найти?

– Понятно... – хмыкнула старушка. Кажется, люди, приехавшие к этому человеку, появлялись здесь нередко. – Сказать-то можем, где его дом находится, только вот Иван Степанович чужаков не очень любит – если что не по нему, так и шугануть может.

– Надеюсь, обойдется... – вздохнула мама.

– Ну, как знаете, не обижайтесь потом, коли что не так, мужик он крутоватый.

– Нам не до обид. Так как к нему пройти?

Местные оказались очень душевными людьми, и проводили нас до околицы, показав на грунтовую дорогу, наполовину заросшую травой – мол, идите по ней прямо, и как раз до нужного места доберетесь. Оказывается, Иван Степанович жил на отшибе от деревни, причем идти до его дома нужно было километра два, не меньше. Все бы ничего, но комаров и мошки тут было столько, что впору хвататься за голову. Насекомые тучей налетали на нас, лезли в нос и глаза. Так и порадуешься тому, что на тебе надеты джинсы и футболка с длинными рукавами. А уж если бы мама предусмотрительно не захватила с собой аэрозоль от летающих насекомых, то не знаю, что бы мы делали.

Дорога большей частью шла через лес, а я после долгой тряски в автобусе чувствовала себя далеко не лучшим образом, так что несколько раз вынуждена была присаживаться на стволы поваленных деревьев, чтоб передохнуть. Так невольно и вспомнишь слова Анны Павловны о том, что сейчас я буду уставать куда быстрей, чем всего лишь пару месяцев назад. Да, старая врач права, все происходит именно так, как она и говорила.

Человек, к которому мы пришли, проживал в большом деревянном доме, подле которого было несколько пристроек. Судя по всему, Иван Степанович не бедствовал, потому как (во всяком случае, внешне) все здесь дышало достатком. Подойдя к изгороди из штакетника, мы постучали в калитку.

– Хозяева, дома кто есть?

Нам никто не ответил, и, выждав несколько минут, мама вновь произнесла:

– Хозяева!

На этот раскрылась дверь сарая, и оттуда вышел высокий мужчина. Прислонив к стене сарая вилы, он направился к нам, но остановился, не дойдя до калитки нескольких шагов.

– Что надо?.. – вместо приветствия поинтересовался он.

– Нам бы Ивана Степановича увидеть... – начала мама, однако мужчина ее перебил.

– Ну, я Иван Степанович. Вы для чего сюда заявились? Я гостей не звал, да и не любитель их принимать.

Значит, про этого мужчину говорила нам Анна Павловна. Я, если честно, думала, что он будет постарше, а этому человеку, на мой взгляд, нет еще пятидесяти лет. Простое лицо, небольшая борода, русые волосы без седины, пронзительный взгляд карих глаз... Когда мужчина посмотрел на меня, я невольно отвела взгляд в сторону – такое впечатление, что человек, стоящий напротив, видит тебя насквозь.

– Мы к вам...

– Да я уж понял, только зачем вы мне нужны?.. – неприязненно произнес мужчина. – По хозяйству дел много, не до вас, так что идите подобру-поздорову туда, откуда пришли, гости незваные.

– Без крайней на то нужды мы бы не поехали в эти края из Вешнегорска...

– Мало ли кто куда ездит и по какой надобности! Я чужими делами не интересуюсь, у меня своих забот полно.

Да, особо вежливым этого человека не назовешь, да и, признаюсь, от столь нелюбезного приветствия я даже растерялась. Похоже, мы напрасно проделали такой долгий путь, и я уже хотела, было, повернуться и отправиться назад, в Сазонтьевку, однако мама, не обращая внимания на недовольство мужчины, достала из своей сумки конверт и протянула его Ивану Степановичу.

– Мне сказали, что вы человек занятый, и потому просили передать вам это письмо...

Судя по раздраженному лицу мужчины, он хотел, было, уйти, но все же передумал и шагнул к нам. Пока он читал письмо, я не сводила глаз с Ивана Степановича, ожидая, что он повернется и уйдет, но тот, прочитав письмо, открыл калитку:

– Заходите.

– Спасибо!

– Мне от вашего «спасибо» не тепло и не холодно... – буркнул Иван Степанович. Н-да, вежливости у него не прибавилось. – Уж раз пришли, то идите за мной, нечего тут стоять, в доме потолкуем. Сразу предупреждаю: говорите правду, без вранья. Если только пойму, что обманываете или правду недоговариваете, то сразу выгоню.

Сидя на небольшой застекленной веранде, я рассказала мужчине обо всем, что со мной случилось. Иван Степанович молча выслушал меня, а потом произнес:

– От меня-то вы чего хотите?

– Если честно, то не знаю... – вздохнула я. – Понимаю, что исправить сделанное уже нельзя, но каждый надеется на чудо, а вы, по слухам, чудотворец...

– Чудеса тоже всякие бывают... – покачал головой мужчина. – Чудотворцы тоже. Только вот новую почку я тебе вырастить не могу. Да и никто не сможет. Во всяком случае, в этом мире.

– А в каком смогут?

– Может, где-то и могут... – пожал плечами тот.

– Знать бы еще, где именно... – устало произнесла я.

– Если где-то и есть такое место, то нам до него не добраться.

– И что же нам делать?..– спросила мама.

– Жить... – просто ответил мужчина. Надо же, и этот говорит словами Анны Павловны. – Надо просто перешагнуть через эту ситуацию и идти дальше. Я уже посмотрел: организм у девушки крепкий, выносливый, да и операцию, как вижу, делал неплохой хирург. Так что все не так страшно, хотя и хорошего ничего нет. Впрочем, кое в чем сама ваша красавица сама виновата – не стоит верить людям на слово, во всяком случае, некоторым из них, только вот что теперь об этом говорить!

Какое-то время мы все молчали, Иван Степанович по-прежнему не сводил с меня пристального взгляда, а потом вдруг спросил:

– Скажи, что ты еще хочешь больше всего на свете? Ну, кроме возвращения почки, разумеется. Есть у тебя такое желание, ради которого ты бы пошла на что угодно? Только ответь честно.

– Боюсь, мой ответ вас покоробит... – невесело усмехнулась я.

– И все же?

– Я не могу забыть то, как нагло и цинично меня обманули эти двое... – вырвалось у меня. – Кажется, отделала бы все на свете, пошла бы на что угодно, лишь бы стереть довольную улыбку с лица моей несостоявшейся свекрови. Впрочем, в действительности Галина Альбертовна и не думала ею становиться, так что... Наш с ней последний разговор – он то и дело всплывает у меня в памяти, и осознание этого унижения, и того, что меня так цинично использовали... Все это не дает жить, и на меня в очередной раз накатывает то ли апатия, то ли ненависть... А когда я вновь и вновь вижу свой шрам, или чувствую боль от него, то в голову вообще приходят далеко не самые лучшие мысли.

– Ясно... – Иван Степанович по-прежнему не сводил с меня глаз. – Руки ко мне протяни.

– Да, конечно...

Мужчина накрыл свои ладони моими, и какое-то время так сидел, не говоря ни слова.

– Ну, вот что... – наконец произнес он. – Мне тебя жаль, но повторю лишь то, что уже говорил ранее: в твоем случае я помочь не в состоянии. Давайте договоримся так... Вы ведь намеревались завтра отправиться назад?

– Да, мы собирались вернуться домой завтрашним рейсом.

– Так вот, автобус в Сазонтьевку приходит в одиннадцать часов – во всяком случае, так он должен прибывать по расписанию, а вы будьте у меня завтра с утра часов в семь.

– Зачем?.. – спросила мама с надеждой в голосе.

– С дочкой твоей поговорю, объясню, как ей здоровье поправить, да и успокоительных сборов дам – иначе она еще долго в себя не придет. Депрессия у нее, а это дело опасное, далеко не каждый с ним может быстро справиться. В городе ей стоит какое-то время к психологу походить – что ни говори, но душевные раны часто болят хуже телесных, а уж если их запустить... Не знаю, долго ли наша завтрашняя беседа продлится, но на свой автобус вы наверняка успеете. А сейчас идите.

– А как же...

– В Сазонтьевке обратитесь в любой дом – скажите, что я вас послал переночевать. Пустят, не сомневайтесь, а будете платить хозяевам за гостеприимство, или нет – это вы решайте сами. На сегодня разговор закончен, у меня еще работы много. Да, и завтра не опаздывайте, терпеть не могу непунктуальность в людях.

Когда мы шли назад, мама произнесла:

– Необычный человек. Вроде и не помог, но и полной надежды не лишил.

Мне тоже так показалось, но говорить об этом маме я не стала. Кроме того, не могу отделаться от ощущения, что этот человек будто вывернул меня наизнанку, и сделал для себя некий вывод. А еще я чувствовала себя куда лучше, да и сил словно прибавилось. Похоже, свое звание колдуна или лекаря Иван Степанович получил не зря.

– Мама, а что за письмо ты ему дала?

– Его Анна Павловна написала.

– Они что, знакомы?

– Нет, сама она этого человека не знает, даже в глаза его не видела, но много лет назад спасла от смерти жену этого самого Ивана Степановича. Тогда девочке было лет пятнадцать, и ее сбила машина. Врачи не давали никакой надежды на то, что бедняжка выживет, но Анна Павловна буквально вытащила ее с того света, да еще и умудрилась поставить на ноги. После этого они – доктор с пациенткой, довольно долго общались меж собой, и до сих пор сохранили теплые отношения. Потом девушка вышла замуж за этого самого Ивана Степановича, и уехала сюда. С той поры она несколько раз приезжала в Вешнегорск, заглядывала к Анне Павловне, рассказывала ей о том, какой необычный человек ее муж... Говорила, что если Анне Павловне или кому-то из ее родных и знакомых понадобится его помощь, то пусть она напишет письмо, и, если можно так выразиться, подателю сей бумаги не откажут. Ну, наша соседка – человек сугубо материалистичный, ко всему сверхъестественному относится со значительной долей скептицизма, а потому у нее и в мыслях не было воспользоваться подобным предложением, да и крайней нужды в этом не возникало. Сейчас же Анна Павловна решила, что не будет ничего дурного в том, что она обратиться за помощью к мужу своей бывшей пациентки. Как говорится: чем черт не шутит, пока Бог спит. Кроме того, до Анны Павловны не раз доносились разговоры о том, что в районе Сазонтьевки и верно, проживает настоящий колдун, которому подвластно многое, а та ее бывшая пациентка и не скрывала, что речь идет о ее муже...

– А ты об этом Иване Степановиче раньше что-нибудь слышала?

– Было дело, но я к тем слухам всерьез не относилась. Сама знаешь, сейчас модно говорить о магах и экстрасенсах, только вот подавляющая часть всех этих россказней оказывается выдумками чистой воды.

– Что-то я не заметила присутствия жены в доме Ивана Степановича. Такое впечатление, что он там один-одинешенек.

– Это не так... – покачала головой мама. – Подле дома находится небольшая пристройка, что-то вроде домика для гостей, и я заметила, что там шевельнулась занавеска на окне, словно ее кто-то задергивал.

– Я этого не заметила.

– Зато я, в отличие от тебя, смотрела во все глаза...

В Сазонтьевке мы постучали в первый же дом, и все та же бойкая старушка без уговоров пустила нас к себе, напоила чаем. Немногим позже пришли несколько соседок, и маму втянули в разговоры. Местных можно понять: в здешних местах приезд постороннего человека – это уже событие. Ну, мать у меня дама очень тактичная и начитанная, умеет поддержать любую беседу, расскажет все последние городские новости, так что пусть побеседует с людьми, а вот я за сегодняшний день устала, и лучше прилягу.

Наша милая хозяйка выделила нам с мамой одну широкую кровать на двоих. Лежа, я слушала, о чем болтают женщины, тем более что хозяйка достала бутылку домашней наливочки. Постепенно разговоры становились все непринужденнее, говорили о многом, в том числе зашла речь и обо мне.

– Ты к Ивану Степановичу из-за дочки приехала?

– Да.

– Это сразу понятно – бледненькая она у тебя и усталая. Что у вас за беда такая приключилась?

– Так ведь не напрасно же сказано: маленькие дети спать не дают, а с большими сам не уснешь... – дипломатично ответила мама.

– Это верно... – вздохнул кто-то из женщин.

– Повезло, что Иван Степанович вас принял – мог бы и отказать... – продолжала речь старушка. – Летом он травы заготавливает, корешки собирает, да и по хозяйству хлопот невпроворот, так что ему не до гостей. Если что не так, то может и взашей вытолкать. Такое уж не раз случалось.

– Я письмо от нашей знакомой привезла... – пояснила мама. – Она жену Ивана Степановича хорошо знает, вот и похлопотала за нас.

– Тогда понятно. Всем известно, что наш Иван Степанович свою жену без памяти любит, ради нее на все готов.

– К сожалению... – продолжала мама. – К сожалению, саму супругу Ивана Степановича мы так и не увидели, хотя наша знакомая просила ей передать привет и свои наилучшие пожелания.

– Так она ж к своей заболевшей матери уехала... – пояснила старушка. – Так что Иван Степанович сейчас в одиночестве проживает, можно сказать, бобылем, возвращения жены дожидается.

Надо же, а мама сказала, что в том доме кто-то есть... Впрочем, до этого мне нет никакого дела – не стоит забивать голову чужими сложностями, своих хватает. Меня куда больше интересует другое – что мне завтра скажет Иван Степанович? Он еще сегодня мог бы дать мне те самые успокоительные сборы (у него наверняка хватает собранных трав), после чего раз и навсегда забыть о незваных посетительницах, но вместо этого велит нам придти к нему утром. И это при его явной нелюбви к гостям! Наверняка тут дело в чем-то ином, только вот чем я могла заинтересовать этого человека?

На следующий день мы в семь часов утра мы уже были на месте, вернее, у калитки дома Ивана Степановича. Если судить по безоблачному небу, небольшому туману в низинах и поднимающемуся солнцу, день сегодня должен быть просто замечательным, но мне сейчас было не до того, чтоб любоваться окрестными красотами. Не знаю почему, но я не могла отделаться от впечатления, что меня ждет непростой разговор.

Ровно в семь часов из дома вышел Иван Степанович и махнул нам рукой:

– Заходите.

Когда же мы подошли к крыльцу, то мужчина скомандовал.

– Ты, мамаша, подождешь дочку здесь – вон, сядь на ту скамейку, которая стоит подле навеса, и не вздумай заходить в дом, а ты, красавица, иди со мной.

– Но почему... – начала, было, возмущаться мама, но Иван Степанович оборвал ее.

– Если что не нравится, то я здесь никого не держу.

– Мама, не надо возражать... – я положила ладонь маме на плечо. – Не для того мы сюда приехали. Присядь на ту скамейку, потом обо всем поговорим.

– Ладно, как скажете...

Мы с Иваном Степановичем уселись за стол на все той же застекленной веранде. Мужчина вновь изучающее посмотрел на меня и произнес:

– Вот что, не буду ходить вокруг да около. То, что я тебе сейчас скажу, не предназначено для чужих ушей. Если только проговоришься хоть кому-то, пусть даже своей матери (а я это узнаю, не сомневайся), то, считай, что никакого разговора у нас с тобой не было.

– Это само собой разумеется.

– Вот и хорошо. Тогда слушай: я тут за ночь насчет тебя кое-что просмотрел, прикинул... Скажи, на что ты готова, чтоб вернуть себе почку и наказать тех двоих?

– На многое, если не на все... – без промедлений ответила я. – Кроме, разумеется, гм... Не знаю, как сказать...

– Да понял я... – отмахнулся мужчина. – Об убийстве и пролитии крови даже речи нет. Я имею в виду другое: если ты примешь мое предложение, то тебя может ожидать немалая опасность и реальная возможность не вернуться назад...

– Что вы имеете в виду под понятием «не вернуться назад»?

– А что тут неясного? Мало ли людей пропадает без следа.... Я говорю серьезно, без преувеличений. Что скажешь? Прежде чем ответить, подумай хорошенько.

– Знаете... – произнесла я. – Знаете, моя жизнь с недавних пор словно разделилась на две части: прежняя, в которой мне было привычно и комфортно, и новая, в которой я себя чувствую так, словно меня вывозили в грязи, вернее, я сама позволила поступить так с собой. Конечно, на жизненном пути может случиться всякое, но существуют некие границы, которые нельзя пересекать, а те двое их перешли. Как я ни пытаюсь примириться со случившимся, все одно ничего не получается. Это ощущение унижения и обмана – оно как тормоз, не дает полноценно жить дальше, у меня опускаются руки и ничего не хочется. Наверное, в подобном состоянии люди и уходят в монастырь, чтоб хоть как-то примириться с реальностью.

– Это ты к чему говоришь?

– Вы сейчас сказали: вернуть почку и наказать тех двоих... Ох, если бы это было возможно! Да ради этого я бы пошла на что угодно и куда угодно, даже если бы на счастливый исход был один шанс из десяти, вернее, из ста! И не надо говорить мне о том, что мстительность плохое чувство и люди должны прощать своих врагов! Как говорится: Бог простит, а я запомню. Мне просто хочется вернуть сыну с мамашей то, что они мне сделали.

– Если я верно понял, то ты согласна?.. – сделал вывод мужчина

– Да.

– Тогда слушай...

Когда я вышла из дома Ивана Степановича, держа в руках несколько пакетов с травяными сборами, мама уже стояла у калитки.

– Что вы там так долго делали?

– Просто разговаривали... – сказала я.

– О чем?

– О разном, но в основном обо мне и моей дальнейшей жизни. Вон, трав разных мне дал для укрепления здоровья... Сказал, что через год-другой к нему нужно будет еще раз приехать.

– Ну, спасибо и на этом... – мама забрала у меня пакеты с травами. – Нам с тобой надо успеть вернуться в деревню до прибытия автобуса. Опоздаем – застрянем здесь еще на два дня.

– Успеем, время еще есть.

– И все-таки, что тебе сказал Иван Степанович? Что-то долго вы с ним беседу вели.

– Мама, я же сейчас, когда иду, немного задыхаюсь на ходу, так что подожди с расспросами. Когда придем в деревню, все расскажу. Хотя ничего особо интересного в нашем разговоре не было – режим дня, питание, диеты, ограничение в употреблении соли, и все в том же духе...

Рейсовый автобус не опоздал, так что сидя во все том же грохочущем «пазике» и глядя на деревья за окнами, я думала о нашем разговоре с Иваном Степановичем. Наша беседа была достаточно долгой, и сейчас я вспоминала кое-какие подробности того разговора...

... – Дело в том... – говорил он. – Дело в том, есть иной, чужой мир, который неизвестен нам, людям Земли. Знаешь, почему я тебе об этом говорю? Просто именно там, в том мире, имеется некое растение, которое лечит все – затягивает любые раны, исцеляет самые страшные заболевания, даже восстанавливает потерянные органы. Звучит невероятно, но так оно и есть в действительности.

– То есть там у меня может вновь вырасти удаленная почка?

– Да.

– Ваши слова воспринимаются, как сказка.

– Считай, как тебе заблагорассудится.

– И вы знаете, как попасть в этот мир?

– Знаю.

– И вы предлагаете мне отправиться туда?

– Предположим. Во всяком случае, такой вариант не исключен.

– Честно говоря, не ожидала... То есть в том случае, если я попаду в тот неизвестный мне мир, и сумею отыскать удивительное растение, о котором вы упомянули, то я вновь стану человеком с двумя почками?.. – конечно, я пыталась быть вежливой, но все же не смогла спрятать сарказм в голосе.

– Довольно примитивная и некорректная постановка вопроса... – чуть усмехнулся Иван Степанович. – Но в целом так и есть.

– Не знаю, что и сказать...

– Думаю, ты понимаешь, что я позвал тебя сюда не для того, чтоб рассказывать сказки. Заодно отвечаю на твой незаданный вопрос: с психикой у меня тоже все в порядке, фантастику на дух не переношу – в жизни хватает таких сюжетов, коих не сможет придумать ни один писатель. Прими эти мои слова об ином мире как данность и давай говорить серьезно, без ехидства и недоверия.

– И кто же живет в том мире?.. – я все еще не знала, стоит ли брать на веру слова моего собеседника. – И что там находится?

– В данный момент я не собираюсь читать тебе познавательную лекцию на эту тему... – отмахнулся мужчина. – Достаточно знать, что там, как и у нас, все непросто.

– Ну, хоть дышать-то там можно нормально?

– Можно, тот мир очень напоминает наш.

– Если я вас правильно поняла, то там живут такие же люди, как и мы?

– Да, там есть и люди.

– То есть, не они одни, верно? А то растение, о котором вы говорили...

– Его еще надо суметь найти, вернее, каким-то образом до него добраться, а это непросто.

– Охраняют?

– А сама как думаешь?

– Если честно, то не знаю, что и думать, голова идет кругом, а вопросов у меня много. Главное: если я окажусь в том, чужом мире, то, как его искать, это самое растение?

– Об этом поговорим позже, если не передумаешь.

– Почему вы именно мне делаете подобное предложение? Наверняка не от доброты душевной.

– Разумеется, нет. Просто так руны выпали – по ним ты подходишь, а для меня это главное. И потом в жизни, в отличие от сказок, надо платить за любое чудо. Скажу откровенно: ты направишься туда не одна, и, помимо всего прочего, у тебя будет еще одна задача – сопровождать другого человека. К сожалению, без посторонней помощи ему обходиться непросто, вернее, невозможно, так что на тебя лягут немалые сложности. Это и есть твоя плата.

– И кто же он, мой предполагаемый спутник?

– Тебе достаточно знать, что это мужчина, и он слеп.

– В каком смысле – слеп? У него что, зрение отсутствует полностью?

– К сожалению, так и есть. Этот человек не так давно лишился зрения, и с того времени совсем ничего не видит.

– И как это произошло?

– В данный момент для тебя это совершенно ненужная информация. Достаточно знать, что общение с такими людьми простым не назовешь, а потому тебе стоит еще раз хорошенько обдумать мое предложение.

– Слепому идти в чужой мир... Вам не кажется, что это крайне неразумно?

– Я с тобой согласен, но этот вопрос обсуждению не подлежит.

Очень хотелось поинтересоваться у Ивана Степановича, здесь ли находится этот незрячий человек и можно ли с ним познакомиться для начала. Думаю, мама не ошиблась, и он сейчас находится где-то неподалеку... Впрочем, раз здешний хозяин не считает нужным представлять нас друг другу, то и я помолчу.

Вместо этого спросила другое:

– То, что у меня одна почка...

– Твое здоровье считаю достаточно сносным для подобного гм... путешествия, а иначе с этим рискованным предложением я бы к тебе не обратился.

– Если я скажу «да», то в чужой мир с тем незрячим человеком мы отправимся вдвоем?

– Нет, втроем.

– А кто третий?

– Пока это неважно, но это еще один мужчина.

– Значит, нам надо пойти и вернуться...

– А вот это уж как получится. Сама должна понимать: вы отправитесь туда на свой страх и риск, а случиться может всякое, так что выбор за тобой. Можешь принять мое предложение, можешь отказаться – я приму любое твое решение. Единственное, что могу добавить от себя: второй раз подобное предлагать не стану. Можешь считать, что тебе повезло, а может, и наоборот – очень не повезло...».

... Когда мы вернулись домой, то мама первым делом поинтересовалась:

– Как ты себя чувствуешь? Меня, грешным делом, в дороге просто растрясло!

– Тоже ждала чего-то подобного после поездки в том грохочущем автобусе, но, вопреки ожиданиям, нет ничего неприятного... – улыбнулась я. – После общения с Иваном Степановичем мне стало куда легче. Еще немного – и окончательно приду в себя, а дальше будет видно.

– Да, ты кажешься более спокойной после этой поездки – похоже, мы съездили не напрасно. Позже надо будет пойти к Анне Павловне, рассказать о том, как съездили...

– Конечно!

Два последующих дня я раздумывала, как мне поступить. Говоря откровенно, для себя я уже все решила еще там, в деревне (второго шанса исправить совершенную ошибку у меня больше не будет), но Иван Степанович велел перезвонить через три дня – мол, за это время все еще раз хорошенько обдумай, прими взвешенное решение, чтоб не дать задний ход в последний момент. Вообще-то я и не собиралась это делать.

Однако уже вечером второго дня, просматривая новости в интернете, на странице светской хроники я увидела фото Бориса с какой-то девицей, про которых говорят «оттюнингованная по полной программе»: надутые и вытянутые, как у утки, губы, грудь пятого размера, точеный нос... К этому надо прибавить прекрасную укладку, хороший макияж и роскошное вечернее платье, стоимость которого равнялась цене неплохого автомобиля. А уж в изящном колье на шее девицы явно были настоящие бриллианты, и не удивлюсь, если каждый из них превышал пресловутые четыре карата. Борис, посвежевший и отдохнувший, выглядел прекрасно в белоснежном костюме, а неподалеку находилась сияющая Галина Альбертовна, стоящая подле какого-то представительного мужчины. В короткой заметке под фото было сказано о том, что снимок сделан на банкете в честь давно ожидаемой помолвки, потому как молодые любящие сердца бьются в унисон, и что благодаря этому браку две компании объединяют свои интересы...

При виде вполне довольных жизнью Бориса с его мамашей от моего хорошего настроения не осталось и следа. Оставить их с ощущением победы? Ну, уж нет! В памяти сам собой высветился номер телефона, и я набрала цифры на мобильнике.

– Иван Степанович? Это Лена Михайлова. Хочу вам сказать, что я все обдумала и согласна!

– А я в этом не сомневался... – ответил мужчина.