Вернёмся домой

Глава 4

В Каэту мы идем уже на четвертый день. Конечно, будь Глеб один, то добрался бы до этого города куда быстрее, но мы с Кириллом были далеко не столь шустры, и, если можно так выразиться, являлись чем-то вроде тормоза на его ногах. Впрочем, по этому поводу Глеб особо не нервничал – ясно, что для начала нам следует лучше узнать окружающий мир, так что особо торопиться не стоит. К счастью, погода не подкачала, дождей и непогоды не было, да и никаких чудищ, вроде той лысой обезьяны, нам более не встречалось. Надеюсь, и дальше не встретится.

На ночевку мы останавливались дважды: первый раз в таком же небольшом сарае для путников, только в этот раз, кроме нас троих, в тесном помещении оказалось еще несколько человек, которых Глеб каким-то образом сумел разговорить, и они долго о чем-то беседовали меж собой. На третью ночь нам повезло – на пути оказался довольно большой поселок, в котором имелся постоялый двор.

Комнатушка, которую нам выделил здешний хозяин, ничем не отличалась от той комнатенки, которую мы занимали на прежнем постоялом дворе: узенькая клетушка, в которой находились три набитых соломой мешка и грубо сколоченная скамья. Единственная разница – тут дверь была покрепче и понадежней. По нашим земным меркам здешняя гостиница (даже с натяжкой) и на одну звезду не тянет, а здесь это строение считается вполне благоустроенным, да еще и с удобствами. Конечно, на этом постоялом дворе наверняка находились номера и получше для тех, кто согласен заплатить подороже за более комфортный отдых, но нам следовало делать вид, что мы – бедные путники, не обремененные лишними деньгами.

Надо сказать, что внешность Кирилла не привлекла особого внимания у здешнего хозяина – он, как видно, уже успел насмотреться на самых разных проходящих и проезжающих, а все остальные, кто был на постоялом дворе – они смотрели на бедного парня со смешанным чувством любопытства и брезгливости, словно на какую-то диковинку. Самое неприятное в том, что у некоторых любопытствующих появлялись еще и ухмылки – вот, мол, как кому-то не повезло!.. А вот я за эти дни уже свыклась с изуродованной внешности Кирилла, и перестала считать ее чем-то из ряда вон выходящим.

Честно признаюсь, что за три дня пути по дорогам этой страны я устала, и сейчас мне хотелось только одного – как следует выспаться. Сидя в обеденном зале, я уже привычно ела здешний пресный хлеб и кашу на воде. Не знаю, что это были за злаки, но и хлеб и каша, приготовленные из этого зерна, были достаточно жесткими, да еще и безвкусными. Однако делать нечего: если очень хочется есть, то проглотишь и это. Одно радует: на такой еде и без фитнеса приобретешь стройную фигуру. Конечно, можно было бы заказать что-то другое, но неизвестно, как иная еда отразится на наших желудках, так что лучше не рисковать. Да и пили мы только воду – так оно спокойнее и куда безопаснее, чем пробовать здешние мутные напитки, приготовленные невесть из чего.

Проглатывая очередной комок серой каши, я почувствовала на себе чей-то взгляд – оказывается, на меня с интересом поглядывал моложавый мужчина, сидящий за отдельным столом. Судя по хорошей одежде и доброму десятку колец с камнями, красовавшимися на его пальцах, мужчина явно не бедствовал. Вместе с тем я отчего-то была уверена, что к здешней элите он не относится – в этом человеке было нечто, очень напоминающее наглость тех, кто сумел вырваться наверх из нищеты. Подобное скрыть сложно, для этого человеку надо немало поработать над собой, а заниматься таким делом станет далеко не каждый – хлопотно и долго. Похоже, что этот человек только что закончил свою трапезу (об этом говорили пустые тарелки и кувшин с вином на его столе) и сейчас оглядывал зал, не зная, чем занять вечер. Отчего-то его взгляд зацепился за меня, и теперь он смотрел на нас троих, словно прикидывая, стоит ли уделять время такому никчемному существу, как я. Мне его взгляд был крайне неприятен, так что я поторопилась запихнуть в себя остатки каши, чтоб побыстрей закончить с ужином и уйти отсюда.

– Кирилл, ты почему не ешь?.. – поинтересовалась я, глядя на почти нетронутую тарелку. – Понимаю, что невкусно, но есть все одно надо.

– Не хочется... – отозвался тот. – Что-то устал я сегодня...

– Тогда идите и отдохните... – отозвался Глеб, которой тоже заметил взгляды мужчины, устремленные на меня. – Я вас провожу.

– Конечно.

Однако стоило нам покинуть обеденный зал, как нас догнал слуга.

– Эй, постойте!

– Что надо?.. – только что не огрызнулась я.

– Да там один господин хочет с тобой, красавица, поговорить. Так что пошли...

– Передай господину, что я прошу прощения, но подойти к нему не могу – мой жених себя плохо чувствует.

– Я-то передам, только к отказам не каждый привык... – развел руками слуга. – Не злите его...

– Ты его знаешь?.. – поинтересовался Глеб. – Я видел, как он на невесту моего брата поглядывал, и это мне не понравилось.

– Да этот господин у нас уже дважды останавливался... – подосадовал слуга. Кажется, он не относился к числу почитателей нагловатого мужчины. – И каждый раз дело плохо заканчивалось – если ему что не по вкусу, то скандалить начинает, а то еще что похуже устроит. Не живется ему спокойно, так что этого гостя лучше лишний раз не злить.

– Понятно... – кивнул головой Глеб и повернулся к нам. – Вы идите, а я тут разрулю.

Глеб долго не возвращался, и постепенно я стала беспокоиться. Почему он так задерживается? Надеюсь, у него все хорошо, просто разговор с незнакомцем несколько затянулся, хотя не понимаю, о чем можно говорить так долго.

Кирилл, хотя и лежал с закрытыми глазами, тоже не спал. Ясно, что и ему не дает покоя ответ на вопрос, почему Глеб не торопиться идти к нам. Надеюсь, там все обойдется без проблем...

– Не спишь?.. – вдруг спросил меня Кирилл.

– Нет. Глеб все еще не вернулся, и я тревожусь. А ты почему бодрствуешь?

– Да так, мысли всякие в голове бродят, иногда накатывает настолько сильно, что хоть вой... – тут Кирилл замолк. Кажется, он уже жалел, что у него вырвались эти слова. Понимаю его: иногда самой становится по-настоящему тошно, но от таких дум надо избавляться, а иначе выбраться из депрессии будет очень сложно. В нашем положении страдания и горькие воспоминания – это недопустимая роскошь.

– Такое всем в голову приходит... – вздохнула я. – Мне тоже иногда хочется в слезы удариться, только это вряд ли поможет вернуть почку, которой я лишилась по собственной глупости. Сейчас у нас есть цель – вновь стать такими же, какими были когда-то, и душевные терзания о прошлом тут вряд ли помогут. Скорее, помешают.

Кирилл какое-то время молчал, а потом спросил:

– Скажи... Я внешне очень страшный? Только честно.

– Странный вопрос... – даже растерялась я.

– Почему странный? У меня нет глаз, но зато обострилось чувство восприятия окружающего мира, и я просто чувствую, кто и как на меня смотрит. Ощущения, знаешь ли, не радуют.

Признаюсь: от таких слов я по-настоящему растерялась. Видимо, этот вопрос Кирилл хотел задать давно, но не решался это сделать. Да уж, тут не знаешь, что и сказать! Парня можно понять – после такого увечья можно даже разумом повредиться – неудивительно, что Кирилл настолько замкнут. А меж тем на вопрос отвечать надо, чтоб паузу не затягивать.

– Не сказать, что ты страшный, скорее – непривычный... – я старалась тщательно подбирать слова. – Будь у тебя шрамов от ожогов вдвое меньше, ты бы смотрелся даже как объект интереса для некоторых дам – среди женщин немало тех, кому нравятся мужчины, которые перенесли немало жизненных трудностей. Что же касается меня, то за время нашего знакомства я к тебе привыкла, на твою внешность перестала обращать внимание, и для меня не имеет никакого значения, кто идет рядом – ты, или Бред Питт. Хотя вру: если бы рядом со мной шел кто-нибудь вроде этого голливудского красавчика, да еще бы постоянно говорил о том, что мой образ навеки поселился в его тоскующем сердце, то я...

Тут Кирилл расхохотался, причем это был по-настоящему веселый смех. Надо же, оказывается, этот человек может заразительно смеяться! Не знаю почему, но мои слова его так рассмешили, что бедный парень долго не мог успокоиться.

– И что я такого смешного сказала?.. – даже обиделась я, когда молодого человека, наконец, перестали сотрясать корчи смеха.

– Да так... – все еще посмеивался тот. – Считай, что это разрядка организма на все происходящее. Бред Питт, говоришь... Приятно слышать.

В этот момент в комнату вошел Глеб. Неровная походка, покрасневшее лицо... При первом взгляде на него стало понятно, что он опять принял на грудь какое-то местное хмельное пойло – увы, но иными словами это неприятно пахнущее питье назвать невозможно. Надеюсь, очередное возлияние Глеб вынужден был совершить по необходимости. Не спился бы...

– Веселитесь?.. – поинтересовался он, спотыкаясь на ровном месте. – Ну-ну...

– А ты опять выпил... – констатировала я очевидное. – Это же вредно!

– Еще немного – и ты напомнишь мне жену одного моего знакомого... – Глеб подтащил скамейку к дверям, и подпер ею дверь. – Для нее выпивший муженек был чем-то вроде смертного греха, с которым надо бороться всеми силами. Она даже держала в прихожей скалку, чтоб в случае чего охаживать ею беднягу, направляя согрешившего на путь истинный.

– Неужели твой приятель не мог выкинуть эту самую скалку?.. – усмехнулся Кирилл.

– Он ее систематически выкидывал, а супруга сразу же покупала новую. Денег на эти деревяшки столько отдала, что хватило бы на кухонный гарнитур.

– И кто в итоге победил?

– Что мы, мужчины, может сделать против слабых женщин?.. – философски произнес Глеб. – Ничего. Дело кончилось тем, что бедному парню пришлось признать капитуляцию, и под запрет попало даже слово «пиво», а уж о том, чтоб принести в дом даже маленькую бутылочку пива, и речи идти не могло... Кстати, у приятеля скалка по-прежнему лежит в коридоре – так сказать, для наглядности и поддержания супруга в должном тонусе.

– Глеб... – вздохнула я. – Глеб, я понимаю, что ты не для собственного удовольствия пил эту гадость, а хотел что-то выяснить у того мужчины, и ради этого тебе пришлось вновь влить в себя эту гадость...

– Рад, что вы понимаете степень моей жертвенности... – молодой человек еле стоял на ногах.

– Ты не боишься отравиться здешним аналогом бурды с градусами? Неизвестно, как эта жидкая пакость может сказаться на твоем организме!

– Хуже того, что у меня имеется, уже не будет.

– После прошлого возлияния ты, вроде, хотел завязать со здешним зеленым вином, или какого оно там цвета в действительности...

– Цвет у него коричневый, а на вкус – бормотуха на дрожжах... – вздохнул Глеб, с трудом усаживаясь на свой мешок с сеном. – Как здешние ее пьют и не морщатся, да еще и умудряются выжить при этом – не понимаю. Я дома несколько раз пробовал нечто похожее – так сказать, рискнул здоровьем. Вкус у таких напитков мерзкий, и я просто не решусь предложить дамам отведать сию амброзию. Увы, но сегодня отказаться от дегустации здешнего напитка не было никакой возможности, и потому мне, несчастному, вновь пришлось рискнуть здоровьем... Блин, голова кругом идет, слова с трудом связываю... Ох, на что только не пойдешь ради всех нас...

– И о чем вы говорили с тем мужчиной?

– Да как тебе сказать... Этот тип – аналог нашего братка из девяностых годов, считает, что он если не король мира, то приближен к нему. Надо сказать – весьма неприятный человек, который уверен, что за свои деньги может делать все, что пожелает. Да и те делишки, что он проворачивает, приличными никак не назовешь. Морду бы ему за это набить, причем без всякой жалости...

– Неужели он с тобой был настолько откровенным?

– Очень сомневаюсь, что там была полна откровенность – не тот это человек, чтоб кому-то изливать свою душу. У нас просто был дозированный разговор, где мой новый приятель показал мне свою крутость, а мне оставалось только хлопать глазами, удивляться и восхищаться его деловой хваткой... Чтоб вы знали: этот человек – настоящая скотина, в любое другое время я бы с ним по-иному поговорил, причем так, чтоб он надолго запомнил. Кстати, я у него кое-что выяснил, и это мне совсем не нравится...

– А поподробнее можно?

– Давайте завтра, а?.. – произнес Глеб, укладываясь на мешок с сеном. – У меня сейчас мысли путаются...

– Алкоголик... – усмехнулась я.

– Как хорошо, что ты меня понимаешь... – и почти сразу же Глеб стал похрапывать. Похоже, ему пора завязывать с потреблением здешней хмельной бурды.

– Уснул... – вздохнула я. – Пожалуй, и нам пора сделать то же самое.

– Знаешь... – после паузы заговорил Кирилл. – Знаешь, я уже несколько дней хочу поблагодарить тебя за то, что спасла меня тогда это того существа.

– Не стоит благодарности... – отозвалась я, а про себя подумала – надо же, этот человек начинает понемногу оттаивать, и, кажется, стал искать общения с нами. – Как говорится: на моем месте так поступил бы каждый.

– Я по-прежнему ничего не помню... – продолжал Кирилл. – Полный провал в памяти. Знаю о случившемся только по вашим рассказам...

– Да нечего там вспоминать... Кстати, как твоя рука? Все еще побаливает?

– Можно сказать, перестала.

Рука, которую Кириллу поцарапала лысая обезьяна, все же немного распухла, и Глеб еще пару раз давал парню антибиотики. В последний раз, когда мы снимали бинт, рука Кирилла выглядела почти здоровой. Что же касается новых шрамов... На них наш выздоравливающий лишь махнул рукой: если учесть, что я весь в рубцах, то десяток новых царапин уже не имеют никакого значения.

– Интересно бы увидеть то существо, которое пыталось меня увести...

– Лучше не надо – поверь, никакого эстетического удовольствия это тебе не доставит.

– А еще я хожу, постоянно опираясь на твое плечо... – вновь заговорил Кирилл. – Тебе, наверное, тяжело со мной... Извини, что доставляю тебе столько неудобств.

Хм, у меня складывается впечатление, будто Кирилл в последнее время словно иногда позволяет снять с себя маску, под которой скрывается обычный человек, без холодности, отстраненности и высокомерия. Говоря откровенно, идти рядом с Кириллом мне, и верно, непросто. Очевидно, он какое-то время вел малоподвижный образ жизни, и потому сейчас быстро устает, при ходьбе невольно опирается на меня, причем довольно ощутимо. А если учесть, что он ничего не видит, то частенько Кирилл (особенно если спотыкается или оступается) сам не понимая того, вцепляется своими изуродованными пальцами за мое плечо, создавая дополнительные неудобства при ходьбе. Все бы ничего, но у меня постоянно побаливает спина, да и шов от операции дает о себе знать, так что к концу дня я, и верно, чувствую себя если не вымотанной, то по-настоящему уставшей... Впрочем, к этому времени мы с Кириллом уже как-то приноровились друг к другу...

– Все хорошо, не бери в голову всякую ерунду... – отмахнулась я.

– Но все же...

– Ну, если ты чувствуешь себя виноватым, то в качестве извинения расскажи что-нибудь.

– Что рассказать?.. – судя по небольшому напряжению в голосе, Кирилл опасается, что я намереваюсь заняться расспросами о его жизни. Не скрою: я бы хотела узнать, как бедный парень мог получить такие ожоги, но есть темы, которых касаться не стоит. Надеюсь, он сам когда-нибудь расскажет о случившейся трагедии.

– По профессии ты геммолог, знаешь о камнях все... – я вспомнила кольцо, которое мне подарила несостоявшаяся свекровь. – Скажи: бриллиант в четыре карата... Он очень дорогой?

– Что, речь идет о фамильной драгоценности?

– Нет, что ты, таких сокровищ в нашей семье никогда не было! Мне просто хотелось бы кое-что уточнить.

– Четыре, говоришь... На твой вопрос так сразу и не ответишь. Видишь ли, оценка бриллианта зависит от четырех параметров: чистота, цвет, масса в каратах, огранка. Необработанный алмаз по внешнему виду похож на обычную стекляшку, а благодаря правильной огранке проявляет максимальную дисперсию и становится бриллиантом.

– Извини за вопрос, но дисперсия – кажется, это что-то из физики, верно?

– В ювелирном деле дисперсия – это, скажем так, игра цветов.

– Понятно... – конечно, в том кольце, что подарила мне Галина Альбертовна, был дешевый циркон, а не бриллиант, но просто хотелось знать пределы фантазии моей несостоявшейся свекрови. – Ну да леший с ним, с камнем в четыре карата... Кирилл, раз мы не спим, то расскажи мне какие-нибудь интересные истории о драгоценных камнях, ведь едва ли не за каждым необычным камнем тянется целая история.

– Что?

– Да чего там не понимать!.. – возмутилась я. – Мы проводим в дороге целые дни, вечером поедим – и спать. А мне, как представительнице женского пола, просто хочется еще и немного поговорить, а кого из женщин не интересуют драгоценности? Телевизора тут нет, мобильник с интернетом тоже отсутствует, так что остается только устное творчество. Вот и расскажи о чем-либо необычном из мира драгоценных камней, может, потом мне что-то хорошее во сне приснится.

– Это можно... – кажется, Кирилл улыбается. – Если это тебе действительно интересно...

– Ты не отвлекайся, а рассказывай!

– Почему бы и нет... Хотя... Знаешь, несколько лет назад я провел какое-то время в Африке, вернее, в Танзании – мне очень нравятся тамошние драгоценные камни О некоторых из них ты, наверное, ранее и не слышала...

Наш разговор затянулся надолго, тем более что Кирилл оказался прекрасным рассказчиком. Чувствуется, что он очень любил свое дело, и рассказывал о камнях, словно о живых людях. За этот вечер я узнала о ювелирном деле много интересного, а уж если об этом рассказывает увлеченный человек...

Ну, какими бы интересными не были его рассказы, спать все же надо, ведь завтра с утра нам опять надо отправляться в дорогу, так что поневоле пришлось заканчивать наши разговоры. Остается надеяться, что позже, когда появится время, Кирилл вновь продолжит свои повествования.

С утра, как и следовало ожидать, Глеб проснулся с больной головой, и, услышав его постанывание, я без слов протянула ему фляжку:

– Пей, страдалец.

– Тому, кто такой жажды не испытал, страждущего не понять... – Глеб не оторвался от фляжки, пока она не опустела. – Кто бы знал, как же мне хреново...

– Забирай, мученик... – протянула я Глебу еще две фляжки. – Насколько мне помнится, Минздрав предупреждает, что чрезмерное употребление алкоголя вредит здоровью.

– Я согласен пить минералку, причем в неограниченном количестве, только вот где ж ее тут взять... – вздохнул Глеб, возвращая мне пустые фляжки. – Сейчас минутку передохну – надо подождать, пока тараканы в моей голове немного успокоятся.

– Ты же вроде говорил, что они тебя покинули!.. – рассмеялась я.

– Вернулись, голубчики, решили не оставлять меня одного! Хоть кто-то проявляет сочувствие ко мне, грешному...

– А если без шуток?.. – подал голос Кирилл. – Давайте поговорим серьезно.

– Можно и серьезно... – кивнул головой Глеб. – Для начала должен вам сказать, что мы несколько выделяемся из здешней толпы.

– В смысле?.. – не поняла я.

– В прямом смысле этого слова. Лена, ты уже должна была обратить внимание на то, что многие здешние представители человеческой расы выглядят далеко не лучшими образом. Редкие волосы, отвратительные зубы, нечистая кожа...

Тут Глеб прав. Ранее я уже и сама заметила, что большинство местных жителей не назвать эталонами красоты, и одной из причин этого было наличие самых разных кожных болезней в этом мире, и видеть это было достаточно неприятно. Пусть даже эти заболевания встречаются далеко не у всех, но нам хватило и того, что мы иногда видели. Потому, наверное, изуродованное лицо Кирилла и хотя привлекает внимание окружающих, но не кажется им чем-то невероятным.

– Я, если честно, ранее уже заметил, что среди здешнего народишка мы смотримся уж очень чистенькими и здоровенькими... – продолжал Глеб. – Этот тип, который положил глаз на Лену, тоже выделил ее из числа всех присутствующих на этом постоялом дворе. Естественно, решил с ней развлечься, ведь чем-то надо заняться долгим вечером. Не скажу, что мое появление оказалось для него равноценной заменой, но разговорить этого типа я все же сумел. Пришлось рассказывать ему разные сказки, в том числе утверждать и то, что наша светлая кожа – это заболевание, которое вскоре сменится сыпью. К тому же оно очень заразно...

– Поверил?

– Трудно сказать, скорей всего, нет. Тем не менее, он решил снизойти до меня и удостоил чести переговорить. Естественно, всухую беседа идти не может, пару раз пришлось заказывать вино, причем за мой счет, а эта бурда, чтоб вы знали, довольно дорогая. А еще этот мужик – он, зараза, любопытный, без мыла кое-куда умело лезет...

– И что ты ему рассказал?

– Сказал, что мы родом из тех мест, которые отошли врагу после подписания мирного договора между нашими странами. Мол, наш дом сгорел, да и не хотелось оставаться среди чужаков-победителей... Вот потому-то идем к родственникам, которым мы, по сути, не очень-то и нужны, но делать нечего... В общем, выдал трагическую историю из числа тех, коих после окончания военных действий бывает великое множество. Однако куда интересней то, что рассказал мне о себе этот тип. Он относится к тем грешникам, кто занимается крайне неприятными делишками, или говоря более привычным нам языком – криминалом. Кое о каких из своих махинаций он мне поведал, причем с гордостью – мол, я парень ловкий и не промах, умею зарабатывать неплохие денежки. Все бы ничего, но помимо всего прочего он рассказал мне и о некоторых весьма неприятных делах, которые этот тип с приятелями уже ранее провернули не раз, и с крайней выгодой для себя. Проще говоря: обманывают людей, обещая им исцеление, а сами забирают деньги и исчезают.

– Ну, такого я и дома насмотрелся... – буркнул Кирилл. – Ничего нового.

– Поясняю суть этого мошенничества... – продолжал Глеб. – Он дает понять изувеченным людям, что имеет хорошие связи с теми, кто может помочь в исцелении апасой – после войны слишком много раненых и травмированных, так что на лечение апасой сейчас самая настоящая очередь, причем длинная, и это несмотря на то, что цена на подобное исцеление взлетела до небес. Дескать, есть те, кто поможет обойти эту самую очередь, но, разумеется, не бесплатно – за помощь надо хорошо заплатить, и держать рот на замке, потому как те люди, что втихую лечат апасой, здорово рискуют. Мол, если об этом станет известно, то некоторым из них не сносить головы... Естественно, что такие разговоры тот наглый тип ведет среди богатых людей, которые могут выделить на свое излечение большие деньги.

– И ему верят?

– У нас дома мошенники тоже умело людей разводят, причем нередко очень умных людей... – неприятно усмехнулся Глеб. – Тут очень многое зависит от умения располагать к себе собеседника и внушать другим то, во что они хотят верить. Так что, как говорил Экклезиаст: «что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем».

– Мне кажется, тут подходит другая фраза... – усмехнулся Кирилл. – «Бывает нечто, о чем говорят – «смотри, это новое». Но это было уже в веках...».

– Слышите, вы, философы... – рассердилась я. – Может, хватит демонстрировать друг другу свой высокий интеллектуальный уровень, богатый внутренний мир и глубокие познания в литературе? Не лучше ли поговорить о другом, более важном.

– Устами нашей Лены глаголет истина... – хмыкнул Глеб. – Так вот, как понимаете, в одиночку это дело не провернуть, а потому у моего нового приятеля имеется несколько друзей, которые помогают ему в обдуривании людей. Мол, это такие ловкачи, что едва ли не каждому сумеют втереться в доверие. Тем не менее, далеко не каждый человек согласиться расстаться с большими деньгами за одно только обещание помочь. Бывают и такие предусмотрительные люди, кто согласен отдать золото лишь после того, как начнется лечение, и не раньше.

– Ну, хоть кому-то повезет.

– Этим-то предусмотрительным как раз и не везет больше остальных... – покачал головой Глеб – Помните, я вам говорил, что имеется растение, внешне очень похожее на апасу, только вот оно не лечит, а калечит. Так вот, таких недоверчивых людей и пользуют этой самой лже-апасой – она у той гоп-компании специально имеется для такого дела. Тем бедолагам, которые имели сомнительное удовольствие лечением лже-апасой, можно только посочувствовать – им теперь вряд ли можно помочь.

– Они погибают?

– Через какое-то время, но лучше бы умерли сразу... Правда, бывает, что среди этих пострадавших оказываются люди э-э... стоящие высоко на здешней социальной лестнице. Вот тогда прохвостам приходится удирать, чтоб не попасть под руку разгневанных родственников потерпевших, да и власти очень любят отправлять на виселицу тех ловкачей, которые запускают свои лапы в чужие карманы. Между прочим, правильно делают... Так вот, тот тип, с которым я вчера пил, как раз один из тех, кому приходится уносить ноги – он со своими дружками здорово подгадил одному из знатных людей этой страны.

– А где же его приятели?.. – не поняла я. – Ну, те, с кем он проворачивал свои делишки.

– Сейчас вся их небольшая компашка поодиночке добирается до условного места. Говорю же – они налетели на крупные неприятности, эту излишне шуструю компанию ищут, так что в их положении куда безопасней двигаться порознь.

– И он все это без утайки выложил тебе?.. – недоверчиво спросил Кирилл.

– Ну, эта бурда довольно-таки сильно бьет по голове, и язык развязывается сам по себе. К тому же еще до моего появления он уже прилично выпил... – скривился Глеб. – А еще в моем лице он нашел благодарного слушателя, который с восхищением смотрел на него и внимал со всем вниманием, вот мужик и утратил над собой контроль – похвальбу и восхищение любят все. Я знаю таких типов: им хочется показать свою крутизну, а заодно лишний раз утвердится в собственных глазах. Между прочим, на этом хмыре грехов – как блох на бродячей барбоске.

– И что он говорил?

– Долго рассказывать, да и нас его делишки не касаются. Хуже другое: мужик, протрезвев с утра и вспомнив, что наговорил мне, попытается от нас избавиться. Вернее, в первую очередь от меня, а заодно и от вас – сами понимаете, что в этом случае свидетели не нужны, ведь я уже мог поделиться с вами тем, что узнал от него. И дернула же меня нелегкая вступить в разговоры с этим типом!

– И что же будет?.. – растерянно спросила я.

– Скорей всего, нас в дороге вновь ждет неприятная встреча.

– Как, опять?

– Не опять, а снова. Здесь на нас он нападать не станет, а на здешних дорогах после войны может случиться всякое... Ничего, разберемся.

Через полчаса мы вновь были в дороге. Впрочем, утром в обеденном зале народу было значительно меньше, чем вечером – как видно, большая часть постояльцев уже покинула это место и отправилась по своим делам. Мы тоже не стали задерживаться – купили кое-какую провизию, наполнили фляжки водой и поторопились уйти. Того мужчину, с которым Глеб вчера вел разговоры, мы не видели, но это еще ни о чем не говорит.

Утро было прекрасным, на чистом небе сияло солнце, на дороге то и дело встречались люди, идущие и едущие по своим делам, а на любопытные взгляды, кидаемые на Кирилла, мы уже привычно не обращали внимания. Вокруг все те же поля, большей частью уже скошенные, редкий кустарник, деревеньки в десяток-другой домов... На первый взгляд все спокойно, нет никакой опасности. Даже ветра не было, тишина, покой, лишь доносятся хрипловатые голоса птиц и треск насекомых. Постепенно мне стало казаться, что опасения Глеба преувеличены, да и этот человек наверняка уже находится где-то далеко отсюда. Однако когда я сказала об этом Глебу, тот лишь отмахнулся:

– Блажен, кто верует. Просто нам еще не встретилось подходящее местечко, где этот тип может нас ожидать. К тому же он не пешком идет, а едет на лошади. Естественно, что ему надо отыскать такое место, чтоб можно было и лошадь спрятать, и самому неподалеку укрыться. Пока что удобное место для засады я не видел, но такое обязательно должно отыскаться.

– А ты не спросил его, как выглядит эта самая апаса?

– Спросил, только тот в ответ пробурчал что-то вроде того: долго, мол, пояснять, да и незачем мне это знать – все одно на апасу денег не хватит. Зато о себе мужик рассказывал без остановки, хвастовство о своих сомнительных доблестях было просто не остановить... Вот теперь из-за того, что мне стали известны некоторые некие неприглядные подробности его жизни, сейчас мы вынуждены идти с оглядкой.

Мы прошли еще немного, и Глеб протянул:

– А вот здесь я бы сам устроил засаду. Самое то...

Впереди, неподалеку от дороги, у края скошенного поля, находилось нагромождение огромных каменных глыб, часть из которых была покрыта травой, а кое-где даже поросла мелким кустарником.

– Небольшую деревеньку мы прошли, другой пока еще не видно... – прикидывал Глеб. – Свою лошадь этот парень наверняка отвел за камни, а сам должен находиться неподалеку от дороги, так, чтоб можно было достать нас броском ножа – по словам моего вчерашнего собутыльника, ножом он владеет просто виртуозно. Допускаю, что это, может, и не совсем так – привирал, скорей всего!, но в любом случае человек, который сносно умеет посылать нож в цель – он нас достанет, пусть даже и не с первого броска.

– Что будем делать?

– Для начала отдохнем.

– У тех камней?!

– Нет, на бугорке, от которого мы сейчас находимся.

– А как же...

– Немного подождем. А еще сделаем вид, будто решили отдохнуть и перекусить. И не вздумайте коситься в сторону камней – Лена, эти слова прежде всего относятся к тебе.

– Да поняла я! И все же...

– А вот я сомневаюсь, что ты соображаешь, в чем тут дело!.. – даже рассердился Глеб. – Этот человек покинул постоялый двор раньше нас, залег в засаде... Теперь смотри: все это случилось пару-тройку часов назад, моему приятелю до чертиков надоело лежать здесь, хотелось бы поскорей покинуть это место, и вновь отправиться по своим делам. Мы же будем сидеть на этом бугорке и делать вид, что никуда не торопимся, а время меж тем идет... Тут у многих нервы не выдержат, тем более что, по мнению моего знакомого, дело-то плевое – несколько раз ножичком махнуть, а вместо этого приходится чего-то дожидаться. Понятно, что мой новый друг наверняка начнет форсировать события.

– А он до нас нож не добросит?

– Расстояние слишком большое, не дотянется.

Мы расположились на отдых, достали кое-какую еду... Самая обычная картина, если даже тот мужчина, и верно, наблюдает за нами, то вряд ли она покажется ему подозрительной.

Прошло несколько минут, вокруг ничего не менялось, и я не выдержала.

– Глеб, ты что-нибудь видишь?

– Нет, но нюхом чувствую на себе чей-то взгляд. Ждем.

Ждать пришлось еще минут десять, не меньше. За это время мимо нас по дороге прошла небольшая группа крестьян с лопатами, которые везли на тачке какие-то корни. Стоило этим людям скрыться из вида, как мы увидели, что от нагромождения каменных глыб отошел человек и неторопливо направился к нам.

– Глеб...

– Да вижу я! Сидите спокойно, не вздумайте дергаться... Если что, падай на землю вместе с Кириллом.

Меж тем мужчина приблизился к нам на довольно-таки близкое расстояние, и я даже рассмотрела чуть насмешливую улыбку на его губах. Трудно сказать, что этот человек собирался сделать дальше, но Глеб внезапно взмахнул рукой, и почти сразу же похожее движение сделал и мужчина...

Я не видела, что произошло дальше, потому как в этот момент бросилась на землю, повалив заодно и Кирилла. Уж не знаю, что происходило над нами, но те слова, что доносились до нас, вряд ли рискнет напечатать самое захудалое издательство. Да уж, мужчины выясняют отношения...

Возня продолжалась недолго, после чего раздался голос Глеба:

– Все, можете вставать.

Картина, которую я увидела, меня не удивила: мужчина стоял, согнувшись, а его руку, заведенную за спину, держал Глеб. А еще одежда того человека была залита кровью, которая по цвету ничем не отличалась от крови земных людей. У нашего спутника, к счастью, крови я не заметила, но подол его холщовой куртки был разрезан.

– Глеб, с тобой все в порядке?.. – спросила я. Заодно осмотрелась по сторонам – к счастью, рядом никого нет, но это не значит, что вот-вот некто не появится на дороге.

– Со мной да, а вот насчет моего приятеля я такое сказать не могу... – Глеб чуть сильнее надавил на руку мужчины. – Скажи, друг, на кой хрен ты сюда проперся, да еще и ножиками кидаться вздумал! Фу, как некрасиво! А ведь мы с тобой вчера вечером так хорошо посидели, душевно – и вдруг такое! Нехорошо. Насколько мне помнится, с постоялого двора ты собирался направиться в другую сторону, причем должен был мчаться едва ли не со всех ног, а вместо этого ты решил устроить встречу на дороге. Непорядок...

– Отпусти, больно... – прохрипел тот.

– Когда я спрашиваю, надо отвечать, а не то будет еще больнее... – Глеб был – сама вежливость, и, как видно, мужчина принял это за слабость и нерешительность, а потому выдал в ответ фразу, в котором сравнил нашего спутника с каким-то местным животным. Конечно, ранее об этом существе мы ничего не слышали, но судя по всему, умственные и физические данные этого создания (имеется в виду животное) находятся на весьма низком уровне.

– Фу, как некрасиво... – вздохнул Глеб. – Да еще и при даме... Она у нас девушка порядочная, таких выражений слышать не должна.

На эти слова мужчина, который, как видно, еще не оценил всю серьезность своего положения, выпалил еще несколько предложений, в которых сравнивал уже меня с неким существом, похожим на самку собаки, постоянно находящейся в самом примитивно-недвусмысленном положении тела.

– Ясно, значит, по-хорошему мы не понимаем... – сделал вывод Глеб. – Жаль. Значит, поговорим в другом месте, чтоб наша дама больше не слышала таких слов. А заодно чтоб не видела ничего лишнего, что ее может расстроить.

– Да пошел ты...

– Пойдем вместе... – усмехнулся Глеб, и повернулся ко мне. – А ты посматривай тут... И вот еще – этот тип в меня вздумал кидаться острыми предметами, так ты их тут поищи, нечего добром разбрасываться понапрасну. Ножи полетели в том направлении...

– Ты что, скотина, разве не видишь, что я кровью истекаю?.. – простонал мужчина. – Перевяжи, потом поговорим...

Однако Глеб больше не стал заниматься разговорами – он врезал ребром ладони по шее мужчины, после чего тот, издав нечто среднее между визгом и хрипом, безропотно поплелся по направлению к каменным глыбам. Я же, в свою очередь, увидев красные пятна на земле, стала присыпать их пылью, песком и мелкими камнями. Конечно, вряд ли кто-то из идущих по дороге обратит внимание на эти красные пятна, но лучше лишний раз подстраховаться – мало ли что...

Едва я успела скрыть кровавые следы на земле, как на дороге появились люди – крестьяне снова шли куда-то с тележкой, наполненной каким-то корнеплодами, отдаленно напоминающими нашу земную свеклу. Хорошо, что к этому времени Глеб с мужчиной уже скрылись за валунами, а мы с Кириллом делали вид, что полностью поглощены едой. Крестьяне прошли мимо, бросая на нас любопытные взгляды. Ну, идете, и идите себе дальше.

Как только крестьяне скрылись из вида, отправилась искать брошенные ножи. Нашла два. Возможно, был еще один, но я его не отыскала..

Время шло, а Глеб все не возвращался. Почему он так задерживается? Вдруг тот мужчина набрался сил и накинулся на Глеба?

Впрочем, волновалась не я одна – Кирилл тоже беспокоился.

– Ну что он там так долго?.. – наконец не выдержал Кирилл. – Знаешь, мне перед вами обоими очень стыдно – ничего не могу сделать, и помочь вам не в состоянии. Зато связываю вас по рукам и ногам...

– Перестань! Мы тут все в одной лодке. Когда снова обретешь глаза и прежнюю внешность, то еще неизвестно, кто кому помогать будет.

– Знала бы ты, как мне хочется вернуть хотя бы зрение!.. – вырвалось у Кирилла. – Тогда снова можно работать, заниматься любимым делом! У меня столько проектов...

Глеб вернулся, когда мы уже стали всерьез опасаться, не случилось ли что плохое. Внешне он выглядел невозмутимым, и мужчины рядом с ним не было. Лично мне не хотелось думать о том, куда мог деться этот человек, хотя ответ и без того очевиден. А еще в руках Глеба была небольшая дорожная сумка, и, похоже, тяжелая.

Подойдя к нам, он взял свой дорожный мешок, бросил в него сумку, после чего затянул завязки мешка, закинул его за спину и скомандовал:

– Привал закончен, пошли дальше.

– А этот... Он...

– Он нас больше не побеспокоит... – отмахнулся Глеб.

Не говоря ни слова, мы встали и пошли дальше. Проходя мимо камней, я посмотрела в их сторону, но ничего не заметила. Какое-то время мы шли молча, но потом я не выдержала.

– Глеб, ты о чем так долго беседовал со своим гм... приятелем?

– Бывшим приятелем... – уточнил Глеб. – Причем во всех смыслах. Вначале он не горел желанием общаться со мной, пришлось поднажать... Такие люди, как этот тип, вначале упираются, а когда до их доходит, что крепко влипли – вот тогда начинают выкладывать все, без утайки. А еще он досадовал, что вчера так со мной откровенничал – мол, бывает, расслабился...

– И о чем вы с ним поговорили?

– Тем для обсуждения хватало, но в первую очередь меня, как сами понимаете, интересовала апаса – что из себя представляет, где растет, как до нее добраться. Если мой вчерашний собутыльник занимался тем, что впаривал несчастным обещание излечения апасой, то он должен хоть немного разбираться в этом вопросе, а значит грех не воспользоваться его знаниями...

По словам Глеба, если тот мужчина не солгал (а в этом вопросе ему врать смысла нет), то апаса – это не трава, как мы раньше считали, а дерево, пусть и не очень высокое. Само дерево едва ли не сплошь покрыто тонкими лианами, и внешне похоже на моток шерсти. Когда же некто подходит к такому дереву, то оно оплетает его, словно заключает в кокон. Сколько времени человек (или кто-либо иной) находится в том коконе – тут точно сказать не получится, это сугубо индивидуально, сроки самые разные, от нескольких часов до нескольких суток (случается и такое). Когда же лианы опадают, и человек вновь оказывается на свободе, то состоянию его здоровья можно только позавидовать. Достаточно сказать, что у людей отрастают оторванные руки и ноги, а уж про остальное и говорить не стоит!..

– Это я передаю вам вкратце рассказ того мужичка про апасу... – продолжал Глеб. – Если верить преданиям, то в давние времена апасы росло немало, но сейчас многое изменилось, и дело тут не только в минувшей войне. Апаса – деревце достаточно капризное, вырастить его нелегко, а многие посадки были сожжены в огне – тут виверны постарались, они отчего-то апасу на дух не переносят. Если я правильно понял, то сейчас оставшаяся апаса находится под жестким контролем как здешнего правителя, так и церковников – эти за свой кусок вообще держатся мертвой хваткой, потому как после войны желающих вылечиться много, так что и в казну, и в карманы церковников идет очень даже неплохое пополнение. Конечно, в кое-каких отдаленных местах можно встретить апасу, так сказать, дикорастущую, но тот, кто ее находит, тщательно оберегает как это место, так и само растение.

– Что-то твой рассказ мне особой бодрости не прибавил... – сделала я вывод.

– Не тебе одной... – согласился Глеб. – Но мы же сюда пришли не для совершения тура экзотического туризма, так что, как говорится, будем думать.

– А второе растение, которое не лечит... – спросил Кирилл. – Ты о нем что-нибудь узнал?

– Конечно. Так вот, его называют лапаса. Внешне – один в один с апасой, и своими лианами оплетает человека точно так же. Беда в том, что лапаса не лечит, а вытягивает едва ли не все жизненные силы из того, кто попал в ее гм... лапы. Но и это еще не все: когда опадают лианы лапасы, оказывается, что человек полностью покрыт зеленоватым мхом, который уже глубоко пророс в теле бедолаги. Несчастный ничего не видит и не слышит, не может ходить, почти не воспринимает окружающее... Причина проста: к этому времени весь организм несчастного уже просто-таки пронзен этим мхом.

– И что с этими несчастными происходит дальше?

– Его убивают.

– Кто?

– Те, кто в тот момент оказываются рядом. Дело в том, что этот зеленоватый мох – он очень прилипчив, и если дотронешься до того, кто покрыт этим мхом... Это как зараза, прицепится и уже не отстанет.

– И что таким людям делать? Ну, тем, которые дотронулись...

– Тут решение может быть только одно – отрубить пораженную часть тела, а иначе через какое-то время сам покроешься этим мхом, а от тебя и окружающие... В общем, человека, пораженного таким мхом, убивают, а его тело сжигают. Заодно сжигают и ту самую лапасу, чтоб больше она никого не убила.

– Тот мужчина, с которым ты хм... недавно разговаривал...

– Кто-то из его знакомых отыскал в укромном месте лапасу, а может, сам ее как-то вырастил, тем более что это несложно – в отличие от апасы, эта дрянь растет прекрасно. Не единожды им удавалось обдурять людей, а особо недоверчивым не повезло больше остальных... Парни немного зарвались, почувствовали безнаказанность и вкус больших денег, попутали берега, и в результате очень не повезло одному молодому человеку, потомку очень знатного рода... Вот и пришлось им удирать от родительского гнева, а заодно и от стражи, которая их ищет.

– Глеб, ты меня извини... – извиняющимся голосом спросил Кирилл. – Извини, но я еще раз поинтересуюсь: этот человек, с которым ты недавно беседовал...

– Я уже сказал – он нас больше никогда не побеспокоит... – отрезал Глеб. – Надеюсь, вы не станете говорить о человеколюбии, гуманности и всепрощении? Тот тип, с которым я расправился, слово «совесть» может, и слышал, но не знает, что это такое.

– За последние пару лет я перестал быть прекраснодушным идеалистом... – невесело усмехнулся Кирилл.

– Глеб, ты упоминал, что у него была лошадь... – сказала я.

– Не была, а есть... – подосадовал Глеб. – Вернее, это жеребец, привязанный за повод к какому-то камню. Не знаю, какой норов у здешних лошадей, но этот жеребец несколько раз меня едва не укусил, да и в руки не дался. Просто бешеный! К тому же копытом бьет так, что я еле увернулся. Ведет себя, как верная собака, хотя, может, это нормальное поведение для здешних лошадей. Все, что мне удалось – так это сумку дорожную сдернуть с жеребца. В ней, как оказалось, деньги и кое-какое оружие... Конечно, хорошо было бы забрать эту лошадь, чтоб Кирилл мог ехать верхом, но эта животина его скинет без проблем, так что лучше и не рисковать.

– Ты его что, так и оставил привязанным?

– Нет, повод отвязал, пусть идет, куда хочет. Может, кто из здешних крестьян его подберет. Что же касается хозяина лошадки... Так вдоль дороги и без того нередко находят погибших. Одним больше... А если учесть, что в карманах и кошельке убиенного можно отыскать деньги в количестве, которое здешним крестьянам могут только присниться... Могу поспорить, что после этого они сами покойничка зароют в каком-нибудь тихом месте, и в будущем, даже находясь под хмельком, никому об этом не расскажут.

В этот день мы прошли немалое расстояние, ненадолго останавливаясь на отдых. Быстрее бы придти в Каэту, и забыть о происшествии в дороге. Понимаю, что иначе поступить было нельзя, но на душе все одно неприятно.

Однако как бы мы не торопились, но дойти до города все же не успели. Не страшно, уже завтра окажемся там, а пока что остановились на ночевку в маленькой деревушке, где едва ли не хм... культурным центром местной жизни был небольшой постоялый двор, в котором по вечерам собиралось едва ли не все население здешней деревушки. Трудно сказать, что за напиток наливал в глиняные кружки здешний хозяин, но, на мой взгляд, от этой бурды пахло настоящей кислятиной. Здешним людям надо иметь луженые желудки, чтоб переваривать подобные напитки.

Кое-как проглотив безвкусную кашу на воде, мы закрылись в отведенной нам комнатушке, уже привычно подперев дверь скамейкой. Так сказать, на всякий случай. После этого Глеб вытряхнул на пол содержимое сумки, которую забрал у мужчины. Там оказалось несколько туго набитых мешочков, пара ножей в чехлах и какой-то большой сверток из холстины.

В мешочках оказались монеты, большей частью золотые, но хватало и серебряных. Ножи с богато отделанной рукояткой Глеб, хмыкнув, отложил в сторону – потом рассмотрю их хорошенько.

В свертке из холстины оказался свернутый кусок жесткой кожи, развернув который, увидели туго связанный пучок сухой травы. Надо же: трава сухая, но, тем не менее, от нее идет довольно ощутимый запах.

– Это что такое?.. – Глеб поднес к своему носу траву. – Фу, ну и вонь!

– А, по-моему, ничего особо плохого нет... – я забрала у Глеба траву. – Согласна – от этих сухих травинок уж очень резко пахнет. На мой вкус, аромат напоминает нечто среднее между сельдереем и петрушкой. А еще горечью отдает, причем запах, вроде, знакомый...

– Дайте мне... – протянул руку Кирилл. Взяв траву, он на какое-то время прижал ее к своему лицу. – Тут явно геранью тянет.

– Точно!.. – согласилась я. – Очень похоже на то, как пахнет герань, если ее листочек между пальцев разотрешь.

– Я всю жизнь запах герани терпеть не мог... – поморщился Глеб. – Теперь ясно, почему меня от этой травы воротит. Хотя сами цветы вроде ничего.

– У моих родителей дача под Москвой... – заговорил Кирилл. – На ней можно жить и зимой, и летом. К чему я это говорю? Просто на каждом окне мама поставила по два горшка герани – мол, придает некий деревенский колорит...

– Воспоминания – дело хорошее... – согласился Глеб. – Но меня куда больше интересует, для какой такой надобности мой бывший собутыльник таскал с собой этот веник? Да еще и держал его в сумке, рядом с деньгами. К тому же упакована травка со всем тщанием... Что-то я сомневаюсь, что он заваривал ее в чай. Вывод напрашивается сам собой – травка непростая. Уберу ее назад, может, потом разберемся, что к чему.

Пока Глеб убирал назад в сумку все вытряхнутые вещи, я поинтересовалась:

– Скажи, ты где так умело научился бросать ножи?

– Поваром в детстве мечтал стать... – усмехнулся тот.

– Я серьезно!

– Так и я серьезно. Всегда мечтал, что когда вырасту, то обязательно стану поваром. Хотите верьте, хотите нет, но я детства любил готовить, и, смею надеяться, у меня это очень неплохо получалось. Особенно удавались рыбные блюда...

– Но поваром ты так и не стал?

– Нет, о чем иногда все еще жалею. Почему не сложилось с мечтой? Так фишка легла... Все, воспоминания на этом заканчиваются, давайте спать. Завтра придем в город, и там примемся за дело – узнаем, где находится очередь из страждущих вылечиться апасой.

– Ты хочешь...

– Для начала попробуем пойти законным путем – отправимся туда, где она есть, эта самая очередь.

– Что-то я сомневаюсь в благополучном итоге этого дела.

– Я тоже, но попытаться все одно следует.

– А если...

– Тогда придется пойти иным путем. Каким – еще не знаю, но будем думать...

Против подобного никто из нас не возражал.