Вернёмся домой

Глава 7

Эту ночь я спала, если можно так выразиться, вполглаза, урывками, то и дело просыпаясь и прислушиваясь к звукам, доносящимся снаружи. Ничего подозрительного я не услышала, но мне все одно было не по себе. Стоило вспомнить то существо огромными желтыми глазами и оскаленной пастью, как сон пропадал сам собой. Промаявшись так полночи, я решила, что хватит мучить себя – уж лучше подежурю.

– Ты чего не спишь?.. – покосился на меня Глеб, когда я подошла к печке, в которой догорали два небольших полена.

– Не спится что-то. Глеб, иди спать, я подежурю.

– У меня тоже сна нет... – подосадовал тот. – Причем ни в одном глазу. Как отшибло.

– Может, у тебя ошпаренная спина болит? Я ж на нее кипятком плеснула... Извини, но в тот момент ничего более действенного мне в голову не пришло.

– Ты все сделала правильно, а что касается спины, то она, и верно, побаливает немного... – не стал отпираться Глеб. – Ничего, утром посмотришь, что там... Хорошо, что хоть Кирилл спит.

– Да не сплю я... – пробурчал тот. – Все прислушиваюсь к тем звукам, что доносятся извне. Вроде тихо, хотя час назад кто-то ходил по воде, но к дому не приближался. Несколько раз большая рыба в реке плескалась, или это был некто иной – не могу утверждать со всей определенностью.... Еще раздаются ночные крики то ли птиц, то ли невесть кого – впрочем, все это вы и сами, наверное, слышали... Так что у меня сейчас тоже со сном проблемы, а потому тоже лучше посижу с вами. Компанией веселее.

– Давай... – не стал отказываться Глеб. – Тут места на всех хватит. Может, время до утра быстрей пройдет.

– Ты, похоже, все еще в себя не пришел... – заметил Кирилл, присаживаясь рядом с нами.

– Не совсем верное определение... – вздохнул тот. – Если называть вещи своими именами, то сейчас я охренел, и не знаю, как выхренеть обратно. А ведь Иван Степанович нас предупреждал, что стоит держаться подальше от здешних водоемов.

– Ну, со всяким может случиться...

– Не со всяким... – довольно резко отозвался Глеб. – Со мной, во всяком случае, этого не должно было случиться. Я... А, да что там сейчас скрывать!, – я в свое время прошел неплохую подготовку, и еще тогда было доказано, что гипнозу я практически не поддаюсь – есть такая сравнительно небольшая группа людей. Вот потому-то все, случившееся несколько часов назад, меня, мягко говоря, удивило. Последнее, что помню – стук в двери и чей-то голос... Затем – провал в памяти и резкая боль на спине, от которой я словно проснулся... Все произошедшее со мой... Оно, если можно так выразиться, в корне неправильно, и объяснения этому я найти не могу. Конечно, дело может быть в том, что у этого существа очень сильное ментальное воздействие, но ведь вы, судя по вашим словам, оставались вполне трезвомыслящими людьми. Выходит, причина в ином, куда более приземленном, и понимание этого меня совсем не радует. Догадываетесь, что я имею в виду?

Конечно, понимаю. Возможно, это существо каким-то непонятным образом ощутило, что у нашего товарища существуют некие проблемы с головным мозгом (очевидно, опухоль становится все больше), и потому решило (хотя тут больше подойдет слово – определило), что Глеб станет легкой добычей. Что ж, похоже, это непонятное создание не ошиблось...

– Возможно, все куда проще... – заговорила я как можно более уверенным голосом. – Наверное, это существо выбрало тебя еще в то время, когда ты ходил за водой к реке. Сам же упоминал о том, что в воде мелькнуло что-то большое.

– Вот ведь врешь, а приятно слышать... – сделал вывод Глеб. – Ладно, будем считать, что у меня просто крышу сорвало, хотя обычно ее срывает у тех, у кого она и так на одном гвозде держится. Похоже, я теперь тоже принадлежу к числу таких гм... своеобразных личностей. Хотя в моем случае эту самую крышу шквальным ветром уже сорвало и унесло в неизвестном направлении.

– Большой вопрос – а была ли крыша?.. – неудачно пошутила я.

– В последнее время насчет этого у меня тоже большие сомнения – боюсь, она уже начинает разваливаться... – криво улыбнулся Глеб. – Впрочем, как сказал один великий писатель:

«Ну, осуди меня за хромоту –

И буду я ходить, согнув колено».

– Странная какая-то цитата... – я не стала скрывать своего мнения.

– Это Шекспир... – подал голос Кирилл. – Если не ошибаюсь, то сонет восемьдесят девятый...

– Верно... – согласился Глеб. – А что касается нашей спутницы, попавшей под каток ЕГЭ...

– Тоже мне, интеллектуалы нашлись... – разозлилась я. Честно говоря, я и в школе никогда не любила учить стихи – это просто не мое.

– Есть немного... – не стал спорить Глеб. – Как ты заметила, культура из меня так и прет.

– Говоря откровенно, я вам обоим даже завидую... – я даже не пыталась скрыть зависть в голосе. – И дело тут не только в ЕГЭ. Вы, как я поняла, в литературе люди весьма подкованные, а в школьной программе учат далеко не все из того, что вы цитируете. Каждый из вас что, учился по особой программе?

– Не совсем так... – после паузы заговорил Кирилл. – У меня дед и бабушка – литературоведы, а если учесть, что в детстве я частенько оставался у них на довольно долгий срок, когда мои родители ездили в очередную экспедицию... В общем, старшее поколение нашей семьи считало своим первейшим долгом приобщить меня к высокому, мудрому и вечному, а на свою память я никогда не жаловался...

– С тобой все ясно... – вздохнула я. – А ты, Глеб, как стал заядлым книголюбом?

– Мне как-то говорили, что глядя на меня, невозможно представить, будто я могу отличить ямб от хорея, или Пушкина от Маяковского... – приподнял брови тот.

– А если без шуток?

– Что касается литературы, то если сложить все книги, которые мне в свое время пришлось прочитать, то получится, если можно так выразиться, десять больших возов толстых томов и пятьдесят маленьких тележек книжек потоньше... – неприятно усмехнулся Глеб. – Причем в основе своей это была классика, чтоб ее!..

– Ты сказал – пришлось прочитать...

– Верно. Можно сказать, что я делал это из-под палки. Моя мать считала, что я должен пойти по стопам ее семьи, то есть стать учителем, как все родственники с ее стороны. Так сказать, преемственность поколений. Она приняла решение, что я должен стать только учителем русского языка и литературы – и никем иным. То, что я не имел к преподаванию не малейшей склонности, и педагогика – это не совсем мое... Подобные доводы матерью просто игнорировались. Она составила огромный список книг, который я должен был читать, составила график их прочтения, и в конце каждой недели принимала у меня экзамены по прочитанному, чтоб полностью контролировать процесс моего интеллектуального обогащения. Так что вольно или невольно, но знания литературы все же остались при мне.

– Похоже, ты очень уважаешь мать... – произнесла я, не сомневаясь в ответе.

– Я ее ненавижу... – даже не сказал, а выдохнул Глеб, и мне даже стало страшно, сколько боли он вложил в это слово. – Это настоящий тиран, и ей не было, и нет дела до того, что хотят другие, и к чему они стремятся. Все должно быть или по ее указанию, или никак – дескать, я лучше знаю, что вам нужно. Никакие возражения не принимались, любой бунт гасился в зародыше, причем в выборе средств мать не стеснялась.

Ничего себе! Никогда бы не подумала, что в душе спокойного и насмешливо-циничного Глеба могут бушевать такие страсти.

– Что, удивлены?.. – Глеб смотрел на нас. – Понимаю. Только не надо говорить о сыновнем долге и всем таком прочем – легко читать мораль и призывать к любви и всепрощению, если ты никогда не сталкивался с моральным насилием в семье. Как, впрочем, и с физическим.

– Мать у тебя тоже учительница?

– Да. Математичка. Сильный и жесткий человек. Для нее главное – причинять добро и наносить пользу, и неважно, хочется это кому-то, или нет. С таким авторитарным характером, как у нее, жить непросто, и в первую очередь это относится к окружающим. Со временем мать стала директором школы, и навела там такую дисциплину, которая казарме с ее строгим уставом и не снилась. Одно время в нашем городе – миллионнике ее школа считалась лучшей, ставилась в пример. Правда, то, что директора в этой школе все тихо ненавидели (подобного никто и не скрывал), было известно всем, но начальству до таких тонкостей не было никакого дела.

– А ваша семья...

– Да не было у нас никакой семьи, существовала лишь одна видимость идеальных отношений. Был отец, прекрасный добрый человек, который скончался от инфаркта в тридцать три года. Помнится, его мать (а моя бабушка) открыто обвиняла мою мать в том, что именно она была причиной столь раннего ухода моего отца. С этим утверждением полностью согласен: если в течение многих лет ежедневно подвергаться моральному унижению, то тут никакого здоровья не хватит. Почему отец не ушел от матери? Ради меня и моей младшей сестры – понимал, что без него нам придется совсем плохо. После его смерти так и произошло. В общем, хороших воспоминаний о жизни в семье у меня почти нет.

– А родственники со стороны отца?

– Они пытались что-то сделать, но мать раз и навсегда отрезала нас от них – для этого у нее было достаточно влияния и связей.

– Ты говорил о своей сестре...

– Да. Если я, взрослея, еще мог как-то противостоять матери, то сестра, увы, сделать этого не могла – у нее характер отца, мягкий и уступчивый. Мать на ней отыгрывалась по полной за все свои неприятности, а их хватало.

– Невесело... – негромко произнес Кирилл.

– Еще бы! Я понимал, что из дома надо уходить, а не то мать меня сломает, но для этого нужно было хотя бы закончить школу. Знаете, после чего я решил, что больше не буду терпеть диктат матери? Я вам уже говорил о том, что у меня была мечта – стать поваром, но мать считала это пустой блажью. Когда же она поняла, что я настроен серьезно, то приняла те меры, которые сочла нужными, то есть выкинула все те кухонные принадлежности, которые я с такой любовью собирал несколько лет. Вдобавок ко всему позвала толкового компьютерщика, который полностью вычистил мой комп от любых упоминаний о поварском деле, а там было немало книг, рецептов, бесед и лекций о приготовлении блюд, переписка с друзьями... Флешку, на котором было сохранено многое из уничтоженного, мать на моих глазах смыла в унитаз. Как мне было сказано: с глупостями пора заканчивать, я лучше знаю, что тебе нужно, сам же потом мне спасибо скажешь...

– Что было дальше?

– В мае того же года мне исполнилось восемнадцать лет, и я пошел в военкомат – мол, делайте со мной, что хотите, но я так стремлюсь служить, и в будущем настолько сильно мечтаю связать свою жизнь с армию, что больше ни о чем ином и думать не могу! Только в армию – и никак иначе! В общем, отправился на срочную, несмотря на крики и скандалы матери. Она даже в военкомате пробовала качать права и настоять на своем, ну да там уже на многое насмотрелись и наслушались самого разного, так что ей пришлось смириться. Впрочем, она была уверена, что после армии я буду смотреть на мир иначе, и более не стану противиться ее выбору. Что касается меня, то возвращаться домой я не собирался.

– И как, вернулся?

– Нет – хоть в этом мечта сбылась. Кстати, еще на призывном пункте я сообщил, что умею готовить – в глубине души рассчитывал, что если повезет, то хоть в армии смогу заняться своим любимым делом. Как это ни печально, но к моим словам никто не прислушался, и я отправился в несколько иную часть. Так что стать поваром мне, увы, не суждено, но я не в претензии.

– А как же твоя сестра?

– Когда я уходил в армию, то мы с ней договорились, что будем поддерживать связь через ее одноклассницу – я специально оставил той девушке номер своего мобильника. Со своего телефона сестра звонить мне не могла – там все находилось под жестким контролем матери, отслеживались все звонки. Да мне и без того было понятно, что сестра, оставшись с матерью, находится под жесточайшим прессингом – если со мной не вышло, то сестра, без сомнений, должна была продолжить семейную династию, и ни о каких отказах речи быть не могло. А уж когда выяснилось, что я не намерен возвращаться после армии домой – вот тогда сестра стала едва ли не девочкой для битья, на которой мать срывала все свое дурное настроение. В общем, мы с сестрой как-то сумели договориться, что я приеду за ней, как только та получит аттестат о среднем образовании.

– Получилось?

– Да. В тот день у матери была конференция, и пока она отсутствовала, я приехал домой, помог сестре собрать вещи и документы, после чего мы сразу же уехали, оставив записку на столе. Кстати, я заставил сестру оставить дома даже ее телефон, чтоб обрубить все связи.

– И что было потом?

– Увез сестру очень далеко, к своим хорошим знакомым. Позже ей пришлось долго работать с психологом, чтоб более-менее привести в порядок свою нервную систему. Затем выучилась на ветеринара – всю жизнь любила возиться с животными. Сейчас она замужем, у меня подрастает племянница...

– А как живет твоя мать?

– Времена изменились, и ее суровые методы воспитания, скажем так, несколько устарели, а если говорить прямо, то были признаны совершенно неприемлемыми. Да и количество жалоб от родителей учеников на бездушие и формализм директора школы перевалило критическую отметку. Дело кончилось тем, что ее отправили на пенсию. Насколько мне известно, сейчас она наводит порядки не только в том доме, где живет, но и во всем дворе. Что касается общения с матерью, то у нас его нет от слова «совсем»: мать поставила нам условие, чтоб мы пришли к ней с повинной головой и вновь вернулись в родной город, а иначе она нас видеть не желает.

– Сам-то семьей обзавелся?.. – спросил Кирилл.

– Нет... – покачал головой Глеб. – Все как-то оттягивал этот момент – считал, успею. И потом, кому-то хорошо в тихой гавани, где есть семья, дети и тепло, а другие все время ищут новую бухту, где есть адреналин и штормит. А еще никак не могу отделаться от неприятных воспоминаний детства – боюсь, именно в них и есть основная причина того, что я опасался окунуться с головой в семейную жизнь. Одиноким, конечно, не жил, предпочитал ни к чему не обязывающие отношения. Знаете, среди части бывалых мужчин бытует такое шутливое выражение: любая змея считается неядовитой до того, пока ты на ней не женился.

– Ну, знаешь ли!.. – возмутилась я.

– Я не виноват... – поднял вверх руки Глеб. – Это народная мудрость, а народ плохого не посоветует.

– Дети у тебя есть?.. – продолжал расспросы Кирилл.

– Сыплешь соль на больное место... – Глеб потер лоб ладонью. – Хотя уж если зашел такой разговор, то должен поведать о себе весьма неприятные подробности. Дело в том, что несколько лет назад я стал встречаться с одной замечательной девушкой, в голове даже мысли о ЗАГСе стали появляться, причем все чаще и чаще.

– А как же народная поговорка?.. – съязвила я.

– Допускаю, что иногда они могут ошибаться, тем более что о такой девушке, с которой я стал встречаться, в глубине души мечтает каждый мужчина. Ангел... Дело кончилось тем, что она родила девочку, а я, дурак, всерьез раздосадовался – сына хотел.

– И что? Неужели ты хочешь сказать, что из-за этого вы расстались?.. – недоверчиво спросил Кирилл.

– Стыдно сказать, но так и есть. Сейчас думаю – может, я просто искал причину, чтоб не становиться семейным человеком, считал, что у меня еще все впереди, вот и уцепился за первый попавшийся повод. Что ни говори, но не стоит мужикам так долго оставаться холостыми – мы к свободе привыкаем, вернее, к одиночеству, и очень не хочется что-то менять в своей жизни. А тут ребенок, нарушится весь привычный многолетний уклад... И ведь хорошо понимал, какими словами обычно называют таких, которые поступают так, как это сделал я!

– Наверняка было еще что-то... – сказал Кирилл.

– Верно... – кивнул головой Глеб. – В то время у меня был хороший товарищ, только вот женился он неудачно, и уже через месяц после свадьбы ему хотелось покинуть эту долину скорби, чтоб поискать лучшего места. Он меня все отговаривал – не женись, одумайся, мой пример другим наука... Хотя нечего сваливать свои косяки на других.

– А как же твоя девушка... – не вытерпела я.

– Она, конечно, смертельно обиделась – впрочем, так на ее месте повела бы себя любая, видеть меня больше не захотела, и ее за это глупо осуждать. Дочку даже показывать мне не стала – мол, пошел вон, живи своей жизнью, и мы тоже как-нибудь проживем. Не буду скрывать – в тот момент я чувствовал и досаду, и облегчение.

– Где-то я прочитала такую фразу: изначально все женщины – ангелы, но когда им обламывают крылья, они вынуждены летать на метле.

– Возможно... – не стал спорить Глеб. – После я пытался как-то помириться, навести мосты, дать понять, что раскаиваюсь, но все было без толку. Хорошо хотя бы то, что она не стала отказываться от денег, которые я ей отправлял: как говорится, с паршивой собаки хоть шерсти клок... Господи, ну какой же я осел! У меня есть дочка, и вместо того, чтоб смотреть, как она растет, быть в ее жизни, я... А, да что тут говорить! Многие из нас крепки задним умом.

– Сколько лет твоей девочке?.. – поинтересовалась я.

– Почти полтора года...

Какое-то время мы все молчали, а потом Глеб вновь заговорил.

– Знаете, некоторым надо с размаха треснуться лбом о стену, чтоб понять, что именно ты хочешь получить от жизни. Вот и я, когда узнал о своем диагнозе, вначале даже решил, было, отправиться к своей девушке – просто не знал, к кому можно пойти в столь отчаянный момент, а она очень добрый и душевный человек. Если бы ей стало известно о том, какая беда со мной приключилась, то пожалела бы, простила и приняла. Только мне этого не надо, да и не стоит вешать ей на шею смертельно больного человека – хватит и того, что она в одиночку тянет на себе ребенка! Я хочу выздороветь, придти к ней, вымолить прощение, создать семью, и вместе растить нашу дочку. Так что мне, как и каждому из вас, надо обязательно вернуться домой.

– Понимаю... – кивнул головой Кирилл.

– Еще Эдгар По сказал, что люди в массе своей – идиоты... – невесело усмехнулся Глеб. – И я наглядный тому пример.

– Ну, не ты один... – негромко уронил Кирилл.

– Вас, молодые люди, ночной порой на депрессию потянуло... – заметила я.

– Это меня сейчас что-то на откровение пробило, сам от себя такого не ожидал... – Глеб тряхнул головой, словно отгоняя ненужные мысли. – А ведь так все хорошо начиналось минут пять назад – с умных разговоров о литературе... Все, мальчики и девочки, воспоминания о моей жизни и разговоры на эту тему закончены, тем более что в них нет ничего особо примечательного.

Остаток ночи мы так и не сомкнули глаз – говорили о всякой ерунде, старательно обходя откровения Глеба, а затем еще раз решили вспомнить все подробности, относящиеся к дороге в Заповедные земли, про которую нам говорили эльфы: что ни говори, но не помешает лишний раз уточнить, верно ли каждый из нас запомнил путь, который нам надо преодолеть. Заодно невольно прислушивались к звукам, доносящимся извне, но ничего особо подозрительного не услышали.

Утром поели, собрали одежду (которую вечером развешали для просушки), уложили свои дорожные мешки. Пора было выходить, и, чуть поколебавшись, Глеб сдвинул засов на двери.

Снаружи нас встретило солнце, легкое дуновение теплого ветерка, блики на воде, жужжание насекомых, голоса птиц – ну просто идиллия, иначе не назовешь. Такое впечатление, что все, произошедшее ночью, нам приснилось. Кажется, можно уходить (и мне хотелось сделать это как можно быстрее), но Глеб, присев, изучал следы на песке.

– Ну, что там?.. – не выдержала я.

– Интересно... – протянул тот. – Если от реки к избушке идут следы человека, то назад... Смотри сама.

Не знаю, что Глеб сумел рассмотреть в наполовину осыпавшихся вмятинах в песке, но один из следов убегающего ночного гостя остался на куске влажной глины, и я увидела отпечаток узкой пятипалой лапы с длинными когтями и перепонками между тонкими пальцами. Ясно, что этот след никак не может принадлежать человеку, зато сейчас Глеб своими глазами удостоверится в правдивости наших слов о том, что произошло ночью. Я же, в свою очередь, могу сказать только одно: правильно нас предупреждали о том, что в здешних водах кого только не водится!

– Похоже, что кроме того существа прошедшей ночью более к дому ночью никто не подходил... – ответил Глеб на мой незаданный вопрос. – Возможно, вопли обожженной твари напугали остальных, и они просто не решились вновь сунуться к нам, хотя, по словам Кирилла, ночью по воде кто-то прогуливался... Ладно, пошли отсюда.

– Давно пора... – вздохнула я. – Ты, как обычно, иди первым, а мы с Кириллом – за тобой...

К счастью, почти незаметная тропка, что начиналась неподалеку от домика, вела в лес – признаюсь, мне не хотелось идти, пусть даже и недолго, подле реки. Хотя сейчас, глядя на спокойные воды и ярких жуков, летающих над речной гладью, не хочется думать о том, какие опасные создания обитают в здешних водоемах.

Путь по лесу проходил без происшествий, если, конечно, не считать того, что через какое-то время нам стали попадаться птицы, внешне чем-то напоминающие земных ворон, которые при нашем появлении с шумом и гомоном удирали по лесу, на бегу хлопая крыльями и издавая довольно неприятные звуки. Вначале я вздрагивала, когда очередная птица улепетывала от нас в сторону, а затем все это стало выводить меня из себя.

– Чтоб вас!.. – не выдержала я, когда очередное пернатое создание, издавая каркающие звуки, выбежало у меня едва ли не из-под ног, и мы с Кириллом с трудом удержались, чтоб не упасть. – И чего эти птицы так разбегались? Крылья у них имеются, могли бы улететь, да и не орать при этом так громко...

– Скорей всего, здесь у них полно гнезд, вот и уводят предполагаемую опасность от своих птенцов... – пожал плечами Глеб. – Обычное дело. Только уж очень много шума от этих милых пташек.

– Что-то раньше мы этих птиц на пути не встречали.

– И на нашей родной Земле частенько случается, что какой-либо вид животных или птиц обитает на определенном ареале. Наверное, и здесь такой же случай.

Несколько часов пути по лесу, который становился все более и более редким, пока не сменился высоким кустарником (зато бегающих птиц меньше не становилось) – и мы вышли к грунтовой дороге. Судя по тому, что грунтовка частично заросла травой, здешние жители довольно редко пользуются этой стезей – впрочем, тут и без объяснений понятно, что места, по которым мы сейчас идем, весьма малообитаемые. Помнится, эльфы упоминали о том, что в этих краях имеется всего пара небольших деревенек, но идти туда мы не собираемся. Сейчас нам надо пройти по этой дороге до места, где начинаются холмы, а там свернуть в сторону...

– Надеюсь, на пути нам никто не встретится... – Глеб оглянулся по сторонам. – Не хотелось бы, чтоб нас хоть кто-то увидел.

– У меня такое впечатление, что по этой дороге если кто и проезжает, то это происходит крайне редко... – высказала я свое мнение.

Разумеется, идти по дороге было куда легче, чем по лесу, да и высокий кустарник по обеим сторонам дороги через какое-то время сменился на довольно низкую поросль. Надеюсь, здешние кусты хотя бы без колючек, а не то нам частенько попадались и такие представители здешней флоры, ветки которых были едва ли не сплошь облеплены шипами разной длины.

Первые холмы мы увидели где-то после часа ходьбы по грунтовке, причем они были достаточно высокими, и многие с довольно крутыми склонами. Сейчас для нас главное – не пропустить то место, где нам следует свернуть с дороги. Эльфы сказали: очередной ориентир – высокий каменный столб возле одного из холмов... Ну, и где же он? Что-то пока ничего похожего я не вижу.

Первым столб заметил Глеб – серый камень высотой с два человеческих роста почти полностью сливался с окружающей местностью, и к тому же его успело опутать какое-то вьющееся растение, да и находился этот самый столб не рядом с дорогой, а метрах в тридцати от нее. Что ж, пока что идем по тому маршруту, который нам указали эльфы, и с намеченного пути не сбились..

– Ну, и куда нам идти дальше?.. – я дотронулась до края каменного столба. А ведь этот камень когда-то умело обтесали... Интересно, кто и когда это сделал? Впрочем, это не имеет никакого значения... – Эльфы говорили, что от камня начинается тропа, но я ничего похожего не вижу...

– Просто по ней очень давно не ходили, и у тебя глаз не наметан... – Глеб присел, рассматривая траву возле столба. – Все заросло, но если внимательно вглядываться, то кое-что все же можно рассмотреть. Что ж, пошли отсюда: хотя места здесь пустынные и мы, к счастью, до сей поры никого не встретили, но чем раньше скроемся за холмами, тем будет лучше. Мало ли кого дернет нелегкая проехать по дороге.

– Да тут же нет никого!.. – оглянулась я по сторонам. – Да и здешняя дорога, можно сказать, почти заброшена.

– Как сказал классик: «Судьба любит осторожничать, оттого и говорят: береженого Бог бережет». Как я понимаю, у тебя бесполезно интересоваться именем того писателя?

– Это Гончаров, «Обрыв»... – чуть улыбнулся Кирилл.

– Слушайте, вы оба начинаете меня из себя выводить!.. – рассердилась я. – Эрудиты...

– Я ж говорю, что от ЕГЭ один вред... – ухмыльнулся Глеб. – Вот, у девушки уже и нервы шалят, и все из-за того, как сейчас в школах преподают литературу... Все, двигаемся по-прежнему: я первым, а вы за мной.

Не знаю, каким чудом Глеб умудрялся высматривать тропу среди жесткой травы, но двигался он довольно уверенно, хотя идти было непросто – шершавая трава цеплялась за одежду, да и листья у здешнего кустарника оказались покрыты крохотными зазубринами, которые приставали к одежде не хуже репейника. К тому же стих легкий ветерок, дувший с утра, а день был жаркий, так что идти было непросто. Вообще-то в такую жару лучше отдыхать в тени, но такое удовольствие для нас сейчас слишком большая роскошь. Вдобавок ко всему появились какие-то мошки, и эта мелкая летающая дрянь лезла в глаза, в нос и в рот. Но куда хуже было то, что и здесь хватало все тех же бегающих по земле птиц, только вот шума от здешних птах было даже больше, чем от их лесных сородичей.

Эта самая тропа (которую непонятно как Глеб умудрялся высматривать на земле) петляла мимо холмов. Через какое-то время мы должны дойти до развилки, и свернуть на левую тропинку. Развилку найти несложно – неподалеку от нее находится небольшой родничок. Заодно там и запасы воды пополним, а не то на такой жаре она у нас быстро убывает.

– Все, отдых... – Глеб остановился подле небольшого пригорка. – Перекусим, отдохнем минут двадцать, и дальше отправимся. Как у нас дела с водой обстоят?

– Осталось совсем немного... – потрясла я фляжками.

– Ничего, до родника дойдем, запасы пополним...

Обед был коротким, а после него мои глаза стали закрываться сами по себе – кажется, бессонная ночь и дорога дают о себе знать, подремать бы хоть полчасика... Мою полудрему прервал голос Глеба:

– Слышите?

– Что?.. – не поняла я. – Ничего не слышу. Все тихо...

– Кажется, птицы голос подают... – после паузы ответил Кирилл. – Те самые, которые разбегаются при виде нас. Правда, звук раздается довольно далеко отсюда, но...

– Может, птицы от какого-то зверя удирают?.. – предположила я.

– Днем, в такую жару, звери, как правило, не охотятся... – Глеб поднялся на ноги. – Уходим.

Мой сон исчез, будто его и не было. Поднялись, закинули за плечи свои дорожные мешки. Можно идти, но я все же не удержалась:

– Глеб, ты думаешь, что кто-то идет именно за нами?

– Скорей всего, так и есть – больше в такую жару ходить некому, тем более что по этим местам, где мы сейчас находимся, скорей всего, уже давно не ступала нога человека. Если б не птицы, которые шумят без остановки при виде возможной опасности... Впрочем, они и наше присутствие неплохо выдают.

Тут Глеб прав – не успели мы сделать пару десятков шагов, как очередная птица кинулась от нас в сторону, причем орала так, что хоть уши затыкай. А, чтоб тебя!..

Какое-то время шли молча, лишь Глеб то и дело оглядывался по сторонам. Я особо не прислушивалась к окружающим звукам, но судя по лицу Глеба и настороженности Кирилла, ничего хорошего они сказать не могли.

На небольшой родничок мы натолкнулись, когда всерьез устали от быстрой ходьбы. Значит, и развилка находится рядом. К тому времени наши фляжки опустели, так что мы поторопились их наполнить, а заодно напились сами.

– Что, за нами по-прежнему идут?.. – выдохнула я, хотя ответ и без того очевиден.

– А куда ж они денутся... – вздохнул Кирилл. – Наверняка движутся по нашим следам.

– Интересно, кто это?

– У меня есть несколько предположений, и все они не блещут оптимизмом... – буркнул Глеб. – Наиболее вероятное – некто узнал о нашем янтаре, и решил забрать его, ради чего отправил за нами толковых парней. Это могут быть как те, кого послали обиженные гномы – как говорят, они очень не любят, когда из-под их носа ухолит то, что они уже считали своим. Не исключаю, что по нашим следам отправились те неудачливые ночные грабители, которых мы лишили милой зверюшки, да еще и кое-кому настучали по болезненным частям организма. Впрочем, для нас, по большому счету, без разницы, кто именно идет за нами. Насколько я успел понять, преследователи не торопятся, силы расходуют рационально, постепенно сокращая расстояние между нами. Выходит, люди опытные.

– Ну что, идем дальше?.. – выдохнула я.

– Ничего другого нам все одно не остается... – подосадовал Глеб. – Значит, решаем так – от развилки пойдем направо...

– Погоди... – поднял руку Кирилл. – Помнится, эльфы говорили, что нам нужно повернуть налево – дескать, на правую тропинку поворачивать ни в коем случае не следует. Как они сказали, правая тропинка ведет в места с дурной славой, и она, эта самая слава, небезосновательна.

– На это и расчет... – Глеб закинул за плечи свой дорожный мешок. – Если преследователи знают о плохой славе этих мест, то, может, и не пойдут вслед за нами, хотя подобное все же маловероятно. Ну, а если те, кто идет по нашим следам, ничего об этом не знают, то, возможно, у нас появляется хоть и небольшой, но шанс.

Говоря откровенно, я не совсем поняла, что имел в виду Глеб, но расспросами заниматься было некогда. Ясно было одно – нам надо поторапливаться, а иначе... О том, что может быть в ином случае, не хотелось даже думать.

Не знаю, сколько времени мы шли без остановки – наверное, пару часов, не меньше, и излишне говорить о том, что все очень устали. Мои спутники иногда перебрасывались короткими фразами, из которых было ясно, что преследователи и не думали отставать от нас. Что ж, не для того они и отправились за нами, чтоб поворачивать назад.

Местность вокруг постепенно менялась, холмы становились ниже, кустарник попадался реже, довольно высокая трава стала более низкой и жесткой, а птицы и вовсе исчезли, во всяком случае, на нашем пути они больше не попадались. Ну, хоть не орут над ухом, и то неплохо.

Обогнув довольно высокий холм, Глеб внезапно остановился, и мы едва не натолкнулись на него. Впрочем, растерянность нашего спутника можно понять – вдали мы увидели развалины нескольких зданий, причем когда-то это были не маленькие крестьянские домишки, а богатые строения (во всяком случае, когда-то они явно были таковыми) из темного камня, напоминающего мрамор. Сейчас же на земле лежали разбитые колонны и наполовину рухнувшие стены. Все развалины были частично оплетены вьющимися растениями, поросли мхом и короткой белой травой. Судя по всему, разрушения произошли очень давно, десятки, а может и сотни лет назад. Интересно, кто тут мог жить в свое время? К тому же больше никаких строений, даже остатков крестьянских домов, я нигде не увидела. Не знаю почему, но, несмотря на то, что все еще был солнечный день, эти развалины произвели на меня далеко не самое приятное впечатление.

– Ничего себе!.. – вырвалось у меня. – Что здесь когда-то произошло?

– Да какая разница!.. – отмахнулся Глеб. – Мне это место совсем не нравится, но, кажется, кроме как здесь, нам спрятаться негде. Да и устали мы за сегодняшний день... Пошли.

Мы направились к самому большому из зданий, которое сохранилось чуть лучше остальных, во всяком случае, там были две целые стены, примыкающие друг к другу. Когда же мы оказались среди развалин дома, то там не увидели ничего необычного, если не считать обломков камня, покрытых серым мхом. Ни разломанной мебели, ни осколков посуды, ни малейших признаков присутствия человека, сравнительно чистые стены с пятнами мха... В общем, ничего особенно, и если бы не какое-то неприятное чувство, которое я ощутила при виде этих развалин (и которое до сей поры меня так не покинуло), то это место не вызвало бы у меня никаких особо негативных эмоций.

– Вот что... – приказал Глеб, скидывая с плеч свой дорожный мешок. Судя по лицу молодого человека, эти развалины тоже не произвели на него приятного впечатления. – Посидите-ка вы здесь, вернее, в том углу – он снаружи не просматривается. А я пока по лестнице поднимусь на второй этаж, осмотрюсь. Лестница вроде крепкая, выдержит...

– Поосторожней там...

– Постараюсь.

Глеб ушел, а мы с Кириллом уселись у стены. Немного переведя дыхание, я спросила:

– Как ты?

– Неплохо... – отозвался тот.

Ага, неплохо, как же... Тяжелое дыхание, заметная хромота, а в конце пути он уже неосознанно опирался на мое плечо. Что ж, его можно понять – мало того, что нога болит, так еще и не видишь ничего, а не то как бы ногу не подвернуть...

– Расскажи, куда мы пришли... – продолжил Кирилл. – Знаешь, мне тут что-то совсем не нравится.

– Не тебе одному...

– Словно что-то давит и гнетет, хочется уйти отсюда поскорей...

– По-моему, мы все ощущаем одно и то же...

Глеб вернулся, когда мы уже стали всерьез беспокоиться о том, не случилось ли с ним какой беды.

– Наконец-то!.. – обрадовалась я. – Мы уж не знали, на что и думать! Что-нибудь узнал?

– Для начала хочу сказать, что вам тут лучше не гулять, и не высовываться. Быстро берем свои дорожные мешки и уходим.

– В чем дело?

– В самое ближайшее время кому-то из нас ворона может залететь в глаз. Навылет.

– А...

– Из-за холма пару минут показались пять человек... – продолжал Глеб. – У двоих за спинами луки. Понятно, что если ты хорошо не владеешь этим оружием, то брать с собой его не станешь.

– Понимаю...

– Внешне самые обычные люди, хотя понятно, что случайных людей за нами посылать бы не стали. Ясно и то, что мы имеем дело не с добрыми самаритянами, которые благородно провожают до места путников, сбившихся с дороги. Сейчас они пока что осматриваются, но это ненадолго. В общем, нам надо поторапливаться, пока они не рассредоточились.

– И куда мы сейчас?

– Выбор у нас небогатый. Выйдем наружу – сразу подстрелят, останемся здесь – будет то же самое. Вокруг такая местность, что нам не спрятаться, окажемся, как на ладони. Ну, а здесь... Я заранее осмотрелся – тут имеется что-то вроде подвала, так что спустимся туда. Знаю, о чем вы думаете – мне и самому туда так лезть не хочется, что аж зубы сводит, но делать нечего.

– А если подвал заканчивается тупиком?

– Скорей всего так и есть, но посмотрим...

– Там же темно!.. – я искала любые причины, лишь бы оттянуть тот неприятный момент, когда надо будет спускаться вниз.

– А ты забыла, что у меня с собой фонарик прихвачен? Хорошо, что напомнила, надо его достать... – Глеб развязал свой дорожный мешок. – Где же он? Завалился куда-то, как это всегда бывает в самый неподходящий момент... Все, пошли, вернее, поползли...

Кое-как пробрались в соседнее помещение, затем еще в одно... А вот и широкая каменная лестница, ведущая вниз. Самое необычное в том, что она находилась посредине большого помещения. У них там что, подземный этаж? Понятно, что такая лестница вряд ли ведет в подвал, где хранят овощи и ненужный хлам.

Так и оказалось: когда мы спустились, то увидели, что внутри находится чуть ли не самый настоящий зал, причем немалых размеров. Темно, тихо, только иногда слышны звуки капель, упавших на каменный пол. Странно и то, что этот зал не был затоплен, хотя дожди за столько лет должны все основательно затопить, да дождь, прошедший недавно, не мог не оставить тут свой след. На мой взгляд, причина того, что в этом помещении нет воды, может быть только одна – очевидно, здесь есть еще подвальные помещения, более глубокие, и вся вода стекает туда, но проверять эту теорию мне совсем не хочется.

– Пусто... – Глеб провел лучом фонарика по стенам. – Тут не спрятаться. Пошли дальше, тем более что на той стороне зала есть еще одна дверь...

Вообще-то каменная дверь, о которой упоминал Глеб, валялась на полу, причем разбитая, но к таким мелочам цепляться не стоит. Куда хуже то, что мой внутренний голос просто-таки вопил об опасности, требовал бежать отсюда, только вот благоразумно прислушаться к нему у нас не было возможности.

Переступив через лежащую на полу дверь, мы пошли дальше. И перед нами оказался еще один зал, только размерами поменьше. Делать нечего, пошли дальше, и в этот момент Кирилл почти прошептал:

– Там, откуда мы только что ушли... Там появились люди. Один из них, кажется, споткнулся, и ругается...

То, что в первый зал заявились наши преследователи – это ясно и без слов Кирилла. Видимо, эти люди сделали факелы, потому что там, откуда мы только что ушли, стало немного светлее – правильно, у тех, кто идет за нами, фонарика нет, а бродить в темноте без света никто не станет. Так, нам следует идти дальше, в темноту, но в этот момент Кирилл прошептал:

– Стойте! Там, впереди, чьи-то шаги... Кто-то идет сюда...

– Все к стене!.. – приказал Глеб, но мы и сами прижались к ней – так хоть спина защищена, можно не ожидать нападения сзади.

Медленно текли мгновения, а потом уже и я услышала чьи-то тяжелые шаги – некто приближался к нам из темноты, и я уже не знала, что лучше – продолжать стоять здесь, или опрометью броситься назад, к тем, кто сейчас спустился вниз вслед за нами... Руки мелко дрожали, и я вцепилась в Кирилла, неосознанно ища в нем поддержку.

Звук шагов становился все ближе, а затем свет фонарика высветил высокую фигуру. В первый миг мне показалось, что перед нами появился человек, только раза в полтора выше и шире обычного представителя человеческого рода, а потом я осознала, что человеком это существо назвать сложно. Толстые ноги, тело, покрытое чем-то непонятным, отдаленно смахивающим на крупную чешую, на длинных руках существа были не пальцы, а длинные когтистые отростки, напоминающие щупальца. Однако всего страшней была голова чудища, вернее, голова как таковая отсутствовала, а на ее месте находился огромный клубок из бесконечно шевелящихся усиков-щупалец разной длины, от совсем коротких до очень длинных. А еще под постоянно шевелящимся клубком находились большие круглые глаза черного цвета. То, что это существо разумно – в этом не было никаких сомнений, во всяком случае, когда оно встало напротив нас, то я почувствовала себя так, будто мне кто-то лезет в душу, парализуя тело. Больше того – как бы мне того не хотелось, но под взглядом этого жуткого создания я не могла даже пошевелить пальцем. Было впечатление, что на меня рухнул потолок, а сердце ушло в пятки. Дико закружилась голова, к горлу подкатил тугой клубок. Невольно подумалось: я теперь понимаю киногероинь, которые при стрессе падают в обморок. Сама бы сейчас упала, пусть и не так красиво, как в кино, но сознание никак не желало отключаться. Отчего-то я понимала, что сейчас на уме у этого страшилища, а это были чувства голода и недовольства. Кроме того, его очень сердил свет из фонарика в руках Глеба – судя по всему, чудище просто не понимало, что это такое...

Мне под ноги упал дорожный мешок Глеба, который выронил его из своих рук – увы, он тоже застыл, словно изваяние. Где-то в глубине моего сознания промелькнула мысль – кажется, это все...

Не знаю, чем бы все кончилось, но тут Кирилл (на которого воздействие страшилища отчего-то не подействовало), нагнулся, схватил упавший дорожный мешок Глеба и швырнул его в чудище. Как оказалось, Глеб, лихорадочно разыскивая фонарик, то ли плохо затянул завязки на мешке, то или же просто забыл это сделать, но в результате мешок, ударившись в непонятное существо, раскрылся, и содержимое высыпалось на пол.

Казалось – еще миг, и жуткое создание разорвет нас на куски, но вместо этого я увидела, как усики-щупальца потянулись вниз, словно искали нечто среди рассыпанных вещей, а затем страшилище наклонилось и что-то подняло с пола. Неужели и этой образине янтарь нужен?!

Нет – в пальцах-отростках чудище держало в руках сверток из жесткой кожи. А, да, в нем же находится какая-то сухая трава – помнится, Глеб нашел ее в вещах мужчины, который хотел расправиться с нами. Мы тогда еще не могли понять, отчего незнакомец держал этот сверток вместе с деньгами, то есть среди наиболее дорогого груза в своих сумках, и только потому Глеб не выбросил сверток, как нечто ненужное. И еще нам не очень понравился запах от этой травы – нечто непонятное с оттенком герани... Зато страшилище, которое сейчас держало в своих лапах сверток, пришло в восторг – все его усики-щупальца мелко задрожали, и разом потянулись жесткой коже, внутри которой находилась сухая трава. Не знаю, что было тому причиной, но онемение тела у меня стало не таким сильным, а эмоции, которые шли к нам от этого чудища, можно было описать как неожиданность и радость. Трудно сказать, что ощущали мои спутники, но у меня создалось впечатление, что отныне этот сверток из рук страшилища не сможет вырвать никакая сила.

Я даже не сразу поняла, что вновь слышу приближающиеся шаги, и очень скоро из темноты появились еще два страшилища, точь-в-точь похожие на того, который стоял перед нами. При виде свертка в руках своего товарища их усики-щупальца враз потянулись к этой жесткой коже, но в этот момент в дверном проеме показался кто-то из тех людей, что нас преследовали. Я лишь мельком увидела мужчину, держащего факел, после чего тот издал крик, и метнулся назад, после чего до нас донесся топот – кажется, люди удирают отсюда со всех ног.

Заметили их и чудища, и тот из страшилищ, который держал в руках сверток, повернулся и пошел в темноту, а двое оставшихся, не обращая на нас внимания, двинулись к дверному проему – кажется, желают знать, кто их новые гости. Мы же так и остались стоять у стены, безуспешно пытаясь пошевелиться. Впрочем, подобное относилось только ко мне и Глебу, потому как Кирилл, в отличие от нас, не чувствовал никакого онемения.

– Чего стоите?.. – повернулся он к нам, как только страшилища скрылись.

Мы молчали, не шевелились, и Кирилл, видимо, понял, что с нами что-то не так. Он не стал тратить время на разговоры, а решил действовать проще – палкой, на которую опирался при ходьбе, с размаха ударил вначале Глеба, а потом меня. Особо осторожничать Кирилл не стал, и потому от сильной боли я только что не взвыла.

– Кирилл, ты мне, кажется, ребро сломал!.. – выдохнула я.

Стоящий рядом Глеб высказал что-то из ненормативной лексики нашей страны, и его можно понять – ему удар пришелся по спине, на которой и без того были пузыри от ожогов горячей водой. Впрочем, это ерунда – главное, мы более или менее пришли в себя.

– Я не знаю, кто это был, тот, кто стоял напротив нас... – выдохнул Кирилл. – Но нам надо как можно быстрей уходить отсюда.

– Более здравой мысли я не слышал уже давно... – пробурчал Глеб, сгребая рассыпанные на полу вещи и без разбора засовывая их в свой дорожный мешок. – Пошли!

– Куда?.. – брякнула я.

– Подальше отсюда.

Мы подошли к дверному проему – в зале никого не было, но нас куда больше интересовала каменная лестница, по которой мы и спустились в этот подвал. Быстрей бы покинуть это место – по-прежнему не могу отделаться от впечатления, будто на меня кто-то смотрит.

Однако стоило нам выбраться на поверхность и сделать несколько шагом, как мы шарахнулись в сторону – мы увидели все тех же двух чудищ, которые направлялись к лестнице, причем каждый из этих страшилищ тащил за ноги человека, и, судя по всему, люди были мертвы. По-прежнему не обращая на нас никакого внимания, эти создания стали спускать по лестнице вниз, волоча за собой безвольные жертвы, а мы кинулись прочь. Куда идти? Тут и вопросов не было – снова к той развилке, где есть родник, и где мы должны были свернуть налево...

Я перевела дух только тогда, когда развалины скрылись за холмами, но все равно то и дело оглядывалась по сторонам – не могла отделаться от впечатления, что за нами по-прежнему кто-то наблюдает, хотя вокруг никого нет.

Идти в этот раз было проще – по тропе прошли не только мы, но и наши преследователи, так что след примятой травы четко указывал путь, по которому мы должны идти. Шли молча – не до разговоров, побыстрее бы отойти от этих развалин.

На отдых присели (вернее, попадали на землю) минут через двадцать – просто не было сил идти дальше. Какое-то время мы молчали, а затем Глеб произнес:

– Должен сказать, что светлая мысль, выраженная фразой «зачем мы сюда проперлись?» стала посещать меня около часа назад. Хотя, по сути, особого выбора у нас не было.

– А эти, со щупальцами на голове... – меня передернуло. – Какое счастье, что мы от них ушли!

– Да, повезло...

– Ты сказал, что видел пятерых людей, которые шли за нами...

– Сам об этом думаю... – кивнул головой Глеб. – Эти двое страшил убили двоих, значит, где-то должны быть еще трое. Хотя, скорей всего, эта перепуганная троица чешет отсюда со всех ног. Во всяком случае, я, окажись на их месте, задерживаться бы не стал.

Однако стоило нам, отдохнув, пройти совсем немного, как мы натолкнулись на мертвое тело. Этот был мужчина средних лет, на его лице застыл ужас, а горло было разорвано.

– Так... – Глеб присел около мужчины, внимательно осмотрел рваную рану на его шее, после чего огляделся вокруг. Я тоже завертела головой во все стороны, но ничего подозрительного не заметила.

– Уходим... – скомандовал Глеб. – Лена, смотри внимательно по сторонам – мало ли что подозрительное заметишь.

– Но как же...

– Здесь что-то не то... – Глеб, глядя на лежащего мужчину, хмурил брови. – Те чудища его прибить не могли – с такой раной этот человек далеко бы не ушел, а это значит, что на него напали неподалеку отсюда. Да и крови на земле я ранее не видел... Пошли!

Минут через пятнадцать Глеб вновь остановился и, прикрывая глаза от солнца, стал вглядываться в сторону.

– Что такое?

– Вон там, в стороне... Видишь, трава примята, будто там лежало что-то тяжелое. И, похоже, след от волочения имеется.

– Думаешь, там лежало чье-то тело?

– Почти уверен. Думаю, если подойду к тому месту, то увижу и следы крови.

– Еще один из наших преследователей?.. – предположил Кирилл. – Вернее, там еще недавно находились его бренные останки?

– Правильней сказать – бывших преследователей.

– Но ты ведь не пойдешь туда?.. – испугалась я.

– А зачем?.. – пожал плечами Глеб. – Я ж не юный пионер, жаждущий знаний и приключений, и потому сующийся везде, куда не положено. Кроме того, в данный момент у меня нет желания выяснять, куда делось тело. Кое-какие предположения по этому поводу у меня все же имеются, но радовать они не могут...

К роднику мы подошли, когда уже близился вечер. Набрали воды, и решили еще немного пройти по левой тропинке – оставаться на ночь неподалеку от развилки никак не хотелось, лучше уйти подальше от этого места. В то же время мы так устали за сегодняшний день, что решили отдохнуть в первом же удобном месте – нам встретилась небольшая возвышенность, на которой мы увидели старое кострище, давным-давно заросшее травой. Надеемся, что те, кто здесь когда-то останавливался раньше, считали этот место безопасным.

Все время, оставшееся до захода солнца, мы занимались тем, что срезали ветви кустарника – необходимо было запастись топливом для костра, и к тому времени, когда наступила темнота, мы срезали едва ли не весь кустарник, растущий рядом, и куча веток выглядела весьма впечатляюще. Позже, когда костер весело затрещал в темноте, каждый из нас почувствовал, как понемногу отпускает напряжение сегодняшнего дня.

– Глеб, скажи что-нибудь... – попросила я. – А то сидим, молчим...

– Мы не молчим, а в себя приходим... отозвался тот. – Вот что я вам должен сказать, чтоб на будущее не было недомолвок: еще полгода назад я порвал бы всю эту пятерку преследователей, как свинья фуфайку, а сейчас подобным похвастаться не могу. К несчастью, болезнь берет свое – и рука уже не та, и прежней ловкости нет. Конечно, у меня и сейчас есть неплохой шанс справиться с нападением, но того, что я мог еще недавно...

– Перестань!.. – отмахнулась я. Не признаваться же, что и у меня спина болит так, что к вечеру хоть кричи, и на месте шрама появляется какое-то уплотнение. – Мы тут все несколько несовершенны. Сейчас меня куда больше интересует, отчего нас отпустили те, со щупальцами на голове? И почему они так заинтересовались той сухой травой с неприятным запахом? Такое впечатление, что глядя на нее, они и о нас забыли!

– Да, так поневоле и порадуешься, что я не выкинул ту траву, хотя такое желание у меня было, и немалое... – усмехнулся Глеб. – Хорошо, что удержался.

– Тараканы остановили?.. – улыбнулся Кирилл.

– Вообще-то тараканы в голове есть у всех... – хохотнул Глеб. – Только кто-то своих запер, а у кого-то они гулянки устраивают. Например, мои от радости, что я жив остался, только что канкан не танцуют.

– И все-таки те люди, что шли за нами... – я не могла не задать этот вопрос. – Один из них все же ушел, так?

– Вряд ли.

– Почему ты так считаешь?

Глеб не ответил. Он молчал, и я увидела, что на его лице пропала улыбка.

– Лена... – негромко произнес он. – Я сейчас включу фонарик, и направлю свет в ту сторону, где стоит большой камень. Надеюсь, сумеешь что-нибудь рассмотреть.

– Хорошо... – кивнула я. В последнее время я поняла, что лучше не спрашивать, в чем дело – и так узнаю. А тот камень стоял довольно далеко от нас, так что Глеб, скорей всего, просто подстраховывался – вдруг он что-то не успеет разглядеть.

Глеб включил фонарик, и луч света зацепил существо, которое стояло возле камня – невысокий рост, очень худое тело с торчащим позвоночником, бело-розовая кожа, длинные руки с острыми когтями, продолговатая голова, щель рта, провал вместо носа, красноватые глаза... То ли человек, но ли нечто похожее на него. Поняв, что мы его увидели, человечек кинулся за камень, и больше мы его не видели.

– Это... Это еще что такое?.. – растерянно произнесла я.

– Что такое – не знаю, но, скорей всего, один из коренных обитателей здешних мест. Пока ты резала ветки, Кирилл сказал мне, что чувствует постоянный взгляд со стороны, и я полностью разделяю эти его чувства. Тот человек, тело которого мы нашли – его прикончил кто-то из местных, только вот тело не успел утащить до нашего появления. Не сомневаюсь, что вскоре после нашего ухода того убиенного на месте уже не было. Скорей всего, вся земля, находящаяся в правую сторону от родника, просто-таки пронизана подземными ходами и галереями – не просто же так эльфы предупреждали нас не ходить сюда. Оттуда такие вот существа выходят, и туда же, под землю, утаскивают и свою добычу. Скорей всего те люди, что сбежали из развалин, попались на зуб здешним жителям – сомневаюсь, что они их выпустили.

– Но мы-то вышли!

– Да, и это меня немало удивляет... Сейчас решим насчет дежурства – здесь не такие места, чтоб можно было зевать.

– Понимаю... И все-таки почему нас эти чудища не тронули?

– Не знаю... – покачал головой Глеб. – Но все же надеюсь, что когда-нибудь причина этого нам станет известна. Интересно же знать...

А уж как мне-то это интересно!..