Вернуть Боярство 15

Глава 4

— Ещё выпивки! — крикнул молодой парень в теплом полушубке, распахнутом настежь. — Московского бархатного, на всех! Да мяса вяленого две тарелки, из Когтистого Зайца! Поживей, хозяйка!

Полумрак большой, заполненной разным людом таверны освещали два десятка висящих из-под потолка магических ламп. В большом зале, спокойно умешавшем в себе без особого труда добрых две сотни человек, было не протолкнуться от народа — сегодня, в вечер субботы, весь честной народ спешил найти себе развлечение по карману и возможностям. Многочисленные охотники на чудовищ, егеря, гвардейцы, маги и прочий люд из тех, в чьих карманах звенело веселое серебро да золото, что могли себе позволить в вечер последнего рабочего дня пойти да посидеть в «Красотку и Мёд», самое большое и дорогое заведение на добрые полторы сотни километров окрест, гудело от шебутного веселья собравшихся.

Последний год в Александровской губернии выдался на редкость тяжелым — вторжение иномирной расы, нападение на столицу провинции, затем приход циньских захватчиков, отбросивших армии генерал-губернатора и захвативших в моменте почти половину губернии… И земли Николаевых-Шуйских, к сожалению, тоже хлебнули сполна горестей и бед в эти нелегкие времена. Пусть циньские войска сильно не дошли до этих краев, но своих напастей хватало и тут — весной, как и всегда, валом повалили монстры Разлома, в лесах шалили многочисленные диверсионные отряды Цинь плюс недобитки кланов, что сожгли Александровск, а уж о обозлившихся на крутую расправу с одним из своих племен кочевниках и говорить нечего.

И тем не менее Родовые Земли Николаевых-Шуйских выстояли. Сам того не осознавая, разрешивший Алтынай и оставленным здесь доверенным людям из числа своих приближенных принимать под его руку мар и прочую нелюдь Аристарх оказал своим владениям громадную услугу. Творчески подошедшие к его позволению Алтынай и совет командиров его гвардии весьма вольно истрактовали его разрешение и начали принимать под руку вообще всех, не глядя на происхождение, былые дела и даже принадлежность к непримиримым, казалось бы, противникам Империи — лишь бы способен был принести этим истерзанным, щедро политым кровью краям какую-либо пользу.

Воины, боевые маги, строители, крестьяне, бывшие разбойники, отщепенцы из числа кочевников, изгнанные из родных племен за какие-либо проступки, маги-артефакторы, да кто угодно, кто способен был либо с мечом в руке, либо своим мирным трудом послужить выживанию Родовых Земель Николаевых-Шуйских, принимался здесь без лишних разговоров и расспросов. Нельзя сказать, что этот процесс проходил гладко — случалось всякое, и не раз бывало так, что гвардейцы при поддержке боевых магов десятками вырезали недавно принятых под крыло Рода новичков, если те нарушали немногочисленные правила и законы, царящие в этих краях. Немногочисленность законов на этих землях компенсировалась суровой и железобетонной уверенностью всех, кто проживал в этих землях, в неизбежности и неотвратимости наказания для нарушителей. А так как возможности возиться с тюрьмами и содержать бездельников за казенный счет не имелось, боевые маги Николаевых-Шуйских под прикрытием тяжелых отрядов суровых, закаленных боями гвардейцев без затей вырезали под корень всех, кто считал, что на новом месте у него выйдет жить по старым правилом. Многочисленные шайки Темных Братств, что легко скрывались от гвардейцев, непривычных к разного рода розыскным мероприятиям в людных поселениях, на раз вычислялись марами, полуночницами и волколаками, что служили под рукой Главы Рода… О чем тот пока был не в курсе. Но дело те своё знали отменно — никто не мог укрыться от тяжелой карающей длани верных вассалов отсутствующего хозяина этих мест.

Александровская губерния заслуженно считалась Фронтиром, ограждающим земли людей от орд монстров и искаженных магией областей. Но расположенные на самом краю обжитого края Родовые Земли Николаевых-Шуйских были вообще на самом переднем краю этих земель, расположенные достаточно далеко от любых иных крупных поселений людей, были самим воплощением духа Фронтира — свободного от властей и большинства законов края, в котором, соблюдая немногочисленные правила местных, можно было скрыться, начать новую жизнь с чистого листа всякому, кого не приняли более цивилизованные края.

За одним столом сейчас подобралась весьма пестрая и невозможная в любых иных краях кампания. Две красивые девушки-мары, не скрывающие своей сути, открыто демонстрируя чуть удлиненные клыки и нечеловеческую ауру, молодой мужчина лет двадцати семи, с тонким шрамом, пересекавшим левый глаз, здоровенный, хмурый волколак, не скрывающий своих волчьих ушей, постоянно подергивающихся и поджимающихся, полуночница — девушка с юным лицом и седыми волосами да черными, без радужки, глазами… И их лидер — невысокий, бледный мужчина в черном и серебряном, с прислоненным к столу посохом с вершиной в виде искусно вырезанного из неизвестного минерала небольшого человеческого черепа в кулак величиной. Ну и в довершение всего — пожилой чародей с нашивкой на плече, изображавшей семь молний, со всех сторон бьющих в круг.

— А правду говорят, что сегодня здешний барин возвращается? — поинтересовался волколак. — Бают, что с подвигами, да при войске большом! Говорят, старожилы, что его помнят, особливо из числа гвардейцев, уверяют, что с его приходом тут порядок наведут мгновенно…

— Слышу, друг Федор, в твоем голосе немалую долю скептицизма пополам с затаенным опасением? — Весело повернулся к нему молодой, тот, что со шрамом. — Переживаешь, что вернется и не одобрит лично твое пребывание в этих краях? Или опасаешься каких иных самодурств с его стороны? Хотя, думаю, тебе как раз есть чего бояться — ты не смазливая девица, тебя паренек и…

— А ну пасть закрой, придурок малохольный! — грозно рыкнул на парня маг с отметкой Николаевых-Шуйских. — Ты, Максимка, говори, да не заговаривайся — на барина нашего хулу возводить не смей, мудак кудлатый! Иначе я не посмотрю, что ты мне жизнь в Ясном Бору спас, зубы-то пересчитаю!

— Ты чего, Андрюха? Перепил никак? — удивленно поинтересовался парень. — Ты с чего так взъерепенился?

— А ты лишнего про барина-то не болтай, коль не знаешь ничего! — не отступился маг. — Радуйся, дурень, что это я услышал, а не кто другой, иначе не поглядели бы, что молодой да на хорошем счету — отделали бы, как бог черепаху! Мне не веришь, вон, у девок поинтересуйся, что с тобой их старшая бы сотворила за подобное!

В ответ на вопросительный взгляд парня одна из девушек, опустив здоровенную кружку медовухи, неспешно заговорила:

— Алтынай наша нам про барина много рассказывала, это да. И, честно сказать, что тебя, Федя, что тебя, Макс — услышь она вас, прикончила бы на месте, даже выяснять бы ничего не стала. Предана она ему так, что меж девок у нас шепчутся, что влюблена в него… Но как бы там ни было на самом деле, но он первым протянул таким, как мы, руку помощи и взял под свою руку. За одно это я уже ему готова простить любые недостатки.

— Да чего ж в нем такого-то? — не понял Макс. — Чего вы так за этого субчика заступаетесь, который свои земли, которые он обязан защищать всеми силами, бросил и отправился невесть куда, забрав сильнейших магов, половину гвардии и все боевые корабли⁈ Оставь он которые, замечу, нам бы втрое легче было бы эту весну пережить! Ну а что вас под руку взял… Так всем известно — это решение уже сама Алтынай приняла с Советом Рода, потому что иначе не отбились бы от всей прущей сюда погани. И ещё неизвестно, что будет с вами, когда он вернется!

— Он улетел отсюда не по своей воле, — пояснила вторая мара. — Как говорила старшая — государев приказ о мобилизации плюс личное указание самого Павла Александровича. Нужно было минимум несколько Архимагов от нашей губернии, что бы отбить занятые врагом земли, вот его вместо второго Архимага и отправили — так как он, ещё будучи Старшим Магистром, уже Архимагов бивал.

— Да быть не может, — усомнился волколак Федор. — Не бывает такого!

— Бывает, — снова влез маг-гвардеец. — Я своими глазами видел, как наш барин бьется. И уж будь уверен — второго такого боевого мага во всем свете не сыщется.

— Это с чего я должен в подобное поверить? — поднял брови Макс. — То, что ты в своем глухом медвежьем углу света ни видывал, ещё ничего не значит. Уверен, маги из Великих Родов ему составят достойную конкуренцию.

— Дурак ты, парень, — заявил гвардеец. — Парню восемнадцать было, когда он нас против нолдийцев вёл. И уже тогда — Мастер, да ещё какой! Он грудь в грудь сходился с двумя, а бывало и тремя-четырьмя двурогими уровня Мастера, и ни разу не то, что не проиграл — даже не отступил. Мы промеж собой всегда знали — коли против кого на поле боя наш барин вышел, то всё, поминай бедолагу как звали. И неважно, какого тот ранга, какая за ним слава — барин наш человек страшный, бешеный. Прости Господи раба своего грешного за язык его глупый, но если б меня кто спросил, каков сам Перун на поле бранном — я бы смело указал на господина Аристарха. Страшен он в бою, ей-ей страшен… Кто с ним грудь на грудь имел несчастье сойтись, завсегда на том поле и оставался…

Прервавшись на секунду, боевой маг от души плеснул себе водки в чарку — щедро, так, что капли расплескались по чуть шероховатому дереву. Тем не менее, к живому свидетелю деяний их пока ещё непонятно господина уже вовсю прислушивались многие — шум в таверне затих, а кто-то, особо находчивый, даже незаметно наложил чары, усиливающие голос ветерана этих земель.

Одним махом опрокинув в себя крепкую, жгучую жженку, как называли местное пойло, гвардеец продолжил.

— Но пока мы воевали с нолдийцами, то были ещё цветочки. Ягодки-то, парень, попозжа пошли… Вернулись мы, значит, с войны против рогачей, да прямиком сюда, в Николаевск. Правда, не было тогда ещё никакого Николаевска — был лишь холм с едва построенным поместьем. А здесь, значится, нанхасы-кочевники. Договор у барина с ними был — он им дозволяет здесь жить, торговать по справедливым ценам, покупать или выменивать наши товары, взамен же те обязуются его законы соблюдать да не буянить на наших землях.

— Эту историю и я знаю, — подал голос хмурый шаман-кочевник, сидящий через стол. — Ваш господин тогда поступил, как дикий зверь!

— Ты ещё раз, тварь кочевая, ляпни чего про Аристарха Николаевича, и я тебе своими руками глаз на жопу-то натяну, не сомневайся! — раздался слегка пьяный голос из глубины зала. Здоровенный, как и все его собратья, двухметровый гвардеец из рядовых бойцов, встал из-за стола, пьяно покачнулся и вытянув в сторону шамана руку, продолжил. — Всё он тогда верно сделал! Вы, паскуды, страх и совесть… ик. п-пот-теряли…

Здоровяка усадили обратно за стол, и красивая девушка-нелюдь ласково, но твёрдо прикрыла мужчине рот ладонью под смешки окружающих. Отсалютовав товарищу вновь налитой чаркой, Андрей продолжил:

— Твое здоровье, брат! Верно, конечно, говоришь, но давай обойдемся без ссор, ладно? А уж как было, я сам по порядку расскажу, не сумлевайся… И начну, пожалуй, с не к ночи будь помянутого Пети Смолова…

И рассказал. Добрых сорок минут в примолкшей таверне звучал рассказ, изредка прерываемый, дабы смочить горло Андрея. О том, что однажды на них устроили засаду свои же. Как Аристарх повел их в почти безнадежную атаку, после которой у них появился их новый и жуткий соратник. Как разрывало небеса от грохота и сверкания боевых заклятий сошедшихся в бою Архимагов. Внезапной атакой их Глава сумел вырубить одного из них. Как по возвращении в Родовые Земли обнаружили околдованную Алтынай, что бросилась на Аристарха. Как впал молодой Глава Рода в ярость, как разгромили обосновавшееся в его вотчине племя.

Как внезапным рывком переломили ход едва начавшейся Войны Родов, разгромив более чем вдесятеро превосходившего врага, захватив артиллерию, множество артефактов и прочего. И обо всём, что было до отбытия главы молодого Рода на войну по зову Императора — туда, где в тот момент Империи более всего требовались свежие силы… Долго шел рассказ, пока вконец захмелевший чародей, наконец, не умолк.

— Что ж, господа и дамы, — взял слово спустя полминуты тишины молчавший до того чернокнижник, задумчивая поигрывая пальцами на черепе, венчавшем его посох. — Я лично господина сиих земель не застал и не видел, но кое-что рассказать тоже могу. Недавно я был Александровске… Ну, в том, что сейчас отстраивают неподалеку от старой столицы губернии. И там я слышал следующее — во первых, Аристарх Николаевич, ушедший отсюда Старшим Магистром, возвращается уже Магом Заклятий.

Потрясенную тишину теперь можно было буквально рукой пощупать, но на этом новости не закончились.

— Во вторых — Магаданскую и Хабаровскую губернию, захваченную Цинь, вернули под руку Империи в результате великой битвы, случившейся на некой Нежатиной Ниве. Полмиллиона солдат со стороны Российской Империи сошлись в бою против более чем двух с половиной, а по некоторым оценкам и трех миллионов демонов, нежити и живых войск Цинь, и главную роль в той победе сыграли два человека. Погибший главнокомандующий Магаданского Фронта Олег Васильевич Добрынин, павший смертью храбрых на поле боя, и собственно Аристарх Николаевич Николаев-Шуйский, что своими руками убил несколько существ уровня Магов Заклятий и сошедшийся в личном поединке с Цинь Шихуанди, легендарным основателем династии Цинь. Властитель этих земель своей рукой сокрушил одно из древнейших существ нашего мира, чья сила, по весьма распространенному среди знающих темных магов, далеко превзошла уровень Магов Заклятий. Как и каким образом самый молодой чародей восьмого ранга в истории сумел это сделать мне воистину не удается даже вообразить, но сведения совершенно точные.

Выждав тщательно выверенную паузу, он бросил жадно внимающей толпе последнюю часть заготовленных новостей:

— Прозванный Сибирским Мясником Аристарх Николаевич возвращается во главе многих тысяч гвардейцев, десятка тысяч завербованных магов первого ранга из числа чудесным образом обретших дар после сражения рядовых солдат Империи, что присягнули ему на верность, с четырьмя Архимагами и более чем десятком Старших Магистров. И в свете всего, услышанного сегодня от людей, наблюдавших его личные качества вживую, думаю, можно смело утверждать, что очень скоро новый Великий Род Российской Империи существенно расширит свои Родовые Земли. И попутно вся эта грозная мощь, что сейчас движется домой, сметет как сор ту погань, что почти сумела уже разорить окончательно эти края.

— Ну и не могу не отметить, что двое из четверых Архимагов, летящих с господином Аристархом — нежить, присягнувшая ему лично на верность. Полагаю, если он взял под руку даже порождений магии Смерти, то уж всем остальным, скажем так, не чистокровным людям и подавно не о чем тревожиться… Так выпьем же за Сибирского Мясника — за его здоровье, личное могущество и за то, что бы он навел, наконец, порядок в наших краях!

Недоуменное молчание постепенно переросло в дружный восторженный и обрадованный рев — уставшие от бесконечной войны люди, уже свыкшиеся, что каждое утро может стать для них последним, ощутили, как в груди наконец зарождается надежда. Надежда на то, что кто-то наконец придет им на помощь и твердой, жесткой рукой наведет порядок, позволив вдохнуть воздух Фронтира полной грудью.

Помню, что обещал две главы, господа и дамы, но вторую не успел подготовить до конца. И потому завтра будет глава на 35−45к знаков.