Вернуть Боярство 2

Глава 12

Ну что ж… Мой любимый прием, Удар Грома и Молнии, требовал для своего минимально пристойного исполнения минимум трёх молний. Не в виде тех жалких пародий, что я применял прежде, совсем нет — в этот раз это будет не то корявое убожество, а полноценное многокомпонентное боевое заклятие, достойное быть секретной техникой любого Рода. Такую магию почитали бы за честь использовать и Шуйские, и даже Романовы — ведь именно это заклятие стало прообразом моих сильнейших Сверхчар.

За моей спиной распахнулись два коротких электрических крыла — желтые молнии, что позволят дать этой атаке максимальную скорость и обеспечат меня по настоящему качественным ударом грома. Синие наполнили меч, покрыв его сплошным покрывалом электричества и разбрасывая в разные стороны небольшие искорки и разряды.

Фиолетовые же создали вокруг меня ореол электроэнергии, что агрессивно шипела и плевала в стороны неуправляемыми разрядами. Эта часть атаки отвечала за то, что бы максимально ослабить вражескую защиту. Плетение этих сложнейших чар отняло у меня секунды четыре — но вот я уже готов, во всём сиянии своей боевой мощи. Всё или ничего!

Враг тоже не медлил. И закончил с подготовкой лишь на долю мгновения позже чем я — а это, поверьте, очень и очень хороший показатель. Ультимативные заклятия, пиковые по своей мощи для творящего их чародея, обычно занимают секунд семь, и это уже считается неплохим результатом, если не сказать очень хорошим. Будь мой ранг не липовым, как сейчас, а полноценным, я бы управился за две с половиной или три, но то я — древнее чудовище с боевым опытом, которого хватит на несколько поколений чародеев. Мой противник же вряд-ли проживал вторую жизнь подряд, и потому я по достоинству оценил его скорость…

Его удар был незрим. Никаких броских внешних проявлений и шумных, многоцветных вспышек света и прочей крикливой атрибутики — его удар был нанесён на совершенно ином уровне. Прямо в центр, в средоточие моей души впились незримые, но оттого не менее острые когти. Фиолетовый кокон изрядно ослабил атаку, но не свёл на нет — а вот мой меч напоролся на мощнейшую сиреневую полусферу. Защита была сотворена явно артефактом — чары трехрогого были из разряда тех, на которые требовалось тратить все силы и внимание.

Это было опасно. Счёт шел на десятые доли секунды — чья атака быстрее нанесёт критический урон оппоненту, кто дольше сумеет удерживать концентрацию, кто будет более беспощаден к самому себе… Очень много переменных, и возможности бросить всё и заняться чисто своей защитой я не имел. Поздно — тут либо я его достану, либо он меня.

Вот только кое в чем он просчитался. Во мне была не просто душа семнадцатилетнего паренька, пусть и напичканного тайнами магии по самые брови — во мне жил дух Пепла, трёхсотлетнего боевого мага. Не самого умного, не самого хитрого, но уж что точно — самого крепкого и упорного!

Боль от повреждений души — это не тоже самое, что и физическая. К ней невозможно привыкнуть, её почти нереально сбить внешними средствами вроде чар, алхимии и артефактов, в этом случае есть лишь один выход — уповать на мощь своей воли. И я полностью на неё положился — ну не верю я, что этот трёхрогий сопляк меня передавит!

Фиолетовая полусфера затрещала, как стекло — и я ощерился в злобной, радостной усмешке. Ну пиздец тебе, сохатый!

Я успел первым. Искаженное от напряжения лицо трёхрогого чародея не успело даже сменить выражение, как мой меч пронзил его грудь. Во все стороны хлынули потоки синих молний, изжаривая его тело — но в ход пошёл ещё какой-то артефакт, видимо магия его лёгких зачарованных доспехов. Вместо того, что бы обратиться пеплом, он всё ещё держался — с трудом, пуская изо рта кровавые пузыри, но держался, и его когти продолжали давление. Что ж, хвалю, ты меня всё же ранишь… Вот только, к твоему сожалению, меня подобным можно лишь ранить — но не убить.

Когти прорвались сквозь внешнюю оболочку души. Туда, где по идее должно располагаться инфополе, что содержит всю память и личность её обладателя, которая и стала целью атаки рогатого, вот только здесь его поджидал сюрприз. Семь разноцветных молний… У каждого чародея, что в моём мире достиг уровня Великих, были воплощения той силы, что он отточил и сделал частью себя, что бы превзойти человеческий предел, и обитали они, само собой, не в материальной оболочке. А здесь — в инфополе, в самом зародыше и основе личности. Глубже было лишь Ядро Души — нечто неуничтожимое и бесконечно загадочное и малоизученное. Сама основа души, то, что питало её.

И вот вслед за когтями, сделавшими своё дело, в мою душу попыталось скользнуть сознание этого бедолаги. Вот только тут в дело вступила Черная Молния — сильнейшая и опаснейшая из всех. Несколько искр, что упали в направлении вторженца, начисто выжгли всё, что оказалось во мне, уничтожив чары противника.

А затем его настиг Гром. Глаза врага лопнули, из ушей, носа и рта мощными потоками брызнула кровь, а само тело переломало и скрутило, как тряпичную куклу. Второго слоя моей атаки вражеские артефакты уже не пережили — и недоМастер отправил на тот свет полноценного Младшего Магистра.

Вот только и для меня это всё не прошло даром. Я победил, и хоть раны мои были далеко не смертельны, но я ощутил, что задетое инфополе отправит меня в очередное воспоминание — причем значительно раньше времени. По моим расчётам это должно было случиться не меньше, чем через месяц, и в очередной раз усилить меня. Чем всё это кончится сейчас, я не знаю, но знак едва ли добрый.

Мы рухнули друг на друга. Мёртвый, изуродованный трёхрогий чародей неизвестного мне народа и я, живой и почти здоровый, но падающий в кому…

Потоки всеуничтожающего света сосредоточились, сконцентрировались вокруг меня, стараясь задавить, уничтожить рвущегося навстречу их создателю семикрылого монстра. Но меня подобным было не то, что не пронять — но не силами одного лишь Бернарда. Ведь я шёл в атаку, жертвуя всё, что оставалось…

А ведь я мог переродиться кем и чем угодно. Высшим Элементалем почти любой стихии, Владыкой Молний на соответствующем плане — пусть сперва и младшим, но с моими данными и знаниями я несомненно стал бы и полноценным! — и ещё немало вариантов. Да даже стать частью свиты кого-то из высших Богов или Демонов, или же начать свой путь на этих Планах Бытия, что были выше любых других…

Но я сжигал свою душу в последней, отчаянной атаке. Я десятилетиями готовил эти земли, опутывая их паутиной собственных чар, стремясь в час нужды их защитить от любого врага… И вот грянул Час Чести моей, а я оказался бессилен. Враги были правы — меня бросили без подмоги, оставили умирать одного. Почти одного — но мирное население местных земель не считалось. То были не воины, а гражданские…

Семь разноцветных молний, семь воплощений моего могущества рвали на части саму ткань мироздания, не говоря уже о вражеских чарах — Закон Света был бессилен против Семицветного Шторма, что порождал каждый взмах моих крыльев. Настоящие озёра электричества, по ниточке от каждого из которых тянулось к моим крыльям, давали чудовищную мощь, а бурлящий ураган моей мощи сминал, ломал Сверхчары Бернарда. Всё же я — один из сильнейших Великих на планете, а он — один из слабейших. И пусть формально, для непосвященных, мы оба были на одном уровне, но для знающих людей было очевидно, кто сильнее.

И тем страннее могло бы показаться для понимающих истинное положение дел магов то, что он рванул в самостоятельную атаку на меня. Всем известно — загнанный в угол зверь кусается беспощадно, а я был тем ещё зверем. И я не верил, что враги не учли вариант того, что я могу пойти на жертву своей Силы Души ради последнего аккорда на этом свете… Ведь история о том, что народ фей задолжал мне огромную услугу, секретом не была. Господи, да об этом даже сказки среди крестьян ходили… Услугу-то я им оказал ещё до своего становления Великим. Чуть больше двухсот лет назад, в общем.

Закон Света был могуч. Очень, очень могуч — мой враг не поскупился на силу. Однако я быстро и неуклонно приближался к нему, и смерть уже была близка…

Но тут, наконец, ударил второй Великий Маг, что до этого ждал своего часа. Готлиб был хорош, действительно хорош — его чары вырвались не раньше и не позже, чем нужно. Огромный, сотканный из чистого пламени змей, что имел в диаметре более двухсот метров, а в длину измерялся многими километрами, рванул от земли.

Огромная тварь, сотканная из чистейшего белого пламени, была максимально детально изображена. Голова, чешуйчатое тело, капюшон как у кобры… Воистину Сверхчары — такими можно было и с целой армией тягаться, как я уже сегодня делал. И вся эта сила была направлена лишь на одно — прикончить меня, стереть с лица реальности, испепелить и не оставить следов…

— Не проймёшь! — взревел я, растрачивая последние силы.

Душа, жизненная энергия, остатки самых дорогих артефактов, контракты со всеми Владыками Магических Планов — в ход шло всё, что я мог использовать. И моя брала — шторм семицветных молний крушил, ломали и искажал саму реальность, ломая Сверхчары оппонентов. Я выкладывался весь, как есть, и было очевидно — как минимум одного я точно заберу с собой, а второго оставлю израненным, недееспособным на ближайшие годы куском мяса.

Я знал и ожидал, что их будет много. Нелепая попытка показать мне, что из Великих здесь лишь один, не имела шансов на успех, так что я рассчитал свои силы, возможности и шансы. И сейчас моих сил должно было хватить на то, что бы убить одного Великого и отправить на инвалидную койку лет на пять-десять другого — уже недурной размен, особенно если учесть нанесённые мной потери элитным армейским подразделениям.

Но тут надо мной, зависшим в воздухе и направляющим свой Семицветный Шторм на обоих противников, образовалось облако чернильного мрака. Я, вернее то, что от меня осталось — правая рука, корпус и голова — похолодел. Ибо это было Сверхчарами…

Генрих Гамбургский, второй по силе из Великих Германского Рейха, собственной персоной. И его сильнейшее заклятие, пик его Сверхчар — Явление Мрака! Я тут же ощутил колоссальное давление гравитации, предшествующее падению с небес луча антиматерии — это были воистину могучие чары. И на то, что бы дать им хоть какой-то отпор, у меня уже сил не хватало.

Чёрный, чернее мрака в самую безлунную ночь, луч рухнул сверху вниз, вбивая меня на десятки метров в глубь земли. Мой Семицветный Шторм, спешно свёрнутый в некое подобие защитного кокона, стремительно разрушался под напором аж трёх Сверхчар, и я ничего не мог поделать.

— С-суки-и-и-и-и-и!!! — взревел я, чувствуя, что жить осталось считанные мгновения, но тут…

Я разом, внезапно ощутил присутствие целых шести Великих. И все до единой ауры были мне знакомы — от Императора до моего ученика, что ещё несколько дней должен был быть занят своим прорывом. Так вот оно что! Логично, конечно, но…

Но очень обидно, скажу я вам. Особенно учитывая, что я был личным наставником нынешнего Императора… Меня использовали как банальную приманку!

От атаки аж шестерых Великих содрогнулось даже само мироздание. Реальность дрогнула и поплыла, а я ощутил, как напор на меня резко прекратился — тройка втянутых в бой Великих из рядов Рейха отчаянно пыталась спасти свои жизни, но не могли. Когда шестеро свежих Великих Магов, двое из которых значительно превосходят вас в силе, удрать возможностей немного. А если ещё и учесть, что вы развернули на полную мощь свои Сверхчары, то шансов на успешный побег ещё меньше. Ультимативная магия она такая, отнимает много сил, времени и концентрации…

Я тяжело хрипел, выползая из глубокой ямы. Там, снаружи, шёл отчаянный бой, в котором мне уже не было места — силы уже окончательно оставляли меня. Ну хоть выжил, каким-то чудом… Возможно, лет за пятьдесят и восстановиться сумею.

К моменту, когда я, сотворив себе на основе воздуха небольшую платформу, выплыл наружу, сражение Великих оказалось где-то далеко. Немцы пытались удрать, армия и остатки воздушного флота пытались прийти им на помощь — но было поздно, ибо на сотни километров в обе стороны шла в атаку Русская Армия.

А прямо передо мной стоял Петр Четвёртый, Великий Маг и Император Российской Империи собственной персоной. И мой ученик оп совместительству.

— Здравствуй, учитель, — поприветствовал он меня, глядя на меня с некой жалостью, брезгливостью и каким-то подобием уважения.

— Привет… Петя… — с трудом бросил я.

Мы помолчали. То, что произошедшее — план Императора, сейчас становилось ясно с беспощадной очевидностью.

— Почему? — спросил я.

Петр четвёртый, высокий, стройный молодой человек лет тридцати на вид, с длинными, аккуратно подстриженными усами, бородкой и бакенбардами, облаченный в гвардейский мундир полковника, задумчиво пожевал губами. Признаться, я думал он в очередной раз соврёт — как делал это всегда, когда совершал что-то неприглядное.

— Потому, что ты дурак, наставник, — со вздохом ответил он. — Потому что ты единственный из великих, кто не создал свою фракцию в империи. Кто не обладал личной армией, кто не поддерживал никого, кто демонстративно показывал свою близость с простым народом… Единственный, кто вызывал в моих подданных ощущение, что ты можешь стать более милосердным и добрым правителем, чем я — ибо ты живёшь просто и не заинтересован в большой политике внутри Империи.

— И всё? — хмыкнул я. — То есть то, что я не гонюсь целовать твой зад в поисках милостей и есть основная причина того, что ты обрёк меня на смерть? Я ведь лично учил тебя после смерти твоего отца. Лишь я один в своё время стоял между тобой и сменой династии — ещё когда ты был ребёнком. И вот так ты мне отплатил?

Повисло тяжелое, мрачное молчание. Император, властелин жизни и смерти сотен миллионов подданых на территории самого крупного государства во всей Ойкумене, молчал, опустив взгляд. Молчал долго, целых десять секунд — но затем ответил.

— Учитель, ты десятилетия, что ты тут бездействовал, Империя менялась, — поднял он наконец голову. — Вот скажите, что вы думаете о происходящем?

— Что ты мелкий, подлый и бесчестный трус, который отвёл войска, обрекая десятки миллионов своих подданых на смерть, — честно ответил я, глядя ему в глаза снизу вверх. — Ты считаешь, что создал себе стратегическое преимущество, пожертвовав одним старым хрычем и двадцатью с лишним миллионами жизней мирных жителей, верно?

— Верно. А вы считаете, что я бездушное чудовище, которое не выполнило свой долг как правителя Империи. Верно?

— Да.

— Так вот что я вам скажу — сидящий у черта на куличках Великий Маг вашей силы, что не имел поддержки среди знати, сам обрекал себя на то, что бы стать идеальной приманкой. Благодаря вашей жертве ход войны на нашем фронте оказался переломлен, враг, попавший в эту ловушку, понёс невосполнимые потери, и теперь Империя извлечёт из этого титаническую выгоду. Таковы законы политики — в ней всегда чем-то жертвуют. Это был выгодный и хороший гамбит — два десятка миллионов человек и один истинно сильный маг в размен на то, что мы теперь сумеем захватить половину восточной Европы минимум. Разве вы так не считаете?

— Я считаю, что в твоем поступке нет чести, — ответил я. — Пожертвуй ты мной одним — ладно… Но мирные жители? Твой долг, как правителя, и долг твоей знати — оберегать их от врагов, а не приносить в жертву своим амбициям. Тебе нет прощения в моих глазах…

— Сам бог благословил меня и мою династию…

— Я плюю на тебя, — перебил его я, медленно, из последних сил выдавливая из себя слова. — На твоё, якобы божье, благословение, на то, что ты считаешь своей миссией, и на твой род. Ты умрёшь мучительной смертью, а Род твой пресечется на тебе — ибо недостоин правитель, что жертвует миллионами подданых ради своих амбиций, своего престола. Проклинаю тебя… А теперь делай, что задумал, бесхребетный ты трус.

— Прощай, мой твердолобый наставник, — грустно улыбнулся Пётр Четвёртый, вскидывая руку. — Да упокоится твоя душа…

Последнее, что я запомнил — это поток обжигающего, неостановимого пламени, что обратил меня во прах. И это, скажу я вам, было невероятно больно…