Вес не имеет значения

Глава 16

— Это что еще за дерьмо? — Мэттью Стаффорд, высокий русоволосый мужчина, работающий в Секретной Службе вот уже восемь лет, удивленно понял бровь.

Из-за вазы с цветами, стоявшей в коридоре двенадцатого этажа, показалась смешная лягушка. Точнее, даже парочка. Обе были ярко желтого цвета и более чем выделялись на фоне темно-вишневого ковра.

Его коллега, Кэлвин Джонсон, постриженный налысо чернокожий громила с короткой ухоженной бородой, оторвал глаза от вчерашней «Нью-Йорк Таймс», утром подхваченной в посольстве. И почти идентично повторил мимику напарника, также подняв бровь.

День, в целом, задался: после короткой поездки в посольство, где мистер Бжезинский позавтракал с послом, обсуждая какие-то малопонятные простым смертным дела, их подопечный вернулся в гостиницу. И, видимо, решил вздремнуть или, как минимум, отдохнуть — обычно к обеду от него уже можно было ожидать распоряжений о подготовке поездки или еще что-нибудь в этом роде. А сегодня таковых не было. Даже насчет обеда не распорядился, а ведь солнце уже три часа как перевалило полуденный пик.

Ланч у шефа обычно был в районе часа дня, и казалось немножко удивительным, что сегодня он решил нарушить сложившуюся традицию. Впрочем, неделька была та еще, так что человек вполне имел право на отдых. Заодно давая возможность расслабиться и собственной охране. А то, знаете ли, не самая спокойная страна, эта ваша Колумбия — недавно во втором по размеру городе чуть ли не бои шли, с применением гранатометов. Подробности Джонсон не знал, но, как и остальные силовики делегации, в целом был в курсе произошедшего. Так сказать, верхнеуровнево, в рамках ознакомления с местом назначения.

И вот хоть какое-то развлечение. Понятное дело, что исследовать здешние достопримечательности было затруднительно. Какое там: работа, работа и еще раз работа, даже если поедешь с подопечным на какой-то интересный объект. А тут вот какой-то мелкий зверек, похожий на лягушку. Явно какой-то местный вид: ничего подобного раньше телохранитель не видел, хотя много, где побывал.

— Как думаешь, это штука опасная? — поинтересовался Джонсон.

— Думаешь, пора вызывать морпехов из посольства? — заржал Стаффорд. — «Спасите, нас атакуют лягушки! Они огромные — почти два дюйма!».

Джонсон шутку принял и вместе с коллегой посмеялся. Однако глаз с лягушек он не спускал. Где-то на периферии сознания крутилась мысль, но никак не получалось за неё ухватиться. И почему-то появилось чувство чего-то неправильного, инстинктивное ощущение опасности, а инстинктам своим он более чем доверял. Последний раз, когда он на них забил, случился на третьем курсе колледжа, где он играл принимающим в местной команде по американскому футболу.

В тот день перед розыгрышем все внутри буквально орало ему «не надо!!!» — но он все равно побежал выполнять тот самый маршрут… Результат — жуткое столкновение с защитником, после чего испарились его перспективы быть задрафтованным. Полученная тяжелейшая травма спины, после которой форму он так и не восстановил, дорогу в НФЛ ему закрыла. Нет, наверное, можно было бы побороться, но шансы были слишком малы, чтобы рисковать. Поэтому, он сосредоточился на образовании. А после ухватился за выпавший шанс пойти «по силовой линии». Это для профессионального футбола у него форма была больше не подходящей — а вот для обычной жизни её более чем хватало.

Пистолет извлекся как-то сам собой — Кэлвин даже не понял, когда именно он достал «кольт» из наплечной кобуры. Знакомая тяжесть в руке успокаивала, но инстинкты даже и не думали униматься.

— Что-то не так, — бросил Кэлвин.

Удивленный взгляд Стаффорда немедленно сменился встревоженным. Чуйка напарника подводила примерно никогда, а значит, было очень вероятно, что что-то плохое действительно происходит.

— Группа два, статус, — забормотал Стаффорд в рацию, пока его коллега начал стучаться в номер.

— Шеф, все в порядке? Шеф, мы входим, — Джонсон именно в этот момент вдруг осознал, что именно не может вспомнить.

Листолазы были ядовитыми лягушками и пару лет назад он видел их в красочной книжке своего малолетнего сына, «Ядовитые животные планеты», где были как широко известные виды (типа «черных вдов», гадюк или скорпионов), так и всякая экзотика — в том числе и яркие рептилии из лесов и джунглей Южной Америки.

Дверь отказалась открываться дублирующим ключом — была заблокирована защелкой. Вообще охраняемый не должен был так делать, но Джонсон не первый день работал. Разные мелкие нарушения протоколов делались подопечными довольно часто.

— Ломаем, — коротко приказал Стаффорд, видя проблемы у напарника.

Обычная, по большому счету, дверь противостоять двум здоровенным мужикам не смогла — им потребовалось меньше минуты, чтобы проникнуть в номер.

Шумела вода в ванной — пока Стаффорд проверял остальное помещение, Джонсон постучался. Для проформы, на самом деле — потому что, будь все в порядке, Бжезинский услышал бы, как к нему ломятся.

Естественно, никакой реакции на стук не последовало. Кивнув собственной уверенности, агент пнул дверь…которая резко распахнулась — шеф и не подумал закрываться, будучи в номере в одиночестве.

— Гребаное дерьмо, — емко прокомментировал он происходящее, увидев, что босс валяется в душе. Белое тело на изумрудном, под мрамор, полу (или, может даже, это и был мрамор — Джонсон особо не присматривался) выглядело так себе. Горячая вода наполняла помещение паром, было очень душно, и на секунду Кэлвин подумал, что подопечному просто поплохело — сердце там, или давление — а когда стало плохо, то он попытался сесть прямо на пол и, похоже, буквально сполз по стенке.

— Мэтт, помогай, — вытаскивая Бжезинского в номер, Джонсон ругался как сапожник. Конечно, надо было еще убедиться для верности, но всё было плохо — уж трупы агент в своей многолетней карьере видел не раз.

Агент практически немедленно начал делать массаж сердца вкупе с искусственным дыханием, но это выглядело пустой затеей. Сколько шеф так лежал? Пять минут? Десять?

Стаффорд присоединился было, но почти сразу прекратил.

— Без шансов, Кэл, — помотал он головой. — Он явно всё. Fuck.

— Тащи адреналин, а не рассуждай. Попробуем хотя бы. С нас не убудет.

Стаффорд, уже вызывавший по рации подмогу, пожал плечами и вытащил из прихожей экстренную аптечку. Совсем не то, что теперь возили в бронированном лимузине президента, но упакована она была будь здоров — в том числе и адреналином.

— Готово, — белый здоровяк не особо уступал габаритами своему чернокожему коллеге. Круглолицый, он мог бы смотреться эдаким весельчаком с фермы, если бы не смертельно серьезный взгляд. В его лапище шприц казался игрушечным.

— На три, — предложил Джонсон, не прекращая проводить реанимацию.

И, дождавшись кивка напарника, начал отсчет:

— Один, два…три!

Стаффорд с размаху влепил иглой в грудь Бжезинскому. На долю секунды ему даже показалось, что сработало — вроде бы тело дернулось… Вот только в этот момент раздался оглушительный взрыв.

И Джонсона, и Стаффорда спасло то, что дверь из ванной выходила в эдакий холл, отделенный от спальни и кабинета двухкомнатного номера. Поэтому фугасная граната РПГ, влетевшая в спальню, их оглушила и, наверное, даже слегка контузила, но ничем более навредить не смогла.

— Какого хрена⁈ — заорал Джонсон. К его чести, пистолет у него в руке снова был.

— Я, мать твою, откуда знаю! — Стаффорд попытался оттащить тело шефа в коридор, когда по отелю начали долбить из чего-то серьезного.

Джонсон на слух определил «браунинг» — крупнокалиберный пулемет, пули которого вполне были способны прошивать здание насквозь. Это было очень и очень неприятно — если их атакуют с использованием такого вооружения, то ситуация явно не из серии one-and-done. То есть не выстрелили — убежали.

Выскочив в коридор, оба телохранителя залегли. Голый Бжезинский валялся на ковре, и оба агента не могли понять, как быть дальше. Продолжать реанимационные мероприятия, когда на тебя с потолка сыпется штукатурка от тяжелых пуль, не очень логично. Хоть Джонсон, полусидя, пытался. Громыхнуло еще раз — и дальше по коридору взрывной волной вышибло дверь.

— Тащим его к лестнице, — проорал Стаффорд.

Долбежка по зданию на секунду прекратилась…чтобы возобновиться с утроенной силой — к «браунингу» присоединилось еще несколько пулеметов. Плотность огня росла — с потолка рухнула роскошная люстра, разлетевшись мелкими осколками. Один из них прочертил через бровь Стаффорда длинную царапину, чудом не зацепив глаз.

— Сука, — выругался агент, но движение не прекратил.

Тем временем, из отеля начали неуверенно отвечать — у ребят внизу были М-16-е, и они не постеснялись начать их использовать. Что-то громыхнуло на улице.

На лестничной клетке агенты остановились и перевели дух. Переглянулись. Не сговариваясь, перевели взгляд на безжизненное тело шефа. На сером полу оно казалось каким-то еще более белым.

— Зря только адреналин перевели, — констатировал Стаффорд, вытирая платком залитое кровью лицо. — А эти полудурки зря в нас стреляют. Надо же — первый раз такое, чтобы охраняемый помер, чутка не дожидаясь нападения.

— Я думаю, его лягушки траванули, — буркнул Джонсон. — Как вариант. Они ядовитые очень, я у сына в книжке читал.

Взгляд Стаффорда сказал Кэлвину все, что он об этом думает.

— Ну а что… Они же влажность любят… Небось тронул из интереса — и до свидания Колумбия, здравствуй апостол Пётр.

В этот момент холл перед лестницей перечеркнуло десятком трассеров. Один из них срикошетил от колонны прямо в ковер, который немедленно занялся. Стаффорд, понимая, что пока непонятно, сколько именно придётся им провести еще в здании, рискнул приподняться и, сняв из рядом находящегося пожарного шкафа огнетушитель, залил стремительно разрастающееся пламя.

— Предлагаю оставить свои подозрения при себе, — повернувшись к напарнику, предложил мужчина. — Смерть шефа от инфаркта выглядит гораздо более предпочтительной для карьеры, чем от нашего недосмотра.

— Даже реанимировали бы, если бы не ублюдки с пулеметами, — закивал Джонсон. — Шанс, наверное, был.

— Давай попробуем его все равно вытащить, — Стаффорд усмехнулся. — Спасем тело, получим плюсик. У тебя сколько?

— Четыре по семь плюс в пушке, — распахнув пиджак, Джонсон продемонстрировал под правой подмышкой рядком закрепленные обоймы.

— Аналогично. Не густо.

— Прорвемся. У Марвина на третьем есть запасец. К тому же, наверняка ребят из посольства уже вызвали, да и местные тоже должны мчаться.

— Ага. Грёбаная колумбийская кавалерия, — посмотрев на платок, Стаффорд отбросил его в сторону. Ему очень не нравилось происходящее, но он почему-то был уверен, что выйдет из заварушки более-менее невредимым. — Ладно, потащили.

И стукнувшись кулаками, агенты Секретной Службы подхватили тело своего мертвого подопечного и понесли его по лестнице вниз, подгоняемые звуками ожесточенной пальбы.

— В смысле?

— «Хилтон» атаковали, эль Патрон. Пепе говорит, там человек тридцать, автоматическое оружие, в том числе пулеметы. Гранатометы тоже используют. Он запрашивает инструкции.

Эскобар, напряженно ждущий в своем кабинете новостей, растеряно посмотрел на кузена. Густаво выглядел столь же удивленным.

— Но кто? Какого? Что за бред… — прекратив бормотать, Пабло сделал серию глубоких вдохов-выдохов.

Встав из кресла, он подошел к окну. Там, за окном, стоял обычный летний день. Легкие облака на фоне голубого глубокого неба, буйство зелени, пение птиц. Ничего не говорило о том, что в паре десятков километров отсюда идёт небольшая война.

— Так. Пепе передай: ни при каких обстоятельствах не вмешиваться. Только наблюдать — но следить во все глаза. Мне нужна вся возможная информация, каждая деталь. Если поймет, какого хрена там происходит — получит премию.

Дождавшись, пока подручный стремительным шагом покинет кабинет, Эскобар перевел взгляд на кузена.

— Как думаешь, кто это? ФАРК?

Густаво пожал плечами и неопределенно махнул рукой.

— Вероятно. Они, наверное, не очень довольны, что «апрельские» проводят такие громкие операции и перехватывают повестку лидеров левых. Кстати, а не могут это быть как раз они?

— Думаешь? Эм-девятнадцать?

— Ну, на тебя они с гранатометами не постеснялись напасть, почему бы и не повторить, в большем масштабе, — подойдя к шкафу, Густаво налил себе виски на «два пальца». Сам Пабло алкоголь практически не употреблял — что в той жизни, что в этой — но для друзей и родни держал запас.

Гавириа посмотрел на «МакКалан» многолетней выдержки на просвет, а затем с видимым наслаждением сделал глоток, не обращая внимания на осуждающий взгляд двоюродного брата.

— Если это «апрельские», то мы в дамках просто, Пабло. Особенно если этот твой гринго помер уже.

— Да уж. Всё тогда точно спишут на них, даже если схема с отравлением вскроется.

— Но лучше бы не вскрылась, — закончил Густаво. — В любом случае, ты и сам понимаешь, что теперь просто так это дело не замнут.

— Будут копать, — мрачно согласился Эскобар. А потом, задумавшись, улыбнулся. — Небось целую толпу пришлют, так ведь?

— Ну…

— Сколько же конкурентов им можно будет скормить, — наркобарон аж зажмурился, став похожим на довольного собой кота.

— Главное, чтобы тебя — нас — не сожрали, — не согласился Густаво, допивая виски. — Что, сам понимаешь, легко может случиться. И бизнесу может поплохеть. До сих пор не понимаю, на кой нам сдался этот гринго.

— Как видишь, не только нам, — возразил Эскобар.

— Тем не менее.

Подойдя к кузену, Гавирия встал рядом. Высокий — на фоне Пабло — он нынче был одет заметно скромнее, чем заделавшийся последнее время модником Эскобар. Обычное поло, обычные джинсы. Часы — да, дорогие, но и только. Вместе братья смотрелись довольно контрастно.

— Знаешь, я иногда чувствую, что совсем тебя не понимаю, hermano. Раньше ты был как нечто неотделимое. Лучше, чем тебя, я не понимал и не чувствовал никого. Но ты изменился. И я пока не понимаю, к лучшему или к худшему. И…

— Я видел будущее, Густаво, — не дал договорить ему Эскобар. Сказал как-то буднично, хотя внутри бушевала буря. Он с самого начала думал поделиться всем с самым близким своим другом тем знанием, что получил свыше. Тем, что вспомнил. И очень долго не решался — частично потому, что внутренне так до конца и не верил в то, что не сошел просто-напросто с ума. Даже когда, казалось, полностью всё это осознал. И вот теперь — теперь он принял решение. Если он и мог кому-то доверять, то только Густаво. Даже родному брату он так не доверял, как ему.

— И нет, у меня не поехала крыша. И нет, я тебя не разыгрываю. Я проверял, то, что увидел.

Последнее он сказал так, что не проникнуться было…сложно.

— Но как?

— Я не знаю. Видимо, Божье провидение. Просто в какой-то момент вспомнил. Помню, как жил. Помню, как умер. Как жили и как умерли другие люди. Сложно объяснить, в общем. Если вообще возможно.

— И что там, в будущем? — осторожно поинтересовался Гавирия. Он видел, что сам Эскобар точно верил в то, что говорил. Было ли этого достаточно, чтобы поверить самому? Так сразу и не скажешь…

Не такого поворота он ожидал, когда начал этот разговор.

— Разное. Для нас — всё было плохо, очень плохо. Надеюсь, я сумел — сумею — это изменить.

— А вообще?

— В мире плохого тоже, в целом хватало… Были, конечно, всякие технологические чудеса — навроде смартфонов, например.

— Это что?

— Телефон, компьютер, видеокамера, фотоаппарат — и все в одном маленьком устройстве размером с блокнот. Это просто как пример, — Эскобар усмехнулся. — А так, ничего особенного. Самолеты, поезда, тачки…

— Звучит…

— «Так себе», да? А ты думал на Марс полетим? Не полетим… Даже «Конкорд» летать перестанет… Как Советы рухнут, так, лет через десять, и перестанет…

— В смысле «Советы рухнут»? — Гавириа в шоке всем телом развернулся к кузену.

— Да вот как-то… Я, если честно, думаю — не помочь ли им устоять, чтобы у гринго внимание им уделялось… Но понятия не имею, как это сделать.

О чем Пабло также не имел понятия, что неприметный человек, которого Бжезинский просил проверить Эскобара на предмет связей с коммунистами, уверился практически на сто процентов, что такая связь есть. И что все, что требуется — её откопать. Но видя, с какой отмороженностью повстанцы напали на высокопоставленного американца, он решил затаиться. Пока затаиться…