Дом, некогда принадлежавший известному римскому оратору Квинту Гортензию и в котором ныне жил император Август, находился на Палатине и внешне ничем не отличался от соседних домов римской знати. Однако внутренняя обстановка в доме была скромной, не примечательной ни размером, ни убранством, – короче говоря, ничто не указывало на то, что его владелец правит величайшей империей мира.
К этому дому в полдень, когда осенние лучи мягко золотили колонны альбанского камня, приблизилась лектика, из которой вышла очень красивая молодая женщина. Перед входной аркой она остановилась и с кокетливой улыбкой взглянула на охранявших дом преторианцев.
Центурион сделал навстречу ей несколько шагов и низким голосом проговорил:
– Приветствую тебя, благородная Деллия, и сразу предупреждаю: время для аудиенции ты выбрала неудачное.
– А что случилось? – встревожилась Деллия.
– Император серьёзно болен. Он так оплакивал поражение Вара и гибель его легионов, что это сказалось на его здоровье. Врач Антоний Муза постоянно находится возле государя и никого к нему не пускает.
– Я хотела бы поговорить с Ливией.
– Ливия также не отходит от императора, и, боюсь, не сможет тебя принять.
Деллия нахмурилась.
– Здесь ли Гилас? – немного погодя спросила она.
– Гилас уехал из Рима четыре дня назад. Полагаю, сейчас он находится на пути в Грецию.
От отчаяния Деллия всплеснула руками.
– Может, Ликин помог бы тебе? – в вопросе центуриона звучало участие.
– Ликин? – Деллия сразу повеселела. – А где я могу найти его?
– Привратник ответит тебе. – Центурион кивнул в сторону дома и отошёл, давая женщине дорогу.
– Когда-нибудь я докажу тебе, что умею быть благодарной, – проворковала Деллия, томно взглянув на центуриона, и направилась к дому Августа.
Она миновала короткий портик и тесный вестибул и, войдя в атрий, огляделась. Здесь не было ни мрамора, ни штучного пола; в глубокой нише застыли бронзовые потемневшие от времени статуи Аполлона и Дианы, а у стены, напротив имплювия, стояла лишь скамья с ножками в виде тигриных лап.
Деллия не впервые была гостьей в этом доме, но, каждый раз, входя сюда, удивлялась непритязательности императорской четы. Она знала, что и другие свои виллы Август украшал не мраморными статуями и картинами, а террасами и рощами, и собирал там древние и редкие вещи. Помещений в доме было немного, и Август спал в одной и той же спальне больше сорока лет. Свою неприязнь к большим и роскошным домам он подтвердил, приказав разрушить до основания дворец своей внучки Юлии.
– Деллия?! – неожиданно раздался удивлённо-радостный возглас, а в следующее мгновение рядом с женщиной возник разыскиваемый ею Ликин.
– Пусть боги охраняют этот дом от всяких бед и несчастий, а Эскулап пусть дарует скорейшее выздоровление нашему Цезарю! – сказала Деллия и взглянула на Ликина сквозь длинные ресницы.
Ликина, как и Келада, и других своих вольноотпущенников, Август держал в чести и близости. Зная об этом, Деллия давно подумывала над тем, как завоевать привязанность Ликина, но ей мешал Гилас. Правда, и Гиласа, недавно ставшего её любовником, она не хотела терять: ведь он тоже входил в круг доверенных императора. Теперь же, когда Гилас, даже не простившись, отбыл в Грецию и не мог ей помочь, Деллия поняла, что лучшего случая завязать с Ликином близкие отношения может уже не быть.
– Ах, милый Ликин, я, право, не знаю, стоит ли беспокоить тебя... Ведь у тебя и без моей просьбы так много важных дел, – проговорила Деллия в притворном смущении.
Ликин жадно смотрел прямо в лицо красавицы, а она, поймав его взгляд, не потупила глаз, слегка приподнятых к вискам, с влажным зелёным блеском, и этот её взгляд придал ему уверенности.
– Мне будет приятно выполнить любую твою просьбу, очаровательная Деллия, – с этими словами Ликин дотронулся до её руки; пальцы его затрепетали и замерли: он наслаждался теплом и нежностью её кожи.
– Мне необходимо увидеться с Ливией, – заговорила Деллия после короткого молчания. – Я была бы тебе признательна, если бы ты устроил мне встречу с ней как можно быстрее.
– Видишь ли, Ливия почти не выходит из покоев императора. Не уверен, что смогу вызвать её оттуда, – не сразу, поразмыслив, ответил Ликин.
– Как жаль, что ты ничего не можешь сделать для меня, – вздохнула Деллия.
Она смотрела в сторону, поглаживая шею кончиками пальцев и постепенно опуская их до тех пор, пока они, как бы случайно задев ворот столы, слегка обнажили её высокую пышную грудь. Её маленькая кокетливая хитрость удалась: какое-то время Ликин поглощал её тело откровенно алчным взором, а затем решительным тоном пообещал:
– Я устрою тебе встречу с Ливией!
– О Ликин, какое у тебя отзывчивое сердце! – воскликнула Деллия, кидаясь на шею императорскому фавориту.
Быстрым движением руки Ликин прижал её к себе и прильнул губами к её шее, но Деллия тут же отстранилась от него.
– Приходи в мой дом, когда пожелаешь, – сказала она, игриво улыбаясь, – я буду ждать тебя.
Прошло больше получаса, когда Деллию наконец проводили во внутренние покои императорского дома.
Ливия Друзилла – супруга Октавиана Августа и первая римская императрица – сидела в кресле с высокой прямой спинкой, походившем на трон микенских правителей, положив одну руку на колено, а другой опираясь на лежавшую на подлокотнике маленькую подушечку. На ней была строгого покроя стола; на шее, на руках – никаких украшений; густые волосы уложены в высокий тупей с аккуратно заплетённой косичкой. Ливия была уже не молода, но довольно энергична; красивая, умная и чрезвычайно честолюбивая, она сумела быстро подчинить себе Августа и с годами её влияние на него не ослабевало. Император относился к жене с величайшим почтением; Ливия была готова на всё, чтобы удержать мужа. И не только ради семьи. Она любила власть сама и хотела передать её своим сыновьям.
Минуту, показавшуюся Делии вечностью, Ливия разглядывала чуть склонившуюся перед ней гостью и затем сказала не то вопрошая, не то утверждая:
– Надеюсь, из-за пустяков ты не стала бы беспокоить меня?
В её голосе звучала спокойная властность.
– Позволь выразить сочувствие по поводу нездоровья твоего божественного супруга, да ниспошлют ему боги благоденствие и долголетие, – начала Деллия, глядя на тонкое, славившееся нежностью кожи лицо императрицы со следами бессонницы.
Ливия милостиво кивнула и жестом велела ей продолжать.
– Я пришла, чтобы сообщить божественному о том, как в государстве нарушаются изданные им законы. Думаю, Цезарь должен знать, что среди его подданных есть люди, которые открыто пренебрегают его стремлением восстановить обычаи наших предков и – об этом даже говорить страшно! – не почитают наших богов.
– И ты, конечно, знаешь, кто эти дерзкие?
Тут Деллия выпрямилась и с горящими глазами, устремлёнными на жену Августа, невозмутимо ответила:
– Имена этих людей хорошо знакомы и тебе, госпожа, и Цезарю. Это братья Блоссии.
Услышав ответ, Ливия на миг задумалась. Её брови сдвинулись, лоб прорезала вертикальная складка.
– Не те ли это Блоссии, которым во времена проскрипций удалось сохранить нетронутыми все свои владения? – уточнила она. – Я слышала, они очень богаты.
– И очень влиятельны на своей родине, в Кампании, – вставила Деллия.
– Но постой, – вдруг оживилась Ливия, – ведь один из них был твоим мужем, не так ли?
Деллия потупила взор.
– Вот уже год как мы разведены.
– Какая жалость! Вы были великолепной парой, – Ливия сокрушённо покачала головой. Мгновение спустя она спросила: – А что стало причиной вашего развода?
Этот вопрос императрица произнесла требовательным голосом: в нём не было простого женского любопытства – и Деллия испугалась. Она знала, что Ливия не только принимала участие в составлении законов о нравственности, но и лично следила за тем, чтобы подданные Рима их не нарушали.
Деллии пришлось приложить немало усилий, чтобы не выдать своего волнения; с притворным спокойствием она ответила:
– Прости за откровенность, государыня, но было бы нетрудно догадаться, зная о характере и похождениях Марка Блоссия. Строго говоря, наш счастливый поначалу союз разбила его неверность.
– Что же, с тех пор он больше не женился?
– Нет, госпожа. И это лишний раз доказывает его упрямое нежелание подчиняться законам императора.
– Я непременно поговорю об этом с Августом, как только ему станет лучше, – пообещала Ливия. И затем прибавила: – Но ведь не это привело тебя сюда. Я хочу знать, каким образом Блоссии противоречат стремлению императора бороться с упадком нравов и какие законы предков нарушают.
Прежде чем ответить, Деллия намеренно выдержала паузу, чтобы привлечь к своим словам как можно больше внимания. Она сделала шаг по направлению к Ливии, чуть подалась вперёд и произнесла со злорадным торжеством:
– Огонь Весты осквернён.
Наступила тишина. Ливия приподнялась в кресле; лицо её стало ещё бледнее.
– У тебя есть доказательства?
– Мне известно из достоверных источников, что Марк Блоссий, легион которого находится сейчас у границы Рима, пожелал перед долгой разлукой увидеться со своей любовницей, весталкой по имени Альбия. Полагаю, она, получив его послание, уже помчалась к нему, – после этих слов, произнесённых презрительным тоном, Деллия криво усмехнулась.
Ливия бросила на неё быстрый и острый, как молния, взгляд и, помолчав немного, сказала:
– Знай, если то, о чём ты мне говоришь, только твои подозрения, я не в состоянии что-либо предпринять. Мне нужны доказательства, а не догадки!
– Смею предложить послать следом за весталкой кого-нибудь из особо доверенных тебе, государыня, людей. Так ты получишь возможность убедиться в правдивости моего обвинения из первых уст. Любовники будут застигнуты врасплох – вернее доказательства и быть не может, – с готовностью отозвалась Деллия и умолкла, искоса наблюдая за Ливией.
Какое-то время та молчала, размышляя над услышанным, затем вскинула голову и проговорила решительно и властно:
– Если то, что ты мне здесь рассказала, окажется правдой, я этого не потерплю. Император пока ничего не должен знать – я сама накажу виновных. Но предупреждаю: если ты оклеветала деву Весты, мой гнев обрушится на тебя.
Деллия не успела ничего ответить на это, как Ливия вдруг спросила:
– Ты ведь действуешь из соображений мести, не так ли?
Деллия смутилась, но тут же храбро призналась:
– Да, я действую из мести.
Сказав правду, она сумела полностью обезоружить императрицу: отныне самая влиятельная в Риме женщина была на её стороне. Вместе с тем Деллия понимала, что для укрепления своих позиций при дворе одного доверия недостаточно. И, будучи осведомлённой о некоторых особенностях жизни императорской четы, она наперёд всё продумала.
Слухи о тайном пристрастии Августа к молоденьким девушкам давно просочились за пределы его дома. Говорили о том, что новых любовниц императору отовсюду добывала сама жена. Причём Ливия делала это так незаметно, что он какое-то время даже не догадывался о её участии. Особенно Август любил забавляться с красавицами-сирийками – об этой его слабости Деллии проболтался Гилас.
– Перед тем, как уйти, я хочу сказать, что у меня в услужении есть одна юная рабыня родом из Сирии. Прелестна, свежа и, главное, покорна, – Деллия умышленно выделила последнее слово.
Ливия вскинула на неё глаза, в которых вспыхнул свет, и Деллия удовлетворённо отметила про себя, что верно всё рассчитала.
Не дожидаясь вопроса, уже готового слететь с уст императрицы, она мягко улыбнулась и молвила:
– Надеюсь, это будет великолепный подарок божественному Августу к его выздоровлению.
Ливия ответила ей такой же мягкой и благодарной улыбкой.