Витязь в тигровой шкуре

Закатилось наше солнце,

И с тех пор в тоске великой

День и ночь я размышляла

О девице солнцеликой.

Стал мне дом мой ненавистен,

И наряды, и ковры,

И Усен-клятвопреступник

Стал мне мерзок с той поры.

Раз, с прогулки возвращаясь,

Шла я около харчевни.

Тут для путников усталых

Был приют устроен древний.

Под деревьями сидели

Три усталые раба,

И была на них одежда

Запыленная груба.

Незатейлив был их ужин,

Но они не унывали;

О дорожных приключеньях

Двое весело болтали.

Третий раб молчал и слушал,

И когда дошел черед,

Молвил он: «Все эти басни

Знает издавна народ.

Но со мной случилось, братья,

Нечто странное сегодня.

Мир велик, различны люди,

И на всем рука Господня,

Но такое, братья, чудо

Я увидел в первый раз.

Ваша речь была крупою,

Будет перлом мой рассказ.

Раб великого царя я,

Повелителя Каджети.

Умер он. Росан и Родья

От него остались дети.

Их воспитывает ныне

Дулардухт, сестра царева,

Хоть и женщина царица,

Но характером сурова.

Дети счастья и удачи,

Мы разбоем промышляем.

Ночью грабим караваны

И торговцев убиваем.

Сто рабов в отряде нашем,

И Рошак – наш предводитель.

Уж немало он сокровищ

Перенес в свою обитель.

Ныне, полночью глухою,

Наш отряд в степи скитался.

Вдруг какой-то свет чудесный

Перед нами показался.

Мы коней остановили,

Пораженные виденьем.

«Уж не солнце ль там спустилось?» –

Я сказал с недоуменьем.

«Нет, – ответили другие, –

Это свет звезды падучей». –

«Вздор какой! – сказали третьи. –

То луна глядит из тучи».

Растянулись мы по степи,

И вперед пошли лавиной,

И виденье окружили,

Что сияло над долиной.

И раздался нежный голос

В том колеблющемся свете:

«Я – гонец из Гуланшаро,

Еду нарочным в Каджети.

Кто вы, путники ночные?

Что вы встали предо мною?»

И возник пред нами всадник,

Сходный с юною луною.

Словно молния ночная,

Все лицо его светилось,

Из очей лилось сиянье

И по воздуху струилось;

Точно копья из агата,

Были длинные ресницы…

И Рошак отважный понял,

Что пред нами лик девицы.

Мы девицу задержали

И спросили: «Кто ты, дева?

Почему одна ты едешь?»

Но, исполненная гнева,

Наша пленница, рыдая,

Не сказала ничего нам…

Жаль тебя, луна ночная,

Поглощенная драконом!

И сказал Рошак нам: «Братья,

Не простое это дело,

Не случайно незнакомка

Платье воина надела.

Бог ее послал нам в руки,

Отведем ее к царице.

Дулардухт довольна будет

И заплатит нам сторицей».

Мы на этом согласились

И в Каджети поскакали.

Дева плакала безмолвно,

Опустив конец вуали…

Я заехал в Гуланшаро

И купил товаров кучу.

Догоню друзей я завтра,

Если лошадь не замучу».

Раб свою закончил повесть.

Услыхав ее случайно,

Я возрадовалась сердцем

В этот день необычайно,

Луч затеплился надежды,

Иссушился слез поток.

Но до пленницы несчастной

Путь был страшен и далек!

Двух рабов, как сажа черных,

В доме я своем имела.

С детства эти эфиопы

Колдовское знали дело:

Стать невидимыми глазу

Без труда они могли

И, как тени, проносились

Над просторами земли.

Я послала их в Каджети,

И они слетали мигом

И, вернувшись, рассказали

Мне в смущении великом:

«Дева в башне неприступной

На скале заключена,

И с царевичем Росаном

Уж помолвлена она.

Но царице не до свадьбы:

Дулардухт объята горем –

У нее сестра скончалась,

Где-то жившая за морем.

Дулардухт за море едет

И с собою хочет взять

Колдунов своих искусных

И бесчисленную рать.

Показался неприступным

Нам великий город каджей.

Там скала стоит до неба,

Вся оцепленная стражей,

И внутри скалы той чудной

Проведен подземный ход –

Он на самую вершину,

В башню пленницы ведет.

Стерегут проход подземный

Десять тысяч самых лучших

Юных витязей отважных

И воителей могучих,

И у трех ворот стоят там

По три тысячи людей».

Горе мне с тобою, сердце!

Нет защиты от цепей».

Автандил, купцом одетый,

Услыхав известья эти,

Молвил: «О Фатьма, скажи мне

Все, что знаешь о Каджети,

Если оборотни каджи

Или духи – объясни,

Почему людьми простыми

Смертным кажутся они?»

«Нет, не оборотни каджи, –

Так Фатьма ему сказала, –

Колдуны они простые,

Но вреда от них немало.

Кто пойдет на них войною,

Будет мигом ослеплен,

И вернется из похода

Чуть живой в отчизну он.

Что творят они над нами,

Эти злые изуверы!

Подымают ураганы,

Топят лодки и галеры,

По воде умеют бегать

И взлетают в высоту,

Ночь сияньем освещают,

Днем наводят темноту».

Автандил с Фатьмой расстался

И вознес молитву Богу.

«Боже, – он сказал, – недаром

Я отправился в дорогу.

Ты на путь меня наставил

И привел меня сюда.

Не оставь меня, великий,

Если встретится беда!»

Автандил проснулся утром,

Преисполненный надежды.

В этот день решил расстаться

Он с купеческой одеждой.

Снова витязем оделся

И хозяйку пригласил.

Лев, от муки исцеленный,

Стал светилом из светил.

Лик его, подобный розе,

Я сравнил бы с пышным садом.

Вот на зов Фатьма явилась,

Он уселся с нею рядом,

Улыбнулся он хозяйке,

И румян и белолиц,

И на садик роз упала

Тень от хижины ресниц.

И сказал он ей: «Не гость я,

Не начальник каравана,

Я – великий полководец

Государя Ростевана.

Рать подвластна мне большая,

И доспехов полон дом.

Лишь на время пред тобою

Я прикинулся купцом.

Есть у нашего владыки

Дочь – царица Тинатина.

Чтоб руки ее добиться,

Я покинул господина.

Отыскать я обещался

Деву, лучшую на свете, –

Ту, которая томится

Ныне в крепости Каджети».

И Фатьме поведал витязь

О любови Тариэла:

«О Фатьма, клянусь тебе я –

Нет любви его предела!

Помоги спасти мне деву,

Истомленную в неволе!

Пусть влюбленные воссядут

На отеческом престоле.

Мы пошлем раба в Каджети,

Пусть к царевне он слетает,

Пусть снесет посланье деве

И о новостях узнает.

Мы со временем исполним

Все, что скажет нам девица.

Уж недолго ей осталось

В заточении томиться!»

И Фатьма в ответ на это

Прошептала: «Слава Богу!

Ты меня утешил, витязь,

И наставил на дорогу».

За рабом она послала.

Тот пришел, как ворон черный,

И собрался в путь далекий,

Госпоже своей покорный.