Витязь в тигровой шкуре

Взяв письмо, гонец уехал.

На вершине старой башни

Я стоял в глубокой думе,

Вспоминая день вчерашний.

Тщетно вдаль вперял я очи –

Бесприютны и убоги,

Только два скитальца бедных

По пустынной шли дороге.

Как мое забилось сердце,

Рассказать я не умею:

То была Асмат, рабыня,

И слуга спешил за нею.

Дева шла, рыдая горько.

Я воскликнул: «Что случилось?» –

«Горе нам! – Асмат сказала. –

Наше солнце закатилось».

Обезумевший от страха,

Я спустился к ней навстречу.

«Витязь, – дева продолжала, –

Слушай, я тебе отвечу.

Не обрадую тебя я,

Но и ты меня не радуй,

Умертви меня на месте,

Смерть да будет мне наградой.

Слушай, витязь. Рано утром

Весть о смерти хорезмийца

До ушей достигла царских.

Услыхав, что ты – убийца,

Царь сражен был прямо в сердце,

Плакал, гневался немало,

За тобой послал погоню,

Но погоня запоздала.

«О, – воскликнул царь, – понятен

Мне поступок Тариэла:

Он любил мою царевну,

За нее он дрался смело.

Полюбив, на смертном ложе

Умирал он от недуга.

Ах, они видались тайно

И смотрели друг на друга!

Но клянусь я головою,

Что разделаюсь с сестрою.

Бог свидетель мне – злодейку

Не оставлю я живою.

Не она ль мою царевну,

Деву, лучшую на свете,

Нерадивая старуха,

Ввергла в дьявольские сети!»

Редко царь страны индийской

Головой своею клялся.

Но, поклявшись, он от клятвы

Никогда не отрекался.

Поняла Давар-колдунья,

Что близка ее могила,

И свою слепую злобу

На царевну обратила.

«Ты, негодница, в убийстве

Чужеземца виновата!

Ты виной, что я погибну

От руки родного брата!

Так запомни же: отныне,

Как бы ты ни захотела,

Никогда не встретишь больше

Полководца Тариэла».

И Давар с великой бранью

На царевну напустилась,

С криком волосы рвала ей,

Колотила и глумилась.

Беззащитная царевна,

Трепеща, упала на пол.

Мы не смели заступиться,

Только молча каждый плакал.

И тогда вошли с ковчегом

Два раба из рода каджи [6].

Лица были их ужасны

И тела чернее сажи.

Повлекли они царевну,

Посадили в глубь ковчега,

И была царевна наша

В этот миг белее снега.

Пронесли они царевну

Мимо окон прямо к морю.

Обнажив кинжал широкий,

Предалась колдунья горю.

«Царь идет, – она стонала. –

Как пред ним я оправдаюсь?»

И, пронзив себя кинжалом,

Пала, кровью обливаясь».

Тут Асмат остановилась,

Не сумев сдержать рыданья.

«Витязь, сжалься надо мною!

До последнего дыханья

Я была верна царевне.

Ах, убей меня на месте!

Недостоин жить на свете,

Кто принес такие вести!»

«Успокойся! – я ответил. –

В чем вина твоя, сестрица?

На друзей моих любимых

Разве я могу сердиться?

Буду странствовать я в море,

Обойду кругом я сушу,

Но найду мою царевну

И тюрьму ее разрушу».

Ах, мое больное сердце

Стало каменным от горя!

Вместе с верными друзьями

Я немедля вышел в море.

Наш корабль блуждал по морю,

Дни тянулись, как недели,

Но напасть на след царевны

Мы, скитальцы, не умели.

Год прошел в великих бедах.

Обессилены недугом,

Корабельщики-герои

Умирали друг за другом.

Сердце бедное от горя

Разрывалося на части.

Но пойдет ли против неба,

Кто его покорен власти?

Я корабль направил к суше,

Вышел на берег с друзьями.

Вдалеке виднелся город,

Весь украшенный садами.

И пошел я вдаль, гонимый

Беспощадною судьбою.

Лишь Асмат с двумя рабами

Поспешила вслед за мною».