Владыка

Глава 1

Спал я, как убитый. Проснувшись и потянувшись, занялся одним из самых приятных дел в этом мире: изучением баланса.

Ну, что сказать. Никогда ещё цифры так не грели душу. Даже с учётом того, что я потратил на прокачку, на балансе образовались тысяча двести тридцать две родии. Если озвучить это любому из моих знакомых охотников, в обморок упадёт от изумления. При условии, что вообще поверит. Да и то сказать — я сам за гораздо меньшее количество несколько дней назад чуть богу душу не отдал, спасибо Бабе Яге, что вовремя подсуетилась. Надо бы к ней, кстати, заскочить, выразить благодарность от себя лично и от всего охотничьего племени.

А сейчас — смотрю на эту цифру и с одной стороны радуюсь, конечно, а с другой — прикидываю, что до Воеводы мне ещё плыть и плыть. Без малого девять тысяч родий надыбать надо. И количество это, даже с учётом банок, дожидающихся своей очереди в сарае, по степени достижимости кажется мало отличимым от «миллион».

Ну да ладно. Чем амбициознее цель, тем интереснее к ней идти. И надо бы, кстати, получше изучить вопрос, какие плюшки открываются в ранге Воеводы? Подозреваю, конечно, что информации об этом в открытом доступе — примерно столько же, сколько о Кощеях и Змеях Горынычах, ибо Воевода по части распространенности тварь если не такая же редкая, то где-то близко. По крайней мере, я о существовании Воевод в пределах досягаемости ни разу не слышал, хотя бывать доводилось во многих местах.

Чем чёрт не шутит — вдруг Воеводы могут без ущерба для здоровья преодолевать земное притяжение и направленно перемещаться в безвоздушном пространстве? Это было бы чрезвычайно удобно. Отловить в космосе «блуждающую звезду». Постучать мечом в крышку люка, или что там у них. И гаркнуть: «А ну вылазь, мудло инопланетное! Долетался». Пофиг, что звук в безвоздушном пространстве не распространяется…

Эх, мечты. А серьёзно — если всё то, что вывалил на меня при последней плюс-минус конструктивной беседе Кощей, не наркоманский бред, то сердцу его, получается, храниться больше негде, кроме как в этой самой блуждающей звезде. Которая, насколько понимаю, начала расписывать девственный доселе небосвод аккурат тогда, когда остальные звёзды попадали. Что конкретно за дрянь, думать буду позже. Пока данных слишком мало, да и думать не то чтобы охота. Вон, за окном какая красота!

Я подошёл к балконной двери, полюбовался зимней сказкой. И заметил во дворе усадьбы суету, несвойственную текущему времени года.

Тихоныч, под присмотром тётки Натальи, выгружал из стоящей у крыльца коляски корзины и свёртки с продуктами. Маруся трясла накрамахленными скатертями. Данила и Терминатор стаскивали с саней нечто, замотанное в рогожу. Через двор шагала Груня, нагруженная странной поклажей так, что не было видно самой Груни. Плетеную люльку с младенцем пристроили на паука. Паук, важно покачивая карабинами в лапах, прохаживался по двору туда-сюда, до забора и обратно.

— А что, собственно, происходит? — заинтересовался я, выйдя на балкон и свесившись вниз. — Мы ожидаем визита государыни?

Маруся перестала трясти скатерть и улыбнулась.

— Рождество нынче, барин! Вот, готовимся встречать.

Я запоздало сообразил, что нечто, завернутое в рогожу — ёлка, а Груня тащит охапку ёлочных украшений. Одобрил:

— Это вы молодцы! Это правильно.

Ёлку отнесли в гостиную. Сняли рогожу, распрямили ветки. Маруся с Груней приступили к обряду наряжания. В доме пахло хвоей и праздником.

Земляна, Егор и Неофит ещё спали. Я, видимо, с обретением нового ранга обрёл и способность восстанавливаться быстрее всех. Позавтракал в одиночестве. Вспомнил, что обещал Катерине Матвеевне нанести дядюшке с тётушкой официальный визит. Нехорошо заставлять девушку ждать! Особенно предложения руки и сердца, коль уж пообещал.

Я поднялся к себе, нарядился в костюм от Брейгеля и переместился в Поречье.

— А барышни дома нету, — сказала мне открывшая дверь Марфа. — Уехали, вместе с барином.

— Уже платье выбирать, что ли? Быстро они…

— Нет! В Смоленск поехали, к родителям барышни. Катерина Матвеевна желают поскорее сообщить радостную новость. Сказали, что там, в отчем доме, будут ваше сиятельство ожидать. — Марфа расплылась в улыбке. — Верно ли, что вы наконец-то свататься собрались?

— Фига себе «наконец-то». Мы с Катериной Матвеевной познакомились полгода назад.

— Так она в тот же день вас и полюбила, как познакомились. — Марфа развела руками, не видя в собственной логике изъянов. — Это вы всё чего-то тянули.

— Действительно. И чего это я… А твой-то орёл — Перемещение открыл?.. Хотя, конечно, барышне это не сильно помогло бы. Открыть — мало, надо ещё якорей наставить.

— Что говорите? — не поняла Марфа.

— Говорю, родий твой Захар насшибал достаточно, чтобы научиться, как я, исчезать и в другом месте появляться. Когда мы с ним расставались, сказал, что первым делом Перемещение откроет.

Марфа порозовела и потупилась.

— Первым делом Захарушка другим занялся…

— Ясно. Не, ну тоже достойное занятие, ничего не скажешь. А сейчас дрыхнет, небось?

— Ага.

— Понял. Ладно, как проснётся — привет передавай. То, что первый якорь, который поставит, должен находиться в моей усадьбе — думаю, сам сообразит.

Я попрощался с Марфой.

Перемещаться в Смоленск, причинять счастье родителям Катерины Матвеевны прямо сейчас смысла не было. Самой-то Катерины Матвеевны в отчем доме пока нет, и появится она там хорошо, если завтра к вечеру. Это у нас, охотников, всё просто. А для обычных людей сотня вёрст по зимней дороге — серьёзное расстояние.

Неужели меня подождать не могла? В один миг перенёс бы. Видимо, опять какие-то сложносочинённые правила этикета, по которым считается неприличным незамужней барышне переноситься с охотником из Поречья в Смоленск… Ладно, Катерина Матвеевна, лёгкой тебе дороги. Дня через три, чтобы с запасом, нарисуюсь в Смоленске. А пока, коль уж принарядился и взялся наносить визиты, двину дальше.

Я переместился в Питер к дому Ползунова, на предварительно оставленный якорь. Сразу оказываться в самом доме с некоторых пор не рисковал. Взошёл, как порядочный, на крыльцо, постучал в дверь.

В доме Ползунова тоже полным ходом шла подготовка к Рождеству. В гостиной, куда меня проводил лакей, стояла ёлка, вокруг неё суетились Александра и Евгения Урюпины.

— Ах, Владимир Всеволодович! — обрадовалась Александра. — Ещё один дорогой гость! Женечка приехала буквально два часа назад. Наконец-то выбралась из Поречья. И поживёт здесь до самой нашей свадьбы.

— Ни в коем случае! — вскинулась Женечка. — Это так неловко, я не посмею вам мешать…

— Ах, оставь! Даже слышать ничего не хочу.

— Владимир! — на пороге гостиной появился Ползунов. — Здравствуй!

Я улыбнулся.

— Что я вижу! Ты даже не в мастерской.

— Не позволили. Сказали, что только я сумею закрепить на ёлки свечи так, как должно. — Ползунов с нежностью посмотрел на Александру.

— Именно, — сияя глазами, подтвердила она. — Мужчины, побудьте пока в кабинете или в столовой! Когда всё будет готово, мы вас позовём.

Мы с Ползуновым перешли к нему в кабинет.

— Сказать по чести, я никогда не закреплял на ёлке свечи, — признался Ползунов. — Откровенно говоря, я и ёлку-то никогда не ставил…

— Да ты, полагаю, и Рождество вряд ли замечал.

Ползунов рассмеялся.

— Твоя правда.

— Ничего, теперь тебя возьмут в оборот. Всё по-другому будет.

— Не сомневаюсь. Спасибо тебе, Владимир! Если бы не ты, мы с Сашенькой никогда бы…

Я покачал головой:

— Погоди благодарить. Я пришёл сказать, что одного из пауков больше нет. Геройски погиб в сражении на реке Смородине.

Я не знал, какой реакции ожидать. При том, как относился к своим творениям Ползунов, и слезам бы не удивился. Но инженер лишь небрежно отмахнулся.

— Машина — это машина, Владимир! Главное, что ты и твои друзья живы-здоровы. У меня был посыльный от господина Разумовского, передал последние новости. Искренне рад, что у тебя получилось.

— А уж я-то как рад…

— Оставайся у нас, встретим Рождество вместе! Юлиан Юсупович с семейством тоже придут. Сашенька будет счастлива.

— Да не, я домой. У меня там тоже — полным ходом подготовка к празднику. На минутку забежал, с наступающим поздравить.

В дверь кабинета постучали, заглянул лакей.

— Иван Иванович! К вам из Зимнего дворца пожаловали…

Ползунов посмотрел на меня. Я развёл руками — понятия не имею, я тут не при чём.

— Зови, — пожал плечами Ползунов.

В гостиную вошёл бравый кавалер в мундире и модном парике. Поклонившись и щёлкнув каблуками, подал Ползунову изящный конверт.

— Послание от государыни, господин Ползунов!

Инженер взял конверт, распечатал его и достал вложенный туда лист гербовой бумаги. Пробежал глазами по строчкам и протянул мне. Посыльный из дворца отнёсся к этому с полнейшим безразличием, как будто именно так и планировалось.

Я тоже прочитал письмо.

'В благодарность за немалые Ваши заслуги, приглашаю Вас через три дня прибыть к императорскому двору на Рождественский бал. Такое же письмо направлено партнеру Вашему господину Давыдову. Просьба к Вам, ежели увидите его раньше, передать приглашение.

Искренне Ваша,

Екатерина'.

— «Партнёру», — содрогнулся я. — Звучит-то как-то… так. Нескрепно.

— Будет ли ответ? — осведомился курьер.

— Передайте, что мы с господином Давыдовым почтём за честь явиться пред светлые очи её величества, — сказал Ползунов.

Меня он не спросил, но что ещё я мог бы ответить. Дело такое. Государыня приглашает.

Я устало плюхнулся в кресло, когда курьер ушёл.

— Судя по выражению твоего лица, ты бы предпочёл ещё одну вылазку в потусторонний мир, — заметил Ползунов.

— Угу…

— Но это же императорский бал!

— Угу. То-то я смотрю, сам ты аж до потолка прыгаешь.

Ползунов усмехнулся. Прикалывался он, а так-то полностью меня понимал. Наряжаться, напрягаться, что-то там исполнять, цедить слова по этикету, отыгрывать роль, общаться с праздными людьми, которые будут смотреть на тебя, как на чудо чудное и диво дивное… А ведь это время можно потратить на действительно полезные дела.

И потом, если уж праздновать, то что может быть лучше праздника у себя дома? У Ползунова, вот, свадьба на носу, ему с невестой, небось, хочется побольше времени проводить. Да и у меня — тоже. Всякое…

Тут я устыдился собственным мыслям, потому что подумав «всякое», первым делом вспомнил пещеру, где в трёх соснах безголовое туловище Кощея пытается добраться до своей головы. И только потом — про Катерину Матвеевну. Н-да… А свадьба — это ведь тоже ведь будет долго, суетно и напряжно. Надеюсь, хотя бы по зиме всё справим, чего время тянуть. Весна придёт — такое начнётся… Ну, наверное. В общем, к весне я бы предпочёл уже обладать каким-то конкретным статусом, чтобы не дёргаться по мелочам.

— А нет ли, Владимир Всеволодович, среди охотничьих Знаков такого, чтобы создать двойника? — загорелись вдруг глаза у Ползунова.

— Не слыхал, но поспрашиваю. Хотя… Тьфу, Иван Иванович, ну что ты несёшь? Отправить двойника во дворец? А если откроется? Это ж скандал! Это всё равно что книжку нейросетью написать и от себя выложить. Полнейшее неуважение к читателю.

— Я понял не всё из того, что ты сказал, но согласен с основным посылом.

— И Александра твоя, полагаю, от приглашения будет в восторге. Да любой женщине про бал в императорском дворце только заикнись — до потолка подпрыгнет. Мы же можем взять «плюс один»?.. Эх, ускакал курьер, надо было спросить… Ну да ладно. Я потом Разумовского выцеплю и спрошу. Вернее, перед фактом поставлю. Чего им, жалко, что ли? На нас оборона страны держится. Чай, не треснет Зимний дворец.

Ползунов улыбнулся.

— Полагаю, устоит… Владимир, вот ещё что — прости, что я снова о делах. Ты собирался привезти запчасти для сборки Разрушителей, но так и не привёз.

— А, да… Не до того было, приоритеты менялись постоянно.

— Я понимаю, но что в итоге?

— В итоге — привезу. Не так много, как планировал, но тем не менее. Посмотришь, может, что-то и получится собрать. Собственно, если ещё хоть парочку — уже хорошо.

— В загробном мире Разрушитель показал себя хорошо?

— Выше всяких похвал. Тварей валил так, будто для этого и разрабатывался. Пауки тоже не подкачали. Один только в Смородину упал — жаль. Будем вечно помнить этого добряка…

— Производство пауков уже вот-вот встанет на поток.

— Дай-то бог. Ладно, Иван, пойду я. День сегодня насыщенный. Вроде как битв не планируется, а вот административных вопросов порешать надо. У всех, блин, Рождество, готовятся, предвкушают… А расслабляться-то рано.

— Прекрасно понимаю, — кивнул Ползунов и протянул мне руку. — До встречи на балу?

— Да раньше свидимся. Банки тебе подгоню.

Был, конечно, соблазн грохнуть оставшиеся банки и впитать в себя их родии, но я удержался. Родиевым наркоманом только стать не хватало. Тогда, перед битвой с Кощеем, это была резкая и конкретная необходимость. Надо было прокачаться до Тысячника, иначе как бы я тысячу собирал. А сейчас как будто ничего не горит. Даже если грохну все банки, до Воеводы один пёс не апнусь, только расстроюсь. Так что пусть делу послужат. Армия сверхвоинов — это тоже надо.

Следующим пунктом моего сегодняшнего путешествия оказался Полоцк. Там я без проблем обнаружил уставшего, но довольного Глеба в кабаке за столом. Глеб наворачивал гречневую кашу с мясом и грибами. Запивал, естественно, пивом.

— Ну, доброе утро, коли так, — сказал я, сев напротив. — Отмечаешь чего?

— Какой… Поправляюсь после отмечания, — отмахнулся Глеб. — Хотя сильно мы не гудели, устали все. Так что нынче ночью продолжим, со свежими силами.

— А границы как?

Я, собственно, ради этого и прибыл. Мне было до дрожи интересно, как устроенный нами в потустороннем мире бадабум повлиял на тварей этого мира.

— Да ты знаешь, тихо. Я уж утром на стене был, интересовался. Затишье. Хотя это ничего не значит, по зиме — оно всегда спокойнее. Да и летом твари не каждый день лезут, может, просто везёт нам сегодня.

— Угу… Ну ладно. Продолжай наблюдения.

— Куда я денусь.

Глеб поднял кружку и сделал кому-то знак, мол, за тебя пью. Я повернул голову и успел заметить, как покрасневшая старшая хозяйская дочка скрывается за дверями кухни.

— Всё на тебя заглядывается? — поинтересовался я.

— Женюсь, — ответил Глеб.

— Чего?

— Так вышло. Ночью лишку выпил.

— Глеб…

— На усталость да голодный желудок легло.

— Ты чего, прикалываешься?

— Сам себя не помнил, вот те крест! Как вышло — недоумеваю.

— Да твою мать, ей шестнадцати же нет!

— Просто как чернота какая-то, а очнулся — стою на коленях и предложение делаю. А самого мотает от лева до права… Слева Фрол ловит — вправо толкает, а справа — Акакий. И влево меня, значит. А она передо мной стоит. Только мне кажется, что их там трое, не меньше. И я всем троим, значит, руку и сердце…

— Тьфу ты. Напугал. — Я покачал головой. — И чего? Дама изъявила согласие?

— Говорят, да…

— «Говорят»?

— Ну… Сам-то я не помню. Но ребята говорят, очень была счастлива и согласием ответила. Батюшка с матушкой только строго на это всё посмотрели и сказали, мол, потом с трезвым говорить будут. Вот я и пришёл…

— Не передумал, на трезвяк-то?

— Ты чего! Я ж охотник, моё слово твёрдое. Коли начну от своих слов отказываться — кто мне доверять станет? Да к тому же — дело хорошее. Давно уж душа не на месте, что девчонка тут бегает. Здесь видал, какие скоты иной раз останавливаются?

— Угу, — усмехнулся я, вспомнив, как мы тут гасили упырей. — Представление имею. Не, ну ты молодец, конечно. Я сам голову ломал, как бы девушке помочь. Дай вам бог счастья, и всё такое.

— Ну уж, счастье не счастье, а работать ей при мне точно не придётся. Кости-то у меня не переводятся. Пускай дома сидит, рукоделием занимается. И у меня за неё на душе спокойнее. Домой придёшь после охоты — там тепло, ужин готов. А коли голову сложу, так за меня из казны заплатят хорошо, бедовать девчонка не будет… О, а вот и папа с мамой, — оживился Глеб.

В зал и вправду вышли трактирщик с супругой. Я кивнул им и протянул руку Глебу.

— Ладно, мешать не буду. Если вдруг чего, найди меня.

— А чего — это чего?

— Ну, если твари вообще лезть перестанут. Или наоборот — ломанут такой силой, как раньше не ломили. В общем, мне любые перемены интересны.