Властелины удачи

1

На Рождество Джонасу нравилось собирать дорогих ему людей на ранчо. Такое получалось не всегда. В год смерти Невады и на следующий год он никого не собирал. Не мог представить себе рождественский обед без Невады. Годом позже пригласил Джо-Энн. И привез Энджи. Бат счел необходимым уехать в Мексику. За столом они сидели вчетвером: Джонас и Джо-Энн, Энджи и Робер. Компании не получилось. Собственно, Джонас думал о том, чтобы пригласить и Монику, чтобы заполнить пустоту дома. Еще через год он вышел из больницы как раз к Рождеству, поэтому они встретили праздник в его квартире в «Уолдорф Тауэрс», те же четверо плюс Бат. На этот год гостей собиралось больше, но уже без Робера, который умер в августе.

Бата он пригласил с Тони. Попросил Джо-Энн приехать с Беном Парришем. Джонас уже смирился с тем, что изредка ему придется общаться с этим человеком. Как смирилась и Моника, которую он пригласил с ее дружком-карикатуристом Биллом Толлером, соблаговоли она привезти его с собой, или с любым другим кавалером, спавшим в ее постели в этом году.

После инфаркта Джонас не стал продлевать лицензию пилота. Он не поехал на медицинский осмотр, проводившийся раз в два года, поскольку сомневался, что пройдет его. Так что официально пилотом «бичкрафт бонанза», на котором они летели из Лас-Вегаса на ранчо, считался Билл Шоу, но самолет вел сидящий в кресле второго пилота Джонас. Он не потерял прежней хватки и радовался тому, сколь послушен его рукам самолет.

Сначала они приземлились на заводе «Корд эксплозивз», и Джонас прошел в кабинет, где умер его отец. Управляющий заводом этим кабинетом не пользовался. Он предназначался лишь для Кордов, если кто-то из них приезжал с инспекцией. Джонас прошелся по цехам, пожимая руки рабочим, в большинстве своем мексиканцам, трудившимся на этом высокоприбыльном предприятии Империи Кордов. Они давным-давно не видели его, да и Бат не жаловал их вниманием. Так что визит Джонаса благоприятно сказался на моральном климате в коллективе.

Билл Шоу занес багаж Джонаса в дом и улетел в Лос-Анджелес, чтобы провести Рождество в кругу семьи. Энджи хлопотала по дому: старалась украсить его так же, как это делал Робер, командовала на кухне. Хорошая девочка, подумал Джонас. Хочет, чтобы все было как можно лучше, но ей не сравниться с Робером, не сравниться с Невадой. И он понял, что ранчо надо продавать. Это Рождество станет здесь последним.

2

Джонас неприятно поразил Тони. Она не очень жаловала его, слишком велико было его влияние на Бата, но она и подумать не могла, что он так изменится. Она помнила слова Бата, сказанные пять лет тому назад, когда она впервые приехала сюда на Рождество: все будут жить по распорядку дня, устанавливаемому Джонасом, который сознательно, а может, и подсознательно, полагал себя владыкой. Пупом земли. Он им и оставался, но в других обстоятельствах. Вновь все роились вокруг него. Внимали каждому его слову. Но по иной причине: в нем видели умирающего льва. Хуже того, он, похоже, чувствовал то же самое и уже вошел в новую роль. Тони не могла с этим смириться. Ему же всего пятьдесят три года!

На Рождество 1952 года она физически ощущала бьющую из этих людей энергию. Теперь она видела другое: никто из них не любил Джонаса, и он не любил их. Тони это опечалило, она подумала, а вдруг они просто неспособны любить. Их связывали семейные узы, они могли грудью встать на защиту друг друга, но любовь их не связывала. Они оборонялись от всего мира, готовые нанести ответный удар по тому, кто вознамерился покуситься на кого-то из них. Они бросились бы на помощь друг другу, но не из любви, а чтобы сохранить в неприкосновенности границы империи.

Моника стояла у камина, болтая со своим дружком Биллом Толлером, которому не оставалось ничего другого, как сопроводить ее на ранчо и провести Рождество в кругу гостей Джонаса. Моника также не любила никого из Кордов, даже собственную дочь. Она знала, почему Джонас пригласил ее: чтобы она посмотрела, кого выбрала в мужья Джо-Энн. Джонас наказывал ее за проступок, совершенный в прошлом. И добился своего. Моника и не пыталась скрыть как антипатии к голливудскому плейбою, за которого вышла замуж ее дочь, так и безразличия к сыну Джонаса от другой женщины.

Тони не сочла за труд поинтересоваться прежней жизнью Бенджамина Парриша. И подобрала характеризующий его эпитет. Скользкий тип. Она ожидала, что он и будет выглядеть таким, так оно и вышло. Крупный мужчина, лет на десять старше Джо-Энн, по отношению к ней он вел себя скорее как заботливый папаша, а не как муж. А вот Джонасу и Бату выказывал почтение. Даже курил, лишь стоя у Камина, чтобы дым от его сигарет вытягивало в трубу.

Джо-Энн заматерела за те два года, что прошли после выпускной церемонии, где Тони видела ее в последний раз. Заматерела? Нет, скорее, преждевременно состарилась. В двадцать три года она выглядела на все тридцать пять: неумеренность в спиртном и сигаретах делали свое дело. В пятьдесят втором году на рождественской вечеринке она показалась Тони несчастной девочкой… на выпускной церемонии — циничной, озлобленной молодой женщиной… теперь же — потрепанной жизнью женщиной.

Да черт с ними, они все несли за это ответственность, возможно, за исключением Бата. Джонас многого ожидал от Джо-Энн и ясно дал ей понять, что она не оправдала его надежд. Моника не хотела замечать, что у нее есть дочь, которая выглядит чуть ли не старше матери. Мать и отец не испытывали гордости за свою дочь и не скрывали от нее своих чувств. Так разве она могла быть иной?

Тони также заметила, что Энджи целиком посвятила себя Джонасу, ни видя никого, кроме него. А Джонас, похоже, принимал ее обожание точно так же, как лояльность своих сотрудников. Им полагалось за это вознаграждение, но не более того. Впрочем, Энджи такой расклад вполне устраивал.

Бат. Разумеется, он интересовал Тони больше остальных. Она пристально наблюдала за происходящими в нем переменами. Он всегда был Кордом, это она понимала. Но лишь после встречи с Джонасом ей стало ясно, что некоторые черты его характера: нежелание останавливаться на достигнутом, умение находить пути к достижению поставленной цели, внутреннее спокойствие, уверенность в себе, эгоцентризм, — достались ему по наследству. Нынче же, под постоянным влиянием отца, он все более становился Кордом, а то, что было в нем от матери, сходило на нет. О Джонасе говорили, что он не терпел возражений, что становился безжалостным, если кто-то перебегал ему дорогу. Тони оставалось только гадать, не пошел ли Бат в отца и в этом.

У Бата начала развиваться дальнозоркость, и он носил в нагрудном кармане очки в роговой оправе, которые время от времени водружал на нос, становясь похожим на филина. В сравнении с отцом он с большим тщанием относился к своей одежде, и нью-йоркские портные подгоняли ему костюмы точно по фигуре. Время отнеслось к нему куда более милосердно, чем к Джо-Энн. Он разве что стал еще красивее.

Ему уже исполнилось тридцать два. Тони — тридцать один. Если они все-таки собрались бы пожениться и создать семью, то наступил самый подходящий момент. Но для этого требовалась решимость с обеих сторон. А вот она не знала, чего же ей хочется. Условие, поставленное им девять лет тому назад в Лексингтоне, оставалось в силе. Он хотел, чтобы его жена вела домашнее хозяйство и воспитывала детей. Он хотел, чтобы его жена стала частью его жизни. Он говорил, что во многом пересмотрел свои взгляды, но она опасалась, что это всего лишь слова.

Тони сказала, что в свое время согласится стать женой и домохозяйкой. Она сказала, что откажется от карьеры и посвятит двадцать лет воспитанию детей. И ни один встреченный ею мужчина не выдерживал конкуренции с Батом. Однако… Очень уж много в нем было от Джонаса. И становилось все больше.

3

Джо-Энн сидела на диване рядом с отцом и пила шотландское. Очень довольная собой. Оба ее родителя злились. А она вышла замуж за мужчину с самым большим «игрунчиком» в Калифорнии и ясно дала ему понять, что отныне «игрунчик» этот будет ублажать только ее, как сказано в Библии, потому что в противном случае она просто отрежет его. Она — Корд. И он должен зарубить это себе на носу. Джонасу, возможно, не нравилось, что она получила в наследство многие черты его характера, но она получила, а потому могла постоять за себя, к его несомненной досаде.

Он считал, сколько стаканов она выпила. Как и Моника. И Бат. Ну и черт с ними.

Она — Корд, и ей не нужны другие Корды. Она ничуть не хуже их, и она вышла замуж за человека, который может заработать на жизнь. Джонас хотел подмять под себя Бата, но едва ли у него возникало аналогичное желание в отношении мужа своей дочери. Да и потом, не всесилен же этот Джонас.

4

Тело Бата редко напоминало ему о раздробленных ребрах и разорванной плоти. Но иной раз рана, полученная на Людендорфском мосту, начинала ныть. Боль приходила в самое разное время, пронзая правый бок. Почувствовал он ее и в этот вечер. Виной тому, решил Бат, тяжелый чемодан, который он нес в правой руке, выходя из самолета, доставившего их с Тони на ранчо.

Бат подошел к камину, перекинулся несколькими ничего не значащими фразами с Биллом Толлером и Беном Парришем, наблюдая за остальными, чувствуя на себе их взгляды. Одет он был в твидовый серый пиджак, темно-серые брюки, белую рубашку с узким галстуком в мелкую полоску.

С отцом он в последнее время виделся часто, минимум раз в неделю, случалось, что заставал его не в лучшей форме, подавленным, даже испуганным. Бывало, Джонас доставал при нем из флакона таблетку нитроглицерина и отправлял в рот. Дела, впрочем, шли на поправку. Врачи говорили, что сердце у Джонаса уже не то. Что он должен поумерить активность. И Бат, наблюдая за отцом, отдавал себе отчет в том, что происходит: Джонас проверял себя. Он знал, что ему хочется, без чего он не сможет обойтись. Он знал, чем готов заплатить за возможность жить дальше. Ибо жизнь бессмысленна без бербона, бифштекса с кровью, секса и, что самое важное, без борьбы и победы над конкурентом.

— Знаешь что? — сказал он как-то Бату, когда они сидели вдвоем в «люксе» Джонаса на пятом этаже «Семи путешествий». — У меня встает не хуже, чем раньше. Кстати, Энджи делала мне минет, когда это произошло. Если бы врачи…

— А как бы чувствовала себя она, если бы ты…

— Я знаю, знаю, — оборвал его Джонас. — Мы об этом говорили. Я сказал, что не обиделся бы на нее. Разве можно найти более счастливую смерть!

Бат заулыбался:

— Ты неисправим.

Рассмеялся и Джонас:

— Ты абсолютно прав.

Отец дал ему право провести структурную перестройку, но, как и ожидал Бат, пристально следил за каждым его шагом и постоянно вмешивался. Зачастую его действия вызывали одобрения отца, но практически всегда Джонас вносил завершающий штрих, поправляя сына в мелочах.

К примеру.

— Ты едва не упустил лакомый кусочек. Хорошо, что я успел вмешаться.

— О чем ты говоришь? — спросил Бат.

— О «Корд эйркрафт».

— А в чем дело? Мы же договорились выйти из игры. Я получил восемь с половиной миллионов за заводское здание и вконец изношенное оборудование. Продал все чохом «Феникс эйркрафт». Чертовски удачная сделка. И это не только мое мнение. Мы вышли из авиастроительного бизнеса и получили восемь с половиной миллионов.

Джонас покачал головой:

— Ты ничего не понимаешь в самолетах. Знаешь, как я использовал эти миллионы?

— Боюсь даже спрашивать.

— Я купил двадцать пять процентов «Феникса».

— Но почему? Мы же решили больше не строить самолеты. Ты согласился…

— Я попросил парней из «Феникса» заглянуть ко мне и рассказать, какие у них планы. Я понял, что имею дело с гениальными авиаконструкторами. Они хотят построить маленький двухместный самолет, простой в управлении, с очень удачной компоновочной схемой. Этот самолет обязательно будет продаваться. Я предложил им их же восемь с половиной миллионов за двадцать пять процентов акций и место в совете директоров. Господи, как же они были счастливы!

— А нам чему радоваться? Мы вновь строим самолеты, которые приносили нам одни убытки, и…

— Бат! — оборвал его Джонас. — Разве ты не понимаешь, что это беспроигрышная сделка? Мы инвестировали в их самолет деньги, заплаченные нам за завод. Если их маленький самолетик принесет прибыль, мы получим немалую ее часть. Если нет, мы потеряем старую заводскую коробку да никому не нужные станки. Мимо таких сделок проходить нельзя. Имей это в виду.

Еще одна игрушка. Прихоть, которая стоит денег. А попробуй скажи об этом. Хлопот не оберешься.

Когда «Уолл-стрит джорнэл» и другие газеты написали о том, что заводы Корда прекращают выпуск телевизоров, их продажа разом сошла на нет. Магазины продавали имеющиеся на складе по бросовым ценам и не заказывали новых. Джонас разозлился и предположил, что кто-то сознательно допустил утечку информации. Семья понесла материальные потери, и Джонас винил в этом Бата.

— Кто-то нас подставил, Бат, — заявил он. — Из наших сотрудников. Надо бы тебе быть поосмотрительнее. Очень уж ты доверчив. Возьми кого-нибудь из тех, кто у нас в долгу, кому мы помогли в трудную минуту. Думаешь, это гарантирует нам его верность? Нет. Другой пример. Допустим, парень нас ненавидит. Так я скорее поверю тому, кого мы загнали в угол, чем спасенному нами.

5

Джонас сидел во главе стола, Бат — напротив. Кухарка поджарила большую индейку, и ее подали на стол на большом серебряном подносе. Тут же стояли тарелки, вазы, блюда с салатами, картофелем, помидорами, огурцами, сельдереем, редисом, оливками, горячими рогаликами. Бутылки с красным и белым вином и шампанским стояли на подставках и в ведерках со льдом.

Джонас оглядел праздничный стол, кивнул, как бы показывая, что он всем доволен. Постучал ложечкой по стакану.

— Позвольте сказать, что я очень рад видеть вас всех за этим столом. Я бы хотел, чтобы мы собирались чаще. Подумаем об этом заранее. В следующем году мы соберемся в Нью-Йорке.

Джонас не предложил произнести молитву, и никто другой не заикнулся об этом. Корды и их друзья принялись за еду.

Тони еще пять лет тому назад заметила, что Джонас, Моника и Джо-Энн, а тогда еще и Невада ели, как простые ковбои, работавшие на ранчо: наполняли тарелки едой, переправляли ее в рот, наполняли их вновь, словно спешили уложиться в перерыв на обед. Во время еды они практически не разговаривали, разве что хвалили то или иное блюдо («Вкусно, не так ли? Скажи Марте, что она молодец»). И причину не следовало искать в плохих манерах. Сказывалась их привычка не разбрасываться. Раз сел за стол — надо есть, а не отвлекаться на что-то иное.

В этом Бат отличался от них. Он никуда не торопился, смаковал каждый кусочек, не спеша пил вино. Так что Тони, Бат и Билл Толлер только вошли во вкус, когда Джонас, Джо-Энн и Моника уже поели и позволили унести свои тарелки.

— Что ж. — Джонас вновь оглядел сидящих. — Раз уж мы все здесь, я познакомлю вас с намеченными мною изменениями в руководстве наших семейных предприятий.

Уж кто-кто, а Джонас понимал, что о реорганизации можно объявлять где угодно, но только не за праздничным столом. Бат продолжал есть, словно знал, о чем скажет отец. Хотя на самом деле не имел об этом ни малейшего понятия.

— Я провел анализ нашей деятельности за этот год с учетом проведенных нами изменений, — продолжил Джонас. — В целом я доволен. Где-то нам прищемили палец, но в итоге год мы закончили хорошо. Бат предложил структурную перестройку, я согласился ее провести и теперь рад, что принял такое решение. Оценивая сделанное нами за пять последних лет, я вижу, что мы с Батом удачно дополняем друг друга. Что-то Бат делает лучше меня. Что-то я делаю лучше Бата. По этой причине я хочу продолжить реорганизацию, чтобы в полной мере реализовать наши способности.

Бат изредка поглядывал на отца, но основное внимание уделял еде.

А Джонас говорил и говорил:

— Лично я очень рад, что мы решили заняться отельным бизнесом. Скоро в Лас-Вегасе у нас будут два отеля-казино, и они будут приносить «Корд энтерпрайзез» львиную долю прибыли. Я оставляю за собой руководство «Корд хотелз». Бат рекомендовал нам заняться производством телепрограмм, и мы добились в этом неплохих результатов. В шоу-бизнесе я разбираюсь лучше, чем Бат. Все-таки снимал фильмы, и фирма «Корд студиоз» принадлежит нам лишь потому, что я ее основал. Я намерен полностью замкнуть на себя управление «Корд продакшнс», освободив Бата от ответственности за эту сферу нашей деятельности.

Тут уж стало ясно, что увлеченность Бата остатками обеда более чем напускная. Слушал-то он внимательно.

— Итак, я буду непосредственно заниматься отелями-казино и телепрограммами. Что же касается Бата… Он проявил себя прекрасным бизнесменом, менеджером, знатоком финансов. И с первого января он становится президентом и исполнительным директором «Корд энтерпрайзез». А также президентом и исполнительным директором «Корд эксплозивз», в состав которой входит «Корд пластикс», и «Интерконтинентал эйрлайнс». — Джонас выдержал паузу, улыбнулся. — Так как всего этого недостаточно, чтобы загрузить его на целый рабочий день, я даю ему еще одно поручение. Я создаю комитет совета директоров «Корд энтерпрайзез», комитет по изучению перспективных направлений бизнеса. Бат будет председателем комитета. Я — обычным членом, как и профессор Мойнихэн. А так как наш совет не столь уж велик, чтобы иметь еще и комитеты, я решил увеличить число его членов с пяти до семи. Наш генеральный юрисконсульт Дэвид Эмори будет директором и членом комитета Бата. Кроме того, я предложил место директора моему близкому другу Анджеле Уайэтт.

6

Камины были в двух Спальнях. Одну Джонас оставил за собой, вторую отдал Бату. Весь вечер падал снег. И от его белизны в тиши морозной ночи они начали мерзнуть, хотя температура в доме не изменилась ни на долю градуса. Джонас попросил Энджи посильнее разжечь камин, и она, уже раздевшись догола, бросила несколько поленьев на раскаленные угли.

— Поздравляю вас, мадам директор.

Она повернулась к нему. На ее лице играла улыбка.

— Спасибо тебе, Джонас. Я так тронута.

— Ты это заслужила. Заработала. И потом, ты и так знаешь, чем занимается совет директоров, поскольку стенографируешь каждое заседание. Только теперь у тебя будет право голоса.

— Я всегда буду голосовать, как ты скажешь, — заверила его Энджи.

Заулыбался и Джонас:

— Я на это надеюсь.

Он сидел на диване в длинном синем махровом халате. Потянулся за бутылкой бербона, плеснул в стакан.

— На сон грядущий.

— Маленький глоточек. — У нее вошло в привычку следить за тем, сколько он пьет, и она напомнила Джонасу, что он обещал врачам умерить свои аппетиты.

Глоточка не получилось. Джонас выпил все, что налил в стакан.

Когда полешки занялись, Энджи подошла к дивану, села рядом с Джонасом, сунула руку под халат, начала массировать его пенис.

— И чего я не поставил в доме «жучки»? — вздохнул Джонас. — Хотелось бы мне услышать, о чем они сейчас говорят. — После обеда все разошлись по своим комнатам. — Скорее всего, ни о чем они и не говорят. Они не настолько доверяют друг другу, чтобы делиться своими мыслями.

— Бат…

— Я не хочу, чтобы он знал, как он мне дорог. Если по правде, «жучок» мне нужен один. В его спальне. Я бы хотел знать, о чем они с Тони говорят наедине.

7

Пока Тони раздевалась, Бат занимался камином. Подкладывал дрова, раздувал угли.

— И что это все значит? — спросила она, когда Бат встал и снял пиджак.

— Я бы сказал так: много шума из ничего. Впрочем, не совсем так. Он дает мне новый красивый титул, но ни на йоту не ослабляет свою власть.

— Так это рождественский подарок? Я о титуле.

— Скорее всего, да. Он хочет, чтобы я работал с ним. Мог бы найти и другой способ привязать меня к себе.

— Какой же?

— Передать мне пакет акций КЭ. Пока у меня их десять штук. Как и у любого из директоров, за исключением судьи Джитлина, у которого их двести. Остальные принадлежат моему отцу. Что дает ему абсолютную власть над компанией. Абсолютную.

— Он не отдаст власть, пока он жив. Ты это знаешь. И не можешь ожидать от него ничего иного.

— Разумеется, нет. Но я бы чувствовал себя увереннее, если б мне принадлежало десять процентов акций.

Бат положил одежду на стул, сел на кровать рядом с Тони. Она притянула его к себе.

— Если б у тебя было даже сорок процентов акций, он все равно мог бы в любой момент уволить тебя.

— Совершенно верно.

— А почему он взял телепрограммы на себя? Это же ты придумал «Шоу Гленды Грейсон». И поставил «Корд продакшнс» на ноги.

— Я думаю, причин две. Во-первых, ему нравится блеск и мишура шоу-бизнеса. А вот такие занудные занятия, как производство пластмасс и взрывчатых веществ, всегда навевали на него скуку, хотя и приносили основную прибыль. Ему нравилась авиалиния. Нравилось строить самолеты и испытывать их. И нравилось снимать фильмы.

— Это одна причина. А вторая?

— Возглавляя «Корд продакшнс», я взял на работу Джо-Энн. Он собирается уволить ее. Он не хочет, чтобы она работала в наших компаниях.

— Он ее ненавидит?

— Нет, просто не доверяет. Ты можешь понять почему.

— А она справляется с работой? — спросила Тони.

— Вполне. Хватка у нее есть. Но он не позволит ей работать на него, и я думаю, что и Моника не возьмет ее к себе.

— Она же получила хорошее образование. Что мешает ей найти работу в другом месте, не у родителей?

— Она может вообще не работать. Пособия, которое выплачивает ей отец, вполне хватает на жизнь. Но она не желает жить на пособие. Ее это бесит.

— Бат…

— М-м-м-м?

— Ты не очень-то счастлив, так?

— Видишь ли, как-то непривычно узнавать о реорганизации компании за рождественским столом.

— Да, ты очень уж зажатый. У меня есть для тебя подарок. Ляг на спину и расслабься. — Тони прижалась щекой к животу Бата. — Попробуем вернуться в прошлое. Полагаю, процесс этот длительный.

Она открыла рот, обхватила губами его член. Полизала минуту-другую, потом чуть прихватила зубами крайнюю плоть. Повернула голову, поймала его взгляд. Улыбнулась. Напряжение покидало Бата. Тони прошлась языком по всей длине его детородного органа. Бат застонал от удовольствия. В эту ночь он более не думал об отце.