Бат и Маргит Литтл сидели в уютном чешском ресторанчике в Беверли-Хиллз. На столике горели свечи. Они уже отобедали и теперь допивали вино. Рука Бата лежала на руке девушки.
— Маргит… — говорил он тихо, почти шепотом. — Возможно, мой вопрос не станет для тебя сюрпризом. Ты поедешь со мной в отель?
— Не думаю, что это здравая идея, Бат, — ответила она.
— Иной раз лучше всего подчиниться велению сердца, а не разума.
Маргит вздохнула:
— Для меня это не сюрприз. Я знала, что ты попросишь меня об этом, если я вновь соглашусь пообедать с тобой. Наверное, если бы я не хотела услышать этот вопрос, то не приняла бы твоего приглашения.
Вместе они обедали уже в четвертый раз. Из их разговоров за обеденным столиком Бат уяснил, что Маргит далеко не так наивна, как могло показаться с первого взгляда. Наоборот, ее отличали расчетливость и напористость, она знала, чего хотела и как этого добиться. Она знала, что молодость и талант — ее козыри. Она прекрасно держалась перед камерой. В перспективе она могла пойти гораздо дальше Гленды Грейсон, и последнее также не составляло для нее тайны.
— Если тебя не оскорбил мой вопрос, меня не оскорбит твой отказ, — улыбнулся Бат.
— Не оскорбил, я знала, что от этого вопроса мне никуда не деться. Его задают все, рано или поздно. Но я полагаю, что это лишнее.
— Почему?
— Твой отец. Он будет в ярости. Не так ли?
— Ну, во-первых, ему незачем знать об этом. А во-вторых, ты же не его собственность. Он говорил, что любит тебя? Предлагал выйти за него замуж?
Маргит покачала головой.
— Вот видишь…
Бат допил вино. Теперь уже Маргит накрыла его руку своей.
— Хорошо, Бат. — На ее губах заиграла кокетливая улыбка. — Полагаю, чем больше у девушки надежных друзей, тем для нее лучше.
Они совокупились на диване, а потом, когда им стало тесно, скатились на толстый ковер, где и кончили, Бат — в полном изнеможении, а Маргит — переполненная энергией. Она встала и в танце прошлась по комнате. Бат, как завороженный, не отрывал от нее глаз. Впервые он видел женщину, которая выбривала лобок. Маргит тряхнула головой, села на диван.
— Есть у тебя «Олд башмиллз»? — спросила она. Джонас приучил ее к ирландскому виски, и она всегда заказывала его перед обедом. — Хочется выпить.
— Я похотливый соблазнитель, — улыбнулся Бат. — Заранее заказал бутылку, надеясь, что смогу заманить тебя сюда.
Он налил виски в два стакана, добавил льда.
— За следующий сезон. — Он поднял стакан.
— За следующий сезон, — согласилась она.
— Он будет очень успешным для нас.
Маргит задумчиво посмотрела на него, потом кивнула.
— «Маргит шоу», — промурлыкал он.
Именно Бат предложил это название, опустив фамилию Маргит[48]. Бат сел на диван рядом с девушкой, положил руку на чисто выбритый лобок, начал поглаживать влажную ложбинку. Маргит чуть раздвинула ноги, откинулась на спинку дивана, удовлетворенно вздохнула.
Гримерная клуба «Океанский дом» в Майами-Бич не шла ни в какое сравнение с гримерной концертного зала отеля «Насьональ» в Гаване» или «Фламинго» в Лас-Вегасе. Гленда стояла под душем в тронутой ржавчиной стальной кабинке, отделенной от гримерной брезентовой занавеской. Амелия держала наготове большое махровое полотенце, понимая, что ее звезде придется вытираться и одеваться в присутствии двух мужчин.
Джон Стефано сидел на стуле (дивана в гримерной не было) и курил большую сигару. Сэм Стайн расположился на другом стуле.
— Дай мне что-нибудь выпить, Амелия! — крикнула Гленда. — Господи, дай же мне шотландского.
Амелия повесила полотенце на крючок, шагнула к туалетному столику, на котором ждала бутылка «Блэк энд Уайт».
Холодильник в гримерной также отсутствовал, поэтому не было и льда, но Амелия уже поняла, что главное для Гленды — виски, а не лед или содовая. Она плеснула виски в стакан для воды, подала в душевую и тут же получила его назад, уже пустой.
— Что привело тебя в Майами-Бич, Джон? — спросила Гленда.
— Ничего особенного.
Гленда выключила воду и отодвинула занавеску. На мгновение Стефано увидел ее голой, потом Амелия закутала Гленду в полотенце. Пока та вытиралась, Амелия старалась встать между Глендой и мужчинами. Протянула ей трусики, бюстгальтер из белого шелка, Гленда надела их и прошла в гримерную.
— Спасибо, Амелия.
Амелия знала, что это означает: более в ее присутствии нет необходимости и ей предлагается выйти за дверь.
— Говоришь, ничего особенного. — Гленда села у туалетного столика, вновь налила себе виски. — Это хорошо.
— Не будем дурить друг другу голову, — вмешался Сэм. — Джона расстроила статья Эдны Троттер.
— Неизбежное зло шоу-бизнеса, — пожала плечами Гленда. — Этим сплетницам рот не заткнешь.
— Фотографии. — Стефано покачал головой. — Не только фотографии, но и магнитофонная запись. Как такое могло случиться! Служба безопасности отеля имела четкие инструкции…
— Однако случилось, — прервала его Гленда. — Не по моей вине, и…
— Какая разница, чья тут вина, — насупился Стефано. — Тридцать, сорок газет напечатали эту гадость. Потом еще пятьдесят плюс журналы. Наши инвестиции в тебя под угрозой.
— Что ты хочешь этим сказать?
Ответ она получила от Сэма.
— Я предупреждал тебя, Гленда. Ты отрезала себе путь на телевидение.
— К черту телевидение, — бросила она. — Меня тошнит от этого говняного сюсюкания.
— Это еще не все, — вставил Стефано. — Тебя хотели видеть в лучших клубах этого полушария… потому что ты была телезвездой. А теперь… — Он вскинул руки. — Теперь ты еще одна артистка, которая поет, танцует и отпускает соленые шуточки.
— «Еще одна артистка», — повторила она. — Я — еще одна артистка? Гленда Грейсон — еще одна артистка?
Джон Стефано поднялся:
— Мы заключили сделку. Мы сказали, что тебе всегда будет, где выступать, и не отказываемся от своих слов. Мы тебя не бросаем. Ты будешь работать и дальше. Но на текущий момент самые большие залы более не проявляют к тебе интереса. Может, со временем ситуация изменится.
Стефано положил руку на обнаженное плечо Гленды.
— Как насчет обеда после второго шоу? — спросил он.
Гленда искоса глянула на Сэма, тот едва заметно кивнул.
— Хорошо. Почему нет?
— Тогда до встречи. — И Стефано вышел из гримерной.
— Сэм! Как же мы докатились до такого?
Сэм Стайн встал, подошел к ней:
— Я все равно ставлю на тебя. Но мы должны поработать над репертуаром.
Их взгляды встретились, в глазах Гленды стояли слезы.
— Только не говори, что мне пора изображать милую старушку, которая вышучивает своего мужа, детей и внуков да рассказывает о том, какие забавные приключения выпали на ее долю, когда она в последний раз пошла в супермаркет. Сэм, что же это такое? У нас все было хорошо, пока не появились эти Корды, а вслед за ними и эта чертова мафия…
— Не ассоциируй Стефано с мафией, — предупредил ее Сэм. — Лучше тебе этого не говорить.
— Который из Кордов подставил меня? — спросила она. — Кто передал эти фотографии и пленку Эдне Троттер?
— Я не знаю.
— Если бы я знала наверняка, что это Бат, я бы убила его. Клянусь Богом, убила бы!
Бат и Мейер Лански, оба в смокингах, переходили из одного зала отеля-казино «Ривьера» в другой. Едва ли Бат мог найти лучшего гида. Мейер по-прежнему утверждал, что он всего лишь менеджер, ведающий вопросами питания, но, судя по знакам почтения, выказываемым как сотрудниками, так и игроками, его место в управленческой иерархии отеля оценивалось несколько выше.
— Вы не играете, Бат, не так ли?
— За столами — нет.
— И не начинайте. — Лански покачал головой. — Посмотрите на этих людей. У нас идет честная игра, но некоторые из них сегодня вечером оставят здесь целые состояния. И знаете почему? Азартные игры для них, что наркотик.
— Играть можно и по-другому.
— Да. Я сам игрок. Как и вы. Как ваш отец. Риск будоражит кровь. Шагнуть чуть дальше, высунуться чуть больше. Вы позволите высказать личное мнение?
— Валяйте.
— Вы ведете себя глупо. Или вы думаете, что ваш отец не узнает, кто привез в Гавану Маргит Литтл?
— А кто ему скажет, Мейер?
— Только не я. Уверяю вас, я не скажу ни слова. Но пилот, стюард…
— Об этом я позаботился, — сухо ответил Бат.
— Вам кажется, что позаботились. Но признайтесь. Вам особо хотелось уложить ее в свою постель, потому что вы знали, что она — любовница…
— Она ему не принадлежит, — прервал Мейера Бат.
— Попробуйте сказать ему об этом. Только не говорите, что я вам помогаю.
— Если он узнает о нашей поездке, я скажу, что мы останавливались в «Насьонале».
Лански отвел Бата в свой обеденный кабинет с окнами, выходящими в концертный зал. За Маргит Бат намеревался подняться в номер через полчаса. Это время он хотел провести с Лански один на один.
— У меня есть к вам серьезный разговор.
Они сели за столик на четверых. Белая льняная скатерть, серебряные приборы, фарфоровая посуда. Все по высшему разряду.
Мейер Лански разлил в хрустальные стаканы «Чивас Регал». Закурил. Сигарету он старался держать под столом, чтобы дым не достигал ноздрей Бата.
— Я хочу оказать вам услугу и попросить вас помочь мне в одном деле, — продолжил Бат.
— Мне нравится ваш подход, — улыбнулся Лански.
— Благодарю. Вам не понравится то, что я сейчас скажу, но, пожалуйста, поверьте, я знаю, о чем говорю. Вы американец…
— Поляк, — поправил его Лански.
— Американец, — повторил Бат. — Как и мой отец. Но моя мать — кубинка. И я… Да, теперь я тоже американец. Но я знаю Латинскую Америку. И знаю Кубу.
— Вы намерены сказать мне, что эти… немытые с гор готовы войти в Гавану и захватить власть.
— Готовьте запасные позиции, Мейер. Вот что я хочу вам сказать. Они вам понадобятся.
— Я верю, что вы говорите от чистого сердца.
— Вы думаете, его племянница не знает, что к чему? — спросил Бат.
Лански пожал плечами:
— Так или иначе, запасных позиций у меня нет. Все мои деньги вложены в этот отель.
— Если возникнет такая необходимость, мы всегда возьмем вас на работу. По крайней мере, позаботьтесь о том, чтобы иметь возможность выбраться отсюда. Без стрельбы здесь не обойдется.
Лански кивнул:
— Спасибо за предупреждение. Так чем я могу вам помочь?
— Я хочу показать вам фотографии. Мне надо знать, кто этот человек. — Из внутреннего кармана пиджака Бат достал конверт, вынул из него несколько фотографий. — Знаете его?
Лански взял фотографии, нахмурился.
— Как вам удалось его сфотографировать?
— Подробностей не знаю. Этим занимался отец.
— Проститутка, — догадался Лански. — Его сфотографировала проститутка.
Бат кивнул:
— Вы знаете, кто он?
Лански вдавил окурок в пепельницу. Закрыл глаза.
— Знаю. Что вам о нем известно?
— Пару недель тому назад он встречался с Джимми Хоффой и Моррисом Чандлером. Чандлер, кстати, на самом деле Морис Коуэн.
— Совершенно верно. Мелкая сошка. Но… — Лански постучал пальцем по фотографиям. — Этот человек — не мелкая сошка.
— Вы его знаете?
— Я с ним встречался. Мне не нравится его занятие, и я бы не хотел, чтобы вы подумали, что он один из моих друзей.
— А чем он занимается, Мейер?
— Он — наемный убийца. Имени его я не знаю. Все зовут его Мальдитеста. Вы понимаете, что это означает?
Бат задумался, затем кивнул:
— Головная боль, на жаргоне — убить человека выстрелом в голову.
— Я поделюсь с вами информацией, которую с радостью заполучило бы ФБР. Только не подумайте, что я готов поручиться за свои слова. Это всего лишь слухи, но… Говорят, именно Мальдитеста убил Алберта Анастасиа. Теперь вы понимаете, что это за человек.
— С Анастасиа он расправился лихо, — кивнул Бат.
— Именно так. Вошел в парикмахерскую, разрядил револьвер в Анастасиа, бросил оружие на пол и вышел на улицу. Я уверен, что других его фотографий просто не существует. Держу пари, копы показывали парикмахерам тысячи фотографий. Но Мальдитесты на них не было. Его ни разу не арестовывали.
— Кто он? — спросил Бат. — Где скрывается?
— Кто он, я не знаю. В Америке максимум шесть человек знают его настоящее имя и как его найти.
— Допустим, вы захотели связаться с ним. Это возможно?
— Не хочу я с ним связываться.
— А если приспичит?
— Мне пришлось бы кое с кем поговорить. С Карло Гамбино. С Вулкано… Счастливчиком Лучано. Доны больше никого не хотят убивать, стараются обходиться без этого. Но если уж они решили, что человека надо убрать, они наверняка обратятся к Мальдитесте. Он берет немалые деньги, но и гарантирует результат. Они говорят, что он их ни разу не подвел. Возможно, так оно и есть.
— А может, секрет его успеха в том, что он не берется за заведомо невыполнимые задания? — предположил Бат.
— Возможно, вы правы.
— Раз он встречался с Хоффой и Чандлером, значит…
— Вы или ваш отец, — мрачно закончил Лански.
Бат сидел в гостиной «люкса» Джонаса на пятом этаже отеля «Семь путешествий». Догадываясь, что отец не в духе, он налил себе шотландского. Джонас уговаривал бутылку бербона.
— Как ты думаешь, скольких женщин ты должен оттрахать? — спросил Джонас. Как и предупреждала Маргит, он был в ярости. — Впрочем, мне это без разницы, но я думаю, ты мог бы держаться подальше от моих женщин!
— И кто же эти твои женщины? — холодно спросил Бат.
— Ты это отлично знаешь. Говорю тебе, только подойди к Энджи, и духу твоего здесь не будет. Я тебя уволю, лишу наследства, близко к себе не подпущу!
— Давай определимся. — Бат усмехнулся. — Энджи — твоя, Тони — моя, а насчет остальных… пусть победит сильнейший.
— Ты считаешь, что я должен соревноваться с тобой? — В голосе Джонаса слышалось негодование. Он покачал головой. — Нет, парень. Не выйдет. Если я говорю, что ты должен держаться от Маргит подальше, так оно и будет. Потому что я этого хочу!
— Не… рассчитывай… на это!
— О? Что ж, может, мы прямо сейчас и разойдемся. Я уж не знаю, что ты возомнил о себе.
— Я всего лишь твой сын, — пожал плечами Бат. — Ты отказался от Рины, когда отец велел тебе держаться от нее подальше? Вроде бы нет. Ему пришлось жениться на ней, чтобы…
— Не трогай моего отца! Ты о нем ничего не знаешь!
— Мне говорили, что я похож на вас обоих, — ответил Бат.
— Мой отец умер в двадцать пятом году. Кто мог рассказать тебе о моем отце? Только Невада, а у него не было случая поговорить с тобой.
— Он многое рассказал Джо-Энн, а она — мне.
Джонас пренебрежительно фыркнул:
— Ясно. Вы, значит, спелись. Сладкая парочка. Ладно. Черт с тобой.
Бат поднялся, прошел к бару. Вылил шотландское в раковину.
— Хорошо. Черт со мной. Вот только… Я выяснил, кто избил эту проститутку. Малоприятный тип. Никто не знает его настоящего имени, но все зовут его Мальдитеста. Это означает…
— Я знаю, что это означает. Наемный убийца.
— Совершенно верно. Наемный убийца. Самый опасный и удачливый из всех.
— И кого…
— Одного из нас. Может, обоих.
Джонас встал. Указал на место, где только что сидел Бат.
— Ради Бога, сядь. — Теперь он подошел к бару, наполнил стакан. — Слушай, ты мне не нравишься. А я — тебе. И я не знаю, сможем ли мы ужиться друг с другом. Но если вопрос поставлен ребром: застрелят кого-то из нас или нет, думаю, нам придется встать плечом к плечу, пока мы с этим не разберемся.
— Ничего другого просто не остается, — кивнул Бат.
Сенатор Джон Макклеллан занимал пост председателя Комиссии по расследованию злоупотреблений в области труда и капитала, известной больше как Комиссия Макклеллана. Он всецело доверял юрисконсульту комиссии Роберту Френсису Кеннеди и предоставлял молодому человеку неограниченную свободу в определении круга конфликтных ситуаций, принимаемых к рассмотрению комиссией. Сенатор знал, что особую антипатию у его любимчика вызывали тимстеры, но его это не слишком волновало, тимстеры традиционно голосовали за республиканцев. Короче, Бобби Кеннеди мертвой хваткой вцепился в тимстеров, и заседания комиссии в значительной степени благодаря участию в них Джимми Хоффы, широко освещались прессой. К вящему удовольствию сенатора.
Казалось бы, что могло быть общего между величественным старшим сенатором из Арканзаса, с громадным лысым черепом, в тяжелых роговых очках, и светловолосым молодым юристом из Массачусетса, так и не избавившимся от бостонского акцента. Однако они отлично сработались.
А во вспыльчивом, скорым на ответ Джимми Хоффе они нашли мальчика для битья. И когда тот являлся на заседания комиссии, пресса ловила каждое слово.
— Мистер Хоффа, в своих предыдущих показаниях вы охарактеризовали Пенсионный фонд центральных штатов как трастовый фонд, аккумулирующий деньги членов профсоюза и вкладывающий их в различные предприятия и ценные бумаги с тем, чтобы выплачивать пенсии членам профсоюза, уходящим на заслуженный отдых. Я не ошибся?
Для того чтобы сидеть, положив ногу на ногу, и при этом говорить в микрофон, Хоффе пришлось развернуть стул боком, и говорил он через плечо.
Хоффа улыбнулся и кивнул:
— Ни в коем разе, господин юрисконсульт. Вы же слышали мои показания.
— Да-да. И вы — один из попечителей фонда, не так ли, мистер Хоффа?
— Я об этом уже говорил.
— И куда фонд вкладывает свои деньги?
— Я говорил и об этом. Не хочу повторяться.
— Скажите, мистер Хоффа, фонд инвестирует средства в строительство отеля и казино в Лас-Вегасе, штат Невада?
— Да. Эти отели приносят немалую прибыль.
Глаза Бобби Кеннеди переместились с Хоффы на второй ряд стульев, поставленных для слушателей, где сидела Тони Максим. Их взгляды на мгновение встретились.
— Для того чтобы эти инвестиции приносили при быль, вы должны получить лицензию в Комитете азартных игр штата Невада, — продолжил Кеннеди. Это так?
Хоффа кивнул:
— Совершенно верно. С этим проблем не будет.
— Давайте разберемся, так ли это, мистер Хоффа. Вы уже подали заявку на получение лицензии, в которой перечислили управляющих и директоров компании, созданной для управления отелем-казино.
— Все акции будут принадлежать фонду. Прибыль будет выплачиваться в форме дивидендов. От этого выиграют все члены профсоюза.
— Выиграют, если вы получите лицензию.
— Мы ее получим. — Хоффа хищно улыбнулся.
— Это большой вопрос. Вы знакомы с пунктом пятьсот семьдесят один действующего законодательства штата Невада в части дополнения одна тысяча триста два?
— Я не пытаюсь запомнить все законы, господин юрисконсульт. Вам, возможно, это удается. Полагаю, это ваша работа, знать, сколько у нас законов и о чем говорит каждый из них. У меня хватает других забот.
— В этом дополнении, мистер Хоффа, указано, что лицензия на организацию казино не может быть выдана человеку с преступным прошлым и фирме, среди управляющих или директоров которой есть люди, отсидевшие в тюрьме. Вам это известно, не так ли?
— Что-то такое я слышал, господин юрисконсульт.
— Очень хорошо. И вас не заботит преступное прошлое одного из ваших управляющих?
Хоффа повернулся, наклонился к микрофону.
— Среди моих управляющих таких нет, мистер Кеннеди.
— Ой ли? А как насчет мистера Мориса Коуэна?
Хоффа заулыбался:
— Вы попали в «молоко», господин юрисконсульт. В нашей компании нет ни одного Коуэна.
Кеннеди открыл папку, что лежала перед ним на столе. Вновь посмотрел на Тони.
— Человек, который называет себя Моррисом Чандлером, в действительности Морис Коуэн. Перечень правонарушений мистера Коуэна представлен в нашу комиссию ФБР. Много лет тому назад он отсидел год в луизианской тюрьме за мошенничество. Еще два года провел в тюрьме Огайо за нарушение «сухого закона». Более того, он сидел и в Техасе за бродяжничество. ФБР полагает, что он был членом Пурпурной банды. Вы ни о чем этом не знали, когда назначали его на пост управляющего вашей компанией, мистер Хоффа?
— Не имел ни малейшего понятия. Если все это правда, в чем я очень сомневаюсь, я слышу об этом впервые.
Кеннеди закрыл папку:
— Полагаю, в Комитете азартных игр штата Невада вам укажут, что все это следовало выяснить до того, как вы наняли мистера Коуэна.
— Ладно, — кивнул Хоффа. — А теперь послушайте меня. «Корд хотелз» владеет в Вегасе отелем-казино и строит второй. Один из директоров компании — некая миссис Уайэтт. Можете проверить. Миссис Уайэтт сидела в тюрьме не «много лет тому назад», как мистер Чандлер, а в очень недалеком прошлом. И не за то, что продавала спиртное в период действия «сухого закона». Миссис Уайэтт отправили в тюрьму за кражу почтовых отправлений из ящиков. Ваши проверяльщики могут нарыть кое-что еще. При аресте у нее обнаружили поддельные купюры. Так кто у нас чистенький, мистер Кеннеди? У ваших друзей Кордов тоже рыльце в пушку!
Тони открыла дверь и пригласила Бата войти в ее вашингтонскую квартиру. Они пришли к выводу, что в создавшейся ситуации им не стоит встречаться в его отеле или идти вместе в ресторан.
— Мне очень жаль, Бат, — говорила она искренне. — Честное слово. Я и не подозревала, что ворошу осиное гнездо.
Бат бросил пальто на стул.
— Мой отец говорит, ну и черт с ними. Он даже рад, что все так вышло. Энджи подала заявление об уходе.
— Бедная Энджи…
— Она от этого только выиграла. Он женится на ней. На Рождество. На ранчо.
Тони опустилась на диван.
— Господи… А в прошлом году я думала, что до следующего Рождества он не дотянет.
— У него был хороший год. Он много работал, а тут еще эта драчка… Ему это только на пользу. Размеренная жизнь — не для него.
— Я удивлена, что он снова едет на ранчо.
— Джонас говорил, что хочет продать его. Наверное, тоже думал, что для него следующего Рождества не будет. А теперь рад, что не продал. Если у него есть дом, так это ранчо. Он собирает гостей. Мы тоже приглашены. Даже Моника.
— Я не уверена, что смогу поехать в этом году, Бат. Мои отец и мать…
— Тони, — прервал он ее, — ты должна поехать. Там будет моя мать. И мой отчим Вирхилио Эскаланте. Моя мать не видела тебя с той поры, как мы учились в Кембридже. Она хочет вновь встретиться с тобой. И потом… возможно, для меня это будет последнее Рождество на ранчо. Старик и я очень близки к полному разрыву.
— Я не могу в это поверить.
— Лучше поверь. Больше терпеть нет сил.
— Он пригласил Монику? — спросила Тони. — Собирается жениться на Энджи в присутствии… — Тони покачала головой. — Наверное, это его стиль. Король всегда прав.
— Думаю, дело не в этом, — заметил Бат. — Скорее, он собирает тех, кто ему дорог.
— На свою свадьбу.
— Совершенно верно. Это еще не все новости. Джо-Энн беременна.
— Счастливица. — В голосе Тони слышался не только сарказм, но и грусть.
Как обычно, после любовных ласк Тони надела трусики. Эта привычка Тони всегда забавляла Бата. С тех пор, как он впервые раздел ее двенадцать лет тому назад, она совсем не прибавила в весе. Кожа оставалась такой же упругой, и лишь морщинки около глаз показывали, что она уже не юная девушка.
Бат потянулся за трусами, потом улыбнулся и оставил их лежать на месте — Тони нравилось, когда он оставался голым. Бат за это время набрал несколько фунтов. Скорее потому, что с войны он вернулся в Гарвард очень уж тощим. За годы шрамы цветом чуть ли не слились с кожей. Тони, во всяком случае, их уже не замечала. Маленькие, уютные, теплые комнаты квартиры Тони в Джорджтауне располагали к тому, чтобы ходить по ним нагишом. А кроме того, Бат знал, что Тони не оставит его «молодца» в покое.
Они вернулись в гостиную. Тони пошевелила угли в облицованном мрамором камине. Бат налил в два бокала французского коньяка, они сели на диван.
— Бобби Кеннеди вцепился в Хоффу, как бульдог, — заметила Тони. — И помешать ему может только одно.
— Что же?
— Выборы шестидесятого года. Дик Никсон — большой друг Хоффы. Он застопорит расследование. А может, и оправдает Хоффу.
— Значит, твой приятель Кеннеди должен стать президентом. Тебе придется попотеть, чтобы убедить в этом Джонаса Корда.
Тони приникла лицом к животу Бата, взяла его член в руку, лизнула.
— На Рождество я поеду с тобой на ранчо. Но мне надо провести какое-то время во Флориде, до или после. Моргана настаивает на моем приезде.
— Зачем ты ей понадобилась?
— Ты же знаешь Моргану. Она всегда полагала, что в круг ее обязанностей входит и устройство моей личной жизни.
— И что она придумала на этот раз?
— Она говорила с кем-то из «Майами геральд». Возможно, я стану вашингтонским корреспондентом этой газеты. А может, и редактором отдела политики.
— То есть будешь жить во Флориде?
Она обхватила пенис Бата губами, прежде чем ответить.
— М-м-м-м.
— Тони…
— М-м-м?
— Надо ли мне напоминать, что я тебя люблю?
Она подняла голову:
— Я тоже люблю тебя. Все время старалась разлюбить. Ничего не получилось. А любить-то тебя нелегко, знаешь ли.
— Да уж, до идеала мне далеко.
Тони пробежалась языком по члену Бата, от мошонки до крайней плоти.
— Разговор принимает серьезный оборот, Бат.
— Я хочу жениться на тебе. Хочу, чтобы у нас был дом, дети.
— Это можно устроить. Ты сдашь приемный экзамен во флоридскую коллегию адвокатов. Мы сможем жить в Форт-Лодердейле, работать вместе. Тебе не нужен Джонас.
— Я нужен ему, — вздохнул Бат.
— Ты прав, — кивнула Тони. — От такой мысли все опускается.