Властелины удачи

1

Джонас Корд и Анджела Уайэтт поженились на ранчо в канун Рождества. В семь вечера прибывший по этому поводу мировой судья расписал их в присутствии Бата и Тони, Джо-Энн и Бена, Сони и Вирхилио, Моники и Билла. Энджи разрезала свадебный пирог и скормила первый кусок Джонасу. На этот раз большой стол не накрывали, ограничившись фуршетом. Собирались группками, разговаривали.

Тони очень тронуло отношение Джонаса к Энджи: он гордился женой, хотел защитить от любых напастей. Джонас изменился еще больше. От инфаркта он совершенно оправился, но постоянно прислушивался к собственному организму. Он еще больше похудел. Стал экономным в движениях, даже в словах. Но ощущение исходящей от него силы осталось. Джонас по-прежнему притягивал к себе людей, уже не лев на покое, но лев, зализавший раны, готовый вновь броситься в бой.

По случаю свадьбы Энджи и Джонаса Тони и Бат решили не объявлять о своем решении пожениться. Публично они могли сообщить об этом и позже. Бат ввел в курс дела мать, Тони — отца и мачеху, остальные ничего не знали.

Джонас увидел, что Тони стоит одна у рождественской елки, разглядывая бумажные гирлянды, возможно, сравнивая их с бусами из кукурузных зерен, которыми украшали елку Невада и Робер. Он подошел, взял Тони за руку, сжал ее.

— Ты никогда не была такой красивой, как сегодня.

— Благодарю за комплимент, мистер Корд. И вы с каждой нашей встречей выглядите все лучше.

Джонас улыбнулся:

— Что мне в тебе нравится, так это умение сказать человеку приятное. Хорошо бы и Бату научиться этому у тебя. Но я серьезно. Ты ослепительно красива. И перестань называть меня мистер Корд. Чтобы ко мне так обращалась самая красивая женщина в доме, может, за исключением моей Энджи… я этого не потерплю.

— Джонас… Вы действительно так думаете? Самая красивая…

— Истинно так. И платье фантастическое.

— Его купил мне Бат, специально для сегодняшнего вечера.

— Мальчик делает успехи.

В спальне, перед тем как они вышли к свадебной церемонии, Бат распаковал платье цвета коралла с серебряной вышивкой. И Тони без ложной скромности признала, что платье красивое, а она в нем действительно ослепительна.

Бат в этот вечер не оставлял Тони без присмотра. Заметив, что она очень уж увлечена разговором с Джонасом, оставил Джо-Энн, Монику и Билла Толлера, взял со стола два стакана с шотландским и направился к ним.

— Я знаю, где Чандлер. — Он повернулся к Тони. — Извини. Пару слов о делах.

— Так что там с Чандлером? — Джонас и не пытался скрыть, что на Чандлера ему сегодня глубоко наплевать, но раз сын настаивает, он готов выслушать его.

— Он в Род-Айленде[49]. Так как азартные игры в Род-Айленде запрещены, лицензия на открытие казино там не требуется, поэтому преступное прошлое Чандлера не мешает ему управлять неким заведением. Занятное место. Туда приезжают не только из Бостона, но даже из Хартфорда, чтобы поиграть, а потом утешиться с проститутками.

— Значит, он остался на плаву.

— Можно сказать, что да, только из большого озера попал в маленький, затянутый ряской пруд.

К ним присоединилась Моника. Это Рождество не заставило Тони изменить уже сложившееся мнение: Моника — та еще сучка.

— Мне нравится твое платье. — Голос ее, однако, сочился пренебрежением. Те же слова, только чуть раньше, услышала от нее и Энджи. Сама Моника была в простеньком черном платье, выделяющемся разве что одним: глубоким декольте. — А где новобрачная, Джонас?

Энджи стояла у бара, наливая бербон для Джонаса. Подошла к нему, протянула стакан. Несомненно, что бы ни говорил Джонас Тони, Энджи — самая красивая женщина в доме.

— Я рада, что вы все смогли приехать сегодня. — Слова ее предназначались главным образом Монике.

— Я бы ни за какие деньги не пропустила это событие, — ответила та.

— Мы с Энджи отправляемся в свадебное путешествие в Париж и Лондон, — объявил Джонас.

— Я целую вечность не была в Париже, — вздохнула Моника.

Бат заметил, что его мать стоит у большого стола с едой, оглядываясь, вероятно, не зная, к кому подойти. Он взял Тони под руку и увлек к матери.

— Madré.— Бат протянул к ней руки.

Соня улыбнулась и пришла в раскрытые объятия.

— Бостон, — напомнила она Тони.

— Да, давно мы не виделись, — кивнула та. — Слишком давно.

— Ваше решение очень меня порадовало. Джонасу вы еще ничего не сказали, так?

Тони покачала головой:

— Еще нет.

Тони встретилась с Соней, когда сеньора Эскаланте приехала в Штаты, чтобы навестить Бата. Он еще учился в Гарварде. Тогда ей было за сорок, теперь она разменяла шестой десяток, но сохранила удивительную красоту. Чуть раньше Соня разговаривала с Джонасом. Как с добрым давним другом.

К ним подошли Джонас и Энджи.

— Я скоро стану дедушкой. — Джонас мотнул головой в сторону Джо-Энн.

— Поздравляю вас обоих, — ответила Соня.

Когда они летели в Неваду, Бат сказал Тони, что Джо-Энн проиграла борьбу с отцом. Выходила замуж, чтобы досадить Джонасу, а в итоге он полностью подчинил ее мужа своему влиянию, превратив в послушного песика «Хотела ли она забеременеть», — задал Бат риторический вопрос. И подвел печальный итог: «Не складываются у нас семейные отношения».

2

Практически те же слова услышала Джо-Энн от Моники, когда они стояли у окна, глядя в темноту, в этот год снег припозднился и не успел укутать землю к Рождеству.

— Он обожает своего ублюдка, — добавила Моника.

Джо-Энн пожала плечами:

— Для него это дар небес.

— Учти, что могут объявиться и новые, особенно после его смерти. Но ты — его единственный законный ребенок. Он не может лишить тебя наследства.

— Еще как может, — возразила Джо-Энн. — Я консультировалась у юристов. С помощью завещания. Если грамотно его составить, он может оставить все свое состояние Энджи, Бату или кому-то еще, было б желание.

— Ты хочешь сказать, что тебе придется просить милостыню у этого ублюдка.

— Ты не слишком наблюдательна.

— О чем ты? — спросила Моника.

— Напрасно ты думаешь, что он так уж любит Бата. Разве ты не видишь, какие напряженные у них отношения? Если б не эта свадьба, они бы вцепились друг другу в горло. Я полагаю, дело идет к полному разрыву.

Моника рассмеялась:

— Нам остается надеяться, что так оно и будет.

Джо-Энн покачала головой:

— Не уверена, что мне этого хочется.

3

— Всего лишь несколько минут. — Джонас увлек Бата в маленький кабинет. — Надолго я тебя не задержу.

Он закрыл дверь, задвинул засов.

— Вроде бы этот день должен быть для меня счастливым. — Он сел в обитое черной потрескавшейся кожей кресло. — И я не хочу, чтобы кто-нибудь видел, что это не так.

— А что тебя гложет? — полюбопытствовал Бат. — Ты только что женился на потрясающе красивой, абсолютно преданной тебе женщине.

Джонас пожал плечами.

— И четвертый квартал мы закончили неплохо, и спонсор готов купить новую развлекательную программу, звезду которой мы оба трахали. Так что… — Он шумно выдохнул. — Может, мне уехать в Европу не на две недели? Не лучше ли нам с Энджи пробыть там недель шесть? А то и шесть месяцев? К чему это приведет?

— Ты сойдешь с ума, вот к чему. Что за игру ты затеял?

— Вопрос в том, сможешь ли ты везти этот воз? Надеюсь, ты меня понимаешь? Не пройдешь ли мимо такой сделки, что я заключил с «Феникс эйркрафт»? Не начнешь ли съемки новой передачи, которую нам придется самим и спонсировать? Не внесешь ли ненужные изменения в «Маргит шоу»?

— Другими словами, буду ли я принимать решения после твоего отъезда?

— Не могу с тобой согласиться. Решения ты принимаешь уже давно. И Бог с тобой. Ты далеко не мальчик. А я устал. У меня новая красавица жена. А отмерено мне, скорее всего, не так уж много времени. Но я должен спешить домой уже через две недели, потому что не уверен, сможешь ли ты заменить меня на более долгий срок. Так что скажи мне правду. Как, по-твоему, сможешь?

Бат покраснел:

— Я считал, что мы должны работать в паре.

— Так мы и делали.

— Нет, — Бат покачал головой. — Я всего лишь мальчик на побегушках. И меня от этого тошнит.

— Ты никогда не был мальчиком на побегушках! — взревел Джонас. — Я могу нанимать мальчиков на побегушках за пятую часть твоего жалования. Я позволил тебе перестроить нашу компанию. Да кем ты себя считаешь, черт побери?

— Я тот, кем был бы ты, если б твой отец не умер молодым, — ответил Бат. — Сын, который может что-то предлагать, но упаси его Бог принимать самостоятельные решения.

— Сколько можно поминать моего отца? Давай лучше вернемся к тому, с чего мы начали. Допустим, я решу выйти на пенсию в пятьдесят пять. Ты готов взять на себя управление всей компанией?

— Я…

— Я не говорю, что ты не имеешь права на ошибку. Я тоже ошибался. Но ты можешь сказать мне, готов ли ты встать во главе КЭ и руководить ею без меня?

— А как ты думаешь? — спросил Бат.

— Какая разница, как я думаю? Главное, что думаешь ты.

— Ты ставишь меня…

— Правильно, — прервал его Джонас. — В этом вся соль. Я ставлю тебя между молотом и наковальней. Именно там изо дня в день и будет твое место, когда ты возглавишь КЭ. А еще тебе не помешает ум. И сила духа.

— Ума тебе не занимать, — осторожно заметил Бат. — Да и по силе духа мало кто сравнится с тобой.

Джонас пожал плечами:

— Я еще не ушел на пенсию. Так что без этого мне не обойтись.

Бат вскинул голову:

— Во мне есть все то, что и в тебе. Мне передалось все лучшее.

— Это понятно. Так ты готов?

Бат кивнул:

— Да. Думаю, что да. Я готов.

Лицо Джонаса закаменело.

— А я вот думаю, что нет. И твоя уверенность, что ты готов занять мое место, лучшее подтверждение моей правоты. Когда мой отец умер, я понимал, что мне еще рано вставать у руля. Но выбора у меня не было. Мне пришлось встать на его место. И не проходило и дня, чтобы я не жалел о том, что не могу обратиться к старику за советом. Ты не такой. Ты отвергаешь мою помощь. Тебе она, что кость в горле. Ты эгоист, Бат.

— Интересно, от кого мне достались эти гены? — фыркнул Бат.

Джонас потянулся за бутылкой бербона. Его рука дрожала, когда он наполнял стакан.

— Иди. Тони ждет не дождется, когда ты ей вставишь. Мы должны все уладить до того, как я и Энджи уедем в Европу. Займемся этим завтра. Рождество — не Рождество, дело не терпит отлагательств. Мы должны найти взаимоприемлемое решение. Или мы останемся отцом и сыном, или разойдемся навсегда.

4

Вскоре после полуночи Джонас увел новобрачную в спальню. Немногим позже ушли и Бат с Тони.

В теплой спальне Тони быстренько разделась, оставшись, как обычно, в трусиках. С собой они взяли бутылку французского коньяка. Тони налила им по капельке, а Бат подложил дров в камин. Они выпили коньяк, легли в постель. Только под одеялом Тони сняла трусики и положила их на столик у кровати. Столик у кровати Бата тоже не остался пустым, на него лег короткоствольный револьвер «смит-и-вессон».

— Неужели все так плохо? — спросила Тони.

— Нет. Обычная мера предосторожности.

— Так не хочется сейчас думать об этом.

И примерно с час они думали лишь друг о друге, после чего заснули.

Вернее, заснула Тони. А вот у Бата разнылась рана. Такое случалось очень редко. После того, как он носил тяжести в правой руке. Вот и теперь Бат лежал без сна, прислушиваясь к тупой боли в правом боку, где ныли поврежденные пулей мышцы.

Он выскользнул из кровати, налил себе коньяку. Сидя в кресле, наблюдал за искорками, вспыхивающими над багряно-красными углями. Он ничего не сказал Тони о последней стычке с отцом. И не собирался рассказывать, пока они не уедут отсюда. Форт-Лодердейл… Почему нет?

Старые раны… Они докучали и Дэйву Эмори. Ему пуля угодила в ногу. Это цена, которую ты платишь за то, что стал пехотинцем, говорил Дэйв. Он также говорил…

Может, ты и не зря платил эту цену. Бату вспомнились ночи в Бельгии, когда они чувствовали: что-то не так. Просто чувствовали, без всяких признаков опасности. Как-то ночью Бат тихонько вылез из одиночного окопа за две минуты до того, как немец, каким-то образом оказавшийся на их позициях, ударил кинжалом в то место, где недавно находился Бат. Немец умер, потому что у пехотинца развивается шестое чувство… Да. Тот краут не был пехотинцем.

Как в ту ночь… Бат ничего не слышал. Но что-то почувствовал. Что-то не так, как в ту ночь, когда немец ударил в пустоту окопа своим кинжалом.

Он не стал натягивать брюки, надевать халат. Схватил револьвер и выскользнул из спальни в одних трусах.

В доме все спали. Ни одной зажженной лампы. Красный отсвет углей в камине. Полная тишина. Но Бату потребовалась лишь минута, чтобы понять, что тревога охватила его не зря…

Открытая входная дверь.

5

Джонас сунул под язык таблетку нитроглицерина. Схватился за грудь.

Мужчина в коричневом пальто, в коричневой широкополой шляпе, держащий в руке автоматический пистолет с глушителем, нацеленный на Джонаса и Энджи, пожал плечами:

— Может, Бог потрудится за меня. Может, мне и не придется стрелять.

— Я предложу вам лучшую сделку, — прохрипел Джонас.

— Вы бы удивились, узнав, сколько людей обращались ко мне с таким предложением, — ответил Мальдитеста. — Согласившись, я бы подписал себе смертный приговор. — Он покачал головой. — Мы уже ударили по рукам, так что…

Энджи, совершенно голая, бросилась на Джонаса, закрывая его от выстрела. Она рыдала.

— И какой у вас уговор? — спросил Джонас. — Только я? Не она?

Мальдитеста вновь покачал головой:

— Только вы, мистер Корд. Даже не ваш сын.

— И вы сразу уйдете? Могу я вам верить?

— Мне заплачено за одного, — ответил наемный убийца. — Если им понадобится второй, они заплатят вновь. И… Я профессионал. Больно не будет. Если ваша дама подвинется. Все будет куда легче, чем боль от сердечного приступа. Оттолкните вашу даму, мистер Корд.

— Делай, что он говорит, — приказал Джонас.

— Нет! — выкрикнула Энджи.

— Вы бизнесмен, мистер Корд, — продолжал Мальдитеста. — И понимаете, что я не держу на вас зла. Это моя работа. Так я зарабатываю на жизнь. Человек должен делать то, что умеет. Я получил задание, мне за него заплатили. Вы можете это понять. Объясните и ей.

— Энджи… — прошептал Джонас. — Слезь с меня. Пусть он получит то, за чем пришел. Он прав.

Энджи мотнула головой и еще крепче прижалась к Джонасу.

— Раз уж другого выхода нет, придется убивать вас обоих, — вздохнул Мальдитеста.

6

— Черта с два…

Мальдитеста на мгновение застыл, потом оглянулся.

— Мистер Корд-младший, — пробурчал он. — С револьвером, нацеленным мне в спину. Что ж. Мой пистолет нацелен на вашего отца и его жену. Вы думаете, что успеете пришить меня до того, как я пришью одного из них? Или обоих. Даже с пулей в спине я смогу раз или два нажать на спусковой крючок. Патовая ситуация, не так ли?

Энджи скатилась с Джонаса и вскочила на ноги. Встала между ним и Мальдитестой.

— Не патовая. Теперь ты можешь убить только меня.

Джонас попытался выбраться из кровати.

— Нет! — воскликнул Бат. — Оставайся за ней. Ее он не застрелит.

— Вы так думаете? — спросил Мальдитеста у Бата. — А это еще кто? Да у нас тут целая толпа. Еще и ружье.

Тони обошла Бата, чтобы оказаться сбоку от Мальдитесты. В руках она держала подаренный Невадой винчестер.

— Итак, — пробормотал Мальдитеста, — вопрос в том, ценят ли здесь жизнь новой миссис Корд? Полагаю, вы — Тони Максим. — Он коротко глянул на Тони. — Ружье вам бы лучше опустить вниз. Не дай Бог, выстрелит. И тогда миссис Корд умрет. По крайней мере, одна. Так насколько важна ее жизнь для Кордов?

Дуло револьвера Бата, уперлось в спину Мальдитесты.

— А насколько важен твой спинной мозг? Вот ты ее убьешь, а я тебя — нет. Я прострелю тебе позвоночник. И остаток дней ты проведешь в невадской тюрьме. Ходить ты не сможешь, оправляться будешь под себя. Я не собираюсь убивать тебя, Мальдитеста. Только покалечу. Об этом ты не подумал?

Мальдитеста застонал, словно Бат уже прострелил его.

— Если я брошу пистолет, вы позволите мне уйти? Я выполнял свою работу, ничего более.

— Конечно. Работа есть работа.

Мальдитеста колебался еще с полминуты, прокручивая в голове возможные варианты, потом его пистолет упал на пол.

Бат схватил бутылку шампанского, стоявшую на столике, тяжелую, лишь наполовину пустую, поднял ее и со всего размаху ударил по голове Мальдитесты.

Тот упал на колени, затем распластался на полу.

— Мы… же… договорились.

— Я солгал, — ответил Бат, вновь замахиваясь бутылкой.

7

— И он солгал, — добавила Тони, вытаскивая револьвер из внутреннего кармана пальто Мальдитесты.

Джонас, тяжело дыша, сидел на кровати.

— Надо вызвать доктора. — Энджи, уже накинув шелковый халатик, направилась к телефону.

— Нет, — остановил ее Джонас. — Доктор не нужен. Обойдемся таблеткой. Она мне поможет. Нитроглицерин снимает боль.

— Боль — это следствие, — возразила Энджи. — А надо устранять причину. И мы должны вызвать…

— Мы обойдемся и без полиции, — оборвал ее Бат. Посмотрел на безжизненное тело Мальдитесты. — Кроме нас четверых об этом никто не знает.

— За исключением тех, кто его послал, — возразила Энджи.

— Уж они-то точно не обратятся в полицию, — усмехнулся Бат. — Я оттащу его в пустыню и похороню. Искать его тут никто не будет. Остальные спят. Других свидетелей нет.

— Я помогу, — вызвалась Энджи.

— Потом нам надо избавиться от его автомобиля, — добавил Бат. — Он наверняка добирался сюда не на своих двоих. Отгоним его миль на пятьдесят и бросим.

— Этим можно заняться и утром, — вставил Джонас.

8

Бат и Энджи волокли тело Мальдитесты. Тони несла инструмент: лопату и кирку. От холодного ветра их защищали джинсы, овчинные полушубки, сапоги, перчатки и шляпы.

Луна уже спускалась к горизонту. До кромешной тьмы оставалось не более получаса. Они прошли не меньше мили, прежде чем Бат остановился, взял у Тони кирку и начал разбивать мерзлую землю. К счастью, мороз схватил ее всего на несколько дюймов, так что могилу он вырыл быстро.

Тони склонилась над убитым, обшарила карманы. Но не нашла каких-либо документов, удостоверяющих личность.

Потом они скатили тело в яму. Бат засыпал ее землей, которую они плотно утоптали. Они еще не успели дойти до дома, как ветер занес безымянную могилу пылью и песком, так что они сами едва ли смогли бы отыскать ее.

9

Когда они вошли в дом, Джонас сидел в гостиной. Он бросил в камин несколько поленьев, которые теперь горели жарким пламенем.

— Я голоден, — пожаловался он. — И не смотрите на бутылку. Чуть-чуть мне можно. Врачи советуют. Бербон снимает напряжение… то самое, что вызывает боль.

— Я посмотрю, что осталось на кухне. — Энджи посмотрела на Бата с Тони. — Есть будете?

Они дружно покачали головами. Бат налил в два стакана шотландского.

— Что ж… — Джонас помолчал. — Я говорил, что нам надо разобраться… вот мы и разобрались.

Бат встал рядом с креслом отца, положил руку ему на плечо.

— И что же ты решил?

— Боюсь, я чего-то не понимаю, — подала голос Тони. — С чем вы разбираетесь?

Джонас посмотрел на нее. Она стояла у камина в джинсах и шерстяной рубашке.

— Прежде чем я что-то скажу, я хочу знать, какие у вас отношения с Батом.

— Мы собираемся пожениться, — ответил Бат. — И сказали бы тебе об этом до отъезда в Нью-Йорк.

Джонас улыбнулся, кивнул:

— Давно я не слышал таких хороших новостей. Сегодня… Энджи жертвовала жизнью, чтобы спасти меня. Я могу отплатить ей только одним: жить как можно дольше. Доктора говорят, что мне нельзя перенапрягаться. А как можно руководить такой корпорацией без перенапряжения?

Бат подошел к Тони, взял ее за руку.

— Ты вот считаешь себя мальчиком на побегушках, — продолжал Джонас. — Я никогда не отводил тебе такой роли. Признаю, приглядывал за тобой, чтобы в любой момент подстраховать. Больше этого не будет. Я уезжаю с Энджи в Европу. Не знаю, сколько мы там пробудем и когда вернемся. Может, через шесть месяцев. Не знаю. И по возвращении я не собираюсь лезть в дела Империи Кордов. — Он усмехнулся. — В то, что от нее останется.

Улыбнулся и Бат, покачав головой:

— Ты же никогда не успокоишься.

Джонас пожал плечами:

— Шанс у тебя есть. Этого ты и хотел, не так ли? Я думаю, ты еще к этому не готов, но… я-то побывал в куда более худшем положении.

— Отдайте ему еще один приказ, Джонас, — вмешалась Тони. — Заставьте его взять отпуск.

Джонас одарил Бата притворно грозным взглядом.

— Так оно и будет. Я все еще председатель совета директоров и приказываю тебе взять отпуск.

— Как только…

— Никаких «как только», черт побери! Мой старик оказался не таким уж незаменимым. Как и я. Да и ты тоже.

Бат вздохнул:

— Если дела…

— Бат, — прервал его Джонас. — Женись на Тони. Устройте себе настоящий медовый месяц. Настоящий, без телефонных разговоров. — Он помолчал. Чувствовалось, что слова даются ему нелегко. — Ты мой сын. Ты мне куда дороже, чем все эти компании, которые могут рассыпаться в мое отсутствие. Жаль, что я не говорил тебе этого раньше, но… видишь ли… — У него перехватило дыхание. — Я люблю тебя, сын, — взгляд его переместился на Тони. — И тебя тоже. И Энджи. Бат… Тебе приказывает не твой начальник. Тебя просит отец.

— Хорошо, — кивнул Бат. — И… надеюсь, ты понимаешь… Нет, с чего тебе это понимать? Я должен прямо об этом сказать. Я тоже люблю тебя.

Джонас заулыбался:

— Мы только что порушили семейную традицию Кордов.

Он смеялся с текущими по щекам слезами.