Власть книжного червя. Том 4

Том 4 Глава 420 Чаепитие с учителями музыки и окончание занятий

Наступил день, на который было назначено мое чаепитие с учителями музыки. Большинство учеников еще работали над тем, чтобы закончить со своими уроками, да и прошлогодние события с Эглантиной и Анастасием были еще живы в памяти людей, так что планировалось, что я буду единственным гостем на этом чаепитии. Это было весьма весомое проявление внимания ко мне и Эренфесту со стороны профессоров, хотя это и было продиктовано лишь их желанием услышать мои новые песни до того, как их будут играть на чаепитиях во время сезона общения. Ну и возможно им не хотелось добавлять мне новых сложностей в жизни.

Мы собирались представить им песни в аранжировке Розины, и, как и в прошлом году, мы взяли с собой еще немного фунтового кекса. Шарлотта так же дала мне несколько советов о том, как поднять во время чаепития нужные нам темы.

— Ты единственная из учеников Эренфеста, кто может задавать вопросы преподавателям, — сказала она. — Мы рассчитываем на тебя, — я не могла разочаровать ее.

В конце концов, я старшая сестра, на которую она может положиться.

— Добро пожаловать, леди Розмайн, — поприветствовала нас Полина, когда мы вошли в кабинет. Пока мы обменивались приветствиями, мои вассалы разложили принесенные с собой подарки, а Розина начала настраивать харшпиль.

Закончив с обязательными по этикету словами, Полина предложила мне сесть. После она сделала глоток чая и демонстративно откусила кусочек сладости, которую на стол поставили ее люди. Я сделал тоже самое, откусывая от кекса, чтобы показать, что там нет яда. Так и началось наше чаепитие. Я бросила взгляд на Розину, показывая, что в ближайшее время ей нужно начать играть, чтобы представить наши новые песни.

— Эта песня посвящена Богине Воды, — сказала я.

— Все ваши песни посвящены богам, — небрежно заметила профессор Полина. — Вы не пишите песен на другие темы?

— Поскольку я выросла в храме, Боги — это то с чем я знакома больше всего, — с улыбкой ответила я. По правде говоря, эти слова были больше о Розине, которая действительно выросла в храме, ведь именно она занималась написанием текстов и аранжировкой музыки.

По моему сигналу Розина начала играть. Это мелодия была основана на классической композиции, и она была такой спокойной и расслабляющей, что я даже начала задаваться вопросом, не может ли у нее быть какого-нибудь лечебного эффекта.

— Как вы думаете, леди Розмайн, может быть через несколько лет вы бы могли начать писать и песни о любви? — рискнула закинуть удочку Полина. — Прошедшей весной вы были помолвлены с лордом Вилфридом, не так ли?

— Да, помолвка между нам действительно была заключена, но я не понимаю как это должно привести к тому, что я начну писать песни о любви. Мне трудно думать о таком будущем… — со смятением ответила я, чем вызвала смешки среди собравшихся преподавателей. Их веселье было очень заразительно, и в итоге я тоже улыбнулась.

Розина, возможно, смогла бы писать песни о любви, но для этого ей нужно для начала влюбиться. А с учетом ее верности харшпилю и тому, что она проводит все свое время в храме рядом со мной, я легко могу представить, как ее молодость проходит без всех этих романтических драм.

А мне никак нельзя писать песни о любви самой…

Я всегда могла предпринять такую попытку, но вспоминая мой провал с романтический историей, я думаю, что мне стоит избегать таких действий. В тот раз Фердинанд охарактеризовал мою драматичную историю любви, как пошлую и неприличную, так что я невольно представила, как пою похабные песни где-нибудь в кабаке, вместо участия в утонченном чаепитии благородных леди.

Песня с таким содержанием ударила бы не только по моей репутации, под угрозой оказался бы и Эренфест в целом.

— В любом случае, оценки Эренфеста становятся все выше, — сказала Полина. — В прошлом году ваши результаты удивили всех профессоров, но и в этом году теперь уже ученики второго года сдали все зачеты с первой попытки.

— Я слышал, что Эренфест был единственным герцогством, ученики которого справились с экзаменом по социологии. — заметил другой профессор.

— Даже среди низших дворян из Эренфеста, учащихся в младших классах, довольно высокий уровень музыкальной подготовки, — снова высказалась Полина. Низшие дворяне обычно не имеют больших успехов на уроках музыки из-за низкого уровня подготовки и плохого качества их харщпилей. Но, похоже, вам все-таки удалось поднять общий уровень среди тех, кто только недавно поступил в Академию. — Низшие дворяне вашего герцогства говорят, что это все благодаря вам, леди Розмайн. Что вы такое совершили?

— Я просто предложила, уделять больше внимания обучению детей нашего герцогства, хотя бы для определенного минимального уровня. Нам удалось достичь этого за счет привлечения преподавателей музыки эрцгерцогской семьи к участию в зимней комнате, где они начали проводить занятия для всех посещающих ее детей. Однако это достижение нельзя приписывать только мне — этот шаг был одобрен аубом, а мои брат и сестра Вилфрид и Шарлотта воплотили эту идею в жизнь за то время, что я спала в юреве.

Чтобы избежать дальнейшего разговора на эту тему, я использовала одну из фраз, которым научила меня Шарлотта и поинтересовалась тем, начали ли мои песни распространяться в столице. Глаза профессоров засветились от удовольствия, когда они стали объяснять мне особенности популяризации музыкальных произведений.

— Да, они действительно становятся популярны. Прямо таки шокирующе быстрыми темпами, — сказала Полина. — Должно быть основной причиной стало то, что эти песни плотно связаны с принцем Анастасием и леди Эглантиной.

— Теперь их можно услышать на самых разных чаепитиях, и зачастую нас приглашают на них только ради того, чтобы мы их исполнили, — добавил другой профессор.

— Особой популярность пользуется ваша песня, посвященная Богине света. Она привлекает многих слушателей, потому что в ней рассказывается о том, как принц Анастасий завоевывал леди Эглантину, поэтому она расходится между людьми вместе с историями об их романе.

Анастасий шокировал всю столицу тем, что желал брака с Эглантиной, а не трона, а потом еще раз, когда заявил, что они поддержат кандидатуру Сигисвальда, как будущего короля, а не будут бороться за корону для себя.

— Те, кто поддерживали принца Анастасия, даже не успели ничего сказать, когда поняли, что он предпочел свою любовь власти, — сказала Полина. — Что же касается принца Сигисвальда, то по видимому было решено, что его первой женой станет леди Адольфина.

На своем выпускном Сигисвальд сопровождал кандидатку из среднего герцогства, а после он женился на ней, как на своей второй жене. То есть первой жены у него еще официально не было. Теперь, когда Эглантина вышла замуж за Анастасия, чтобы иметь возможность унаследовать трон ему была нужна кандидатка из Великого герцогства в качестве жены. Видимо именно поэтому на эту роль выбрали Адольфину.

— Большая часть подходящих девушек одного с ним возраста уже замужем. — протянул один из профессоров.

— Многие удивились тому, что принц Анастасий отдал трон без всякой борьбы, но еще большее число людей были рады тому, что удалось избежать междоусобицы, — добавил третий учитель.

Сигисвальд и Анастасий были родными братьями, рожденными первой женой короля. Их объем маны и возраст были примерно равны. И они оба рвались к трону, поэтому многие опасались очередной гражданской войны.

— Принц Хильдебранд — сын третьей жены, и он намного младше двух других принцев, поэтому его с самого начала воспитывали как помощника кого-то из старших братьев, — заметил кто-то из собравшихся.

— Я очень надеюсь, что вопрос наследования решится гладко и не будет никаких происшествий, — с некоторым беспокойством сказала Полина. Другие профессора тоже кивнули, соглашаясь с ее словами. На мой взгляд, было сложно найти какие либо поводы для проблем с учетом того, что Анастасий сам отказался от трона, а Хильдебранд даже не рассматривался как возможный кандидат.

— Есть ли какие то еще вопросы, которые вас беспокоят? — спросила я.

— Фундаменталисты из числа столичных жрецов немного… — начал один из профессоров, прежде чем замолкнуть на полуслове. — Но это просто дела храма. Протесты жрецов не имеют никакого значения.

— Верно. Слово храма имеет мало веса, — Полина отхлебнула еще немного чая, словно отмахиваясь от этих неважных проблем. — Дворянам стоит прислушиваться только к другим дворянам.

— Отличные результаты, леди Розмайн, — радостно сказал Хартмут, когда я вернулась в общежитие, и он смог выслушать доклад Филины и моих служителей.

Информация, которую я собрала, очевидно, имела большую ценность для Эренфеста, поскольку у нас отсутствовали контакты со знатью столицы, что делало получение новостей оттуда почти невозможным.

— Учитывая то, что вы воспитывались в храме, профессор Полина, вероятно, интересовалась, не разделяете ли идеи фундаменталистов, — заметила Брунгильда. — Мне кажется, что она почувствовала облегчение, когда вы никак не отреагировали на то упоминание.

— Эм, а кто такие фундаменталисты? — спросила я, не понимая о чем речь. — Я не думаю, что слышала этот термин раньше.

Похоже я была не одинока в своем неведении. В комнате повисла неловкая тишина, пока Рихарда наконец не подняла голову, словно бы наконец найдя ответ в своей памяти.

— Я не знаю всех деталей, но кажется это объединение жрецов, которые считаю Священное писание высшим законом во всех вопросах, и даже король должен следовать его учениям, — рассказала она. Очевидно, это течение возникло в тот период, когда королевская семья была слишком занята гражданской войной, и целью этого учения было увеличить власть храма. — Если вы, леди Розмайн, ничего не знаете об этом, не смотря на то, что выросли в храме, то подобные мысли не имеют никакого отношения к Эренфесту. Вам не стоит заострять свое внимание на этих фундаменталистах. В конце концов они даже не дворяне.

На этом наша дискуссия по этому вопросу закончилась.

— В любом случае я запишу всю информацию, собранную сегодня вечером и передам ее в Эренфест, — объявил Хартмут.

— Если завтра вы закончите со своими практическими уроками, леди Розмайн, то вы наконец сможете снова посещать библиотеку, — сказала Филина, оборачиваясь ко мне.

— Да, — кивнула я. — Провал не предусмотрен.

Сегодня днем у нас должен был пройти еще один урок зельеварения, и от моей результативности на нем зависело, смогу ли я пойти в библиотеку. Я переоделась в одежду предназначенную для этих занятий и пошла в Малый зал. Судя по тому, что на стене была снова растянута белая ткань, Хиршур планировала снова использовать свой магический инструмент.

— Итак. Сегодня мы будем учиться делать камень для предложения руки и сердца, — сказала она, включая магический проектор. — Этот навык вам потребуется как для того, чтобы сделать предложение, так и для того, чтобы ответить на него. Это знание пригодится вам в будущем, так что будьте внимательны и осторожны.

Для сегодняшней практики это было не так важно, но в случае настоящего камня для предложения, в качестве основы нужно выбирать лучший из доступных для тебя фей-камней. В выбранном камне должно быть максимальное количество различных элементов, а также высокий уровень маны, которых только возможно достичь для фей-камня имеющего подходящий сезону рождения цвет. Когда сама основа была готова ее нужно было окрасить собственной маной, и добавить стихийные элементы олицетворяющие партнера. Этот процесс был не особо нужен, если элементы обоих сторон совпадают, но в тех случаях, когда у вашего партнера были какие то элементы, которыми не обладали вы, было необходимо добавлять в зелье фей-камни с нужным окрасом.

— Цель сегодняшнего урока — обучение, — сказала Хиршур. — Поэтому добавьте при варке один элемент, которого нет у вас, вне зависимости от ваших планов на возможные помолвки.

Но у меня есть все элементы…

Последним шагом было внедрение слов признания таким образом, чтобы их было можно прочесть в камне. Это напоминало мне обручальное кольцо с гравировкой, которое носила моя мама, еще в том времени, где я была Урано.

У меня был большой опыт в окрашивании фей-камней моей маной, поэтому я быстро выполнила этот шаг и направилась к столу со стоящими на нем котлами. По сравнению с окрашиванием камней для моего юрева окрашивание камня для выполнения задания на уроке было проще простого.

— Ты уже закончила окрашивать его? — удивленно спросила Хиршур, ее фиолетовые глаза блеснули любопытством. Я передала ей синий фей-камень, окрашенный при помощи моей маны, и она поднесла его поближе к глазам, чтобы проверить, а после изумленно прошептала. — Он действительно окрашен…

— Фей камень маленький и не особо высокого качества. Не понимаю, почему это могло бы занять у меня много времени, — сказала я.

— О, при обычных обстоятельствах, это занимает у новичком довольно много времени.

Я положила рядом с котлом желтый фей-камень, который собиралась использовать в целях добавления другой стихии, а так же пергамент со словами. Учитывая, что у меня было родство со всеми элементами, для целей урока я решила использовать магический камень Ветра.

— Какие слова вы решили записать, леди Розмайн? — спросила Хиршур и с каким то волнением потянулась за моим пергаментом.

— Мне жаль вас разочаровывать, но я не стала писать ничего особенного, — ответила я. Я выбрала довольно распространенную фразу. Пожалуй даже настолько распространенную, что она уже считалась стандартной формой. Наиболее безопасными вариантами, которые использовали женщины было что-то вроде «Будь мои Богом Тьмы» или «Я хочу быть твоей Богиней Света»

— Леди Розмайн, если вы не выберете слова, которые могут тронуть сердце мужчины, то я не поставлю вам проходной бал, — увидев мой банальный выбор, Хиршур разочарованно сморщила нос, а потом выдвинула свой ультиматум.

— Что?! — воскликнула я. — Но это же просто практика!

Разве для сдачи не было бы достаточно просто сделать камень?

— Нет. У вас еще есть время, и поскольку ваша помолвка уже утверждена, я бы посоветовала вам подумать над предложением, которое вы могли бы сделать лорду Вилфриду.

Что? Она серьезно хочет, чтобы я прямо здесь начала придумывать всякие милые глупости?

— Я хочу увидеть ваши навыки обращения с пером, — продолжила Хиршур. — Задача подобная этой не должна быть сложной для столь начитанного человека. В книгах леди Эльвиры было много довольно удачных оборотов речи.

Гхаа! Я ни в коем случае не могу признать то, что читала все эти любовные сцены и признания по диагонали, потому что не понимала используемых там божественных эвфемизмов! Кто-нибудь, пожалуйста! Дайте мне милую фразочку, которая подойдет для предложения!

Впервые с начала занятия я замерла, не в силах даже пошевелить руками. Эта задача была намного, намного сложнее, чем рецепт любого зелья, которое Фердинанд заставлял меня выучитью

Чт… Что мне делать?

Фразы вроде “Я люблю тебя” или “Мое сердце принадлежит тебе” кажутся мне вполне приличными альтернативами, но я не могу быть уверена, что подобные фразы имеют хождения в этом мире, пока не посоветуюсь с Фердинандом!

Такие фразы были банальностью на земле, но я понятия не имела, как их интегрировать в реалии этого мира. Я знала, что здесь в моде длинные эвфемизмы и поэтические аллюзии, но это знание было совершенно бесполезно в ситуации, когда я должна была быстро придумать подходящий пример.

— Вы сильно хмуритесь, леди Розмайн.

— Я не думаю, что вам стоило давать задание о придумывании фразы для предложения, такому студенту, как я.

— Может быть вам поможет, если я предложу вам подумать над тем, какое предложение хотели бы услышать вы? Это может подтолкнуть вас к удачной идее, — Хиршур явно посмеивалась над моим затруднительным положением. Но я все равно решила последовать ее совету.

Хм… Может быть: “Я буду каждое утро готовить для тебя мисо-суп”? или “Я создам библиотеку только для тебя.”

Я поделилась своими идеями с Хиршур и она сразу же их отвергла с выражением полного недоумения на лице.

— Леди Розмайн, что это за “мисо-суп” о котором вы говорите? — спросила она. — Это обычное блюдо для завтрака в Эренфесте?

— Не в Эренфесте, но я хотела бы когда нибудь его поесть.

Женщина тяжело вздохнула и покачала головой.

— Теперь я лучше понимаю на чем сосредоточены ваши мысли, леди Розмайн, но неужели вы думаете, что такие вещи тронут лорда Вилфрида? Подозреваю, что он тоже не имеет ни малейшего понятия о том, что такое “мисо-суп”, и, крайне маловероятно, что он будет в восторге от получения личной библиотеки. Так что… нет

— Разве не вы предложили подумать о том, какое предложение хотела бы услышать я, профессор Хиршур?

— Я имела в виду подумать о чем то таком, что подошло бы вам и могло бы в тоже время растрогать лорда Вилфрида. Приложите больше усилий, чтобы научиться нравиться мужчинам.

Я была человеком, у которого никогда не было романтических отношений, так что это был больной вопрос для меня. Если бы я относилась к тому типу девушек, которые могут парой фраз свести мальчишек с ума, то конечно у меня было бы больше свиданий на земле, а Шуу не смеялся бы надо мной так часто. Люди вокруг меня всегда говорили мне одно и тоже: “Мальчикам нравятся девушки, которые могут меняться в соответствии с их вкусами, а ты этого не делаешь. Ты слишком гордая. И слишком много на себя берешь. Никто не захочет гоняться за такой особой.”

Честно говоря, фразой которая подошла бы мне больше всего, было бы что-то вроде: “Я заставлю тебя влюбиться в меня. Будь готов сломаться.”

Слишком много гордости, да…?

— Мужчина хотел бы услышать предложение, которое звучит более скромно? — спросила я. — Может быть что-то вроде “Пожалуйста окрась меня в свой цвет”?

— О Боже, боже, боже! — Глаза Хиршур сверкнули каким то озорным огоньком. Сейчас она напомнила мне Эльвиру, которая увлеклась романтической историей. — А вы не по годам развитый ребенок, леди Розмайн. Но я могу это понять, вы сейчас в том возрасте, когда хочется подражать поведению взрослых, но вам все равно стоит поберечь такие слова до того времени, пока вы не достигните совершенолетия. А пока придерживайтесь той фразы, которую предложили изначально.

Пока я не достигну совершеннолетия…? Только не говорите, что эта фраза значит что-то непристойное. Должна ли я внести эту фразу в список вещей, за которые Фердинанд будет злиться на меня?

— Профессор Хиршур, неужели Фердинанд отругал бы меня за такое предложение, если бы узнал об этом? — робко уточнила я.

Женщина ненадолго задумалась, а потом ухмыльнулась.

— О, не беспокойся — Фердинанд никогда не увидит этих слов. В конце концов предложения делают только будущему супругу.

То есть я в безопасности, только потому, что он никогда этого не увидит… Это значит, что он точно был бы зол!

— У вас почти не осталось времени, леди Розмайн, — напомнила Хиршур. — Вы не хотите закончить с уроком сегодня?

Это слова вернули меня в реальность и я поспешила закончить с камнем. Мне очень хотелось обвинить ее в том, что это она заставила меня тратить время зря, пытаясь придумать идеальное предложение, но я сдержала свое недовольство и достала штаппе. Готовя юреве мне уже приходилось смешивать разные элементы, так что я без проблем закончила с варкой. Золотые слова проявились внутри темно-синего волшебного камня, который застыл в форме бусины.

— Вы сдали, леди Розмайн.

Да! Библиотека, я иду!

— Вилфрид, я сдала! — сообщила я, вернувшись к своему столу. — Теперь я могу пойти в библиотеку.

— Это было действительно быстро. А я все еще пытаюсь покрасить эту штуку… — сказал Вилфрид сверля свой фей-камень взглядом.

— Возможно дело в том, что ты используешь тот же подход, что при варке зелья. Для окрашивания фей-камня, эффективнее сразу влить столько маны, сколько ты можешь.

Когда дело доходило до окрашивания фей-камней, количество используемой маны имело решающее значение. Подавить сопротивление материала было намного проще, если сразу давить большим количеством маны, а не медленно повышать давление. У низших дворян, не имеющих большого количества маны, не было выбора в том, какой метод использовать, но высшие дворяне и кандидаты в эрцгерцоги могли справиться с этим быстрее.

— Ты могла бы сказать об этом раньше, Розмайн. Я уже израсходовал большое количество своей маны.

— В таком случае тебе, возможно, придется провести целый день не отвлекаясь ни на что другое, кроме окрашивание камня, — сказала я. — Если ты не окрасишь его до конца, то он постепенно будет выталкивать твою ману, так что будь осторожен и расходуй ману бережно.

— Мана выталкивается? — раздался удивленный голос кого-то из учеников. Раньше они имели дело только с фей-камнями, которые используются в магических инструментах. Эти камни самого низкого качества, и они могут превратиться в пыль от небольшого переизбытка маны. Так что эта информация была для них новой. По правде говоря, я тоже не знала до тех пор, пока Дамуэль не рассказал мне.

Ведь когда мы собирали ингредиенты для юреве, мне было сказано окрашивать кампи прямо на месте сбора.

— Всю сразу… — пробормотал Вилфрид. Он сосредоточился на своем фей-камне, и было ясно, что он вливает в него ману. Ханнелора и Ортвин, которые сидели рядом с нами на этом уроке, тоже с серьезными лицами уставились на свои камни.

— Готово! — взволновано воскликнула Ханнелора. Она справилась первой, что неудивительно, с учетом того, сколько у нее должно быть маны, ведь она кандидатка из Великого Герцогства. Окрашенный ею камень стал ярко-красным, как ее глаза, и она с гордостью показала его мне. — Я справилась благодаря вашему совету, леди Розмайн.

— Ваши собственные навыки и запасы маны позволили вам добиться успеха, — ответила я.

— О нет. Я не очень хороша в использовании маны, так что без вашего совета я бы вряд ли смогла закончить с этим заданием в ближайшее время.

Я была рада помочь своей подруге, поэтому я дала ей еще несколько советов по зельеварению, пока я еще была в классе. Я хотела, чтобы она закончила со своими уроками как можно скорее, чтобы мы могли вместе работать в Библиотечном комитете.

До самого конца урока я болтала с Ханнелорой и давала ей советы. Это заставило Вилфрида надуться и даже спросить:

— А для меня у тебя нет никаких советов?

— Есть. Тебе тоже стоит вступить в библиотечный комитет.

— Что это еще за совет?

Между прочим, после занятий я отправила письмо Фердинанду, в котором спрашивала, что значит “пожалуйста, окрась меня в свои цвета”. Его ответ состоял из трех страниц и был плотно упакован, а сверху была пометка “конфиденциально”.

Понятно…Так это был довольно прямой способ пригласить кого либо в свою спальню, для сами знаете чего. Действительно непристойно. Хиршур сказала мне использовать эту фразу, когда я буду делать настоящее предложение, но я не думаю, что поступлю так.