Внешность изменчива? Драконы не согласны!

Глава 19

– Вот и все, – Кристен окинул придирчивым взором дело рук своих. – Можем начинать.

Я с сомнением посмотрела на пентаграмму, начертанную на каменной площадке перед водопадом, за которым скрывался вход в святилище Неупокоенных Душ. Пентаграмму, которую должна будет активировать моя кровь – кровь непробужденного дракона.

– Ла-адно, давайте начинать, – и в который раз ощупала перстень, найденный на полу среди трупов аспидов и битого льда в святилище, а сейчас красовавшийся на моем пальце и так и норовивший свалиться с него.

Только бы это было то самое кольцо!

Я прошла в центр пентаграммы, повернулась к Кристену и вскрикнула от неожиданности, почти уткнувшись ему в грудь. Взгляды наши встретились, зацепились друг за друга, переплелись. Мой – испуганный, взволнованный и его – серьезный, сосредоточенный.

– Не бойтесь, Ивэйсса, все будет хорошо, – с неожиданной мягкостью проговорил принц. – Скоро мы оба обретем желаемое, я – магию, а вы – крылья, – и он коснулся рукой моей щеки, легонько проведя по ней пальцем.

– Так и будет, – охрипшим от волнения голосом сказала я, то ли отвечая Кристену, то ли убеждая саму себя.

Бывший архимаг Иолантэса поднял ритуальный кинжал, лезвие которого хищно блеснуло в свете полной луны и небрежно полоснул им свою ладонь, а затем бережно, едва касаясь, провел окровавленным лезвием по моей руке, той самой, на которой был найденный перстень. Я еле сдержала вопль боли, только глухо застонала, закусив губу. Пальцы наши переплелись, ладони соединились, кровь, текущая из разрезов, стала общей. Кровь непробужденного дракона и кровь мага без магии, бывшего когда-то зловещим Огненным Аспидом.

Кристен, глядя мне в глаза, четко и громко произносил заклинание, светлые глаза его потемнели, в глубине их клубились тучи, пронизываемые всполохами молний. Не сводя завороженного взгляда с принца, я видела и то, как вокруг нас пляшут и корчатся какие-то тени, уродливые и страшные, мечутся мертвенно-синие огни.

Сначала мне было больно и страшно, но потом, по мере того как колдовской, нечеловеческий взгляд Кристена все глубже погружался в мои зрачки, а голос его становился все увереннее, мною все сильнее завладевало что-то иное, непохожее ни на страх от творимого нами древнего ритуала, ни на боль от раны на руке. Я даже знала, что именно медленно, но неуклонно поглощает мое сознание, неотступно захватывает мое тело. Знала, но не решалась признаться в этом даже себе. Ибо это было неправильно, этого не должно было быть со мной ни при каких обстоятельствах и тем не менее это происходило.

Тело мое пылало и все теснее прижималось к мужчине, стоящему напротив, и я ничего не могла с этим сделать. Мое тело мне больше не принадлежало, как и тело Кристена – ему. Да, я видела, чувствовала, что его тянет ко мне та же неудержимая, безжалостная, все сметающая на своем пути сила. В глазах его мелькнуло осознание, затем изумление, быстро сменившееся куда более жарким чувством. Не теряя самообладания, он уверенно и четко закончил выговаривать заклинание призыва магии и только тогда, когда затихло эхо от последнего произнесенного им слова, он небрежным жестом отбросил кинжал и привлек меня к себе, впившись в мои губы грубым, требовательным поцелуем. И я с готовностью ответила ему, совершенно утратив контроль над своим разумом.

«Это неправильно, так не должно быть, наверное, все дело в ритуале, что-то пошло не так…» – это была последняя здравая мысль, просочившаяся в мой затуманенный страстью мозг, впрочем, очень быстро вытесненная мыслью иной: – «Кристен слишком медленно расстегивает все эти бесконечные пуговицы на моей рубашке!»

Сама я буквально сорвала с него одежду и из груди моей вырвался счастливый вздох. Кожа к коже, наконец-то! Неистовое биение сердца, то ли моего, то ли его – мы так тесно сплетены, что не разберешь. Резкая кратковременная боль и волны блаженства, уносящие меня прочь из этого мира.

Широко распахнутыми глазами я смотрела над качающиеся над головой звезды, ставшие почему-то с кулак величиной, на склонившееся надо мной лицо моего первого мужчины, черты которого так непривычно исказила страсть. И я не смогла, да и не пыталась сдержать крик, рвущийся с губ, когда наша близость достигла кульминации. Запрокинув голову, я тяжело дышала, постепенно приходя в себя, но еще не осознавая глубины той пропасти, в которую мы с Кристеном бросились, очертя голову. Разгоряченное тело, покрытое испариной, нежно ласкал ветерок, даря прохладу, и… Кристен, пробуждая совсем иные чувства. В неутолимой жажде принц снова склонился надо мной, и мы повторили уже случившееся с нами безумие, но медленнее, нежнее и все так же сладко.

– Ивэй, –исступленно шептал Кристен. – Моя Ивэй…

Осознание пришло позже, когда мы, уже утихомирившись, лежали, сжимая друг друга в объятиях, и обнаженные тела наши блестели от пота. Это было как удар под дых, выбивающий дыхание и сбивающий с ног. Мы посмотрели друг на друга. Я – с ужасом, а вот Кристен… с каким выражением смотрел на меня Кристен, я так и не поняла, да и не особо старалась понять, всецело поглощенная одной мыслью, приводившей меня в ужас и отчаяние.

«Я изменила Трэвасу, я потеряла невинность, я, позабыв себя, с упоением отдавалась Кристену Рискарну!»

Вскочив на ноги, я принялась судорожно и кое-как одеваться. Принц, не сводя с меня глаз, с непроницаемым видом последовал моему примеру, только не торопясь, аккуратно застегивая каждую пуговичку, оправляя складки и затягивая ремни.

Одевались мы в тягостном, по крайней мере для меня, молчании, я прятала глаза, не зная, как теперь буду смотреть Кристену в глаза, как буду с ним разговаривать. Как нам быть дальше?! Сделать вид, что ничего не произошло?! Это же невозможно! Совершенно невозможно! Да я просто умру от стыда, если посмотрю ему в глаза! А как мне теперь смотреть на Трэваса?..

Мы успели полностью одеться, когда небо вдруг затянулось черными тучами, моментально поглотив звезды и луну, полыхнула синяя колдовская молния и хлынул проливной дождь. В глазах моих потемнело, и я упала без чувств, но перед тем, как мир окончательно исчез для меня, я успела заметить в неверном свете синих молний, что Кристен как подкошенный рухнул на потемневшую пентаграмму, на которой мы так упоенно занимались любовью, и больше не шевелился. Я же лежала за пределами проклятой пентаграммы, заставившей меня творить такие безумства.

***

В таком виде их и обнаружил изрядно поплутавший по окрестностям Трэвас: лежащими без чувств поодаль друг от друга. Ничто не указывало на то, что здесь произошло совсем недавно. Пентаграмма, выполнив свое предназначение, побледнела, поблекла и в конце концов совсем исчезла. Ритуальный кинжал, весь покрытый засохшей кровью, лежал в траве, куда его забросил Кристен, охваченный колдовским порывом страсти к Ивэйссе. Сама Ивэйсса лежала чуть дальше, на песчаной полосе, одежда ее была в беспорядке, волосы растрепаны, но ничто не указывало на то, что недавно ее обнаженное тело плавилось от ласк умелых рук бэйримского принца, а припухшие губы казались просто обветренными от долгого пребывания на холоде или под пронизывающим дыханием ветра. И уж конечно ничто в облике лежащего без сознания Кристена Рискарна не указывало на то, ЧТО он творил с невестой Трэваса на этой самой каменной площадке на груде сорванной с разгоряченных тел одежды.

Перекинувшись чуть ли не на лету в человека, Трэвас бросился к Ивэйссе. Удостоверившись, что она дышит, не обнаружив ран и убедившись, что одежда ее не разорвана и вся при ней, он немного успокоился и подошел к Кристену. Постоял немного над ним, внимательно разглядывая красивые черты лица, недовольно скривился и, пнув бесчувственного принца под ребра, вернулся к Ивэйссе.

Обвел внимательным взглядом окрестности, но ничто не указывало на то, что здесь делали бэйримский принц и Вэйсси. Ладно хоть вообще нашел их – это было нелегко. А все из-за ущелья! И что им здесь понадобилось?! Впрочем, об этом ему поведает Ивэйсса. Когда очнется. Об этом и о многом другом. И ей придется серьезно пересмотреть свое поведение, если она по-прежнему хочет стать его супругой. Очень серьезно!

Обратившись в дракона, он осторожно подхватил когтистой лапой невесту и взлетел, напоследок окатив пламенем каменистую площадку, на которой лежал беспомощный бэйримский принц.

***

Я открыла глаза и некоторое время лежала, рассматривая обстановку в комнате и пытаясь понять, кто я и что я. Получалось не очень. В голове кружили, подобно осенней листве, гонимой ветром, какие-то обрывки мыслей и образов. Почему-то вспомнился мой первый бал, первая встреча с Трэвасом, но это все было давно, а вот последние события никак не хотели всплывать в памяти. Какой-то туман.

Я помнила, что покинула отчий дом и куда-то уехала по какой-то очень важной причине. Но ни саму причину, ни того, куда я уехала, я вспомнить не могла. Как бы там ни было, но я похоже успела вернуться из этой своей поездки, потому что комната, в которой я проснулась, находилась в доме Трэваса, я не могла не узнать ее, поскольку всегда останавливалась в ней, когда приезжала в гости к жениху. Да, это еще служило камнем преткновения между нами – Трэвас настаивал, чтобы я переехала к нему еще до свадьбы, как это принято в семействах знатных драконов. Он даже заново отделал в лиловых с серебром (мое любимое сочетание цветов) тонах комнату, в которой я бы жила до замужества. Я оценила его порыв, но переезжать категорически отказалась – мне хотелось, пока это еще возможно, пожить с родителями и сестренкой. Трэвасу мое решение не понравилось, но он был вынужден согласиться. И теперь я лежала как раз в этой комнате под распахнутым лиловым балдахином, усыпанным серебряными звездами и пыталась понять, как я здесь очутилась.

И тут вдруг, заслоняя все прочее, передо мной предстала жуткая картина: беседка, превратившаяся в кусок льда, из которого чудом удалось выбраться живыми моим родителям, сестре и Трэвасу! Беседка, в которой они ждали меня, чтобы поздравить с двадцатилетием… И чуждая магия, пробудившаяся во мне вместо долгожданной драконьей ипостаси!

Память восстановилась.

– Но я же должна сейчас быть в Иолантэсе! – крикнула я в пустоту комнаты.

Да, я вспомнила!

Вспомнила свое прибытие в Иолантэс, знакомство с Люсиндой, ставшей мне подругой, встречу с магистром Марбином и остальными магами, которые так и не смогли мне помочь, дни, проведенные в библиотеке за поиском хоть какой-нибудь информации о моем беспрецедентном случае.

И на этом все. Воспоминания резко обрывались и дальше был лишь серый клубящийся туман.

Дверь без стука отворилась и в комнату, бесшумно ступая, вошел Трэвас.

– Ивэйсса! Очнулась! – вдруг радость в его взгляде померкла, он помрачнел. – Ничего не хочешь мне рассказать?

– Трэвас! – я бросилась жениху на шею. – Трэв! Как я рада тебя видеть! – я зарылась носом ему в шею. – Расскажи, как я тут очутилась и что произошло – я ничего не помню!

Трэвас взял меня за плечи и отодвинул от себя, испытующе заглядывая мне в глаза.

– Вот как, – протянул он наконец. – И на чем твои воспоминания обрываются?