Внутри неё тьма

ГЛАВА 10

Из горницы Филиппа Рада кинулась бежать сломя голову. Хотелось скрыться от любопытных глаз прислуги, от смятённого купца, глотнуть свежего воздуха. Голову распирало от голоса Тьмы: та буквально визжала и вопила, она жаждала крови, которой девушка ей не дала – не успела убить Белолебедя. От этого воя сердце Рады колотилось, как зажатая в ладонях бабочка, и она растирала виски, чтобы хоть немного унять боль.

– Прочь! – крикнула она на служанок.

Те мигом расступились, пропуская девушку. Она бежала по коридорам, ища выход наружу. С усадьбой Рада была знакома смутно и ориентировалась лишь благодаря воспоминаниям от первого приезда сюда, рассказам Володи и собственной интуиции. Тьма раздирала её изнутри, колотила по ушам, требовала воли.

«Ты должна была убить его», – злилась Тёмная.

«Убирайся! Убирайся из моей головы!» – Рада мысленно выталкивала её.

Девушка наконец добралась до выхода. Распахнула дверь и с жаждой принялась вдыхать воздух, будто бы желая наполнить себя им, а не Тьмой. Ей было плохо. Голова кружилась, перед глазами мелькали тёмные разводы. Но стоило на миг прикрыть глаза, как Рада вспоминала капли крови на шее Белолебедя, его напуганный вид и крик о помощи – как в тот момент купец был жалок! Он заслуживал мести. Она должна была убить его – могла и хотела, – но не успела. В тот момент девушка чувствовала, как Тьма обладала её телом, заполоняла мысли и нашёптывала желания. Давала силы.

Это и помогало, и пугало одновременно.

Выход остался позади, но на крыльце усадьбы Рада не остановилась. Служанки могли заметить её из окна, вокруг мельтешили дворовые слуги, и не хотелось видеть ни единого постороннего лица. Девушка кинулась дальше. Пересекла задний двор, по дорожке добралась до густого сада, где царил аромат цветов и фруктов. На бегу Рада чуть не споткнулась о яблоко. Не остановилась, лишь ногой отшвырнула его подальше. Тропинки вели её вперёд, в глубь сада, потом к невысокой резной ограде, за которой начиналось усыпанное цветами поле. Владения Белолебедя казались бесконечными, и девушка мчалась по ним, стараясь унять вихрь чувств: злости, разочарования, боли. Она ступала прямо по цветам, ощущая, как их стебли пытаются связать ноги, а небо над полем потемнело в тон настроению Рады. Прорезались серые контуры туч. Ветер вскружил оторванные лепестки и задрал подол платья, но девушка не остановилась. Она будто ничего вокруг не замечала. Тьма, кажется, утомилась, её голос почти затих и фоном звучал где-то на задворках сознания. Резкая догадка мелькнула в мыслях Рады: не стала бы Тёмная просто так отступать, она продолжила бы требовать свободы, если бы что-то не отпугнуло её или не лишило подпитки.

Этой подпиткой была кровь.

Тьма появлялась и становилась всё сильнее каждый раз, когда чуяла кровь. Так было после знакомства с русалками, после побега от Морока, когда тело Рады после падения было в ссадинах, после того, как она порезала палец в поисках обручального кольца. Тьма возликовала, когда девушка пустила Филиппу кровь. Пусть Тёмная увидела лишь пару капель, но они придали ей мощь, которая в тот момент передалась Раде. Но будь крови больше, Тьма не просто наслаждалась бы небывалой силой, а сломала бы преграду, которую девушка выстроила между ними, и завладела бы её разумом и телом. От этой мысли болезненно заныла грудь. Рада могла потерять себя, если бы убила купца. Она бы забрала чужую жизнь и одновременно лишилась бы своей.

Девушка на секунду остановилась. Посмотрела на руки. На одном пальце виднелся порез, на другом – засохшая кровь с шеи Филиппа. Тьма просила, чтобы Рада выпустила её хотя бы частично, слегка приоткрыла заслон. И чтобы закрыть его обратно, надо было смыть кровь. Из-за этих багряных следов Тёмная до сих пор сидела в её голове.

Рада взглянула на небо. Тучи клубились низко, но дождя пока не было. Девушка пошла дальше через поле, к пролеску, надеясь выбрести к какой-нибудь запруде. Перед приездом в усадьбу она интересовалась слухами о Белолебедях и знала, что род у них древний, а фамилию они получили благодаря озеру с белыми лебедями, которое находилось в их владениях. Найти бы это озеро! Вода подарила бы успокоение, укрыла бы под собой тревожные мысли, напомнила бы о русалках, с которыми зналась Рада.

И если в одну сторону от усадьбы разлеглась деревенька, то с другой, в округе леса, должно было спрятаться озеро. Туда девушка и пошла. Она пересекла поле и двинулась вдоль перелеска. Заблудиться она не боялась – сколько раз уже бродила в одиночестве по лесам! – да и усадебные владения Белолебедей были огорожены.

Озеро попалось ей на пути нескоро. Оно сначала пряталось под высоким берегом, потому издали Рада его не заметила, но сладковатый запах тины и приречных растений подсказали ей пути. После она вышла к пологому берегу. Озеро уходило вперёд, поворачивало куда-то в глубь леса, потому девушка видела его не полностью. Обещанных белых лебедей здесь не оказалось – то ли это было не то озеро, то ли прекрасные птицы спрятались от любопытных глаз. Рада сняла сапоги и уселась на траву, опустив ступни в прохладную воду. Лёгкий ветер пробежал по берегу, взъерошил траву, и ноги девушки покрылись мурашками. Прибрежные деревья нависали над озером, но сквозь негустую крону просматривалось небо. Дождь так и не прошёл: солнце растолкало тучи, проснувшиеся лучи растушёвывали скупой свет по блёклому небу, набирали силу и рассеивали облака. Рада наскоро отмыла руки от крови и освежила лицо, на котором оставались блестящие дорожки высохших слёз. Тьма с шипением спряталась глубже. Озёрная вода, в которой тонула кровь, пришлась ей не по вкусу. Девушка усмехнулась, а потом распустила волосы и откинулась назад. Здесь было спокойно. Никто не искал девушку, хотя в самой усадьбе, она была уверена, настал переполох. Филипп будет обдумывать, что делать дальше, Руслан будет ему поддакивать, а Володя… Проснулся ли уже Володя? Если да, то в усадьбе Раду поджидает ещё один неприятный разговор.

Девушка протяжно вздохнула. Проще было уже отказаться от всего этого, но тогда она до конца жизни жалела и стыдилась бы перед павшей семьёй, что не отомстила убийце. Убегать нельзя – как бы её ни прогоняли.

Ветер на берегу усилился, и пришлось подняться с травы, чтобы не замёрзнуть. Рада заплела обратно волосы, очистила подол платья от репейника и цепких травинок, а после взглянула на гладь озера. Решила, что если станет совсем невмоготу – то через него позовёт русалок, попросит их совета. А сейчас надо было возвращаться в усадьбу. Только собралась уходить, как увидела всё-таки лебедей. Они выплывали из-за поворота медленно и грациозно, будто кто-то тянул их, игрушечных, за верёвку, а когда поднялся ветер, начали так же спокойно покачиваться на ряби волн. Капли блестели на белоснежных перьях. Лебеди направлялись к берегу, и девушка поскорее ушла оттуда. Белая птица – хороший знак, к удаче. Не хотелось её спугнуть.

Рада долго плелась по обратной дороге, путаясь в незнакомых тропинках, но к саду, а позже и к усадьбе всё же выбрела. Слуги встречали её опасливым молчанием и косыми взглядами. Наверняка Белолебедь наговорил им что-то нехорошее про неё. Девушка с гордо поднятой головой пересекла двор, хотя в груди было тяжело и тесно, будто не хватало воздуха. Губы слегка дрогнули в защитной ухмылке. Но едва Рада добралась до входной двери и закрыла её за собой, как прильнула к стене и выдохнула. Топот чужих каблуков заставил её снова собраться. Служанки бегали по усадьбе, и в их присутствии надо было вести себя, как надменная невестка купца, жена богача, а не как деревенская девка, которую, словно огрызающуюся собачонку, могут в любой момент вышвырнуть из дому.

Рада хотела было окликнуть служанок, чтоб прибрались в её опочивальне, но потом спохватилась. Среди вещей она припрятала колдовские травы. И хоть опаивать Володю теперь не было нужды, терять приворотные травы не стоило. Мало ли, пригодятся. Может, подсыпать их Руслану, чтоб от отца переметнулся на сторону жены, или самому Филиппу, чтоб мучился от любви и ненависти? От последней мысли девушка поморщилась. Нет, ловить от купца сальные взгляды она не хотела бы. Среди трав были и ядовитые, и обезболивающие, – понадобятся всякие. Рада поспешила в опочивальню, надо было проверить, не зашёл ли кто туда без её ведома, ведь она понятия не имела, как это принято в богатых усадьбах.

Снова девушка путалась в коридорах и злилась на это. Не только люди, но и сам дом оказался к ней немилостив, неприветлив. Пришлось спрашивать дорогу у служанок, а заодно те нашептали ей, что Володя просыпался и говорил с отцом, а после выпил ещё и куда-то уехал. Больше Рада узнать не смогла. Она похолодела до кончиков пальцев: во время празднества Руслан придумал хорошее объяснение для отца, почему он, а не Володя, стал её мужем. Но Володя-то знал правду. И, расстроившись или разозлившись, он мог устроить что угодно…

Рада свернула наконец в коридор, где находилась её опочивальня. Дошла до нужной двери, и чьи-то пальцы зажали ей рот, а другая рука обхватила талию. Девушка не успела даже вскрикнуть. Снова проклятый ступор охватил её, она не могла даже вдохнуть, не то что сопротивляться. Перед глазами помутнело, в ушах встал гул, и она поняла только, что дверь её опочивальни открылась. Раду затащили внутрь. Отпустили, она растерянно обернулась и встретилась с взглядом голубых глаз. Отшатнулась назад, и её толкнули в сторону кровати. Девушка плюхнулась на высокое ложе и сжалась, пытаясь перевести дух. Руслан склонился над ней, поставил руки по бокам от неё, не позволяя встать. Сжал пальцами покрывало. Он нависал над Радой так, что ей приходилось неустойчиво отклоняться назад. Рваное дыхание утыкалось в её губы – слишком близко, как перед поцелуем, – но в муже она чувствовала не возбуждение, а злость. Ей приходилось смотреть на него снизу вверх, потому она ощущала себя слабее, хотя глубоко внутри знала о своей силе.

Тьма взметнулась и прислушалась. Вместе с Радой она готовилась защищаться – или нападать.

– Почему ты не уехала? – слова Руслана вырвались порывом ледяного ветра.

Рада поёжилась, сглотнула. Юноша смотрел прямо на неё, и хотелось отвести взгляд, но нельзя было показывать, что она может сдаться. Ей нужно было ещё немного времени, чтобы отдышаться и прийти в себя. Руслан дал ей эту возможность: вместо того, чтобы торопить с ответом, засыпал её вопросами:

– Что произошло? Что ты сделала с отцом? О чём вы говорили?

Его горячее дыхание сбивало с толку. Кулаками он почти касался её пальцев – так близко и так волнующе, что невольно вспомнилась вчерашняя ночь. Но тот страстный образ совсем не вязался с текущим, наполненным сдерживаемой яростью, и воспоминание о глубоких поцелуях быстро рассеялось. Вот только тело уже успело отозваться противоречивыми чувствами.

– Что ты сказала отцу?! – налегал Руслан.

– У него и спроси.

– Спросил. Ты ему угрожала за то, что он пытался тебя выгнать!

– О нет, – голос девушки налился хрипотцой. – Я ему угрожала не только за это.

– А за что?

Руслан устало потряс головой. Видно было, что ему совсем не хочется разбираться с проблемами, в которые он втянулся из-за отца и брата. Рада подметила, что хватка его ослабилась, он не пытался сильнее вжать девушку в кровать, удержать её. Она немного подалась вперёд, ощущая от него всё тот же знакомых запах трав и чего-то ещё, едва уловимого, непонятного, таинственного, что не вязалось с образом добропорядочного богатенького купеческого сына. Она пыталась разгадать, что же ощущает, но не получалось. Углубиться в собственные мысли она сейчас не могла, Руслан отвлёк, повторив вопрос:

– Так за что?

– У него и спроси, – повторила Рада.

Она усмехнулась: вряд ли Белолебедь признается сыну, что вырезал целую семью. В таком не принято признаваться. Да и вряд ли сын, даже узнав правду, покинет сторону отца ради какой-то деревенской девки-воровки.

– Почему ты… такая? – зло спросил Руслан, прищуриваясь. – Просто ответь на вопрос! Я ведь всё равно выясню правду!

Холодок на теле Рады сменился жаром.

– Так выясни!

Она толкнула его в грудь. Руслан чуть отшатнулся, но этого ей было достаточно, чтобы подняться. Юноша не вернул её на место, лишь с тяжёлой усмешкой позволил стоять напротив себя, и девушке приходилось почти прижиматься к нему, чтобы не упасть обратно на кровать.

– Думаешь, не выясню? Выясню! Ты откуда? – уточнил он. – В городе на ярмарке я тебя видел, потом близ города в лесу. Думаешь, тяжело будет о тебе разузнать? – ухмыльнулся Руслан.

Рада положила руку ему на бритую щёку. Погладила пальцем, слегка касаясь его губ, – показывала, что не боится ни его угроз, ни его самого. Тьма внутри распалялась. Девушка прикусила губу, вспоминая вкус их поцелуев и не отводя взгляда от Руслана. Он выглядел спокойным, будто так и должно быть. Но, прижимаясь, она чувствовала, как бьётся его сердце – оно сполна выдавало юношу. Рада, впрочем, волновалась не меньше, и он тоже наверняка ощущал это. Она слегка дёрнулась, когда Руслан положил руку ей на талию. Он первым отвёл взгляд, но лишь затем, чтобы перевести его на слегка приоткрытые губы девушки.

– Я ведь всегда добиваюсь своего.

Он отзеркалил движение девушки: тоже положил ладонь ей на скулу, большим пальцем проходясь по влажным губам и приоткрывая их. Приблизил лицо, вновь поднял взгляд. Раде захотелось отвести глаза. Слишком неловко она чувствовала себя под жарким дыханием Руслана. В животе расползалась нега, углубляясь вниз, и мужские руки нахально гладили спину. Тьма внутри бунтовала. Она пробудилась и вновь начала верещать о мести, и Рада сказала Руслану с вызовом:

– Сначала разузнай, а потом поговорим.

Она почувствовала, как ноготь на пальце превратился в чёрный коготь. Тёмная показала себя. Остриё коснулось кожи Руслана, но тут же Тьма с шипением оттолкнулась от него, коготь задымился. Рада, спохватившись, прогнала тьму, но юноша успел заметить неладное и тут же перехватил руку девушки, рассматривая пальцы, вертя её ладонь в своих руках. Он сдвинул брови и сжал губы в тонкую линию. Тьма уже приютилась внутри девушки, обратно не вырывалась, потому ничего подозрительного Руслан уже не увидел.

– Узнаю, – бросил он напоследок и вышел из опочивальни. Но перед тем, как закрыть дверь, добавил: – Кстати, травы свои колдовские не ищи, – он указал взглядом на разбросанные вещи. – Я их забрал. Так и знал, что ты ими брата одурманила. В лес приказал слугам тебя не пускать, чтоб новые не нарвала, да и вообще из усадьбы не выйдешь, пока я не вернусь.

Руслан захлопнул дверь. Рада кинулась к вещам и принялась их перебирать, больше разбрасывая, чем складывая. Травы она и вправду не нашла. Девушка встала с пола и сжала кулаки – даже этой мелочью он смог ей навредить!

Она окликнула служанок, чтобы навели порядок.

До вечера девушка не могла себе найти места. Не представляла, чем занять себя, кроме мыслей. Все те привычные дела, за которые она бралась в избе Ягини, в лесу или на ярмарке, – в усадьбе Белолебедей были не нужны. Бытом здесь заправляли служанки, красоту наводили тоже они, за двором ухаживали слуги, за растениями – садовники, а распоряжался всем сам Филипп. И раз уж так вышло, что полезных занятий для неё здесь не было, то она решила изучить наконец усадьбу. Служанки направляли её и показывали тут всё, а к вечеру проводили в опочивальню. Из их разговоров девушка узнала, что Филипп так и не выходил из своей горницы, Володя тоже пока не вернулся, да и Руслан уехал незнамо куда. Даже перед отцом не отчитывался, только взял с собой несколько помощников и проводника, который хорошо княжество знает.

Рада поняла, куда отправился муж. Мурашки вскользь пробежались по телу, но волноваться было, в общем-то, не о чем. Руслан либо не выяснит ничего, либо выяснит самую малость. Он ничего не знал о жене – ни откуда она, ни с кем жила, ни чем жила. Хотя о последнем, памятуя то ограбление, мог ошибочно догадываться. И у Володи он спросить не мог, потому что тому девушка тоже рассказала о себе совсем немного, возможно, упомянула название родной деревни и всё на том.

Не было нитей, за которые Руслан мог потянуть, чтоб размотать клубок правды. А те нити, за которые он думал взяться, быстро бы оторвались. В городе о девушке знали лишь то, что она – торговка.

Рада вздохнула. Неясно, какого исхода ждать. И, главное, сама себя не могла понять: хочет, чтобы Руслан узнал правду или нет?

Время близилось ко сну. Служанки зажгли свечи, подготовили ложе.

– Я сама, – отмахнулась Рада, когда они хотели помочь ей раздеться.

В деревенских избах слуг нет, девицы раздеваются сами, никто не подносит им сарафаны и украшения, никто не причёсывает, кроме дружек. Но помимо непривычки помнила Рада и другую причину, по которой остановила служанок: не хотела, чтобы они увидели шрам на её груди. Тот самый, от ножа. Смертельная рана, нанесённая слугой Белолебедя.

– Спокойной ночи, – служанки поклонились и покинули опочивальню.

Рада осталась одна. На улице уже потемнело, она задёрнула занавеси, и комнату осталась освещать лишь одна свеча. Девушка поставила её возле себя и принялась раздеваться. Скинула сапоги, распустила волосы, которые после тугой косы волнами легли на плечи, с трудом стянула узкое платье, чья вышивка и каменья уже не радовали, а лишь натирали кожу. Рада потрясла головой и выдохнула. Воздух коснулся оголённого тела. Босые ноги, уставшие от сапог на каблуках, ступали по прохладным половицам.

Девушка мимолётно взглянула на себя в зеркало и тут же отпрянула. Задышала, как будто на бегу, и зажала рот рукой.

В отражении она увидела то, чего не ожидала. То, что обычные люди видели ежедневно. Себя.

А Тьма стояла рядом, чуть позади. Отдельно. С интересом склонив голову набок, она наблюдала за Радой.

Девушка осознала увиденное и снова вздрогнула. Тёмная положила одну руку ей на плечо, вторую на талию, обнимая и не давая ступить шага в сторону, хотя сейчас Рада и не смогла бы двинуться – до того она была ошеломлена.

– Я всё ещё рядом, – шептала Тёмная, ухмыляясь. – С тобой. И ты можешь меня выпустить.

Рада покачала голову и беззвучно прошевелила губами:

– Нет…

– Уверена? – Когти Тьмы впились в плечи.

Девушка не почувствовали боли, ведь это было не наяву, но из-за того, что видела происходящее собственными глазами, натурально ощутила покалывание. Свеча горела сдержанно, комната находилась в полутьме, и оттого картина выглядела более пугающей. Будто не руки, пусть даже обугленно-чёрные, обвили Раду, а ядовитые змеи. Тело била мелкая дрожь. Капля пота проползла от шеи к груди и скрылась под рубахой.

Приглушённое цоканье каблуков вырвало девушку из забвения. Рада в секунду отпрянула от зеркала и бросилась к двери, позабыв даже о том, что раздета. Впустила в опочивальню свет из коридора и глубоко задышала, едва сдерживая крик. По коридору как раз проходила служанка. Это отрезвляло, помогало чувствовать защиту, а не одиночество, в котором Раду оставили один на один с Тьмой. Служанка остановилась, не то испуганно, не то вопросительно глядя на девушку, которая с первого своего появления здесь навела странное настроение на хозяина усадьбы.

– Занавесь зеркало, – приказала Рада, стыдясь собственного надломленного голоса.

Вторая ночь в усадьбе Белолебедей прошла тоже несладко. Девушка ворочалась, боялась закрыть глаза. Она оставила свечу гореть и раздвинула занавеси, стараясь привнести в комнату как можно больше света. Зеркало пугало её. Служанка накинула на него огромное цветастое покрывало, и Тьма осталась взаперти, но её голос приглушённо звучал в сознании Рады. Он взывал к злу, к мести, к убийству. К жестокой расправе. Он обволакивал, проникал в мысли, словно яд, пытался сдвинуть заслонку, которую девушка упорно выстраивала в разуме. Тёмная билась изнутри. Сдаваться она не собиралась.

Тьма утихомирилась ближе к утру, когда и сама Рада совсем устала бороться. За окном начал заниматься рассвет. Небо озарилось первыми красками дня, робкими и притуплёнными, как на выцветшей картине. Девушка ещё не успела заснуть, а в усадьбе все, напротив, уже проснулись. Она с головой укуталась в одеяло, чтобы не слышать посторонних звуков, но всё же в опочивальню просачивались то голоса, то шаги. Удалось мельком различить и голос Володи. Его опочивальня располагалась в том же коридоре, потому Рада не удивилась, но всё же напряглась. Она прислушивалась и понимала, что бывший жених бродит взад-вперёд по коридору, как будто поджидает её там. Стало быть, хотел поговорить с девушкой. Она хотела бы как можно дольше оттянуть этот момент, но знала, что он рано или поздно наступит, потому сейчас ей оставалось одно: лежать в кровати и продумывать красочные объяснения для Володи. Повернуть всё так, чтобы он не злился, а сочувствовал ей.

Слова нашлись быстро. Но пока Рада пряталась в постели и набиралась храбрости, в коридоре всё затихло. Она понадеялась, что Володя всё же не стал ждать и ушёл. Девушка медленно слезла с кровати, опасаясь, как бы та не скрипнула. Не обуваясь, подкралась к двери. Прислонилась к ней ухом и прислушалась: тишина. Надо было убедиться, что коридор пуст, и Рада, прикусив губу, ещё немного постояла у двери, пока не начала замерзать. Ни голос Володи, ни подозрительные шаги так и не повторились. Выглядывать в коридор девушка не решилась, стала возвращаться к кровати – как всё же скрипнула деревянная половица. Рада застыла. Поморщилась и прислушалась. Сделала ещё шаг, и в дверь постучали.

– Рада? – вопрошал Володя.

Девушка затихла. Прошло несколько секунд без ответа, и юноша повторил, стучась:

– Рада? Я ведь слышал, что ты проснулась.

По его голосу она не поняла, зол Володя или растерян.

– Я могу зайти? – продолжил он. – Надо поговорить.

Рада закрыла лицо руками. Так глупо себя выдала скрипом! Подумав, ответила:

– Я не одета.

– Одевайся. – Теперь уже его голос прозвучал строго и уверенно. – Я жду – и захожу.