Воспоминания Калевипоэга

XVII

Возможно, достоуважаемый читатель помнит первое мое посещение Ада. Оно нетрудным было. Превосходным светильником, или анахронизмом, освещался тогда вестибюль Ада, дабы никто ничего во тьме повредить себе не мог. Теперь же картина, как говорится, кардинально изменилась. Едва в туннель вступивши, от копоти, дыма и серного смрада задохся я, закашлялся и зрения лишился.

— Цель оправдывает средства, а иногда и наоборот! — прокаркал кто-то над головой, опускаясь ко мне на плечо. Во тьме кромешной не видел я, кто сей афоризм изрек, однако же стиль последующего монолога был весьма выразителен.

Было мне доложено, что, с точки зрения объективного наблюдателя, акт, предпринятый мною, не заслуживает одобрения. В нем можно усмотреть сползание в сторону, выражаясь точнее — сползание вниз, притом сползание, могущее иметь весьма печальные последствия, а именно — уклонение от прямых обязанностей, и хотя не подлежит сомнению, что каждый второй предпринял бы при данных обстоятельствах попытку внушить Калевипоэгу мысль о несостоятельности планируемого им, так сказать, отправления (чтобы не сказать «оправления») и постарался бы убедить упомянутого Калевипоэга в правильности идеи о возвращении на землю, он, объективный наблюдатель, этого делать не станет, так как ему известно изречение: пес возвращается к своей блевотине; тем не менее он все же считает своим долгом напомнить чокнутому Калевипоэгу о некоем, из весьма ценного желтого металла изготовленном звукоиздательном приспособлении адского производства, причем делает это с единственной целью попытаться убедиться, сможет ли Калевипоэг доперато в оный звонато, ибо что касается пернатых, то они в подобных весьма вредных для организма условиях — ох, какая вонища! — не чувствуют себя комфортабельно; еще того менее приятно им при таких обстоятельствах проводить педагогические симпозиумы…

— Звони, черт бы тебя побрал, в колокольчик, ты, скудоумно-беспамятная финско-прибалтийская героическая дубина! — прокаркал он, задыхаясь.

Тут я наконец вспомнил о золотом колокольчике и сразу же позвонил. Мгновенно исчезли копоть, дым и вонь, словно их и не было.

— С высокой степенью надежности действующий прибор, — констатировал господин Ворон, старый советчик моих финских дней, коего я наконец смог воочию узреть. — Досадно, дружок, — тут же пустился он вещать далее, — досадно, что ты так необразован. Ты веришь в Рай и в Ад как в реально существующие явления. В действительности же это отвлеченные понятия, так сказать, два полярных принципа. Мало того, — допуская реальность Ада и Рая, ты во имя ложных представлений готов рисковать своей жизнью. А ведь мне приходилось наблюдать в первых главах эпоса о твоей жизни практичные поступки, совершаемые тобой! Допустим, ты отвергнешь и уничтожишь принцип Ада, — разумеется, это гипотетическое суждение, по существу, абсурдное, — скажи, что же произойдет тогда с Раем? Ведь не может существовать добро без зла!..

Дымовая завеса, преодоленная мной при помощи колокольчика, была цветочками по сравнению с тем, что ждало меня впереди. Липкие ловушки, кошмарная трясина, тучи кровожадных насекомых — вот что преграждало мне путь, и хотя я неустанно боролся с оными трудностями, кабы не колокольчик, не раз расстался бы с жизнью. Меня несказанно огорчало то, что я, покоритель Ада, нипочем до него не дошел бы без помощи волшебного снаряда, данного мне Рогатым. Я бился как оголтелый, и все же пришлось мне в конце концов для победы над крысами, жабами и прочими погаными тварями внять совету глумливой птицы и униженно звякать в колокольчик. Лишь на новом, совсем недавно возведенном мосту смог я с арбалетчиками, пращниками и копьеметателями своими силами справиться.

Однако и тут пришлось мне прибегнуть к колокольчику:

Через горы трупов, шатаясь, вошел я в главные ворота Ада и, тяжело отдуваясь, грохнулся на знакомый мне стул.

Рогатый хмуро взглянул на меня. Когда я чуток отдышался, сказал он с укоризной:

— Есть же люди, которые даже в том случае, когда им доверяют ключ, пытаются дверь лбом прошибить.

тяжело дыша, выпалил я не слишком остроумный ответ.

Рогатый вновь задумчиво посмотрел на меня, как мне показалось, с пониманием и заметил, что, пожалуй, бессмысленную удаль Калевипоэга можно отнести за счет слишком долгой праздности и уподобить буйству теленка, выпущенного весной на пастбище. Если это сравнение задевает честь героя, он готов взять его обратно, добавил Рогатый, заметив мое неудовольствие.

— Хорошо, что вы пришли. Мы вас давно уж поджидаем. — И он сделал жест в сторону большого полотнища, висевшего на стене. — Если бы вы смогли разобрать этот шрифт, то убедились бы в наших теплых чувствах. Вот что здесь начертано:

Не обнаружив на моем лице особой взволнованности, Рогатый улыбнулся приветливо и к делу перешел. Маленькая Эстонская земля в силу своих ограниченных возможностей не может предоставить герою достаточного поля деятельности. Учитывая это, он, Рогатый, главный, так сказать, начальник Ада, делает мне предложение отдать все свои силы адским делам.

— Ну уж нет, нипочем! — выдавил я сквозь стиснутые зубы решительный отказ.

Рогатый на мой ответ и ухом не повел.

— Первый ваш визит и воспоследовавшее за ним все возрастающее увеличение популярности Ада привели нас к необходимости провести коренную и весьма дорогостоящую реорганизацию, — тараторил Рогатый. — И если бы уважаемый Калевипоэг согласился взять на себя охрану ворот Ада, мы могли бы значительно сократить затраты сил и средств на содержание вахтеров и бюро пропусков.

Я снова яростно замотал головой, тем дав понять Рогатому, что все, о чем он тут распинается, ни капли меня не интересует.

— Это не по-джентльменски, — упрекнул меня хозяин Ада. — Ведь именно из-за вашей, дорогой Калевипоэг, необдуманной опрометчивости вынуждены мы были приступить к модернизации патриархального, архаического, если можно так выразиться, классического Ада. Конечно, такова историческая необходимость, если бы не вы, то кто-нибудь другой поставил бы перед нами эту задачу, так что особых претензий мы к вам не имеем, но все же следовало бы вам хорошенько взвесить, прежде чем отказываться от почетной должности главного стража врат Ада, поста, предоставляющего широкие возможности для реализации ваших способностей. Если же вас смущают религиозные предрассудки, то следует иметь в виду, — продолжал Рогатый, — что охрана врат Преисподней — весьма важная и ответственная работа и что вообще противопоставлять друг другу Ад и Рай свойственно только философски необразованным людям. Ведь ни в Рай, ни в Ад нельзя пропускать тех, кто не заслужил попадания ни туда, ни сюда. В Раю должность привратника уже давно создана, и ее занимает весьма почтенный господин — отец, Пеетрус. По слухам, он очень доволен и гордится своим занятием.

От трепотни Рогатого меня клонило в сон. Нет, нечего больше слушать этого болтуна, еще околдует меня, подумал я и, вскочив на ноги, проревел:

— Ничему-то вы не научились, — вздохнул Рогатый. — Да, весьма грустно… Конечно, можно еще раз померяться силами, но ведь это ничего не даст, ибо дело-то в общем решенное и даже в высших сферах, то есть на Небесах, получило поддержку. — И свое предложение, продолжал Рогатый, он сделал мне только для того, чтобы избавить от некоторых неприятностей. Дело в том, что в случае отказа мне надлежит вернуться на землю и там земную смерть принять. А он, Рогатый, не любит смерти, он считает, что в ней есть что-то неестественное и даже унизительное. И потому настоятельно рекомендует мне не валять дурака, а немедленно приступить к исполнению обязанностей главного стража.

«И чего он так растрещался…» — подумал я со злостью и, дабы полное небрежение показать, принялся, посвистывая, под ногтями чистить.

Рогатый вздохнул. Да, он понимает, что у меня иная цель. Но он не теряет надежды, что в будущем, пресытившись участью короля малой страны, я ожидаемое согласие изъявлю. А пока он не возражает удовлетворить первоначальное мое пожелание: если мне угодно, мы можем тут же приступить к борьбе. И Рогатый любезно протянул мне бокал, наполненный мутноватой жидкостью. Знакомый запах — увеличитель мощи! Я было заколебался, но противник мой заявил, что сомнения здесь неуместны, и я одним духом выпил волшебное зелье, от коего тут же мускулы мои силой налились.

На том же месте, где первый наш поединок был, пожали мы, как водится у джентльменов, друг другу руки и приступили к борьбе. Как известно, продолжалась она семь суток.

Одержав победу, возвеселился я и шаловливо Рогатого спросил: а что, ежели я возьму да закую его в оковы? Как, мол, он на то посмотрит?

Рогатый отвечал, что идея сия вообще-то недурна, охаять ее нельзя и что ежели мне охота, так ладно, валяй, дескать, и даже указал, где оковы взять.

Ну, я и надел кандалы на Князя Тьмы да еще потешился над ним:

Рогатый снисходительно усмехнулся и посоветовал мне прихватить с собой на землю в качестве награды несколько мешков золота.

Я уже выходил из ворот, когда донеслось до моих ушей прощальное его напутствие:

— Истинно говорю тебе, завтра же будешь со мною в Аду.