Войны клонов

ГЛАВА 10

ЗДАНИЕ МОНАСТЫРЯ — ПЛАНЕТА ТЕТ

Асажж Вентресс понадобилось несколько лет, чтобы понять, что на войне информация является таким же оружием, как и мечи, что висели у нее на поясе. Она поняла это в полной мере, когда следила за тем, как шпионский дроид 4А-7 монтирует голографическую запись событий, развернувшихся в камере с хаттенком.

— Это, — сказал 4А-7, - изящное подтверждение пословицы, которая бытует в «ГолоНет-новостях».

— Откуда ты знаешь о «ГолоНет-новостях»?

— СМИ — это неотъемлемая часть разведки, мэм, отдают они себе в этом отчет или нет. К тому же иногда очень полезная.

— Отдают они себе в этом отчет или нет…

— В самом деле. Скормим им убедительную информацию, и они сделают за нас работу бесплатно.

Вентресс внимательно изучила запись, следя за хроно[22]. Ей не понадобилось много времени, чтобы сфабриковать доказательство. Она знала, какие части голограммы ей нужны, и теперь нужно было только отредактировать их таким образом, чтобы они казались одним непрерывным событием.

— Итак, что же у них за поговорка?

— Что каждый аудиоприемник — это живой аудиоприемник. — 4А-7 нажал на паузу и увеличил изображение: маленькая тогрута-джедай застыла с хаттом Роттой на руках. — А это значит, что вы должны допустить вероятность того, что все ваши слова, записываются и будут использованы самым неприятным для вас образом. Полагаю, многие неосторожные сенаторы попались в эту ловушку. Они высказывались слишком прямо, думая, что аудиоприемник выключен.

Вентресс подозревала, что 4А-7 получает удовольствие от своего призвания. Ей казалось, что любое самое ее сильное желание — жажда справедливости, иного устройства галактики, стремление отогнать ужасные воспоминания, — не так уж сильно отличается от запрограммированной мотивации этого дроида.

— Любую невинную беседу можно отредактировать таким образом, чтобы она выглядела гораздо менее невинной.

— Но если говорящий особенно беспечен… — Манипуляторы 4А-7 двигались молниеносно, набивая коды на миниклавиатуре. — Взгляните, тот ли результат получился, который вам нужен. Если он вас удовлетворит, я подгоню точки соединения так, что запись будет казаться цельной. Теперь нужно заретушировать переходы таким образом, чтобы не было резкой смены планов.

Да, он был настолько доволен собой, насколько только может дроид. Вентресс проследила за отредактированной последовательностью эпизодов и поняла почему.

Энакин Скайуокер и девочка-тогрута Асока стояли перед камерой, съемка шла как раз с точки над их головами. Изображение телекамеры системы безопасности внизу имело строку, в которой шел отсчет местного времени — секунда за секундой. Тон Скайуокера был грубым: «Они все так воняют. Он же хатт. Ненавижу их… мы не сможем уничтожить их, если не захватим его детеныша». Двое джедаев вошли в камеру, исчезнув из поля зрения на мгновение, пока следующая голокамера — внутренняя — не поймала их вместе с вопящим, явно напуганным до ужаса малышом. Временные показатели резко скакнули вперед. «Давай вытащим его отсюда». Тогрута нагнулась над Роттой и подняла его на руки. После этого в камеру вошел солдат-клон. «Этот криффов хатт смердит, сэр. Его папаша, должно быть, использует разлагающуюся тушу нерфа как освежитель воздуха. Может, затолкать его в грузовой отсек?» Тогрута с некоторым усилием засунула малыша в армейский рюкзак. Потом Скайуокер повернулся и вышел первым, лица его было не видно, зато хорошо слышен голос: «Да, давайте выбираться отсюда, пока я не передумал». Ракурс телекамеры опять изменился, снова переместившись в наружный коридор, и, в то время как тогрута выносила неподвижного теперь детеныша в рюкзаке на плечах, было слышно, как она говорит: «Ты нам нужен, чтобы заставить твоего папочку разрешить нам пользоваться его космическими путями».

Вентресс невольно усмехнулась. Это было гениально. Действительно, джедаи предоставили им такую прекрасную фактуру.

Дроид повернул голову, чтобы сфокусировать на ней свои фоторецепторы.

— Еще требуется некоторая доработка. Но, когда я заполню временные разрывы небольшими вставками с соответствующим светом и звуком, это будет выглядеть как одно неразрывное событие в реальном времени, у меня есть много кадров со Скайуокером, где лицо его не попадает в объектив, и поэтому можно наложить на них любую подходящую запись его голоса. Не нужно синхронизировать с движениями губ. Теперь я затушевываю всю последовательность эпизодов легким туманом от помех, ставлю фиктивный отсчет времени, благодаря чему все будет выглядеть так, как будто ничего вовсе не вырезалось, — и никто не заметит разницы.

Блестяще. Вентресс снова взглянула на хроно.

— У тебя три минуты.

— Я справлюсь за две, — сказал 4А-7.

И он справился. Его манипуляторы двигались быстрее, чем она могла уследить. Она наклонилась к нему через плечо и, словно загипнотизированная, наблюдала за тем, как реальность лишается первоначальной достоверности и превращается в новую и в равной степени убедительную запись событий.

Правда — вещь гибкая, даже в лучшие времена. В руках технологии, однако, она становится крайне подвижной вплоть до утраты значения. Правда-реальность такова, какой ты хочешь или стремишься ее видеть. Может быть, извращение фактов ее смущало, потому что она никогда не считала себя бесчестной. Но она успокаивала себя тем, что если детали этого события и были искажены, то действительность для нее была бесспорной. Джедаи ведут торги от лица Республики, а Республика коррумпирована и преследует только свои интересы. Правда в широком понимании этого слова все же оставалась правдой.

Вентресс проверила короткую, но красноречивую голографическую запись.

— Прекрасно.

— Спасибо, мэм.

Вентресс открыла комлинк и повернулась к голографическому передатчику. В то же мгновение появилось изображение Дуку. Он был в нетерпении, выжидая и заговаривая зубы жаждавшему узнать обо всем Джаббе.

— Я сейчас перешлю запись, мой господин. — Она не улыбалась. Она давно разучилась улыбаться. Рожденный успехом энтузиазм продлился только мгновение. Его сменило угрюмое удовлетворение, потому что никакое техническое мастерство не может отредактировать прошлое и воскресить мертвых. Теперь она была способна только работать, чтобы изменить будущее. — Я добьюсь желаемых результатов. Оставайтесь на связи.

Она жестом приказала 4А-7 переслать запись. Потом проследила за выражением лица Дуку, когда он глянул на приемник данных в своей руке.

Дуку тоже был не из тех, кто улыбается жизни. Однако он поднял брови.

— Великолепно, Асажж, — тихо восхитился он. — Миссия выполнена. Теперь у вас будет другое задание.

— Да, мой господин?

— Верните хаттенка живым и здоровым. Не дайте Скайуокеру остаться с ним.

Вентресс ответила холодным официальным кивком.

— Считайте, что дело сделано, мой господин.

ДВОРЕЦ ДЖАББЫ — ПЛАНЕТА ТАТУИН

— Ваше время вышло, — проворчал Джабба, когда Дуку опять вернулся в тронный зал.

— Я хотел убедиться, Правитель Джабба, — сказал Дуку. — Даже меня это поразило.

Он установил голопроектор на ближайшем столе и пару секунд подождал, чтобы подчеркнуть важность момента. То, что хатт сейчас увидит, несомненно, должно было явно задеть за живое. Джабба сидел в напряженном ожидании, и рядом почти никого не было — никаких декоративных танцоров или музыкантов, или даже зверинца с экзотическими существами — только два стража-никто.

Отредактированная улика ожила. Джабба, к его чести, дождался, пока прозвучит оскорбительная фраза, прежде чем взорвался яростью. Его узкие зрачки расширились, и он разразился такими ругательствами и угрозами, что Дуку, несмотря на свое владение хаттским, не смог в точности понять их смысл. Это был куда более сложный и витиеватый жаргон, чем могли представить себе нехатты. К тому моменту, когда Джабба перешел на более простую лексику, крича о том, что бы он сделал со Скайуокером, если бы тот все еще был рабом здесь, и что в любом случае с ним сделает, поймав его рано или поздно, и что произойдет со всяким джедайским пуду[23], который посмеет проникнуть в хаттское пространство, Дуку был вполне удовлетворен. Теперь между Джаббой и Республикой вбит клин размером с Корускант.

— Мой сын! — Джабба в негодовании замер, как бы отказываясь верить. — Вы слышали его крики?! Они обращаются с ним, как с животным!

Дуку спрашивал себя, не является ли ярость Джаббы всего лишь необходимой частью создаваемого им имиджа опасного врага — если это нужно было подчеркнуть, но теперь он не чувствовал здесь и следа притворства.

— Простите за то, что вам пришлось все увидеть, Правитель Джабба, но это было необходимо. Я взял на себя смелость отправить мои войска дроидов и агентов на поиски Ротты, и сейчас они занимаются людьми Скайуокера.

— Его благополучие, — сказал Джабба, почти шипя от расстройства, — превыше всего. Ошибок быть не должно. Он не должен пострадать.

— Даю вам слово.

— И?

— Боюсь, я вас не понимаю, Правитель Джабба. — Дуку действительно не понимал, что тот имеет в виду. — И — что?

— Чего вы хотите в обмен на эту помощь? Потому что это будет стоить вам солдат, а в этой галактике никто ничего не делает бесплатно. Даже у ханжей-джедаев свои расценки, как мы уже видели.

— Отлично, я попрошу кое о чем, что будет выгодно и вам, и мне.

— Сколько?

Дуку отмахнулся от этого предложения. Деньги ничего не стоят. Это было нечто, что не покупалось и не продавалось. И от его слов сейчас зависела успешность всей галактической операции, против неизбежности которой даже Республика была бы бессильна.

— Я прошу вашей поддержки, Правитель Джабба, — произнес Дуку. Он не собирался лгать ему — ну, по крайней мере, не в чем-то настолько важном, фальсифицированная голографическая запись была неизбежным злом. В то, что он сейчас говорил, он верил сам и верил всеми фибрами души. Он был готов умереть за это. И уж конечно сам ввязался в это дело не ради обогащения. — Пришло время освободить галактику от влияния республиканцев. Поддержите Конфедерацию Независимых Систем, Правитель Джабба. Республика превратилась в язву, а джедаи будут поддерживать ее могущество, пока живы. Так помогите же системам, которые пытаются вырваться и покончить с диктатурой навсегда. Ибо это диктатура. Планеты живут по-республикански или вовсе не живут. Иными словами, почему бы просто не предоставить им возможность выйти из альянса?

— Мир хаттов не является частью Республики. — Джабба не намерен был торговаться сейчас, это было ясно. Казалось, что раньше он не рассматривал ситуацию с такой позиции. — Мы и так независимы.

— Вы что, серьезно полагаете, что если Республика выиграет эту войну и принудит к покорности миры, которые того не желают, то она навсегда оставит вас в покое?

Глаза Джаббы на мгновение сузились.

— У вас будет полный доступ в космическое пространство хаттов, а у Республики — нет. А теперь верните мне моего сына.

Дуку поклонился и вышел, проследовав за стражами-никто к выходу. Во дворце было неестественно тихо, как будто вся Джаббина пестрая свита попряталась по своим комнатам и в ужасе затаилась, ожидая, когда их накроет взрывом его неистовой ярости. В коридорах звучало эхо, а Дуку из дворца вышел в слепящий полдень двух солнц Татуина.

— Спасибо, — сказал он никто. — Дальше я могу сам найти дорогу.

Обувь Дуку вязла в песке, пока он шел к своему воздушному катеру, скрытому в пещере в скале из песчаника.

Дело почти сделано. Он почти победил. Но это лишь одна из битв в этой долгой войне.

Он никогда и не ждал, что Джабба схватится за оружие и ринется на баррикады, одержимый революционной лихорадкой. Поэтому уже просто то, что удалось посеять побольше семян раздора, было большим достижением. Он получил все, чего хотел; войска сепаратистов смогут свободно передвигаться в пределах Внешнего Края, а Республика — нет.

Нужно было теперь позаботиться только об одном: чтобы хаттенок вернулся домой невредимым.

После этого он решит, какое из непредвиденных происшествий, предусмотренных относительно Зиро — дяди Джаббы, он организует. Теперь у Зиро не будет шанса унаследовать трон империи после Джаббы, и он необычайно раздосадуется и доставит столько хлопот, сколько только может доставить хатт. Если у Зиро хватит ума, он будет держать рот на замке и не станет распространяться об их сделке до тех пор, пока не обнаружит, что потерял средство давления на Джаббу.

Дуку задумался. «Что больше подходит — слежка за Зиро, чтобы показать, что он фабрикует против меня обвинение? Несчастный случай с трагическим исходом? Перестрелка с мятежным кажидиком или бандой Черного Солнца, которая кончится — также трагически — гибелью Зиро?

Было много способов убедить Зиро отнестись к изменению планов как к испытанию, закаляющему характер, о котором никому другому не нужно даже знать.

«Ты бы не задумываясь изменил нашему договору, если бы Республика предложила тебе больше, — подумал Дуку. — Разве нет?»

Теперь у него нет желания в этом удостовериться. И спать от этого хуже не станет.

МОНАСТЫРСКИЙ ДВОР — ТЕТ

Звездолет-истребитель Энакина «Дельта» влетел во двор, и R2-D2 выскочил из ниши для астромеханических дроидов, вмонтированной в крыло. Робот повращал головой, чтобы сфокусироваться на Ротте, издавая при этом горестный свист.

— Да, с ним вовсе не порядок, R2, - Энакин заглянул в рюкзак. — Но мы по крайней мере его нашли. Генерал Кеноби уже в пути?

R2-D2 высветил голограмму Кеноби прямо в воздухе перед собой.

— Да, я в пути, — сказал Кеноби. — К тому же с подкреплением. Вы нашли сына Джаббы?

— Если бы голограмма передавала запахи, то ты бы уже это наверняка понял. Да, мы его нашли. Но…

— Но — что?

— Он сильно болен. Нам нужно как можно быстрее доставить его к медику. Хатты вообще не болеют, так что это серьезно.

Кеноби провел рукой по бороде — не задумчиво, как если бы решая важные вопросы, а быстро, словно хотел заглушить стон отчаяния.

— Этого нам еще не хватало сейчас, Энакин…

— Думаю, я решил эту задачу, учитель. И я совершенно уверен в том, что это штучки Дуку. От всей этой заварухи смердит почище, чем от хаттенка.

— В таком случае он пытается рассорить нас с Джаббой. Чтобы не дать нам получить доступ на пути хаттов.

— Я понял, что здесь дело нечисто, когда потерял половину своих людей, прорываясь к монастырю, а затем нам без сопротивления позволили играючи войти внутрь и найти малыша. — Уровень адреналина снизился теперь достаточно для того, чтобы Энакин задумался, как он мог не увидеть, что происходит, и не избежать ловушки. — Я ждал засады, но, может, в этом-то она и состояла — он буквально отпустил нас вместе с малышом. И, как теперь может статься, с мертвым малышом.

Кеноби отклонился в сторону, на секунду исчезнув из поля видимости телекамеры, как будто проверяя что-то.

— Ты думаешь, что Дуку отравил детеныша?

— Понятия не имею. Но совпадения времени и обстоятельств наводят меня на эту мысль.

— Тогда позаботься о том, чтобы Ротта выжил.

— Прости, учитель. Возможно, я должен был понять, что происходит. Но это была плохая идея — связаться с хаттами. С ними невозможно победить. Можно только выбрать наихудший путь к поражению.

— Энакин, если бы мы отклонили Джаббину просьбу о помощи, нам бы в любом случае никогда не предоставили доступ к этим путям, у нас не было выбора.

— Ты думаешь, что он сговорился с Дуку за нашей спиной? Что он нас обманывает? Очень не похоже на Джаббу — искать помощи у Республики.

— Не знаю, но чего мы не имеем права делать, так это играть на руку сепаратистам, позволив, чтобы что-то случилось с малышом. Это важнее всего. Мы вернем его в целости и сохранности.

Асока до сих пор стояла молча, баюкая хаттенка, слегка покачивая его на колене, но тут Энакин услышал, как у нее в гортани что-то заурчало. Это был зловещий, дикий звук, от которого волосы встали дыбом у него на голове.

— Хорошо, Учитель, — сказал Энакин, не глядя на нее. — Понял. Мы… О, прекрасно…

Он не закончил.

— Вниз! Все вниз! Вражеские истребители приближаются!

Потом он увидел Рекса, кричавшего, чтобы все прятались, и Асоку, бежавшую к дверям монастыря. Вспышки света ослепили его, когда он машинально взглянул на небо. Что-то загрохотало и загремело. Это была не буря — это приземлялся тяжелый воздушный крейсер сепаратистов в сопровождении, по меньшей мере, одной эскадрильи дроидских истребителей-«стервятников». R2-D2 все еще стоял на месте, передавая сообщение Кеноби.

— Учитель, нас атакуют! Я должен идти. И поторопитесь..

— Энакин? — Связь с Кеноби начала давать сбои. — Энакин?

И все исчезло, а нарастающий вой истребителя, заходящего для атаки, заставил Энакина вместе с R2-D2 подползти к монастырской стене. Дроиды-«стервятники» пикировали. Другого выхода не было — только отступать в монастырь.

Истребитель атаковал крепостные стены с бреющего полета, взрезая древние каменные плиты совершенно прямой линией и сея осколки камня, как шрапнель. R2-D2 подкатился к нему.

— Асока! С тобой все в порядке? — Энакин не видел ее. — Ответь мне, Цап-царап!

— Со мной все хорошо, Учитель. — Услышал он откуда-то сзади ее приглушенный голос.

Должно быть, она зарылась лицом в рюкзак, который прижимала к груди, прикрывая таким образом Ротту. В этом хаосе атаки Энакин смог подумать только о том, что она вдыхает сейчас концентрированную вонь хатта. Ведь от этого кишки вывернуть может.

— Ротта со мной, — снова проговорила она. — Думаю, он, бедняга, слишком болен, чтобы понимать, что сейчас происходит.

— Хорошо. Не высовывайся. И его береги. — Энакин махнул дроиду. — R2-D2, ступай вон туда, к ней.

— Прости, Скайгай, — окликнула его Асока, — я побежала, вместо того чтобы держаться рядом с тобой.

— Ротта должен выжить. Ты правильно поступила, Цап-царап. — Это могло показаться бессердечным, но Энакин даже был рад, что обезумевший от ужаса хаттенок в панике не орет как резаный, когда лазерные очереди взрывают землю вокруг него. — Дать себя застрелить, когда в том нет нужды, не героизм, а глупость.

Рекс, припав к земле рядом с Энакином, хлопнул его рукой по макушке, пригнув ему голову:

— Да-да, сэр, это точно. Берегите свою криффову голову.

В тот же момент лазерный луч выбил фонтан каменных осколков и пыли из стены над ними.

— Я чувствую выстрел, Рекс.

— Ладно, тогда сделайте это, сэр, чтоб доставить мне удовольствие.

Вот такие жесты — настоящая забота, хоть выглядит грубовато, — заставляли Энакина чувствовать, что он способен справиться с чем угодно. Он ценил то крепкое товарищество, которое рождается в отчаянных ситуациях. Даже под обстрелом, загнанный в угол, как теперь, он знал, что кто-то прикрывает его со спины — не потому, что он Избранный или командир, но потому, что солдат рядом с ним — его товарищ. И Энакин сделал бы для него то же самое.

Это было не совсем похоже на бесстрастную отрешенность, которую пытался внушить ему Кеноби, но Квай-Гон Джинн его бы понял.

— Ну, что будем делать, сэр? — спросил Рекс. Его голос почти потонул в грохоте лазерной канонады. — Будем тянуть время, пока не подоспеет генерал Кеноби, или вдарим как следует?

— Сделаем так, как подсказывает благоразумие. Мы можем посадить здесь «латти»? — Порой Энакин жалел, что у него нет шлема, как у бойцов-клонов, что предоставляло бы ему точную информацию. Как раз сейчас ему нужны были данные счетчика реального времени. — Мы можем спустить Асоку с этой скалы вместе с хаттенком?

— Никак нет, сэр. Даже если «латти» не разнесут на куски при посадке, сам Ястреб не сможет гарантировать, что он в целости минует корабли сепаратистов и оторвется от них. Мы здесь застряли.

— Хорошо, тогда нам необходимо удержаться здесь. Отступайте и обороняйте монастырь. Наша главная цель, чтобы хатт остался жив.

— Понял, сэр. — Рекс замолчал на минуту и опустил голову к переговорнику, давая команду.

Минуту спустя Энакин увидел, что едва бойцы проскочили через ворота, как мощный удар потряс, а затем расколол их толстые деревянные опоры, которые столетиями стояли нерушимо.

— Они бы могли с воздуха превратить все это плато в расплавленные ошметки, если бы захотели, — проговорил Рекс, глядя на взметнувшиеся в воздух языки огня и черные клубы дыма.

— Только если они не хотят получить хатта живым.

— Да, теперь картина вырисовывается…

— Если это устроил Дуку, тогда он сам должен вернуть Ротту домой.

— Чего бы я только не отдал за прикрытие с воздуха… — с сожалением произнес капитан, потом скомандовал в переговорник: — По двое — в ряд. — И снова глянул на Энакина: — В следующий раз возьмем с собой эскадрилью перехватчиков «Дельта».

Рекс на мгновение замер, как бы прислушиваясь, затем навел свой бластер на тяжелую плиту ворот.

— Вот и они, — сказал он. — Корик, Нэкс, прикройте нас огнем. АТ-АТ, подберись к воротам и перекрой путь этим жестянкам. Все остальные — внутрь, быстро!

— Асока, это тебя касается! — крикнул Энакин. Но когда он глянул через плечо, она уже бежала к дверям, прижимая к груди рюкзак, a R2-D2 следовал за ней по пятам, как пастушья собака-акк.

— Осторожно, ребята… — прошептал Рекс. — Рассчитывайте каждую очередь.

Первый из боевых дроидов пролез через ворота в тот момент, когда последний шагоход АТ-АТ подтопал к ним, обеспечивая клонам поддержку огнем. Первый ряд был искромсан на такие мелкие кусочки металла, что на мгновение они зависли в воздухе, как измельченная солома. Энакин пригнулся, держа лазерный меч в левой руке горизонтально над головой и пятясь к главным монастырским дверям. Мимо него бежали бойцы, исчезая в темноте коридора.

— Сколько еще людей снаружи, капитан?

Рекс остановился, чтобы перезарядить бластер. Шагоход АТ-АТ выпалил в цель над воротами, которая была не видна Энакину.

— Снаружи — никого. Во внутреннем дворе — АТ-АТ, отряд Корика и отряд Нэкса.

— Хорошо, теперь уводи их.

— Страйдер не пройдет через двери, сэр. Команду придется высадить из машины.

Только вот едва они откроют люки, их разнесут в клочья. Энакин боролся с тем самым чувством товарищества, которое так помогло ему несколько минут назад.

«Нет, я не захлопну эти двери перед своими людьми».

Предполагается, что командиры должны смиряться с такими потерями. Но Энакин не желал этого делать, по крайней мере пока мог держать в руках лазерный меч.

— Тогда я их прикрою.

Он не стал ждать ответа Рекса. Он вскочил на ноги и ринулся вперед, отбивая дроидский огонь с воздуха и надеясь на то, что обостренное Силой чутье проведет его через пикирующие атаки истребителей-стервятников». Он был уже почти у металлического подбрюшья страйдера, не зная, скомандовал ли Рекс экипажу высадиться или придется стучать в нижний люк, когда целая группа дроидов-«пауков» вбежала во двор и открыла огонь по бронированному шагоходу.

По обшивке градом застучали залпы бластеров, и Энакин бросился вперед, чтобы добраться до нижнего люка. Следующая очередь пришлась на одну из передних башен, и взрыв сбил Энакина с ног. Вскочив, он увидел дым и пламя, вырывающееся из двух люков. Шагоход задрожал, а потом рухнул на передние опоры, прежде чем завалиться набок.

Нижний люк распахнулся. Энакин доверился инстинкту и немедленно оказался между подбитым шагоходом и приближающимися дроидами, используя рухнувшую машину как прикрытие, пока отражал небольшие орудийные очереди. Боковым зрением он увидел четыре белые фигуры, которые, шатаясь, выбрались из шагохода, двое из них тащили еще одного. Пятеро. Башенный канонир исчез. Не хватало одного из команды. Из люка теперь вырывались полотна пламени.

— Сэр…

— Бегите. Я их задержу. Внутри еще есть кто живой?

«Глупый вопрос, но я должен знать».

— Никак нет, сэр.

— Тогда бегите. На счет три.

Едва Энакин высунулся из-за шагохода, как тут же был встречен шквалом огня.

— Три! — закричал он, выпуская снаряды.

Солдаты бросились к двери, нырнув в едкий черный дым, которым теперь наполнился двор. На несколько секунд он сыграл роль прикрытия. Энакин видел, как дроиды спотыкались об обломки, и взгляд его обратился к пылающему корпусу АТ-АТ.

«Просто сделай это».

Адреналин кипел в нем. Мощным толчком Силы он послал обломки машины через двор, и они заскользили по земле. Когда они врезались в ряды дроидов, высвободившаяся кинетическая сила удара и пылающая поверхность произвели эффект разорвавшейся бомбы. Затем последовал оглушительный грохот, — это взорвался боезапас шагохода, который образовал в воздухе огненный шар.

Когда пламя улеглось, Энакин почувствовал огромное желание ринуться в бой и искрошить все, что еще стояло на ногах, но здравый смысл подсказывал ему, что надо выбираться. Он во всю прыть понесся к двери монастыря, перепрыгивая через обломки, камни и поверженных дроидов. Дверь, тяжелая опускная плита, еще была открыта. Снаружи стоял Рекс с бластером, целясь во что-то за спиной Энакина. Они не успеют опустить дверь до того, как до них доберутся дроиды, если не займутся этим уже сейчас.

Энакин заорал изо всех сил:

— Рекс, живо внутрь! Запереть дверь!

— При всем уважении, сэр, нет.

Рекс выпустил пару противотанковых очередей, которые прошли слева от Энакина. Их отчетливое «хаш-ш-умп» затерялось в грохоте взрыва, которым Энакина швырнуло вперед.

Топот бегущих металлических ног послышался сзади. Он даже не смел обернуться и посмотреть.

— Я сказал: закрыть эту криффову дверь!

Рекс не шевелился еще пару мгновений; потом — как будто что-то высчитывая — он резко обернулся и всадил очередь в рычаги прямо за дверью. Тяжелая плита начала падать вниз.

Это было неуправляемое закрытие.

Энакин сфокусировался на входе. Все остальное для него перестало существовать.

Последнее, что он увидел перед тем, как упал на правый бок, чтобы проскользить последние несколько метров, был Рекс, подныривающий под падающую многотонную плиту почти одновременно с ним. На какую-то долю секунды Энакин взглянул вверх и внутренне сжался: сейчас дверь упадет точно на его череп. Она рухнула позади него так близко и тяжело, что поднятый ею ветер взлохматил его волосы. Коридор погрузился в темноту.

Никто не шелохнулся. Через мгновение Энакин почувствовал, что до боли сжимает в кулаке рукоятку лазерного меча, и только теперь вздохнул с облегчением. Тишину нарушало лишь металлическое клацанье бластеров в темноте, а затем донеслись слабые звуки, издаваемые дроидами, которые толпились по другую сторону двери. В кромешной тьме, словно ранний рассвет, начали осторожно зажигаться прожекторы на шлемах.

«Ну что, я втянул вас в это дело. Значит, я и вытащу вас отсюда». Энакин поднялся на ноги, торопясь построить людей для обороны в их последнем убежище.

— Сэр, — сказал один из солдат, — я оставил снаружи свой паек. Не хотите сходить поискать его для меня?

Остатки группы натиска разразились хохотом, и Энакин с ними. В такой момент на грани жизни и смерти этот юмор стал спасительным средством от отчаяния и напомнил о том, что можно вздохнуть с облегчением — просто потому, что твои легкие еще работают.

— Рекс, какие у нас потери? — уже серьезно спросил Энакин. Он видел, как впереди во мраке мигают лампочки и панели R2-D2. — Сколько у нас медиков осталось?

— Осталось сорок два человека, сэр, из них трое обучены медицине. Шестеро раненых ходячие, один — серьезно пострадал и передвигаться не может.

Последнее было очевидно. Трое бойцов окружили раненого солдата из экипажа шагохода. Его броня и шлем лежали в стороне, пока они пытались стабилизировать его состояние с помощью кровоостанавливающих зажимов и плазменного прибора.

«Три четвери моих людей погибло. Из-за хатта…»

— Хорошо. Вы знаете, что делать, капитан. Мы укроемся в самом труднодоступном подвале, какой только сможем найти, и если они пройдут мимо вас, тогда им все равно придется еще пройти мимо нас с Асокой и R2-D2.

— Понятно, сэр.

Всегда видя безупречную выучку солдат-клонов, Энакин думал о том, что их жесткие тренировки с младенчества часто напоминали ему годы детства. Хотя конечно же они были совершенно иного рода. По одному-единственному жесту Рекса, без озвученной команды, солдаты разбились на группы. Одна партия начала срывать со стен и тащить из ниш все, что можно было сдвинуть с места, и заваливать этим дверь. Другая группа разложила на полу взрывчатку и готовила мины-ловушки; трое солдат сбежали вниз по коридору и начали устанавливать станцию неотложной помощи. Один из солдат протянул тонкую проволоку от одной стены коридора до другой, воткнув ее в зазоры между плитами. Другие (Энакину понадобилось несколько секунд, чтобы это понять) обвязывались проволокой сами, упаковав взрывчатку в рюкзаки.

Ни один дроид не проникнет сюда, только разве что через их трупы, а возможно, не пройдет и тогда. Это было ясно.

Энакин ничего не говорил, но прошел среди бойцов, похлопав по руке каждого, до кого смог дотянуться. Некоторые отвечали на его жест. Последним был Рекс. Когда он проходил мимо, Энакин похлопал по его броне, защищавшей спину, а Рекс в ответ с напускной небрежностью хлопнул его по плечу. Энакин сбежал вниз по коридору, по пути захватив Асоку и R2-D2, и повел их в недра монастыря.

По головиду такого не показывают. Энакин не был уверен, что он сможет описать это Падме, даже если захочет. «Я даже не думал о ней с той минуты, как начался бой». Он чувствовал себя немного виноватым. И, непрошеный, в его голове забубнил было голосок: «Ты же знаешь, Йода все равно тебя даже не похвалит, если ты вытянешь этот день…» — и тут же умолк, словно застеснявшись самого себя.

Теперь обида на всех, кто не давал ему жить своим умом, — тот маятник, который колебался между отношением к Кеноби как к старшему брату, в котором он нуждается, и как ко взрослому наставнику, который просто его одергивает, теперь замер. Что-то в нем включилось — его возмужавшая, закаленная в боях натура.

Сокровеннейшей святыней был тронный зал хаттов, судя по непомерно пышному орнаменту. Что там было раньше — Энакин не догадывался.

Но теперь это было убежище. Энакин закрыл двери и приготовился к осаде.