Глава 50

С самого рассвета Тамир была на ногах, проверяя, все ли готово к подходу Корина, Ки неотступно следовал за ней. К полудню туман рассеялся, но тучи висели низко, и дождь беспрестанно моросил, не давая просохнуть одежде и заставляя костры дымить и гаснуть. Лучники проверяли свои луки, натягивая тетиву и натирая ее воском.

Вся армия Тамир продвигалась к северу, группируясь на краю открытого пространства, выбранного ею. Ки и несколько лучших лучников Нианиса поднялись на гребень холма и пустили стрелы через равнину к другому ее краю, чтобы прикинуть расстояние удара. Другие компаньоны тщательно отметили, где приземлились стрелы, и Тамир рассчитала, где им лучше всего встать.

— Не забывай, Корин слушал те же самые уроки, что и мы с тобой, — напомнил ей обеспокоенный Ки. — Неужели ты думаешь, он не сообразит, почему ты даешь ему такое преимущество?

Тамир пожала плечами.

— Мы просто займем свою позицию и будем ждать, когда он подойдет.

Собрав командиров у ручья, она взяла длинную палку и начала чертить на влажной земле план.

— Мы должны завлечь его сюда.

Она вызвала подкопщиков с мотыгами и лопатами, приказав им выкопать канавки и ямы, в которых увязали бы копыта лошадей кавалерии Корина, и еще было велено прорыть канавы от Ручья, чтобы отвести воду и сделать почву более мягкой. Лучников отправили в лес за кольями.

К полудню Ки заметил, что Тамир все чаще поглядывает на юг, явно ожидая тех наблюдателей, которых она оставила у Ремони. Но от ауренфэйе до сих пор не было никаких вестей.

Они разговаривали с подкопщиками, когда несколько человек вдруг громко вскрикнули и показали вверх, на холм. Ки успел заметить всадника, прежде чем тот развернул коня и исчез из вида.

— Это кто-то из разведчиков Корина, — сказал Ки.

— Твое величество, догнать его? — крикнул Нианис.

Тамир усмехнулась.

— Нет, пусть уходит. Он избавил меня от необходимости посылать гонца. Никидес, приготовь свое перо и позови герольда. Лута, вы с Бареусом скачите к наблюдателям. И скажите Аркониэлю, что мне нужно поговорить с ним.

— А они неплохо держатся, — пробормотал Ки, наблюдая за тем, как эти двое вскочили в седла и галопом умчались прочь.

Лута как раз этим утром позволил Ки осмотреть свою спину. Следы плети почти зажили, но несколько самых глубоких рубцов снова открылись и кровоточили после тяжелого и долгого перехода через горы. Да и состояние Бареуса было не лучше. Но оба они остались такими же упрямыми, как всегда, и предпочли бы вынести еще одну порку, чем позволили бы себе пожаловаться.

Тамир тоже проводила их взглядом.

— Какой же Корин дурак! — негромко сказала она.

* * *

Солнце то и дело пряталось за облаками, и время от времени проливался дождь, когда Корин подошел к тому месту, где расположилась армия Тобина. Несмотря на слабость, Калиэль настоял на том, чтобы быть рядом с Корином. Танил, хотя еще и плохо соображал после того, что сделали с ним пленимарцы, оказался не менее упрямым.

Корин отдал приказ остановиться и выехал вперед с Ветрингом и стражей, чтобы подняться на холм.

Добравшись до гребня, он увидел армию Тобина примерно в миле от себя, между утесами и лесом.

— Как их много, — пробормотал он, пытаясь оценить силы противника.

Это было довольно трудно, косые лучи солнца слепили глаза, да и солдаты на другой стороне равнины сбились слишком плотно, но все же войско Тобина оказалось намного больше, чем ожидал Корин.

— Лошадей у них не так много, — сказал Порион. — Если ты используешь это возвышение, у тебя будет преимущество.

* * *

— Тамир, взгляни туда! — Аркониэль снова показал на холм.

Даже сквозь дождь Тамир узнала Корина — не столько по знамени, развевавшемуся за его спиной, сколько по манере держаться в седле. Калиэля она тоже узнала. Поддавшись безотчетному порыву, она подняла руку, чтобы помахать им. Она понимала, что Корин не может ее видеть, ведь она стояла среди других воинов, а не сидела в седле. И все равно ее сердце кольнуло болью, когда Корин развернул коня и исчез за гребнем холма. Она закрыла глаза, охваченная бурей разноречивых чувств. Глубокая печаль и чувство вины, воспоминания о тех счастливых годах, которые они провели рядом… И чем все это кончилось!

Теплая рука коснулась ее ладони, и, оглянувшись, Тамир увидела рядом Аркониэля: он прикрыл ее собой от посторонних взглядов.

— Мужайся, твое величество! — прошептал он с понимающей улыбкой.

Тамир почувствовала, как силы возвращаются к ней, хотя и не знала, в чем их источник — в дружеском участии или в магии.

— Да. Спасибо. — Она расправила плечи и подозвала герольда. — Мой кузен, принц, наконец прибыл. Отвези ему послание и возвращайся с ответом.

* * *

Корин и его генералы сидели на лошадях, остановившись у опушки леса и наблюдая за тем, как кавалерия распределяется вдоль края равнины над морем. Вдалеке, над заливом, из низко нависших туч вылетела молния, ударив в воду. Мгновением позже до них докатился далекий раскат грома.

— Не слишком удачная погода для начала битвы, тем более что скоро стемнеет, — сказал Порион.

— Ты прав. Прикажи разбить лагерь.

Из сгущавшихся сумерек вырвался одинокий всадник в бело-голубом плаще герольда, над головой он держал белый жезл. Албен и Мориэль поскакали навстречу вестнику и проводили его к Корину.

Герольд спешился и низко поклонился Корину.

— Я привез письмо от Тамир, королевы Скалы, к ее возлюбленному кузену Корину из Эро.

В ответ на его слова Корин нахмурился.

— И что хочет сказать эта поддельная королева?

Герольд достал из-под плаща письмо.

— «Моему кузену Корину от Тамир, дочери Ариани, истинной наследницы Скалы. Кузен, я готова к сражению с тобой, но я знаю, что должна сделать тебе это последнее предложение о прощении. Остуди свой гнев, оставь оружие. Откажись от своих притязаний на трон, и мы снова станем друзьями. Я даю тебе самые священные клятвы, клянусь Сакором, Иллиором и всей Великой Четверкой, что ты, твоя благородная супруга и дитя, которое она носит в своем чреве, получите самое почетное место при моем дворе как родственники королевы. К лордам, которые последовали за тобой, будет проявлено милосердие, они сохранят свои титулы и земли. Взываю к тебе, кузен, оставь свои незаконные притязания и позволь миру установиться между нами».

Герольд подал письмо Корину. Корин вырвал из его руки пергамент и прикрыл его краем плаща, защищая от дождя. Это, безусловно, был почерк Тобина, и печать тоже была его. Корин посмотрел на Калиэля, ожидая каких-то объяснений, но его друг отвел глаза и ничего не сказал.

Корин покачал головой и уронил пергамент.

— Вот мой ответ, герольд. Передай моему кузену, я встречусь с ним завтра утром, на рассвете, и мы будем биться. И все, кто станет сражаться на его стороне, будут объявлены предателями и изменниками, они будут лишены титулов, земель и самой жизни. Никакой пощады никому не будет. Скажи ему также, что я пришел без чародеев. И если он не потерял честь, он не станет использовать своих магов против меня. И наконец, передай ему мою благодарность за то, что позволил лорду Калиэлю и моему оруженосцу вернуться ко мне. Они будут сражаться на моей стороне. Скажи ему, что это послание Корина, короля Скалы, сына Эриуса, внука Агналейн.

Герольд повторил послание слово в слово и умчался.

Корин, поплотнее запахнув плащ, повернулся к Пориону:

— Передай всем приказ поставить шатры и приготовить горячую еду. Надо как следует просохнуть.

* * *

Тамир собрала генералов и капитанов перед своим шатром, чтобы они услышали ответ Корина. Когда герольд закончил, все довольно долго молчали.

— Калиэль не в том состоянии, чтобы драться! — взволнованно воскликнул Лута. — А Танил? О чем он вообще думает?

— Это от нас уже не зависит, — вздохнула Тамир, точно так же ужасаясь при мысли о том, что им, возможно, придется столкнуться с Калиэлем или Танилом в битве. — Теперь я жалею, что не заперла их в Атийоне до тех пор, пока все это не кончится.

— Но ты сделала для них все, что могла, — возразил Лисичка. — Они там, где хотели быть. На остальное — воля Сакора.

— Ты веришь, что у него нет волшебников? — спросила Тамир Аркониэля. — Я просто поверить не могу, что он мог оставить Нирина в Сирне.

— Мы его не видели, и никаких признаков магии поблизости от Корина не заметили, — ответил Аркониэль. — Погоди! Ты ведь не собираешься принять это его требование?

— Собираюсь.

— Тамир, нет! У него намного больше воинов…

— Но что вы можете сделать, если говорить всерьез? — спросила Тамир, окидывая взглядом волшебников. — Я не забыла, как вы помогли мне у ворот Эро, но вы сами объясняли, что для этого понадобилась вся ваша объединенная сила — для одного большого прорыва. А сейчас, насколько я вижу, вы устали и совершенно измотаны.

— А та объединенная атака, которую мы предприняли во второй битве?

— Вы что, предлагаете мне убить Корина издали? — Волшебники промолчали, и Тамир покачала головой. — Нет. Я не хочу завоевывать корону таким способом. Вы, маги, уже оказали мне огромную помощь. Без вас я не пришла бы сюда. Но меня избрал Иллиор, а он воин. И я встречусь с Корином по правилам чести и выиграю или проиграю по этим законам. Я в долгу перед богами и Скалой, я обязана смыть грехи моего дяди.

— А если он солгал насчет волшебников? — спросил Аркониэль.

— Тогда бесчестие падет на его голову и вы будете вправе делать то, что хотите. — Тамир взяла Аркониэля за руку. — Во всех моих снах и видениях, друг мой, я ни разу не видела, чтобы победу мне принесла магия. «Кровь и тяжелые испытания» — так сказала жрица. Мы с Корином выросли вместе, мы оба воины. И будет справедливо, если мы решим наш спор на поле боя. — Тамир выхватила меч и подняла его над головой. — Я намерена завтра обменять этот клинок на меч Герилейн. Герольд, передай принцу Корину, что я встречусь с ним на рассвете и докажу свое право на трон.

Герольд поклонился и бегом направился к своему коню.

Тамир снова оглядела окружавших ее.

— Передайте моим людям, чтобы отдохнули, если смогут, и сделали подношения Сакору и Иллиору.

Когда все отсалютовали и разошлись в разные стороны, Тамир наклонилась к Ки и тихо добавила:

— И помолись Астеллусу, чтобы он привел наконец эти проклятые корабли из Гедре!

* * *

Саруэль и Малканус отвели Аркониэля подальше от сторожевого костра, чтобы поговорить наедине.

— И что же, мы так и будем сидеть сложа руки? — недоверчиво спросила волшебница из Катме.

— Вы же слышали, что она сказала. Мы служим королеве. Я не могу ослушаться ее приказа, и не важно, что я при этом чувствую. Третья Ореска должна заслужить ее доверие. Мы не вправе использовать магию против Корина.

— Если только он сам не использует магию против Тамир. Я лично так понял ее слова, — возразил Малканус.

— Да, верно, — согласился Аркониэль. — Но даже если она нас призовет, у нас ведь сил не больше чем на один мгновенный прорыв.

— Говори за себя, — угрюмо пробормотала Саруэль.

* * *

К ночи подтянулись пехота и обоз, и Корин приказал дать людям вина.

Сам он в этот вечер ужинал с генералами и компаньонами вокруг ярко горевшего костра, они ели хлеб, привезенный с севера, жареных косуль и подстреленных неподалеку куропаток, пока обсуждали стратегию боя.

— Все обстоит так, как мы и предполагали, — сказал Порион, — Тобину не хватает кавалерии. У тебя сил гораздо больше, ты сможешь прорвать их ряды и разбить их наголову.

— Да мы их разгоним, как цыплят, — заявил Албен, салютуя Корину кубком.

Корин отпил основательный глоток из своего кубка, стараясь заглушить страх, засевший глубоко в сердце. То же самое было с ним в Эро, но он думал, что прошло слишком много времени и все изменилось. Нет, не изменилось. При мысли о том, что утром ему придется нестись вниз по этому склону, у него холодело в животе, и Корин крепко стискивал кубок обеими руками, когда не пил, чтобы удержать дрожь. Теперь, когда близился момент схватки, Корина терзали воспоминания о его постыдной неудаче, угрожая вновь лишить его мужества. Но в то же время дерзкая уверенность послания Тобина оскорбляла его гордость.

Впервые за очень долгий срок Корин оказался не в силах отогнать и еще одно воспоминание — о той ночи в Эро, когда его отец, раненый, лежал без сил, а битва становилась все более жестокой, и Эриус… Эриус звал тогда Тобина, а не своего собственного сына. Да, его отец был куда более уверен в этом мальчишке, чем в Корине. Когда отец холодно отказался передать ему командование после того, как Тобин ушел за подкреплением, Корин окончательно утвердился в своем давнем предположении — Эриус стыдился его, своего наследника.

Потом отец умер, лучшие его генералы пали в сражении, и Корину ничего не оставалось, кроме как полностью довериться Нирину и бежать, снова оставив Тобина триумфатором.

Раньше он мог бы поделиться своими мыслями с Калиэлем, но теперь его друг был молчалив и бледен, и Корин увидел в его глазах искреннюю боль, когда они слушали послание Тобина.

Когда они отправились ко сну, Корин задержался и отвел Калиэля в сторонку.

— Нирин не совсем ошибался насчет тебя, да? Ты все еще любишь Тобина.

Калиэль медленно кивнул.

— Но моя любовь к тебе сильнее, — тихо сказал он.

— А если тебе доведется встретиться с ним на поле боя?

— Я буду сражаться за тебя с любым, — ответил Калиэль, и Корин понял, что друг говорит правду.

И его как ножом по сердцу полоснуло воспоминание об окровавленной спине Калиэля.

Он ушел в свой шатер, взяв с собой одного лишь Танила, и измученный юноша почти сразу заснул. Корин не знал, как уговорить его остаться завтра в лагере. Танил был совершенно не в состоянии биться.

Единственным утешением для Корина оставалось вино. Только оно отгоняло стыд и страх или, по крайней мере, способно было утопить их в своих согревающих, отупляющих глубинах. Но Корин сейчас не мог позволить себе напиться. Впрочем, он был достаточно опытным пьяницей и знал, сколько нужно выпить, чтобы прогнать страх.

Загрузка...