Возвращение некроманта. Том 3

Глава 22 Ад — первый город на земле

Итак, что происходит после смерти? Этот вопрос меня мучил не раз. Хотя я не осмелился отрицать Рай и Преисподню, я все-таки надеялся, что за гранью этого есть что-то более глубокое.

Если ты вел благочестивую жизнь, то, вероятно, попадешь в Рай, где будет уют и любовь. Если ты злой и извращенный, тебя ждут проклятые души, мучающиеся вечно. Но что, если ты не подходишь ни под одну из этих категорий? Есть еще один уровень, Мир Духов, иногда взаимодействующий с миром живых.

Меня всегда увлекали рассказы о параллельной плоскости, прилегающей к нашей. Она разделяет живых и мертвых, и маги доказали ее существование, ощущая ее силу. Истории о призраках из детства могли быть реальными, так как духи иногда покидали свой мир и взаимодействовали с нами.

И что происходит с душами в Мире Духов? Ничего. Они бродят, становясь добычей для охоты демонов. Это ужасно, и вот почему я всегда верил в что-то большее. Но, кажется, воскрешенные не помнят загробной жизни, и ничего не доказано.

Я часто слышал о «свете в конце туннеля» от тех, кто вернулся к жизни, и я задавался вопросом: где же был этот свет для меня? Вокруг меня была тьма, и единственное, что я слышал — раздражающий хриплый голос, нарушающий мой покой.

Не зная, сколько времени я был без сознания, и не видя солнца, мое восприятие времени исказилось.

— … говорил тебе быть осторожным… Ты не только позволил им сбежать, но и выдал нас. Ты бесполезен! — разбудил меня хриплый голос.

О, я не был мертв.

Как только я открыл глаза, вид у меня был какой-то туманный, но я все равно разглядел двух чуваков, стоящих надо мной. Они в своем деле так увлечены, что даже не подозревают, что я в сознании. Но, честно говоря, когда ты привязан к столбу в темной дыре без окон, опции ограничены. Подо мной — холодный камень, влажный на ощупь. Ясно, что мы где-то в подземелье.

— Они нас обманули. Эльфийская шлюха своими фокусами нас задержала, когда этот едва не прикончил наших.

— Не лезь со своими оправданиями! Наши проваленные планы теперь ничего не стоят. Теперь у нас нет ничего против короля эльфов.

Мне показалось, что засада у руин была преднамеренной, но зачем — не понял. Возможно они были причастны к похищению Тарлы. Те самые люди из блокнота о которых упоминал Жаба незадолго до своей смерти. Говоря о похищениях я также вспомнил об Андрее. Я не знал где он, но судя по разговору этих двоих, Наде и Тарле удалось сбежать.

Когда мои глаза привыкли, я разглядел фигуру того, кто сейчас наезжал на парня. Он был в маске и темной одежде.

— Возможно, стоит поймать их на обратном пути… — попытался оправдаться обвиняемый парень.

— Это все из-за того, что я имею дело с аристократами, — вздохнул человек в маске. — Вы, ребята, считаете, что если вас примазали к элите, так сразу можете делать что угодно. Но теперь, когда наш план не сработал, эльфийские и человеческие монархи не собираются сидеть сложа руки. Ты действительно думаешь, что сможешь переиграть такого крутого мечника, как император Николай?

Мой отец был известным мечником в империи, заслужившим репутацию защитника страны во время вторжения Западной коалиции. Такие как он, магические фехтовальщики, использовали ману, чтобы поднять свои силы и сделать свое оружие еще более страшным.

Но аристократ был на уровне:

— Не думайте, что сила человека — единственное, что имеет значение в бою.

Чел в маске был четко раздражен:

— Ты просто не ценишь, насколько он уникален. Вот почему он император, а ты — нет.

Мама однажды сказала мне, что бойцов уровня моего отца сегодня насчитывается менее нескольких десятков во всем мире.

Тем не менее, аристократ ухмылялся и говорил:

Если бы только сила одного человека имела значение, войн бы не было бы вовсе, и эльфы бы уже давно нас покорили. В конце концов, мы все всего лишь смертные, верно? — он усмехнулся, но тип в маске казался недовольным его легкомысленным настроением.

Ладно, хватит, — он повернулся ко мне. — Кажется, наш гость проснулся.

Хотя я был рад, что остался в живых, мысль о том, что меня могут держать в плену и использовать для шантажа против моей семьи, мне просто кипела кровью.

Может, мы его куда-то пристроим? — предложил аристократ.

Проклятый парень, приносящий нам столько проблем? Наверное, лучше продать его в рабство, чем заниматься этим.

Все-таки он сын императора, — напомнил аристократ. — Может быть, мы сможем использовать его как приманку.

Или продать? — пожал плечами парень. — Как-то нам слишком долго приходится ждать этого шанса, чтобы рисковать из-за какой-то там подозрительной карты. Потерпим, как его рана?

До тех пор, пока он не упомянул о ране, я совсем забыл, что она была обожжена, потому что боли у меня вообще не было. Мои руки были связаны над головой, и я не стал морочить себе голову, чтобы поднимать взгляд.

— Рана всё ещё есть, но лекари стабилизировали её и перевязали, — ответил парень.

— Хорошо. Нам важно не рисковать его жизнью, если мы хотим получить выгодные условия.

Они разговаривали обо мне так, будто меня в комнате вообще не было. Но я так и не понял, кто они такие. Ясно лишь, что у них были планы против моего отца и короля эльфов.

Враги из Западной коалиции, Культисты, или, возможно, и то, и другое вместе.

Аристократ потянулся похрустев костяшками:

— Если я могу предложить, как насчет того, чтобы помучить его, прежде чем полностью залечить раны? Он был бы намного послушнее.

Не буду врать, меня прошиб холодный пот при слове «пытка».

— Мы не можем рисковать его разумом… Я поговорю с остальными. До тех пор посади его в камеру и заставь работать в шахтах. Нет смысла кормить лишний рот, если мы не можем извлечь выгоду.

— Очень хорошо, — присвистнул аристократ. — Отведите его в камеру.

Человек в маске и аристократ вышли из комнаты через толстую деревянную дверь, прежде чем вошли двое вооруженных мужчин. Они оба были покрыты татуировками и носили простую темную одежду с ятаганами, пристегнутыми к поясам. Я не слишком утруждал себя запоминанием их лиц, поскольку они выглядели как обычные пехотинцы, и я был слишком сосредоточен на попытках выяснить, кто меня похитил и почему.

Они сняли цепи, приковывавшие меня к столбу, но оставили мои руки в кандалах. Кандалы были особенными — антимагические. В них я не мог использовать свою магию.

Прежде чем я успел опомниться, они подхватили меня под мышки и, подняв, вынесли из комнаты. Мои ноги с силой волочились по земле, когда мы шли по тускло освещенному коридору, полному пустых камер, зарешеченных железом, но я слышал, что мы были не одни. Послышалось бормотание, кашель и другие звуки, и мимо нас даже пробежала крыса.

Мысль о том, как отреагировала бы Селена, если бы увидела в доме крысу, заставила меня усмехнуться. Я, вероятно, мог бы представить что-то менее травмирующее для нее, но даже этого было достаточно, чтобы помочь мне сбежать от моей мрачной реальности. Эти сладкие мысли о доме были единственным, что могло помочь мне пережить весь этот бардак. Правду говорят, надежда умирает последней.

В конце концов, мы достигли части подземелья, где было больше заключенных. Они отпустили меня, заставив упасть на землю лицом вниз перед камерой, полной заключенных.

— Не пытайся выкинуть что-нибудь смешное, — сказал один из охранников, облизывая губы и хихикая, думая, что он мог бы избить меня, если бы я это сделал.

Даже если бы мне удалось разоружить их, у меня не было никакой надежды сбежать, пока я не знаю, где я вообще нахожусь. Так что оставлю эту затею до следующего раза. Должны быть выполнены определенные условия, чтобы даже попытаться предпринять такую попытку побега.

Затем они открыли дверь камеры и безжалостно втолкнули меня внутрь. Заперев нас, они повернулись и ушли, и тогда я наконец вздохнул с облегчением.

— Ой, мог бы, и повежливее быть, псина сутулая, — я пробормотал вслух, отряхивая пыль с колен.

Взглянув вокруг, это место было похоже на типичное подземелье замка, где держали военнопленных и предателей. Я был лишь в одной из многих камер, но большая часть подземелья была покрыта тенью, которой свет от нескольких горящих факелов не мог достичь.

— Узнаю ворчание. А-Алекс? Александр Каракалов?

Моя голова повернулась на голос, слабый, но знакомый голос.

— Принц Валериан? — Прошептал я, сомневаясь.

— Д-да. Хотя, «принцем», похоже, меня больше назвать нельзя, так как я был лишен этого титула. Кто бы мог подумать, что я встречу тебя здесь, Алекс, — он ответил со слабостью в голосе, и судя по его тяжелому дыханию, было похоже, что он сильно пострадал.

— Лишен титула? Я не понимаю. Что здесь происходит? Почему ты здесь, Валериан? — Я облокотился на металлические прутья моей камеры в надежде более отчетливо слышать его. Опираясь на то откуда шёл его голос, я пришёл к выводу, что его камера по диагонали напротив моей, но из-за того как были установлены факелы, большинство камер оставались в темноте. — Где мы?

— Ад, — прервал нас мой сокамерник, прежде чем сплюнуть на землю. — По крайней мере, они так это называют.

— Он прав, — отозвался Валериан. — Ад, первый подземный город на земле. На шумерском «Ад» — значит «первый», так же как «Адман» — это «первый человек.» Мы в огромном комплексе подземелий под Крымским полуостровом. Сюда привозят рабов со всего континента и пытками добиваются от них повиновения, прежде чем продать на черном рынке. Тех, кого нельзя продать, заставляют работать в шахтах, а некоторых женщин держат здесь, чтобы их мужчины могли наслаждаться ими.

Мы вернемся к этому позже. Алекс, как ты оказался заперт здесь? С твоими способностями, я предполагал, что ты будешь способен за себя постоять или хотя бы убежать в случае необходимости, — намек на отчаяние промелькнул в голосе Валериана, когда он говорил это.

— Когда мы искали артефакты, мне пришлось использовать большую часть моей маны, в сражении с противником. Когда появились три божества, у меня осталось недостаточно сил, чтобы противостоять. — Я вздохнул.

— Божества? — Недоверчиво переспросил Валериан. — А ты про этих летающих… Это стражники Чандры. Летающего города богов, где живут маги сумевшие сохранить технологии после ядерной войны в прошлом. Их полет не более чем технология.

Я мало что понял из слов Валериана, но действительно технологическая отсталость этого мира вызывала во мне сомнения. Ведь даже в Египте, где я жил пять тысяч лет назад, уровень технологий многократно превосходил здешний.

— Расскажи мне, что случилось? — спросил голос Валерия.

Я рассказал ему обо всем так подробно, как мог в тишине подземелья. Можно было только предположить, что его молчание было свидетельством того, что он внимательно слушает. Я не волновался о том, что наш разговор могли услышать двое моих сокамерников. Судя по их виду они были далеки от тех тем, которые мы обсуждали.

Информация, которую я раскрывал, была не так уж конфиденциальна, поэтому я поведал Валерию обо всём, что произошло, вплоть до недавних событий.

— Можешь ли ты описать мне, каким именно был тот эльф, когда вы сражались?— спросил Валериан.

— Помимо значительного усиления его способности манипуляции маной, я заметил, что изменилась и его внешность. Дайте подумать, у него был такой болезненный, серый тон кожи, а также тёмные линии, которые я полагаю, были его венами, на его лице, шее и руках. Цвет его волос тоже изменился; он были не золотыми, какими я их помнил, а скорее грязно чёрных и белых оттенков.

— Нет эликсира в этом мире, способного настолько усилить мана-ядро, Алекс. Полагаю у тебя есть догадки? — принц Валериан прервал меня, с огорчением в голосе.

— Я не совсем понимаю. А что?

— Я просто хотел коё в чем удостовериться, но думаю, что у меня уже есть некоторое понимание всей этой ситуации. Я знал, что это должно было случиться, но не так скоро. Они следуют плану слишком быстро. — Я слышал шаги принца, похоже, он расхаживал по своей камере.

— Что значит, ты знал, что это должно было случиться? Кто «они»?

Наступила небольшая пауза между нами, и только треск от пламени факелов нарушал тишину подземелья.

— Я не могу сказать, Алекс. Я скован силами, которым ни один из нас не может противостоять. Мне очень жаль.

— Скован? Хах, ясно. И есть ли способ снять эти оковы? — Я спросил в ответ, звуча язвительнее, чем хотел.

— Я искал ответ на это, и всё было безрезультатно, — принц Валериан глубоко вдохнул, игнорируя мой тон. — До того, как я попал сюда мой отец сказал мне. Он сказал, что они втянут Германию и Россию в войну. Может быть через пару лет, десять лет или полвека…

— Тогда, причина, почему ты заперт здесь, в том что…

— Исходя из того что ты рассказал мне, а также того что я уже знал, похоже, я стал козлом отпущения, которого Коалиция хочет использовать, как удобное оправдание для всего, что произошло в последнее время.

— Зачем Западной коалиции нужен козел отпущения? Германия же не входит в их союз.

— Я не могу назвать причину этого, также, — ответил он. В его тоне ясно чувствовалось разочарование, но оно было направлено не на меня, а скорее на самого себя. — Алекс, для меня болезненно продолжать говорить об этом. Даже сама мысль о том, чтобы рассказать кому-то, то, что я знаю, активирует проклятие. Нам обоим следует немного отдохнуть и набраться сил; видят небеса, они нам понадобится.

Вздохнув, я отошёл от металлических ворот и прислонился спиной к жесткой каменной стене своей камеры. Из-за кандалов и решетки особого сплава, я всё ещё не в состоянии использовать какую-либо магию здесь.

От нечего делать, в моём разуме начали пробегать разные мысли.

Мы были внутри подземного города, расположенного под одной из самых дальних областей империи. Предположим, что я смогу сбежать с принцем Валерианом, но сможем ли мы покинуть этот остров живыми? Валериан был магом с серебряным мана-ядром, силы которого должно быть достаточно, чтобы мы смогли сбежать.

Я отказался от своего плана после осознания того, что мы, скорее всего, погибнем.

После, нескольких часов размышлений, я мог только цокнуть языком от досады и лечь на холодный пол, чтобы попытаться немного поспать. Похоже, что это было невозможно. Становилось всё тяжелее и тяжелее отгонять чувство безысходности, и чем больше я пытался планировать наш побег, тем сильнее оно становилось.

Прошла уже неделя с тех пор, как меня поместили в камеру к остальным. Ад действительно был ужасной дырой, наполненной отчаянием и печалью. Только в шахтах работало более сотни рабов, из-за чего я не мог даже предположить, сколько всего было заключенных.

Рядом со мной в камере сидели еще двое бедолаг.

Их звали Тумба и Горшок и они не были аристократами подобно мне и принцу Валериану. И мне было чрезвычайно трудно выбрать, кого я ненавидел больше. Они оба были отбросами общества, которые охотились на тех, кто был слабее их.

Тумба был членом преступной группировки, который попал в рабство, когда на их убежище был совершен налет. Горшок, с другой стороны, оказался в долгах из-за чрезмерных азартных игр не с теми людьми. Он даже признался, что продал свою жену и ребенка работорговцам. Но вместо того, чтобы выплатить то, что был должен, он снова проиграл все это в азартные игры.

— На кой черт им вообще нужно столько этих камней? — Горшок вздохнул, откусывая от буханки хлеба, которую ему дали.

Будучи детьми простолюдинов далекими от магии, они не могли знать об этом что-либо.

Я же был немного лучше знаком с кристаллами маны с тех пор, как увидел их дома. В магии и алхимии они служили ключевым компонентом. Они также использовались для ритуалов заклинания, снимая нагрузку с заклинателя за счет использования находящейся внутри маны. Количество запасенной маны варьировалось в зависимости от их чистоты. Кристаллы, которые добывали в шахтах, были довольно обычными, но в больших количествах все равно стоили немало.

Этих двоих заставляли работать в шахте, и каждый день их уводили охранники. А меня же не трогали, поэтому эти двое питали ко мне искреннюю неприязнь. Но выражать ненависть в открытую не осмеливались. Лишь злобно зыркали со своих лавок и шептались.

Я же в свою очередь спал в полглаза и не доверял им.

Я опять стал думать о плане побега. Я ковырялся в нем с тех пор, как открыл глаза утром. Для успешного выполнения дела нужно было наскрести как можно больше инфы. К счастью, я выучил не мало фишек.

Во-первых, я понял, что в Аду охраны хоть отбавляй, может быть, даже больше, чем рабов. Но подавляющая часть из них — обычные пехотинцы, которые любят веселиться с алкоголем и захваченными дамами.

Если я буду вооружен и не наткнусь на слишком многих сразу, победить их не представляло бы проблем. Но есть трудности в лице аристократа и его прихвостней.

Во-вторых, я хорошо составил план коридоров. Если мне удастся выкрасть одежду после того, как выберусь из камеры, я точно знаю, где лестница ведет в основной зал. Смешаться с толпой было бы тут неплохим вариантом. Маловероятно, что все тут друг друга знают.

Чтобы попытка побега удалась, нужно было придерживаться пары правил. Если нет шанса тихо избавиться хотя бы от одного, то и начинать-то не стоит. Ночью сбегать казалось логичным, но на практике — фигня. Риск, что сокамерники меня подставят, был слишком высок, а их освобождение мне вряд ли помогло бы. Это все должно было случиться в рабочее время, когда многие уходят в шахты с охранниками.

Единственный кому я помог бы — это был принц Валериан. Но я еще не посвящал его в свои планы.

И последние два правила побега: должно быть оружие и я не должен быть валяющимся на полу трупом. Надо быть в форме, чтобы и в бой вступить, и, если что, выжить в дикой среде.

Не зная, где точно этот Ад, возможно, я проведу много времени в природе, если тут нет никакого города. Так что наличие нормального вооружения — это ключ к моему выживанию.

Вдруг эхом раздался топот тяжелых сапог, когда стражник, который должен был присматривать за нами, прибежал с кнутом в руках. Не задавая никаких вопросов, он замахнулся на спину Тумбы, заставив его замычать от боли, прежде чем упасть на колени. Горшок спрятался под лавкой, надеясь избежать неприятностей.

Когда стражник посмотрел на меня, я поднял руки и отвел взгляд.

— Не надо так смотреть, я все равно не буду работать.

Несмотря на это, он взмахнул хлыстом, но намеренно ударил по камням надо мной. Через несколько секунд вокруг нас появилось еще больше стражников.

— Отведите его, — приказал надзиратель. — Хозяин ждет его.

Стражник ухмыльнулся, затем пожал плечами и подтолкнул меня вперёд. Они куда-то повели меня, но я даже не знал зачем. Ведь все это время я сидел в камере и никому не было до меня дела.