Возвращение в джунгли

ХLI. В миссии

Новый плот, сделанный без помощи топора из пережженных углями бамбуковых стволов, получился неуклюжим и грубым, но ему недолго пришлось играть свою роль.

Через три дня джунгли круто отступили от берега, и путешественники увидели впереди возделанные поля, на которых работали чернокожие, а еще дальше — ограду селения.

Тарзан резко налег на шест, направив плот под ветви растущих у воды деревьев, густо оплетенных ползучими растениями.

— Почему мы прячемся? — спросила Джейн. — Ведь мы наконец-то добрались до людей!

— Потому что нам пока неизвестно, что это за люди, — ответил человек-обезьяна.

Теперь, когда ему нужно было беречь и защищать Джейн, он проявлял несвойственную ему прежде осторожность.

— Ты прав, — согласился Арно. — В любом случае, прежде чем познакомиться со здешними жителями, стоит позаботиться о безопасном месте для нашего сокровища. Лучше не вызывать нездорового оживления, являясь в эту деревню с четвертью тонны золота в багаже!

Предложение показалось Тарзану и Джейн вполне разумным, и человек-обезьяна отправился в джунгли на поиски подходящего места для тайника. Вскоре он обнаружил как раз то, что требовалось: вывороченное с корнями гигантское дерево в двухстах ярдах от берега. Если вырыть под этим погибшим лесным гигантом яму, золото пролежит под ним в полной целости и сохранности до тех пор, пока владельцы не решат его забрать.

Прежде чем закопать мешки, Тарзан переложил в заплечную торбу свою пектораль и несколько звеньев цепи от золотых оков. Человеку-обезьяне не хотелось расставаться с подарком вождя, а пригоршни кусков золота хватило бы, чтобы безбедно прожить полгода в самом дорогом отеле Балтимора.

Завершив эти приготовления, Тарзан вернулся на плот и снова довел его до границы джунглей. Почти сразу обрабатывавшие поле негры заметили их, и среди чернокожих началась суматоха.

На крики туземцев из ворот поселка выбежали трое белых с ружьями, и прошло нескольких напряженных минут, прежде чем Арно и Тарзан убедили обитателей миссии, что они не бандиты и не беглые каторжники. Пожилой белый человек и двое юношей опустили ружья после некоторых колебаний: уж больно странно выглядели сошедшие с плота двое мужчин, особенно могучий загорелый до черноты дикарь в одной набедренной повязке с луком за спиной! Но присутствие Джейн развеяло опасения, и вскоре странники уже входили в гостеприимный дом отца Бертрана.

Этим вечером впервые за долгие месяцы Джейн Портер заснула на настоящей кровати, застеленной чистым бельем, под тиканье часов, напоминающих часы в ее комнате в предместье Балтимора.

Прошло два дня.

Джейн, окруженная заботами жены и дочерей преподобного отца Бертрана, совсем оправилась от пережитого. Одетая в платье старшей дочери миссионера, она теперь ничем не напоминала ту полуживую истощенную девушку, которую Тарзан вынес на руках из проклятого города Опара.

В отличие от своей возлюбленной Тарзан был не в восторге оттого, что ему снова приходится носить одежду цивилизованного человека. Но жизнь среди людей накладывает свои обязательства — и человек-обезьяна скрепя сердце облачился в полотняный костюм, который сшили ему чернокожие женщины деревни. Что ж, ради Джейн он облачился бы даже в железные латы, и ему льстила та гордость, с какой мисс Портер представила его семейству пастора как своего жениха.

Теперь Тарзан и Джейн считались официально помолвленными; оставалось только ждать возвращения в Балтимор, чтобы сыграть свадьбу. Как ни любила мисс Портер Тарзана, она не хотела выходить замуж без благословения отца.

До Балтимора, конечно, было неблизко, но приемыш Калы ждал своего счастья так долго, что вполне мог подождать еще пару месяцев. Главное, что Джейн была теперь его, и никто не в силах был их разлучить!

Ради Джейн Тарзан решил пожить в миссии недели две, прежде чем двинуться к городу в устье реки. По словам отца Бертрана, до этого города было около шести дней по реке, и человеку-обезьяне хотелось, чтобы его невеста как следует отдохнула перед путешествием.

Но на третий день их пребывания в миссии случилось событие, заставившее Тарзана усомниться в правильности своего решения.