Впередсмотрящий

ВСЕ, ЧТО ВОЗМОЖНО, СБУДЕТСЯ!

1863 году выдалось необычно знойное лето. Отправив Онорину с Мишелем в Нант, на дачу к родителям, Жюль Верн остался в Париже, чтобы без помех довести до конца полярную одиссею Гаттераса.

Путь «Форварду» преграждают вечные льды. Отряд продвигается все дальше на север, к той заветной цели, где меридианы сходятся в одну точку.

«Непреодолимых препятствий нет, есть только более энергичная или менее энергичная воля!» — восклицает капитан Гаттерас, подбадривая измученных спутников.

Он пересек уже восемьдесят вторую параллель. Выше не поднимался ни один путешественник. Вперед, вперед к Северному полюсу! Торосы, айсберги, бури, циклоны — ничто не остановит неустрашимого капитана. Нечем будет развести огонь — изобретательный доктор Клоубонни зажжет трут кусочком пресноводного льда, выточенного в форме линзы. Не останется пуль, он зарядит ружье шариком замерзшей ртути.

— Брр! Мороз сорок семь градусов…

Изнемогая от духоты при открытых окнах, писатель вдруг ощутил пронизывающий холод. Его трясло от озноба, он схватил насморк… И, только прервав работу, к утру избавился от неприятных последствий вживания в обстановку действия.

Путешествие капитана Гаттераса — последнее звено в цепи полярных экспедиций Парри, Росса, Франклина, Мак Клюра, Кеннеди, Кэйна, Бэлло, Бельчера, Мак Клинтона и других исследователей, которые не раз упоминаются в книге. Гаттерас продолжает труды предшественников, вписывая яркую страницу в историю географических открытий в Арктике. Путешествия реальные и мнимые изображаются как одинаково достоверные, и потому капитан Гаттерас не кажется вымышленным лицом. То же самое — и в других романах.

Значительно позже Жан Шарко, зимовавший со своей экспедицией в Антарктике, сопоставил в аналогичных условиях воображаемые и действительные злоключения «пленников ледяного царства». Пораженный совпадением многих деталей, французский полярный путешественник проверил и опыты доктора Клоубонни: трут зажегся, ружье выстрелило…

…Рукопись первого тома «Гаттераса» была отправлена в типографию. Вчерне был закончен и второй том. Тем временем неутомимый Надар выступил застрельщиком нового начинания, определившего одну из важнейших тем «Необыкновенных путешествий» Жюля Верна. Не дожидаясь испытаний «Гиганта», Надар опубликовал в газете «Ля пресс» (от 7 августа 1863 г.) «Манифест воздушного самодвижения», в котором предавал анафеме аппараты легче воздуха:

«Аэростат родился поплавком и навсегда останется поплавком. Чтобы завоевать воздух, надо быть тяжелее воздуха. Человек должен стремиться к тому, чтобы найти для себя в воздухе опору, подобно птице, удельный вес которой больше удельного веса воздушной среды. Нужно покорить воздух, а не быть его игрушкой. Нужно отказаться от аэростатов и перейти к использованию законов динамического полета. Винт — святой винт! — вознесет нас на небеса. Винт поднимет нас в воздух, проникая в него, как бурав в дерево…»

Несоответствие между словами и действиями Надара вызвало разноречивые толки. Куплетисты сочиняли про него песенки, художники рисовали карикатуры, юмористы изощряли остроумие: строитель величайшего в мире аэростата… проклинает воздушные шары!.. Но вскоре все разъяснилось: средства от эксплуатации «Гиганта» он собирался пустить на опыты с аппаратами тяжелее воздуха.

Энтузиасты еще не родившейся авиации, Надар, Лаландель и Понтон д’Амекур, не имели технического образования. Расчеты летательных механизмов делали для них опытные инженеры, модели выполняли искусные мастера.

В том же месяце Надар организовал «Общество воздушного передвижения без аэростатов».

Жюль Верн значится в списке учредителей в качестве казначея-инспектора.

Первое заседание новоявленного «Общества» состоялось в присутствии представителей прессы и нескольких десятков зрителей.

Габриэль де Лаландель, бывший морской офицер, автор многочисленных «морских романов», только что выпустивший книгу «Авиация, или Воздушная навигация», начал с объяснения терминов.

— Авиация, — сказал он, — действие, подражающее полету птиц. Это слово необходимо для ясного и краткого обозначения таких понятий, как воздушная навигация, воздушное самодвижение, передвижение судна и управление им в воздухе. Глагол «avier» — производное от латинского «avis» — птица. Отсюда слово «авиация». Мы придумали его с мсье Понтон д’Амекуром, и оно нам кажется наиболее подходящим. Надеюсь, это слово привьется! Другой термин — «аэронеф» — мы употребляем для обозначения само- движущейся воздушной машины, в отличие от аэростата, свободно парящего в воздухе, но не управляемого…

Закончив лингвистический экскурс, Лаландель подробно остановился на преимуществах завоевания воздуха винтами.

— В недалеком будущем, — заявил он, — появятся аэронефы разных назначений: транспортные, пассажирские, почтовые, курьерские, каботажные, охотничьи, спасательные, сельскохозяйственные… Воздушный океан покроется сетью незримых дорог. Во всех направлениях его будут бороздить быстроходные корабли с винтами на мачтах вместо парусов. Все правительства создадут министерства авиации, наподобие морских министерств.

В заключение Лаландель нарисовал многообещающую фантастическую картину применения разных аэронефов.

— Что касается сельскохозяйственных, то они будут брать на буксир тучи и спасать поля, страдающие от засухи. Чтобы предотвратить избыток влаги, эти машины будут отводить тучи в засушливые места. Они спасут земледельцев от палящего зноя и от проливных дождей!..

В зале раздался смех. Лаландель, сделав «крутой вираж», поспешил приземлиться:

— Увы, как далеки мы от этого сегодня! Ведь до сих пор подавляющее большинство людей считает, что подниматься к небу на управляемых механизмах тяжелее воздуха — чистейшее безумие!

Затем началось самое главное: демонстрация достижений авиационной техники.

Публика повскакала с мест. Зрители, сгорая от любопытства, окружили большой стол, на котором Понтон д’Амекур, заядлый нумизмат и археолог-любитель, не жалевший издержек на новое увлечение, подобно цирковому манипулятору, вытаскивал из большого чемодана аппараты тяжелее воздуха.

— Модель с машущими крыльями — орнитоптер. Весом в один килограмм. Приводится в действие часовой пружиной…

Пока пружина раскручивалась, крылья быстро хлопали. «Орнитоптер» потоптался на месте и взвился, как майский жук. Опыт повторили несколько раз. Предельная высота подъема достигала одного метра.

— А вот конструкции более удачные. Геликоптеры. У меня их несколько штук. Действуют от вращения в противоположные стороны двух несущих винтов, насаженных на вертикальную ось, и третьего, тянущего, на горизонтальной оси. Итак, два первых винта удерживают аппарат в воздухе, а третий проталкивает. Внимание, завожу!

Часовая пружина позволяла игрушечным геликоптерам (по-нашему вертолетам) взлетать на три, на четыре метра.

— К сожалению, — сказал Понтон д’Амекур, — отсутствие надежного двигателя пока что исключает возможность создания длительно летающего геликоптера. Но мы надеемся преодолеть эту трудность с помощью паровой машины. Мы уже заказали с мсье Лаланделем миниатюрную двухцилиндровую машину и геликоптер, рассчитанный на сравнительно большую подъемную силу. Он сможет держаться в воздухе не менее десяти минут и лететь с большой скоростью, без преувеличения — со скоростью ветра!..

Потом слово взял Надар. От его грохочущего баса дрожали стекла. Продолжив обозрение блистательных перспектив авиации, он под гром аплодисментов объявил войну воздушным шарам.

Собрание закончилось символическим актом: модель геликоптера врезалась в модель аэростата, подвешенного к люстре: воздушный шарик лопнул.

Полемика между сторонниками «легче воздуха» и «тяжелее воздуха» разгоралась с каждым днем. Летом и осенью 1863 года все французские газеты и журналы — толстые и тонкие, научные и литературные, серьезные и развлекательные — охотно предоставляли трибуну участникам исторического спора.

Наконец наступил долгожданный день. 4 октября на глазах многотысячной толпы, запрудившей Марсово поле, «Гигант» Надара величественно воспарил к небесам. Благополучно завершив пробный полет, Надар объявил запись на билеты. По правде говоря, охотников было не так уж много. Отпугивала даже не цена, а неизбежный риск путешествия по воздуху.

Жюль Верн на правах почетного гостя должен был попасть в число первых пассажиров. Но очередь до него не дошла. Детище Надара постигла печальная участь. 18 октября, когда «Гигант», купаясь в лучах солнца, спокойно плыл над Парижем, поднялся сильный ветер. Унесенный воздушным потоком, «Гигант» залетел в Германию и разбился возле Ганновера. Вместе с воздухоплавателем едва не распрощались с жизнью его жена и несколько друзей.

— Аэростат родился поплавком и навсегда останется поплавком! — сказал Надар, очнувшись от падения.

— Будущее принадлежит авиации! — сказал Жюль Верн, узнав о случившемся, и написал очерк «По поводу „Гиганта“».

Статья была напечатана в декабрьском номере журнала «Мюзэ де фамий».

«Я видел собственными глазами, как действуют модели, изготовленные Понтон д’Амекуром и Лаланделем…»

И дальше, рассказывая об этих экспериментах, писатель приходит к оптимистическим выводам:

«Все будет зависеть от мотора, приводящего в движение винты. Он должен быть одновременно и мощным и легким… Так будем же терпеливо ждать более решительных опытов. Изобретатели люди находчивые и смелые. Они доведут дело до конца… Речь идет теперь не о том, чтобы парить или летать в воздухе. Речь идет о воздушной навигации!.. Прославим же геликоптер и примем за девиз слова Надара: „Все, что возможно, сбудется!“».

Жюль Верн был верен этому девизу. Спустя двадцать с лишним лет он прославил геликоптер в романе «Робур-Завоеватель». На обложке первого издания обозначена дата: 1886.

За два с лишним десятилетия авиация заметно продвинулась, хотя и не могла еще доказать маловерам преимущества аппаратов тяжелее воздуха. Но был уже запатентован электрический геликоптер Лодыгина, уже отделился на несколько секунд от земли паровой самолет Можайского, французский часовщик Татен пытался построить аэроплан сначала с пневматическим, а потом с паровым двигателем.

Надар продолжал с прежней запальчивостью отстаивать свои идеи. В 1883 году он выдал очередную порцию афоризмов:

«Чем больше будет вес, тем легче будет держаться в воздухе… Аэростат — поплавок был поплавком и сгинет как поплавок, пропади он трижды пропадом! Аминь. Но до каких пор это придется твердить?!.»

Жюль Верн, не желая отстать от друга, переносит дискуссию на страницы романа. Сцена состязания тяжелого «Альбатроса» с аппаратом легче воздуха «Вперед» уводит к незабываемым событиям 1863 года.

Машина Робура, выиграв поединок, врезалась в управляемый аэростат и на лету подхватила падающего пилота. Как тут не вспомнить символический акт уничтожения воздушного шара геликоптером на учредительном собрании «Общества» Надара!

Отсутствие мощного и легкого двигателя сдерживало развитие авиации. Робур преодолел эту трудность. «Он обратился к электричеству — той силе, которой суждено в один прекрасный день сделаться душой промышленности». Гальванические батареи и аккумуляторы секретного устройства непрерывно извлекают энергию из окружающей воздушной среды и передают электрическим моторам. Вот что позволило инженеру Робуру совершить кругосветный перелет с невероятной по тому времени скоростью — 200–240 километров в час — и продержаться в воздухе свыше сорока дней!

«Робур-Завоеватель» — гимн авиации. Из разных типов летательных аппаратов Жюль Верн выбрал геликоптер — конструкцию действительно перспективную.

Истекло еще восемнадцать лет. В начале нового XX века старый писатель воскресил Робура в романе «Властелин мира». На этот раз гениальный изобретатель строит универсальную машину-вездеход, способную мчаться по воздуху, по земле, по воде и под водой, превращаясь по желанию водителя то в самолет, то в автомобиль, то в катер, то в подводную лодку. Превращаясь в самолет, машина «взлетала, словно птица, быстро взмахивая своими широкими и могучими крыльями». Стало быть, это не вертолет, а орнитоптер. Но, главное, Робур отказался от наивной схемы «аэронефа», повторяющего форму обыкновенного корабля.

И уже в самом последнем, изданном посмертно, романе «Необыкновенные приключения экспедиции Барсака» появляются самолеты с реактивным двигателем. Авиация еще при жизни Жюля Верна стала реальностью XX века.

В декабре 1903 года американцы братья Райт начали свои исторические опыты на аэроплане с бензинным мотором. Уже через год их машина покрывала до пяти километров и держалась в воздухе свыше пяти минут.

А Луи Блерио между тем все еще не мог оторваться от земли. Прославивший его подвиг — перелет на моноплане через Ла-Манш (35 километров за 27 минут!) — он совершил в 1909 году.

Надар (ему было тогда восемьдесят девять лет) послал рекордсмену приветственную телеграмму, а Жюль Верн… уже не мог порадоваться новому торжеству идеи, которую он отстаивал с такой убежденностью. Но и он, писатель-фантаст, вошел в историю авиации наряду с ее первыми ратоборцами!

…Воздухоплавание и авиация в «Необыкновенных путешествиях» — одна из многих фантастических тем. Мы проследили ее развитие с начала и до конца, чтобы больше не возвращаться к подобным экскурсам. Но в любой из отраслей техники, которые писатель развивал в воображении, мы находим приблизительно то же: опережение реальных возможностей в среднего на полвека.

Опираясь на искания научной мысли, он изображал желаемое как уже осуществленное. Изобретения, еще не получившие применения, модели механизмов, проходившие испытания, машины, которые лишь намечались в эскизах, он представлял в законченном, идеальном виде. Отсюда столь частые совпадения мечты фантаста с ее последующим воплощением в жизнь. Фантастика «Необыкновенных путешествий» основана на научном правдоподобии и нередко на научном предвидении.

Когда Жюль Верн выпустил свой первый роман, паровая машина все еще была олицетворением величайшего триумфа техники и всеобщее изумление вызывал «Гигант» Надара.

Тогда еще не были открыты, изобретены или введены в обиход: электрическое освещение, электрический мотор, фонограф, граммофон, телефон, дирижабль, трамвай, электропоезд, кинематограф, двигатель внутреннего сгорания, автомобиль, мотоцикл, аэроплан, фотоэлемент, рентгеновские лучи, радиосвязь, телевидение и многое, многое другое, без чего мы не мыслим цивилизации.

Героям Жюля Верна предстояло изобрести много чудесных машин.

А сколько еще «белых пятен» оставалось на карте мира! Арктика еще не была завоевана, оба полюса еще не были открыты, Центральная Африка, Внутренняя Австралия, бассейн Амазонки, Памир, Тибет, Антарктида почти еще не были изучены.

Героям Жюля Верна предстояло совершить немало географических подвигов.

География и естествознание в «Необыкновенных путешествиях» соседствуют с точными и техническими науками. Фантастика географическая свободно уживается с инженерной.

Бурное развитие промышленности, международные торговые связи «уменьшили» земной шар.

Герои Жюля Верна всегда в пути. Преодолевая громадные расстояния, они стремятся выиграть время. Достижение небывалой скорости требует улучшенных средств передвижения.

Жюль Верн «усовершенствовал» все виды транспорта от сухопутных до воображаемых межпланетных.

Герои «Необыкновенных путешествий» создают быстроходные машины, подводные и воздушные корабли, исследуют вулканы и глубины морей, проникают в недоступные дебри, открывают новые земли, стирая с географических карт последние «белые пятна».

Изобретатели, инженеры, строители, они воздвигают прекрасные города, орошают бесплодные пустыни, находят способы ускорять рост растений с помощью аппаратов искусственного климата, конструируют электрические приборы, позволяющие видеть и слышать на большом расстоянии, мечтают о практическом использовании внутреннего тепла земли, энергии солнца, ветра и морского прибоя, о возможности накопления запасов энергии в мощных аккумуляторах, изыскивают способы продления жизни и замены одряхлевших органов тела новыми, изобретают цветную фотографию, звуковое кино, автоматическую счетную машину, синтетические пищевые продукты, одежду из стеклянного волокна и немало других замечательных вещей, облегчающих жизнь и труд человека и помогающих ему преобразовывать мир.

Преобразование мира — главный нерв его творчества. Всесильный разум овладеет природой. Все четыре стихии — земля, вода, воздух, огонь — неизбежно покорятся людям. Объединенными усилиями человечество перестроит и улучшит планету.

Вот мажорный финал одной из его книг:

«Эту Землю, завоеванную нашими отцами ценой таких лишений и такого риска, люди должны использовать, привести в цветущее состояние… Больше не должно быть невозделанных земель, непроходимых пустынь, неиспользуемых рек, неизмеренных морских глубин, недоступных горных вершин!

Мы преодолеваем препятствия, которые ставит перед нами природа. Суэцкий и Панамский перешейки нам мешают — мы перерезаем их. Сахара затрудняет связь между Алжиром и Сенегалом — мы прокладываем по ней железную дорогу. Океан отделяет нас от Америки — телеграфный кабель связывает нас с ней. Па-де-Кале мешает двум народам, созданным для взаимопонимания, сердечно пожать друг другу руку — мы проложим под ним железную дорогу.

Такова задача, стоящая перед нами, современниками. Неужели она менее прекрасна, чем задача наших предшественников, и неужели ни один писатель не вдохновится ею?»

Жюль Верн и был тем писателем, который вдохновился этой задачей. Он не только осуществил ее в «Необыкновенных путешествиях», но и пошел значительно дальше.

Он создал роман нового типа — роман о науке и ее беспредельных возможностях.

Науку, которая наделила человека могуществом и помогла ему проникнуть в тайны природы, он сделал своей музой.

Фантазия у него подружилась с наукой и стала ее неразлучной спутницей. Фантазия, окрыленная научным творчеством, превратилась в научную фантастику.

Вместе с новым романом в литературу вошел и новый герой — рыцарь науки, бескорыстный ученый, готовый во имя своей творческой мечты, ради осуществления больших надежд совершить любой подвиг, пойти на любую жертву.

В будущее устремлены не только научно-технические фантазии Жюля Верна, но и его герои — первооткрыватели новых земель и творцы удивительных машин.

Время диктует писателю свои требования. Жюль Верн уловил эти требования и откликнулся на них «Необыкновенными путешествиями».