Впередсмотрящий

«ДВЕ НАУКИ»

торая половина деятельности писателя совпала с периодом агрессивных захватнических войн, ожесточенной борьбы великих держав за передел мира, с периодом подготовки мировой войны и решительных революционных выступлений пролетариата.

Капиталистическим государствам стало тесно в границах своих прежних владений. Разгоралась борьба за рынки сбыта, сферы влияния, «освоение» еще не захваченных территорий. Соперничество подгоняло гонку вооружений. Совершенствовались орудия истребления.

Сама действительность, чем дальше, тем больше отнимала у Жюля Верна надежды на мирный общественный и научный прогресс. Все больше противоречила его идеалам. Он предназначал науку для мирного завоевания земного шара, но жизнь показала ему, что есть не одна наука, а «две науки».

Одни считают, что наука имеет своей конечной целью облагодетельствовать всех людей. Другие видят в ней средство навязать свою волю и свой уклад, средство подавления большинства меньшинством.

Утопическая мечта Жюля Верна о всеобщем счастье, к которому должен привести научный и технический прогресс, отодвинулась в туманную даль. Он приходит к выводу, что наука не должна опережать уровень нравственности. Иначе она станет опасной.

Об этом говорит Робур в прощальной речи, обращенной к гражданам Соединенных Штатов:

— Успехи науки не должны обгонять совершенствования нравов… Народы еще не созрели для единения. Поэтому я покидаю вас. Секрет своего изобретения я уношу с собой, но он не погибнет для человечества. Он будет принадлежать ему в тот день, когда люди станут достаточно образованными, чтобы никогда не употреблять его во вред…

Вера в утопию рухнула. Осуществление идей Ро- бура о «преобразовании политических нравов дряхлого мира», о создании «воздушной Икарии», которую со временем «населят миллионы икарийцев» — людей, не нашедших свободы и счастья на земле, — переносится в неопределенное будущее.

«Робур-Завоеватель» обозначает переход к позднему творчеству Жюля Верна.

Сама действительность подсказывала ему новые замыслы и темы, которые республиканец и демократ «поколения сорок восьмого года» решал со свойственной ему прямотой и честностью.

Критика американского гигантизма, нахального делячества, погони за наживой, ужасов колониального гнета, использования научных достижений во вред людям, сатирические выпады против вражды и соперничества сильнейших империалистических государств — все это четко обозначено в его поздних романах: «Вверх дном», «Плавучий остров», «Флаг родины», «Властелин мира», «В погоне за метеором», «Кораблекрушение „Джонатана“», «Необыкновенные приключения экспедиции Барсака».

По-прежнему воспевая науку и научный прогресс, он стремится теперь доказать, что важна не только наука сама по себе: не менее важно, в чьих руках она находится и каким целям служит. Из романа в роман переходит образ разочарованного, непризнанного изобретателя, становящегося игрушкой враждебных «демонических» сил. Злодеи и деспоты, использующие силы науки ради своего обогащения и укрепления диктаторской власти, неизбежно навлекают на себя гибель.

Эту мысль писатель проводит во многих романах.

Выбитый из колеи невзгодами, в феврале 1888 года, в день шестидесятилетия, он объявляет себя стариком и отказывается от юбилейных чествований. Поздравительные письма остались нераспечатанными. Визитеры не были приняты. Домочадцы собрались на торжественный ужин, но «юбиляр» не вышел из своей круглой башни. Весь вечер он читал Монтеня[17]. Ночью составлял кроссворды.

В том же году, к ужасу жены, падчериц и «респектабельного» амьенского общества, писатель выставляет свою кандидатуру в муниципальный совет по списку «красных», за которых голосовали преимущественно жители рабочих окраин.

В накаленной обстановке движения «буланжистов», стремившихся ликвидировать республиканский строй и восстановить монархию, в атмосфере разнузданной пропаганды шовинизма и военного реванша Жюль Верн недвусмысленно дал понять, что, хотя и не принадлежит ни к одной из политических партий, ближе всех ему по духу социалисты.

Это был открытый вызов буржуазному общественному мнению. И вместе с тем — акт гражданского мужества.

Неожиданное и в глазах всех, кто его окружал, скандальное политическое выступление вовсе не было старческой причудой, как считали «друзья» и родственники. Нет, это был глубоко осознанный поступок! Он отлично понимал, что делает.

Ведь именно в эти тяжкие для Франции годы Жюль Верн выпустил несколько романов (среди них патриотические произведения «Дорога во Францию» и «Семья без имени»), сюжеты которых связаны с освободительными войнами и революциями.

Если бы амьенские буржуа внимательно читали его книги, они убедились бы, что странный «мсье Верн» придерживался «левых» взглядов задолго до 1888 года и полевел еще больше в последние годы жизни.

Когда он баллотировался в муниципальный совет, на его рабочем столе лежала завершенная рукопись сатирического романа «Вверх дном», в котором действуют знакомые лица — члены балтиморского «Пушечного клуба». За истекшую четверть века после появления «С Земли на Луну» внешне как будто ничто не изменилось. Председатель Барбикен не утратил с годами неистощимой изобретательности. Математик Дж. Т. Мастон, с железным крючком вместо правой руки и гуттаперчевой заплаткой на черепе, как и прежде, охвачен научным энтузиазмом. Капитан Николь с тем же азартом занимается испытаниями новых взрывчатых веществ. Герои так же фанатично преданы своему любимому делу. И все же изменилось главное. Наука в руках вдохновенных артиллеристов из средства познания мира превратилась в орудие наживы.

На этот раз Барбикен выступает как один из организаторов промышленной компании по эксплуатации природных богатств… Северного полюса[18]. Дело «обещает прибыли, неслыханные в каких бы то ни было предприятиях, торговых или промышленных». Ничейная территория продается с торгов. В схватке долларов и фунтов стерлингов американские дельцы с туго набитой мошной побеждают высокомерных английских дипломатов.

Чтобы добраться до каменноугольных залежей, надо растопить полярные льды, изменив расположение климатических поясов. Цель будет достигнута, если удастся «выпрямить» земную ось. Дж. Т. Мастон предлагает воспользоваться неимоверной силой отдачи от выстрела гигантской пушки.

«Пушки! Опять пушки! — восклицает Жюль Верн. — …Неужели распоряжаться законами промышленности и законами космическими будут всесильные пушки?»

В помощь артиллеристам приходит изобретение капитана Николя — «мели-мелонит», взрывная сила которого в три-четыре тысячи раз превосходит силу самых мощных взрывчатых веществ.

«Неизвестно, какой прогресс в этом деле сулит нам будущее, — с горечью замечает автор. — Быть может, скоро найдут средства уничтожать целые армии на любом расстоянии».

Новый пушечный выстрел Барбикена нарушает спокойствие во всем мире: моря и океаны затопят целые материки, с лица земли исчезнут многие государства и страны, в пучине вод погибнут целые народы. Но катастрофа не коснется Балтиморы и балтиморского «Пушечного клуба». Компанией на этот счет все предусмотрено: от перемещения земной оси не пострадают личные интересы акционеров и особенно — интересы богатой вдовы миссис Скорбит, вложившей свои капиталы в прибыльное предприятие Барбикена.

Как известно, математик Мастон допустил оплошность, приняв длину окружности земного шара в 40 000 метров вместо 40 000 километров. В итоге ошибка возросла до 12 нулей. Для «выпрямления» земной оси понадобилась бы сила, в триллион раз превосходящая ту, которой располагали Барбикен и его друзья. Но писатель нисколько не погрешает против истины в гротескном изображении бесчестных методов наживы, во имя которой американская промышленная компания, не задумываясь, поставила под угрозу судьбы и благополучие всего человечества.

Сатирическая фантазия Жюля Верна получила своеобразное подтверждение еще до того, как книга попала в руки к читателям. Позорный крах Арктической промышленной компании в романе «Вверх дном» подозрительно напоминает скандальное банкротство акционерного общества по прорытию Панамского канала. О грандиозном панамском мошенничестве стало известно всему миру в том же 1888 году.

А годом позже в нью-йоркском журнале «Форум» был опубликован рассказ Жюля Верна «В XXIX веке. Один день американского журналиста в 2889 году», написанный для читателей этого журнала по просьбе его редактора, американского «газетного короля» Гордона Беннета. Рассказ ядовитый, содержащий под видом восхваления злую критику.

В приемной Френсиса Беннета — газетного и промышленного магната (подразумевается, что он отдаленный потомок Гордона) — толпятся послы и министры, вымаливая совета и одобрения, готовые исполнить малейшую прихоть всесильного диктатора. Правительство находится у него на содержании. Обе политические партии ведут борьбу за право пользоваться его преимущественным расположением и подачками. Когда Беннет узнает, что на Марсе произошла «революция», в результате которой «реакционные либералы» одержали победу над «консервативными республиканцами», он замечает: «Совсем как у нас».

Газета Беннета «Эрс Геральд» («Всемирный Вестник») — единственный поставщик новостей, которые сообщаются подписчикам с помощью «фототелефона». На службе у миллиардера состоят ученые, писатели, композиторы, артисты. Он снабжает абонентов по своему усмотрению и вкусу также произведениями литературы и музыки. Сто романистов ежедневно читают взбудораженной от нетерпения публике сто глав из ста романов-фельетонов. Композиторы услаждают утонченный слух Любителей музыки произведениями, основанными на чередовании «гармонико-алгебраических формул». Живопись давно уже перестала существовать и заменена цветной фотографией.

Реклама стала одной из крупнейших отраслей промышленности. Она не только помогает Беннету выгодно сбывать изделия своих заводов, но и сама по себе приносит миллионные прибыли. В его распоряжении все технические новшества. Бедняк изобретатель, продавший миллиардеру за три доллара патент на свое изобретение, умирает с голоду, а тот наживает на этой «покупке» новые миллионы.

В нарисованной Жюлем Верном гротескной картине капиталистического государства будущего чутко уловлены новые политические и общественные веяния, характерные для наступившей эпохи империализма. На маленьком амьенском пятачке писатель ощущал дыхание времени.

…С той же скрупулезностью, с какой он правил корректуры романов, Жюль Верн свыше пятнадцати лет (до 1904 г.) безупречно выполнял обязанности муниципального советника, заботясь о благоустройстве и культурных учреждениях города. Инспектировал школы, присутствовал на экзаменах, разбирал неурядицы в городском театре, добился ассигнований на сооружение цирка, помогал в организации сельскохозяйственных выставок, покровительствовал Обществу цветоводов, курировал ссудно-сберегательные кассы в рабочих кварталах и т. д.

Летом 1895 года в Амьен приехал с двумя сыновьями итальянский литератор Эдмондо Де Амичис и провел целый день в гостях у Жюля Верна. Итальянец хотел удостовериться, что французский романист — не мифическая личность, и опровергнуть проникшие в Италию вздорные слухи об авторе любимых книг.

О своем творчестве Жюль Верн говорил мало и неохотно, как показалось Де Амичису, с излишней скромностью и даже застенчивостью. А когда узнал, что его собеседник тоже сочиняет для детей[19], высказал свои принципы:

— Я стараюсь учитывать запросы и возможности юных читателей, для которых написаны все мои книги. Работая над своими романами, я всегда думаю о том — пусть иногда это идет и в ущерб искусству, — чтобы из-под моего пера не вышло ни одной фразы, которую не могли бы прочесть и понять дети.

— А вы получаете от них письма? — спросил Де Амичис.

— Да, и довольно много. Письма приходят из разных стран. Нередко мне приходится обращаться к помощи переводчиков. Некоторые читатели просят у меня автографа, другие высказывают свои мысли по поводу того или иного романа, либо подсказывают сюжеты для следующих томов «Необыкновенных путешествий». И это придает мне уверенность, что работаю я не напрасно…

Жюль Верн еще больше оживился, узнав, что итальянский писатель является членом муниципалитета города Турина. Последовал деловой разговор, своего рода обмен опытом двух муниципальных советников. Хозяин сам вызвался показать гостю Амьен, провел его по центральным улицам, познакомил с местными достопримечательностями, подробно рассказал о школах, лицее, городском строительстве, о составе и занятиях населения.

Прощаясь с Де Амичисом, Жюль Верн признался:

— Волею обстоятельств я прикован к Амьену. Здесь сосредоточились все мои интересы. Званием муниципального советника я горжусь нисколько не меньше, чем литературной известностью, и я счастлив от того, что могу приносить моему городу посильную пользу…

…Забот прибавилось, но он не дает себе отдыха. Работает еще больше, чем прежде, по десять часов в день. Замыкается в тишине, избегает споров, пустых разговоров, необязательных встреч. Бережет время и энергию. Старается противостоять своим творчеством атакам возраста и болезням. Издатель уговаривает его ограничиться одним томом в год. Нет, он не может согласиться с таким предложением! Он должен осуществить задуманное. Он не хочет гасить огни.

А дела издательской фирмы Этцеля-второго между тем идут под уклон. Литературные доходы падают. Мишель пускается в новые авантюры, и все его предприятие прогорают. Отец продолжает за него расплачиваться. Это его горе, его душевная слабость, от которой он не может избавиться, как каторжник от своей тачки. Обаятельный чудовищный спрут! Последнее из банкротств при жизни писателя — самая сокрушительная из афер Мишеля — поглощает 200 000 франков! Разоренный преступным легкомыслием сына, он быстро превращается в дряхлого старика. Тем не менее «фабрика романов» работает в удвоенном темпе — по три, по четыре книги в год! Жюль Верн трудится не разгибая спины. Он должен спасти Мишеля и от грядущих банкротств! Он должен позаботиться о судьбе внуков! Призрак финансовой катастрофы, постоянно угрожающей беспечному сыну, преследует несчастного отца, как фатальная неизбежность.

Злая ирония судьбы! В романах он высмеивает авантюры дельцов, обличает беззастенчивое стяжательство, а в жизни покрывает аферы сына, от которого никогда не видел даже простой благодарности…

Постепенно накапливались готовые рукописи. Роман «Великолепное Ориноко» был написан в 1894 году. Издан четыре года спустя. «Вторая родина» увидела свет в 1900 году. Закончена за пять лет до издания. «Драма в Лифляндии» (1896 г.) появилась через восемь лет — в 1904 году. «Золотой вулкан», написанный в 1899 году, опубликован в 1906-м, после смерти автора. «Тайна Вильгельма Шторица», роман 1904 года, попал к читателям в 1910 году. И так далее.

В письме к брату Полю от 7 августа 1894 года он признается, что уже готовы тома на 1895, 1896, 1897 годы и начата работа над романом на 1898 год.

— Я публикую только два тома в год и в настоящее время продвинулся так далеко вперед, что пишу для 1903 года, — сообщил он в мае 1897 года итальянскому литератору Марио Туриелло.

Пятью годами позже он поставил в известность того же адресата, что в печати находится восемьдесят третья книга из серии «Необыкновенных путешествий» и накопился изрядный запас готовых рукописей.

— Есть все основания считать, что последние тома будут посмертными, — меланхолически добавил писатель.

Но последовательность публикаций далеко не всегда совпадала с очередностью написания. Романы, особенно созвучные времени, он старался пропускать вне очереди.

В ноябре 1893 года Жюль Верн закончил одно из своих лучших произведений, двухтомный роман «Плавучий остров», и послал на просмотр брату, специалисту в области навигации, с которым консультировался и по ходу работы. Отмеченные Полем некоторые неточности в этой «до предела правдоподобной фантазии» писатель исправил за несколько дней. Когда книга была уже подготовлена к печати, Жюль Верн еще раз подчеркнул правдоподобие, казалось бы, более чем невероятной истории:

«Здесь все будет соответствовать современным фактам и нравам, но ведь я прежде всего романист и мои книги всегда будут казаться выдумкой» (из письма к Полю Верну от 9 сентября 1894 г.).

…Американские миллиардеры сооружают гигантский электроходный остров Стандарт-Айленд с лугами и парками на искусственной почве, с искусственной речкой Серпентайн, с великолепным городом Миллиард-Сити. К услугам богачей все блага цивилизации и комфорта: искусственный климат, движущиеся тротуары, электрические автомобили, круговая железная дорога, роскошные особняки, шедевры искусства, вывезенные из Европы, «газеты, напечатанные на съедобной бумаге шоколадной краской, дающие пищу не только уму, но и желудку» и, разумеется, вышколенные наемники, прельщенные высоким жалованьем.

Удалившиеся от дел «набобы» мечтают праздно и беспечно коротать свои дни на этом блаженном острове, медленно плывущем по Тихому океану от одного архипелага к другому. Но диктаторские замашки миллиардеров вносят на Стандарт-Айленд атмосферу вражды и соперничества. Борьба за власть двух главных магнатов — нефтяного короля Джема Танкердона и банкира Нэта Коверли — делит население острова на два враждующих лагеря. Могучие моторы, пущенные в разные стороны, разрывают остров на части, превращая его в груду обломков. Потерпевших крушение подстерегают бури и грозы, муки голода и жажды. «Как знать, — восклицает автор, — может быть, близок день, когда даже за миллион долларов им не купить фунта мяса или фунта хлеба!»

Фантастика социальная не отделяется от технической. Плавучий город-курорт, не зависящий от капризов погоды, мыслится как высшее достижение кораблестроительного искусства и строительной техники будущего. Устройство корабля-гиганта продумано во всех деталях. Это, можно сказать, бесконечно усовершенствованный и возведенный в энную степень «Грейт- Истерн».

Писатель воздерживается от прямой публицистики… Прозрачные аллегории и широкие обобщения естественно вытекают из самого действия. Так он строил свои поздние фантастические романы, внушая читателям все ту же мысль:

— Наука должна служить только добру! Нельзя допускать, чтобы она опережала уровень нравственности!